Странная публика

Тот, кто сражается с чудовищами, должен остерегаться, дабы самому не стать чудовищем.

Все на мази, риск шухера минимален, из наблюдателей лишь кот да старушка, Дмитрий, гони, а я подхвачу, окно в светофорах откроется через секунду. Минивен бесшумно срывается с места, спрыгиваю сходу, пробегая по инерции пару метров. Электрокастет! Озон и потрескивание! Дмитрий материализуется позади жертвы. На заднее сиденье ее! Какая прелесть! Бледная, тонкая… трепетная. И номера сбрось! Как отстрелянные гильзы. Мы вливаемся в поток, становясь с ним единым.

Звоню Офису:

– Алло. Это дознаватель четыреста сорок первый. Все тип-топ. Взяли информатора.

– Неаккуратно работаешь, Серый, – лениво бросает Офис. – У кота вместо половины мозга – камера. Придется послать ликвидаторов.

Скриплю зубами.

– А может, обойдемся без насилия? Не люблю, когда мучают котиков.

– Не мели чепуху, Серый. – Офис спокоен. – Во-первых, мы всего лишь запишем поверх его сегодняшних воспоминаний марафон «Доктора Кто». Во-вторых, это даже не настоящий кот. Это модификация. Охранная сигнализация в шкуре нашего меньшего брата. В следующий раз используй ЭМИ.

Ага, как же. Чтобы ближайшие два квартала без зверушек остались? Массовый инсульт на почве хозяйской жадности? Ведь надо обязательно прокачать, улучшить животное! Шерстяная овца не модна, даешь овцу сам себе режиссера! Представьте, сколько очков социальной значимости вы теряете, оставляя своего питомца наедине в квартире без возможности спонтанной записи! Рыбий глаз на потолке? Прошлый век! А как же ракурсы?! Приучите Бобика бежать вслед за вашим скейтбордом! Самоуправляемый операторский дрон! Пушистая милота, несущая золотые яйца! Больше лайков собирают только порноактеры. Кстати, отличная идея для заработка! Мы можем модифицировать и вас, если желаете!

Вслух я, разумеется, ничего не высказываю, лишь жалуюсь на жадность отдела горюче-взрываемых материалов. Офис с удовольствием подхватывает тему и, промывая косточки коллегам, мы благополучно прибываем в Контору.

В Конторе - аврал. Найк проводит ребрендинг в связи с изменением ионов духа времени. Задача – создать образ национального врага. Наш лозунг сегодня такой: «Донт ду ит! Би хэппи!». Спорт не актуален. Массовое ожирение ставит крест на леггинсах и спортивных кедах. Юбки в пол! Безразмерные! Чепчики и шлепанцы пятидесятого размера! А эти вымирающие худышки ставят под угрозу всеобщее счастье. Как если бы в детском доме одному из сорока воспитанников выдали красный, а не белый галстук.

Сдаем добычу Регулировщику. Ориентировка. Сортировка. Пол, возраст, раса. А Джедай опять рыжих привозит. Вот кретин! Зачем нам мнение людей без души? Говорит – крашенные попадаются. А я говорю – саботирует. Может, его подкупили Хэд энд Шолдерс? У них производственный брак, оттеночные шампунь выжигает вкусовые рецепторы и подписывает пользователя на Ве Сан. О, а я тоже Ве Сан читаю! Дмитрий, держи его! Тревога третьей степени! Вырывается… по печени, потом по почкам, и опять по печени! Фух, слава богу. Группа зачистки! Ребят, пните Контроль, оп халтурит! Да уж. Персонал сходит с ума чаще, чем скунс пукает. Линия распределения на сутки встала, не меньше. А куда нам девать свежепойманную? Слышь, Серый, а ведь симпатичная девка, давай мы ее того, почитаем сами? У меня есть допуск в мозговскрывательную. Две недели как у Хирурга в карты оттарабанил. Уверен, что справишься? Не попортишь ей мысли?

В коридоре за нами увязывается Малышка. Сосет чупа-чупс, когтями цепляется за Дмитрия. Тот хотел шугануть ее, но вовремя заметил Офиса. Офис сделал вид, что не в курсе, и вообще, в принципе, не против, и пронесся в сторону стендов имитации народного недовольства.

