Всё, что было не со мной... Часть 4

Записки "серого" копателя
Свидетели и судьи.
Герои и шкуры.

     Что меня роднит с рыбаком – так это необходимость вставать в несусветную рань, до летнего рассвета. Впрочем, для жаворонков это не составляет особого труда. Да нет, это не догма, конечно. Просто приятнее копать пока не жарко и пока не повылазили местные аборигены. Встаю, плотно завтракаю и в полной тьме иду в гараж. На капоте машины сушится мой видавший виды камуфляж. Всё уже приготовлено с вечера, и мне остаётся только натянуть свой мундир и сесть за руль. Пока двигатель прогревается, запускаю навигатор и выбираю заранее запрограммированный маршрут. Выезжаю из гаража, закрываю двери. На минутку замираю в летних прохладных предрассветных сумерках. Что ждёт меня там, на новом месте? С высоты спутника всё выглядит просто замечательно, но вот в реальности... Освещая дорогу фарами, тихо выезжаю на городскую улицу. Выбрался из города, крутнулся на развязке, и вот я в пути.
    Великая вещь – Интернет! На советской генштабовской карте я углядел значок, обозначающий памятное захоронение. Конечно же, это памятник красноармейцам, погибшим в боях лета и осени 1918-го. А вот Интернет мне предоставил изображение этого памятника. Высокая стела из красного гранита или мрамора рядом с железной дорогой. Наверняка, бой был где-то рядом. Ну что ж приедем – посмотрим. Так прямо сейчас не подъедешь, придётся идти по лесу километра полтора.
    Дорога неплохая, еду на приличной скорости. Ну как приличной... Почти везде ограничения на 70 километров. Местные водители похоже, плюют на них. Пропускаю их по возможности. Поблагодарив меня аварийкой, они весело мчатся дальше. Спускаюсь с горки, внизу с болота тянется длинный белый язык тумана. Влетаю в него и мгновенно оказываюсь словно в стакане молока. Противотуманки не могут вспороть эту плотную перину, ах как плохо... Стекло мгновенно запотело. Ну ничего, дорога снова идёт в гору, а справа уже светлеет небо. К этому дачному посёлку ведёт неплохая дорога. Переезжаю под железнодорожным мостом, сворачиваю на улицу посёлка. И вот тут уже не заскучаешь. Море колдобин, щебень везде раскидан. Медленно пробираюсь среди спящих дачных усадеб граждан. Мой навигатор милым женским голосом советует мне развернуться и ехать обратно, к чертям собачьим. Похоже, и его эта дорога достала. Останавливаюсь, запускаю свой туристический навигатор. Да нет, правильно же я еду! Дама из автонавигатора несёт уже какую-то странную хрень. Долго и нудно ползу по ужасной дороге. Ну, наконец, вот уже и окраина посёлка. Смело сворачиваю на некое подобие дороги, проезжаю мимо последних садовых участков и оказываюсь на заросшем пустыре. Выхожу из машины. Так и хочется сказать словами Сталкера из одноимённого фильма: «Ну, вот мы и дома!».
    Навьючиваю копарский рюкзак, закрываю машину и топаю по покрытой росой траве. Немного выручают пластмассовые наколенники, брюки не так сильно промокают. Знаю я такие вот пустыри! Под травой таятся здоровенные ямы, пни и рытвины, а человеческие кости довольно хрупкие, если получают нагрузку под неестественным углом, когда ты оступился. Не хочу сломанной ногой нажимать на педали, поэтому иду осторожно.
Вот наконец, эта стела. Установлена местными комсомольцами в середине шестидесятых. Какие же вы были молодцы, ребята! Нашли средства и на могильные камни, и доски отлили из металла с именами бойцов. Много башкирских имён и фамилий. Да, Четвёртая рота Первого Горного полка сформирована в Башкирии. А вообще, странно это. Уфа ведь воевала против красных, за свою самостийность. Я знаю, где башкиры воевали в наших краях с красными. Но видимо, были и красные башкиры. Гражданская война всех разделила на красных и белых. Сейчас памятник выглядит печально, он весь зарос высоченной травой. Нет уже комсомольцев и пионеров, нет уже тех, за которых эти бойцы воевали. Грустно...
