Не спешите

Не спешите.

  Сидел я на собрании, комната узкая, низкая. Докладчика и плохо видно, и плохо слышно, душно. И вдруг увидел тело, которое заваливалось на спину, с некрасиво открытым ртом. Да это же моё тело, я подхватил, стараясь вернуть его в сидячее положение, но тело стало каменным и не сгибалось. Кое - как приподнял, подставил левое колено под спину и правой рукой прикрыл рот. Почему-то меня мучила одна мысль, как некрасиво, открытый рот. В панике оглянулся, комнаты нет, я со своим телом на краю дороги в окружении людей, а по дороге течёт река из людских тел. Люди бегут по дороге, которая скрывается за горизонтом, там, на горизонте люди взмахивают руками и падают куда-то вниз, поднимая волны красных отблесков. Небо над головой предгрозовое, почти чёрное, вокруг настоящие сумерки. Куда они бегут? Рядом сидел на земле мужичок, горестно подперев рукой подбородок, он тихо сказал - они сами не знают куда бегут. Мужичок был странно одет, что-то похожее на деревенскую одежду из восемнадцатого века. Опрятный, светлый, вдруг он встал, по дороге бежал отставший, он то и дело оглядывался на нас, как бы решая бежать или остановиться. Мужичок призывно махнул ему рукой, и он остановился, присел, провёл руками по лицу, стряхивая наваждение.
  Все стали не спеша выходить на дорогу, осела пыль. Как то резко посветлело, синее небо, солнце ещё не встало, но восток заалел как маков цвет, зелень кругом бархатная. Мужичок повернулся ко мне, ну что россиянин, он хитровато улыбнулся, пошли. Я растерянно указал на тело, которое подпирал коленом, не могу бросить. Он понимающе качнул головой, ладно оставайся, передай только нашим - пусть не спешат. Я непонимающе посмотрел на него, кому передать? Да россиянам, бестолочь. А эти, что бежали кто? Да так, всякие, мужичок махнул рукой. Постой, постой заторопился я, а вы куда идёте? Да здесь не далеко, видишь вон вдали лесок светлый, а за ним речка, рыбы пропасть. Туда и идём, там наши дома, и дров на две зимы заготовлено, он гордо посмотрел на меня.
  Я наклонился над неудобно лежащим на колене каменным телом и, упираясь руками в бёдра, постарался придать ему сидячее положение. Тело поддалось, и, я оказался сидящим на краю кровати. Во рту было сухо, прикрыв рот, поводил языком по нёбу старясь смочить и осторожно, боясь, боли в окаменелом теле попробовал встать на ноги. Дивным показалась та лёгкость, с которой встал. Темно, электронные часы моргнув показали одну минуту после четырёх утра. Сопела тихонько во сне жена, в соседней комнате заворочался младший сын. Я осторожно подошёл к окну, отодвинул край шторы. На улице выпал первый снег, бело, тихо, светло как днём. На стенке светилась белым светом, фотография покойного старшего сына, Олега. Я осторожно поцеловал его изболевшее сердце, девятнадцать лет мучений, две операции, слёзы горячие лились из глаз. Я приоткрыл рот, что бы ни всхлипывать и стоял, прижавшись к фотографии, смотрел на улицу. Что это было, я умер и вернулся, рано, или что-то другое. Вдруг вспомнил о просьбе мужичка. Россияне не спешите, не бежите, не спеша живите и пусть у каждого будет дров на две зимы и в речке рыбы пропасть.