– А у Режиссера – опять нервный срыв, – хвастается знаниями Малышка.
– Заперся в гримерке и мечет какашки в каждого, кто пытается узнать сценарий. Кричит: «Говно! Говно ваш сценарий!»

– В чем-то он прав, – задумывается Дмитрий. – После того, как мы пропихнули Наполеону идею с бретельками, я не удивлюсь, если крестьяне завтра начнут есть грязь и выращивать камни.

– А Регулировщик-то, оказывается, тайный западопоклонник! – продолжает Малышка, раскусывая ядро чупа-чупса.

– Это ж пять минут назад мы с Серым выяснили! Откуда ты так быстро информации получаешь? И зачем? Слухи все свободные нейроны забивают! С таким количеством данных… Вспышку раз пятнадцать на день юзаешь! Как у тебя еще мозги не поплавились? – удивляется Дмитрий.

– Инфу я контролить умею, лишнее сразу отсекаю. - заверяет его Малышка. - А как добываю... Меня же не просто так прозвали Малышкой.

Для демонстрации своих способностей Малышка просачивается в мозговскрывательную. Ну вот, и карта не понадобилась, зря на кон честь третьей жены ставил… готовь стол, скальпель, пилу, щипцы, гвозди. Зачем? Ну как – зачем? Пилой вскрываешь черепную коробку, щипцами мысли вытягиваешь. А гвозди? Да вот же они!

Разумные существа делятся на три вида: люди, боги и существа, подобные Пифагору. Мы – мистики от школы статистики. Эмпирики, обслуживающие высшую касту – зрителей. Глуп утверждающий, что история творится Государствами и Личностями. Зачем театр без наблюдателя? Книга без читателя? Мастурбация без банановой кожуры? Созерцание ведет к научным открытиям. Открытия – к знаниям. Знания – к силе. Лунные и солнечные затмения! Приход комет и падение звезд! Бойтесь Армагеддона! Финансируйте экспедицию! Подальше с этой планеты! С этой галактики! Все срочно в ковчег, переходим на уровень Икс-сознания, транслируем наши сны в сторону Бетельгейзе, уматываем, смываемся!

– Ого, а у нее, кажется, опухоль, – восторженно шепчет Малышка. – Вон, рядом с пластом болезненных детских воспоминаний. Игры в доктора с братом… фу, банальщина! Гадость!

– А как причудливо переплетаются линии религии и научной мысли! – удивляется Дмитрий. – Она же в чем–то наш коллега. Помощник патологоанатома. Семь лет практики – и такая сильная вера в сверхъестественное!

– А может, прямо сюда и установим жучка? – предлагаю я. – Мол, явился к ней ангел, и заявил: в Рай худые не попадают! Врата слишком широкие! Срочно одумайся! Набирай килограммы, пока не поздно!

– Хорошая идея! – ликует Малышка. – Сейчас, где тут у нас шприц с анестезией? Или хотя бы вспышка? Надо срочно что-то сделать с ее криками.

– Подожди, – останавливает ее Дмитрий. – А вы никогда не… хотели попробовать? Столько раз все это видел, и ни разу…

И, прежде чем мы успеваем хоть что-то сказать, сует лапу в мозг жертве и зачерпывает щепотку нейронов. Затем с видимым удовольствием начинает их жрать.

– У него профдеформация! Тревога первой степени! Открывайте кингстоны! Дмитрий по фазе поехал! – пищит Малышка и тут же уменьшается до размеров божьей коровки. Рефлекторно, наверное.

– Мозгиииии! – мычит Дмитрий и тянется ко мне. Я бью электрокастетом. Зря. Зомби – хоть бы хны, а меня трясет аки святого Иакова. В инструкции же сказано! Без заземления! Прямой контакт! Опасно! Не использовать!

К счастью, группа зачистки реагирует быстрее, чем зубы Дмитрия скальпируют мой череп.

– Контролю сегодня перепадет. ****ец как перепадет! – обещаю я Офису, пока меня осматривают медики. – Два промаха за один день! Два, Офис!

– В срыве Дмитрия есть и твоя вина, Серый, – качает головой Офис. – Он был твоим напарником. Кто спустя рукава вел наблюдение? А? Как часто Дмитрий читал газеты? Журналы? Может быть, он просматривал блоги на ютубе? Ты видел, как он пользовался вспышкой? Оргазм имитировал? В постель писался?

– Не знаю я! И знать не хочу! Тащите мне лучше вспышку. Напарник, желающий тебя сожрать… бррр! Ну нахуй такие воспоминания! Верните мне мою невинность!

– Позже! Тебе вызывает на доклад Куратор.

– Сам?

Ага. Ему срочно требуется консультация всех дознавателей. Установить ясность в соцопросах. Страна на перепутье, Серый. Неизвестные отцы беспокоятся за безопасность своих капиталов. Картинка получается смутная, много противоречащей информации. Мы внедряем в население одно, а на выходе какая-то херня получается. Анархо-монархическая православно-коммунистическая республика. С гей парадами. Как будто жители сами не знают, чего хотят. А разве мы не должны сами создавать желания большинства? Серый, ты Ле Гуин читал? Это что, проверка? На кодоны? Вирусы? Мемы? Какое чтение, у нас, дознавателей, кредо – красивые женщины да вкусная еда, а остальное от лукавого. Сотри мысли вспышкой навсегда! А не то из метода исследования превратишься в предмет. Ах, да, я и забыл. Разумно. Секундочку, пройду протоколы безопасности… перевес в лифте? Не может быть, тут только ты да я… не выпускают? Наверное, сбой в системе. Подождем… а ты пока слушай. Маги не могут создавать что-то из ничего. Как ты розу не обзови, шипы и благоухание ты у нее не отнимешь. Нельзя устроить революцию на пустом месте. Должны быть причины для возмущения.

– Офис! Серый! Руки уперли в стенки лифта! Не двигаться!

– Группа зачистки? Ребята, какого хрена?

– У вас перевес в лифте Куратора! Вы планируете покушение?

– Да на кой черт нам это… подождите-ка… Малышка! А ну живо выросла до кондиции!

Малышка делает даже больше, чем от нее требовалось. Одной рукой она держит за шею Офиса, а другой показывает средний палец наставленным на нее мушкетам.

– Я подслушала достаточно! Я знаю, что есть правда, а что ложь! У меня есть убеждения!

– О господи… – шепчу я. – Она накопила достаточно информации, чтобы во что-то верить!

Сложно понять, что накрывает меня раньше – тепло от взрыва, или смесь крови да костей. Когда группа зачистки заканчивает осмотр тел Мелкой да Офиса, я делаю выводы. Неутешительные выводы. Третья промашка за день! Контроль, эх, Контроль!

Зачистка предлагает вызвать Джедая. Есть шансы, что один я не справлюсь. Подумав, я качаю головой. Никак нет! Я и в самом себе сомневаюсь! Контроль мог покопаться в голове каждого из нас. Использую минимальные ресурсы, а вы доложите Куратору…

Облачаюсь в Покрышку. Помнится, в бытности курсантом я ржал над ее конструкцией. Боевой скафандр в виде колеса? Что за несуразица! Покрышка не имеет смысла, Серый – обучал меня еще живой Офис. Дырка от бублика, катящаяся сама по себе, вперед, по сюжету. Покрышка идеально защищает своего носителя от любых инсинуаций. Вы же не можете предъявить времени за его ход? Противостоять энтропии? Остановить расширение Галактики?

С грохотом падающих кирпичей врываюсь в кабинет Контроля. А тот – не один сидит. Попивает чай с Режиссером, закинув ноги на стол, почесывая челку с пробором.

– Серый! – кривая улыбка с гнилыми зубами. – А мы тебя как раз ждем… присаживайся! Выпей! Зеленого или красного?

– Фиолетового! – наставляю на предателя руку с электрокастетом.

– Ой нет, так дело не пойдет! – засуетился Контроль. – Ты думаешь, я не подготовился? Ты меня совсем не уважаешь?