Собираю прибор и начинаю тщательно обследовать местность по расширяющейся спирали. Ничего! Натыкаюсь на болото. С трудом перехожу высокую насыпь железной дороги. И опять пусто. Нахожу остатки охотничьей гильзы пятидесятых годов. Еще долго обследую окрестности, пока не признаю, что бой был не здесь, от слова вообще. Возвращаюсь назад, обследуя всё на своём пути. Кроме следов былых пикников, не нахожу ничего. Усталый, сдираю свой камуфляж и плюхаюсь на сиденье. Вот так, с наскока не получилось. Бывает... Но почему захоронение произвели именно здесь? Никаких особых преимуществ этого места я не вижу. Вот так, от балды, взяли да и захоронили здесь? Кто его знает. Может быть, раньше в этом месте к рельсам подходила дорога... Чёрт, да так оно и есть! Она и сейчас проходит здесь рядом. Только по ней не проехать: она вся разбита тяжёлыми грузовиками и вдобавок завалена буреломом.
    Думать надо, думать! Предположим, я – красный командир роты. Моя задача – преградить путь белым, которые двигаются по железной дороге на север. Где мне расположить свою позицию? Вокруг дороги – болотистый лес, он и сейчас выглядит почти как первобытный, а сто лет назад... Обороняться в лесу – это очень неудобно, быстро потеряешь управление людьми. Нужно искать открытое место. И тут меня осенило. Лес разбит просеками на аккуратные квадраты размером в две версты, ещё при царе. Царские просеки так и остались. Их проще поддерживать, чем прорубать новые. Вот на просеке можно организовать более-менее сносную оборону, они довольно широкие. И кстати! Вот эта просека буквально рядом с памятником. Решено, в следующий раз обследуем просеку!
    Вторая экспедиция. Вот эта просека. Уже порядочно заросла. А вот это – не окопы ли? Очень похоже! И вот... Мой прибор выдаёт чистейший гильзовый сигнал на дне ямы! А вот ещё. Неужели, я нашёл это место?
Небольшое отступление. Чего только не найдёшь, бывало своим прибором, иногда диву даёшься. Но вот что меня всегда повергало в исступлённое изумление – так это водочные пробки в самых удалённых и непроходимых местах. Выкопаешь среди бурелома и почти непроходимой тайги пробку и воздеваешь очи к небу:
- Господи, объясни! Ну зачем... Зачем пить водку в таком отвратительном месте!? Ну, на хрена именно здесь?! Здесь дичь и болото, здесь даже сесть негде, неужели другого места не нашлось?
    Этот вопрос остаётся без ответа. Сможет ли мне кто-то это объяснить?.. Ну в общем, вы всё поняли. Это были водочные пробки. Две. Моя теория с треском провалилась. Уставший как собака и злой, бреду обратно. Продираюсь по лесу, на этот раз поближе к железной дороге. Нашёл советскую сгнившую офицерскую пуговицу. Ещё десяток метров, знакомая поляна, дальше за которой стоит моя машина. И вдруг...
Какая ирония! Место боя оказалось в паре десятков метров от того места, где я припарковался. Здесь я наткнулся сразу на россыпь гильз. В этом месте находилась позиция пулемёта Максим, её квадратные формы ещё можно различить. Все гильзы одинаковые, тульские 17-го года, твёрдо и с машинной точностью, аккуратно наколоты капсюли бойком большего диаметра, чем у винтовки. Да, тут был Максим. «Усталость забыта, колышется чад...». Я нашёл место того боя!
    Это оказался правый фланг позиции красных. Он упирается в дачный участок, который стоит прямо на этой позиции. Вот так всегда. Дачники даже и не подозревают, что их дом и огород стоят на крови, на месте, где сражались и умирали люди. Стоят на истории. А за железной дорогой был левый фланг красных, но о нём позднее. Получается, что здесь и сто лет назад было открытое место, где красные, естественно, и устроили свою позицию.
Сто лет назад здесь не было никакого посёлка. Был только кордон да вроде бы небольшая лесопильная фабрика. Железную дорогу проложили здесь незадолго до Первой мировой. Места были глухие и незаселённые. Поэтому некому было уничтожать артефакты, и они неплохо сохранились. Даже сегодня эта поляна никого особо не привлекает, в том числе местных дачников. Они копаются на своём огороде и носа из-за своего забора не показывают. Я один, кто ползает здесь. А вот и нет. Какая-то тётенька из местных заинтригована моей деятельностью. Её ярко-розовая куртка ходит кругами вокруг меня и делает вид, что собирает грибы. Представляю, как приезжаю в следующий раз, а здесь всё изрыто местными в поисках кладов. Обидно будет, когда они тут всё нарушат. Впрочем, обошлось потом.
