Симанович

     Эмилия Львовна Симанович заведовала отделением компонентов и препаратов донорской крови. Это была высокая худощавая женщина. Бледное лицо клинышком к подбородку, строгие прищуренные глаза, сжатые губы, тонкие косметически подправленные брови аккуратная медицинская спецодежда создавали вокруг нее ауру начальницы. В эту зону можно было войти только после разрешения. В своей должности она работала давно, поэтому дело знала хорошо. Ей уже было под пятьдесят. Замужем находилась более двадцати лет. Из детей у нее с супругом была только одна уже взрослая дочь. Евреи — уникальное библейское племя, разбросанное, как впрочем, и все другие народности, по всему нашему космическому шарику. После создания государства Израиль это человеческое перекати-поле наконец-то укоренилось. Попала в Ташкент Эмилия Львовна в годы войны с матерью в составе эшелона беженцев с Украины. Ей тогда было всего два с половиной года. Пока поезд не удалился от линии боев, его несколько раз во время остановок бомбили немецкие самолеты, обстреливали из пушек и пулеметов. В такие моменты мать ее подхватывала на руки и вместе с другими женщинами бежала в сторону от железнодорожного полотна. Затем ложилась в какую-нибудь ложбинку, прикрывая дитя сверху своим телом. Было много погибших. Кошмарные сны о том времени не отпускают, как говорила Симанович, до настоящего времени. От переживаний и потерь близких, с ее слов, седые волосы появлялись даже у детей. Ее отец пропал без вести. Узбекские семьи принимали прибывающих из оккупированных районов страны, как своих родных, теснились, ютились, недоедали, но, несмотря ни на что, выживали, работали, строили, отправляя в пламя сражений своих отцов и сыновей. К началу сорок пятого года в городе редко можно было увидеть мужчину в полном здравии, а так либо калеки, либо хромые. За детьми смотрели бабушки, а женщины и подростки вкалывали с утра до позднего вечера на полях, стройках и производствах, большая часть из которых была эвакуирована и спешно развернута на новом месте.
До землетрясения одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года жилищная проблема решалась простым одноэтажным способом. Весь город был, по большей части, — сплошная деревня, или махалля. Ташкент восстанавливала вся страна, люди начали переезжать в благоустроенные квартиры. У Эмилии Львовны появилась двухкомнатная квартира после того, как она вышла замуж за Рубинова Якова Исаевича, также бывшего беженца. В Узбекистане они оба получили высшее образование. Симанович стала врачом, а Рубинов экономистом. После загса они остались при своих фамилиях.
Как то во время обеденного перерыва, проходя по коридору, Самойлов заметил возле заведующей отделением маленького человечка, который едва доставал до плеча своей высокой собеседнице. Лицо миниатюрного мужчины было покрыто румянцем, который распространялся на шею и уши, глаза его были черные с коричневым отблеском, большие, выступающие из орбит так, что, казалось, они могут выдвигаться и дальше, подобно улиточным. Брови широкие, волосы на них извивались, причудливо устремляясь в разных направлениях, напротив поросль вокруг большой залысины на темени была строго ориентирована расческой от центра к периферии. Когда он улыбался, обнажались крепкие добротные передние зубы с явными промежутками между ними.
— Станислав Андреевич! — остановила Эмилия Борисовна проходившего мимо начальника. — Познакомьтесь — это мой муж Рубинов Яков Исаевич.
Самойлов пожал протянутую снизу довольно крепкую ладонь.
— Будем знакомы.
Было видно, что Рубинов страдает от своего небольшого росточка по сравнению с женой, но он старался выглядеть джентльменом, гордо стоял, максимально выпячивая грудь, иногда приподнимаясь на носки, запрокинув голову, говорил четко, акцентируя каждую букву.
— Был у вашего начальника госпиталя по делам. Вот решил посмотреть, как тут моя супруга трудится.
— Пожалуйста. Не буду вам мешать. Можете пройти в ординаторскую.
— Нет, мы тут пообщаемся.
— Как вам будет удобно.
Станислав Андреевич поспешил в госпитальное кафе, чтобы подкрепиться, оставив неординарную супружескую пару наедине со своими чувствами.