ЛЮСЯ

Наконец-то мы в Крыму!
       Виноградная лоза с поспевающими гроздьями образует прозрачный навес над хозяйским двориком. Солнечный свет проникает сквозь листву, которая отбрасывает ажурную тень. Здесь не надо дышать: воздух сам вливается в лёгкие, наполняя тело живительной силой.  Лёгкая, тонкая энергия Крыма пронизывает нас, создавая ощущение радостного ожидания чего-то необычного, какого-то нового впечатления, встречи, какого-то чуда, которое, быть может, вспыхнет неожиданным лучом и осветит нашу будничную жизнь.

       Первое «чудо», появившееся во дворе в образе Леры, не очень-то нас обрадовало. В свои год и семь месяцев этот бедный ребёнок не успел ознакомиться с элементарными правилами воспитания, а потому оглашал окрестность бессвязными выкриками, требовательным рёвом, беспрестанно писался и мешался у всех под ногами.

        Родители Леры постоянно говорили друг другу: «Займись ребёнком», «Посмотри за ребёнком», но ни один из них не выполнял указаний другого, и все продолжали заниматься собственными делами, в том числе и Лера.

        А она тем временем безнаказанно таскала со столов чужие фрукты, стучала в чужие двери, лазала вверх-вниз по лестнице, ежесекундно рискуя проломить себе голову, и от её победных выкриков звенело в ушах. Видно было, что никому до неё нет дела, что растёт она, как чертополох, и становилось грустно при мысли о том, что её ждёт впереди...

       Наконец, настал долгожданный день, и Лера с родителями уехали в своё Запорожье, и светлый дворик, увитый виноградом, погрузился в покой и тишину... И тут появилась эта собачка.

        Она пробежала по двору мимо двери нашей комнаты, похожая на мочалку для посуды, только чёрную мочалку, как будто выпачканную сажей. Не скажу, что я в восторге от собак, но по сравнению с Лерой это было уже что-то... Лишь бы она не лаяла  попусту, как это часто делают глупые собаки. Но это была отнюдь не глупая собака. Она не звякала без толку, не бегала, где попало, всё время была со своими хозяевами и только под вечер забежала к нам в комнату, вероятно, с визитом вежливости. Познакомившись с нами в высшей степени дружелюбно, собачка скоро удалилась, ещё раз показав этим свою воспитанность.

        На следующий день мы узнали, что собачку зовут Люся, что она – помесь пуделя со шпицем, что приехала она погостить на море из Симферополя, что на завтрак она предпочитает котлетку с яичком, что к котам она относится лояльно и что год с небольшим назад её подарили хозяину, и с того самого дня он души в ней не чает. Хозяйка тоже обожает собачку, она платит им взаимностью, и можно только позавидовать такой счастливой собачьей судьбе...

        Казалось, ничто не могло предвещать бурь и потрясений в Люсиной жизни. Хозяева собаки мирно беседовали во дворике, а Люся дремала у их ног. Но вдруг хозяева встали и явно начали куда-то собираться. Люся засуетилась, намереваясь отправиться вместе с ними, подбежала к воротам, но тут хозяин произнёс слова, которые, как мы потом поняли, были самыми страшными в её жизни:

    - Люся! Дома!

        Дома! Это приказ оставаться дома, это запрет идти с хозяевами, куда бы то ни было. Дома! – это как удар хлыста. Дома! – это приговор.

       Дверь в железных воротах захлопнулась. Люся забегала, пытаясь подлезть под ворота, испачкала нос в пыли, потом отбежала немного и села, уставившись на ненавистную преграду, отделившую её от обожаемых ею людей. Но это была уже не та радостная, беззаботная собачка, которая сидела у ног любимого хозяина. В одну секунду она превратилась в сгорбленную, убитую горем старушку. Она сидела тихо, почти неподвижно, и только слегка покачивала головой с запачканным пылью носом.
      Мне стало очень жалко эту собачку, и я тихо позвала её:
      - Люся! Люсенька!

      Она как будто очнулась от оцепенения, подошла ко мне и доверчиво прижалась к  моей ноге. И я почувствовала, как мелко дрожит её тельце. Люся не двигалась, только время от времени тяжело вздыхала, и так мы и сидели вместе – собака, отягощённая своим горем, и человек, который хоть как-то пытался помочь ей.

       Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг Люся встрепенулась и стремглав  бросилась к  воротам. Она  узнала его издалека и не ошиблась – да-да, это был он, её единственный,  её самый любимый на свете человек, её хозяин. Он подхватил её на руки, и собачка прижалась к его груди, обхватив лапами шею. А хозяин гладил её мягкую кудрявую шёрстку и ласково приговаривал:

      - Люсенька! Девочка моя! Я никогда не оставлю тебя! Я никому  тебя не отдам! Девочка, девочка моя!

А я смотрела на них, потрясённая силой их взаимной любви, и в который раз подумала, что способность любить даётся человеку так же редко, как и все остальные.

       ...Далеко позади осталось лето, море, Крым, тёмной осенней ночью я не могу уснуть от холода в своей питерской квартире, в голове роятся не всегда приятные мысли, и я стараюсь вытеснить их воспоминаниями о чём-то хорошем. И тогда всплывают в памяти  Крым, море, лето и... Люся, которая трогательно прижимается к груди хозяина, и я опять становлюсь свидетелем этого великого чуда, когда он говорит ей единственно нужные слова, и я забываюсь под эти слова, спокойная и счастливая оттого, что собачка и хозяин нашли друг друга. Воспоминания эти – как огоньки любви, которые светят нам и согревают нас на нашем нелёгком жизненном пути.