Итак, что выяснилось по правому флангу. Ближе к железной дороге была оборудована пулемётная точка. Метрах в двадцати от неё я наткнулся на россыпь гильз патронов British .303 с типичным «машинным» наколом капсюлей. А это значит, дорогие мои читатели, что здесь работал пулемёт, настоящий Льюис. Да-да, красавец Льюис, такой же, как был в кино у товарища Сухова. Весил он в полном снаряжении почти пуд, так что носил его большой дядька. Представляю здоровенного революционного матроса в тельняшке и бушлате с этим пулемётом наперевес. А матросы – анархисты здесь точно были. Нашёл в этом месте 70 гильз и пару патронов с явными признаками застревания в механизме. В диске у Льюиса помещалось 47 патронов, так что один диск был израсходован полностью, второй наполовину. Максим выпустил около ста патронов. Что с ними стало потом? Ответ дают зловещие плоские кусочки меди со вдавленными нарезами прямо на позиции. Это остатки обтюрационного пояска от снарядов. Поляна же вообще усыпана осколками. Так что их расстреляли из орудия чешского бронепоезда. Опытные чехи так элегантно решили свои проблемы. После этого оборона красных распалась. Я нашёл два расплывшихся окопа, и по ним видно, что красные стреляли себе в тыл, что означает, что чехи их обошли, и это соответствует описанию боя, данного чехами.
    Рядом с пулемётом Льюиса располагаются остатки окопа. Вот тоже интересно. Здесь был боец с японской винтовкой Арисака. Хорошо, что я в детстве прочитал всего Конан Дойля и проникся важностью дедуктивного метода мистера Холмса. Вот смотрите. Это три гильзы от Арисаки, английского производства. И у них у всех отсутствуют капсюли. Это брак, товарищи. Капсюли не должны вылетать при выстреле. А вот целый патрон с примятым капсюлем, то есть с осечкой. А вот вообще целый патрон. И у меня перед глазами сразу возникла картина. Боец заряжает винтовку. Делает один выстрел, второй, третий. При третьем выстреле вылетевший капсюль, похоже, накалывается на боёк или застревает в затворе, поэтому четвёртого выстрела не происходит. Осечка. Боец, матерясь, выбрасывает и осечный, и оставшийся патрон и переходит на патроны питерского завода. И отечественный производитель, надо отдать должное, не подвёл, все гильзы в порядке, ни одной осечки. Хозяин окопа оказался оригиналом. Конечно, у Арисаки есть свои плюсы, но положа руку на сердце, мосинка гораздо практичнее. Она совершенно не боится грязи, в отличие от Арисаки, да и с патронами куда проще. Отсюда вывод: товарищ явно хотел выделиться из толпы. Даже окоп у него был отрыт на загляденье, потому и сохранился.
Я знаю, что у красных был бронепоезд. И в этом месте мне очень хочется спросить: Что же ты, с..а делал, когда чехи вышли в тыл твоим товарищам? Бронепоезда раньше были очень скромными по вооружению, но в этом точно было орудие и несколько пулемётов. Ещё я знаю, что он попытался удрать в тыл и был аккуратно спущен с путей чехами, которые были мастера на такие проделки. Умели выбирать место и способ нарушить путь, чтобы потом без помех поставить его обратно на рельсы. Гарнизон бронепоезда потом сдался. Не знаю, расстреляли его чехи или нет. Я бы расстрелял. Командира бы точно.
    Итак, получается, бронепоезд красных постыдно бежал, бросив своих. Следом побежали красноармейцы. И вот интересный штрих. Следом за красным бронепоездом катил белый, и красноармейцы заскакивали на него, приняв за свой, прямо в лапы чехам.
    Артефакты показывают, что основной настрел располагается на поляне между двумя огневыми точками. Дальше интенсивность настрела резко снижается. Похоже на то, что бойцы на краю фланга сразу дали дёру, когда запахло жареным, буквально после первых же выстрелов. Сопротивление у железной дороги продолжалось, потому что здесь был командир роты. Скорее всего, здесь были и более опытные бойцы, которые держали оборону, пока их не накрыли артогнём. Опять же, отдельное «спасибо» гарнизону красного бронепоезда, который не вёл контрбатарейной борьбы и позволил чехам расстрелять своих.
    В свою последнюю экспедицию сюда, я сделал находку, от которой у меня мороз по коже. Это гильза с очень чётким отпечатком большого пальца руки. Вы ведь представляете, как заряжается винтовка Мосина. Открывается затвор, вставляется обойма, а затем нажатием большого пальца патроны вдавливаются вниз во встроенный магазин винтовки. Вот этот эпизод и оказался странным образом увековечен. Коррозия выделила этот отпечаток пальца, как будто зафиксировала фотоснимок. Может быть, боец перед боем кушал сало, и палец был жирный. Может, он был в крови. Но только представьте себе: давно нет того бойца, возможно, он лежит в той самой могиле с обелиском, а отпечаток его остался. Странные выходки иногда позволяет себе время...
    В то время, как здесь погибала 4-я рота, командиром полка был назначен интересный дяденька, который оставил свои мемуары. Он, по-моему, был унтер-офицером. