Зоя - это жизнь

      Передо мной лежит пачка писем – стопка конвертов различной величины из плотной белой бумаги, надписанных одной и той же такой знакомой мне с детства рукой. Рукой человека, которого я никогда не видела и не увижу. На обратной стороне каждого конверта размашистым, но аккуратным почерком написано слово «Canada».

        Я знаю, их было гораздо больше, этих весточек из неведомой и волнующей воображение Canad`ы, но время и небрежность моей матери, которой они были адресованы, сделали свое дело. Часть писем безвозвратно исчезла, а те четыре десятка конвертов, что лежат передо мной, я находила после смерти матери в самых неожиданных местах.

       Почему я собрала, сложила по датам и  прочитала эти письма только сейчас, когда  адресата нет в живых почти два десятка лет? Что это – равнодушие, безразличие к чужой судьбе,  таящейся в этих письмах, отсутствие элементарного любопытства или…  Я думаю, это, скорее, природная деликатность (я никогда не читаю писем, адресованных не мне), помноженная на боязнь нарушить запрет матери – ведь она никому не давала читать эти письма.

       Но сейчас, наконец, время снимает это табу. Я не раз перечитываю уже знакомые мне строки, и необыкновенное тепло – тепло родной души – вливается в меня, и, может быть, впервые в жизни, я ощущаю то, что называют кровным родством. В этом нет ничего странного: ведь письма эти написаны моей родной тёткой, сестрой моей матери. И все же – это поразительная близость, и, видимо, рождена она не только кровью, но и сходством её и моего мироощущения.
     Происходит удивительный процесс узнавания близкого человека и какой-то частички себя в этом человеке, и всё моё существо наполняется небывалой радостью: наконец-то я обрела мудрого старшего друга, которого мне всегда так не хватало.
     Но я знаю, что эта радость – обман. Я знаю, что судьба в очередной раз сыграла со мной злую шутку: пачка писем появилась на моем столе почти через двадцать лет после смерти моей тётушки.

     Одно из самых ярких воспоминаний моего детства связано с весной 1956 года. Этот солнечный мартовский день, как фотовспышкой, выхвачен из множества серых однообразных дней, загубленных моими бесконечными болезнями.

     В это день мама была какая-то необычная. Она загадочно поглядывала на меня и явно хотела что-то сказать. Мама была скрытным человеком, но всё же желание поделиться со мной своей тайной было так велико, что она, наконец, решилась. Трижды взяв с меня слово никому не говорить, она произнесла радостным полушёпотом: «Тётя Зоя нашлась!». Вот он, взрыв радости, ослепительная вспышка света, отблеск которого достиг меня через четыре десятилетия и вновь озарил мою жизнь пусть мимолетным, но таким ярким лучом.

      Чем могло обрадовать это известие меня, тринадцатилетнюю девочку, которая никогда не видела своей тёти Зои? Самим ли фактом получения письма (да ещё из Канады!) после долгих лет молчания? Или детское чутьё угадало в ней родственную душу и предвосхитило такую удивительную и такую запоздалую заочную нашу встречу?

       Так или иначе, моему ликованию не было границ. Я даже не сразу сообразила спросить, почему об этом нельзя никому говорить. А когда спросила, получила от мамы не очень-то понятный ответ: «Нельзя, чтобы кто-нибудь знал, что у нас есть родственники за границей».

     Только спустя несколько лет мне стало понятно, почему мама скрывала эти письма. Всего три года прошло со дня смерти Сталина, когда она получила первый конверт с надписью Canada. Воображаю, какого страха она натерпелась, теребя в руках этот конверт и представляя себя врагом народа со всеми вытекающими последствиями. Страх это жил по инерции в ней и все последующие годы, хотя уже наступила хрущевская оттепель, и письма из-за границы стали у нас обычным явлением. Да и мой нежный возраст, как, по-видимому, считала моя мама, не располагал к тому, чтобы  посвящать меня во все перипетии тётушкиной жизни. Поэтому мне позволялось рассматривать только поздравительные открытки изумительной  красоты и переводить написанные на них посвящения – я тогда начинала изучать английский.

      Помню посылку с отрезами тканей и великолепными гольфами, которые были предметом моей любви и гордости в течение нескольких лет, пока совсем не развалились. А обожаемый мною костюм из шерстяной ткани цвета электрик я донашивала, уже будучи студенткой. Таким образом, мои отношения с канадской тётушкой были чисто потребительскими, я толком ничего не знала о ней, и с годами забылась, улетучилась та дивная радость мартовского дня. Образ её стал далёким и отвлеченным, тем  более что и меня закрутила моя собственная взрослая, далеко не безоблачная жизнь.

        Я не знаю, как тётя Зоя оказалась в Канаде. Понятно, что она с сыном эмигрировала туда во время войны. Но каким образом они попали в далёкий Торонто из Ростова, куда уехали из Ленинграда незадолго до войны, навсегда останется тайной. Да и в этом ли дело? Война разбросала тысячи людей по всему свету, вот и на долю моей тётушки выпала участь обрести свою новую жизнь, а затем  и  покой в далёкой заокеанской стране.

       «Женщина судьбы!» – сказал недавно один мой знакомый, увидев её фотографию, сделанную ещё до войны. Он ничего не знал о её жизни, но каким-то чутьём сумел уловить в её облике черты, которые как бы предрекли необычные и трагические изломы её судьбы.

       Можно только догадываться, сколько жизненных сил и оптимизма потребовалось одинокой женщине, чтобы не только достойно выжить в чужой стране, но даже в семьдесят лет (судя по фотографии) выглядеть блистательной русской леди с красивым породистым лицом и стройной фигурой молодой девушки. Трудно было представить, что скоро её не станет, и не будут больше приходить конверты из плотной белой бумаги со множеством красивых марок…

       Женщина судьбы! Как мало я знала о тебе, моя милая, добрая тётя Зоя! И что за удивительная  сила была заключена в тебе, если даже спустя много лет после своей смерти ты сумела протянуть мне руку и согреть меня своим теплом! Оказывается там, за океаном, ты заботилась о моем здоровье и, единственная на Земле, молилась обо мне… Какая ты живая, почти осязаемая в своих письмах, полных житейских забот, добра, юмора и любви к жизни. Не зря говорят, что имя определяет сущность человека. Зоя! Только такое имя и могло быть дано тебе, ведь Зоя – это жизнь!..
        … Я смотрю на пачку писем на моем столе и отчётливо осознаю, что не существует никакой смерти. Смерть – это только для нищих духом. Жизнь, тепло и свет бесконечны. Вот  они – вырвались из плотных канадских конвертов и перетекли в мои строчки, чтобы потом зажечь огонёк ещё в чьей-то душе, потом ещё и ещё, как по волшебной цепочке, которая приходит из бесконечности и уходит в неё.

       Несётся Земля в бесконечном пространстве, но не чёрная пустота окружает ее, как казалось мне раньше, а бесчисленные незримые флюиды. Взаимодействуя, переливаясь, мерцая, они поддерживают вечный, божественный огонь  Вселенной,  имя  которому  –  жизнь. Зоя…