Партийный самороспуск

     Период службы Самойлова Станислава Андреевича в ташкентском окружном госпитале совпал с рядом государственных перемен огромного масштаба, которые, однако, по причине постоянной занятости военных и не участии в их в шумливой политической возне того времени на реальном бытовом уровне чувствовались слабо. Последствия от начатых реформ наступили позже. На весенний референдум семнадцатого марта о сохранении большой общей страны под названием Союз советских социалистических республик в Узбекистане шли дружно и гражданские, и военные. Подавляющее большинство высказалось за сохранение государственного устройства на одной шестой части суши, но в обновленном формате. На момент голосования все республики уже были суверенны, кроме Азербайджана. И, как ни странно, вопреки своей анекдотической медлительности, власти Эстонии проявили восхитительную суверенческую прыть, обозначив новое юридическое право первыми. Если сказать обобщенно, этот процесс стал вдохновенно актуальным и модным. Потом же, выйдя из экстазов свободы, проведя тщательные лингвистические анализы, решили, что souverainete слово французское, и это не вязалось с гордыми национальными самосознаниями, поэтому на волне путча было решено начать провозглашение независимостей, где первенство гордо возглавили литовцы. Завершили это юридическое деяние в Казахстане шестнадцатого декабря одна тысяча девятьсот девяносто первого года – через восемь дней  после Беловежских соглашений, которые по сути уже были пустой формальностью. Августовская попытка переворота уже ничего не могла отменить и только послужила катализатором событий, обретших уже неотвратимый характер. После этой безвольной пробы захвата власти суверенитет в республиках был решительно дополнен независимостью. Для нейтрального наблюдателя это представлялось как масло масляное. Шестого ноября одна тысяча девятьсот девяносто первого года указом президента Российской Федерации была запрещена деятельность Коммунистической партии Советского Союза. Спустя всего несколько дней после этой даты партийный организатор госпиталя подполковник Григоров  Евгений Яковлевич объявил общее собрание, где намеревался раздать всем участникам совсем не торжественного мероприятия учетные карточки.
     - Евгений Яковлевич, что теперь делать с этим документом? – пролистав странички, поинтересовался Самойлов.
     - Да что хотите. Можете сохранить на память, но лучше всего спрятать или выбросить.
     Услышать такое военный медик не ожидал, посвятив всю свою сознательную жизнь будничной и естественной работе по призванию, которая, по мнению идеологов, была ориентирована ими  на созидание  светлого будущего.
     - А как же вы? – поинтересовался Самойлов. Чем будете заниматься?
     - Хорошо вам врачам, при любой власти всегда найдется работа. Ну, а я, возможно, уволюсь. Собираюсь переехать на  родину под Саратов. У меня есть педагогическое образование.  Не пропаду.
     - У вас замечательно получалось организовывать спортивные мероприятия в госпитале.
Можно на этой стезе попробовать. Есть же всякие туристические базы и спортивные центры.
    - А что! Пойду физруком в школу, - грустно усмехнулся Евгений Яковлевич.
    Из отделений, завершив неотложные дела, подходили все новые сотрудники – хирурги, терапевты, анестезиологи, гражданские служащие. Вскоре имевшиеся учетные документы были розданы. Парторг пожелал всем жизненных удач, семейного счастья и благополучия. Прощался он, пожимая каждому руку, некоторых обнимал и хлопал по плечам.  Затем закрыл свой солидный уже пустой сейф и остался в одиночестве.
     Анализируя общественные события в истории своей страны, которые всегда неразрывно связаны с жизнью конкретного человека, Самойлов пришел к выводу, что опережать время рискованно, но зато перспективно, так как находишься «на коне» и владеешь инициативой. Отставать же от мирового счета событий губительно, ибо наезднику, выбитому из седла, даже при благоприятном исходе падения, приходится плестись в след. Большевики при всей ненависти к ним буржуазии и аристократии оказались на своем бронепоезде, летящим вперед через пространство, а коммунисты девяностых, несмотря на дружбу с либералами  стали пассажирами, опоздавшими на поезд мирового прогресса.
     Происходившие изменения заставляли задуматься о том, о чем раньше не было повода поразмышлять. О нежелании быть в составе единого, пусть даже федеративного с договорными полномочиями, государства первыми вдохновенно, безапелляционно и решительно высказались самые маленькие территориально государства – Эстония, Литва, Латвия, Молдова, Грузия, Армения. Возникает вопрос – почему именно они? Конечно, на ограниченной территории легче навести чистоту, лоск и блеск, но зато труднее вершить большие производственные дела. В Союзе на бытовом уровне везде было примерно одинаково. Возможно, эти республики – их элиты -  мечтали выйти на широкую мировую политическую улицу, как на светскую прогулку, в силу представления о ней, как о пути, обласканном в дневное время солнцем морали, а в сумерках освещенным фонарями справедливости и равноправия. Во-вторых, можно предположить, что если о жестокости человеческой природы они знали без тени сомнений, значит, имелась договоренность о гулянии по мировой Strasse совместно с верзилой, громилой и амбалом, который в случае чего их защитит.
     По мере перестроечных творческих изысканий экономистов условия существования в каждой отдельно взятой квартире и семье стремительно ухудшались. На первое место в перечне многих проблем выдвинулась одна главная - хоть как-то вырастить детей и дать им образование. В декабре того же года большое единое государство распалось и Самойлов возвратился на свою малую родину, где подал рапорт на увольнение. Его старшая дочь уже была студенткой, младшая оканчивала школу, а жена вскоре устроилась по своей врачебной специальности в поликлинику.