Он щелкает пальцами, и из-под стола вылезают дознаватели. Я узнаю Джедая, а потом перестаю понимать происходящее. Они двигаются как-то неправильно. Грациозно, плавно, на четырех ногах… по-кошачьи.

– Надеюсь, это послужит гарантией моей безопасности. – хихикает Контроль – Ты же не хочешь убивать милых кисок? Здорово я модифицировал твоих друзей? Правда?

Он делает глоток из кружки, и продолжает:

– Теперь у меня есть возможность рассказать свой план без затяжной боевой сцены. Мы с Режиссером на днях обсудили основные принципы нашей организации, и нашли согласие в неудовлетворенности ими…

Дознаватели исходят из аксиомы, что мир осознает лишь постфактум, чего он на самом деле хочет. Этот принцип не менялся веками и явно не соответствует действительности. Глобализация толкнула вперед историю в двадцатом веке, дав ей возможность делать общие выводы из разных источников. Двадцать первый век толкнет вперед социологию! Каждая секунда нашей жизни записывается! Камеры всюду: на перекрестках, в котах, общественных уборных, руках азиатских туристов, груди военных и полицейских, в Ла-Манше и Мариинской впадине. В Первую Мировую англичане окружили острова металлическим кабелем. Суда противника днища об него царапали, колебания передавались на сушу, проваливая таким образом все попытки викингов высадится и Лондон порушить. Сегодня! Со спутника! Мы можем посчитать в Сибири все тайные ядерные схроны русских! Больше никаких секретов! Вы сами их выкладываете в Сеть! За лайки! Социальную значимость! Одобрение и гордость! Облегчая тем образом работу нам, социологам! Мы наконец-то можем взять власть в свои руки! Кто владеет статистикой – владеет миром! Автоматизируемые системы отсчета выследят, проанализируют, выдадут решения проблем всея мира! Мы всех сделаем счастливыми! И никто не уйдет обиженными!

– По-моему, ты совершаешь классическую ошибку социолога, – заявляю я, подготавливая Покрышку. – Не берешь в расчет поправку на идиота.

Зачем? Зачем я это делаю? Я знаю, чем это обернется, я понимаю, что мне этого не забыть, не вынести. Выпускаю из Покрышки ЭМИ-боеголовку. Кото-модифицированные дознаватели разрываются в клочья.

– Не может… быть… – Контроль хлопает глазами беспомощно. – Как же… котенков? Друзей? На кусочки…

Я тру виски. Сирены все ближе. Группа зачистки спешит на помощь. Связывают руки Контролю и Режиссеру. Выливают на пол мазут, остатки дознавателей сшивают иголочкой.

– Вспышку мне! Быстро! – кричу я на группу зачистки.

– Но господин Куратор желает отчет… – возражают они неуверенно.

– Вспышку! Я желаю это развидеть!

Кто-то достает вспышку. Все закрывают глаза очками с черными линзами. Кроме меня, разумеется. Я надеюсь, я жажду забвения.

– Вспышку!

Она срабатывает… и не срабатывает одновременно. Вид умирающего Джедая… полу-кота, полу-дознавателя… еще раз! Бессмысленно. Еще раз! Я хочу забыть! Пожалуйста… нет, бесполезно. Из моей памяти это никогда не исчезнет. Хотя… есть еще один способ… я поднимаю электрокастет к правой лобной доле.

– Держите его! Не дайте нажать на кнопку!

Откуда-то издалека полусонно доносится:

– А я говорил вам, коллега. Мятеж против существующего порядка обречен на неудачу. Как Режиссер, я перепробовал миллиарды вариантов сценария. Мы не можем сделать счастливыми всех. Мы и одного человека осчастливить не в состоянии. Люди… вся эта разномастная публика… странная. Говорит одно, подсознательно иное желает, а хорошо для нее будет что-то третье. А на самом деле для нее нет ничего важного. Сожрут и душу, и сердце, и фекалии, и слезы единорога, и гомоеблю, раскидистую лесную клюкву, крылья эпикурейцев, страдания крокодила во время течки, небоскребы, колышущиеся на ветру, треск разбитых зеркал с обрывками черных волос и вода на полу…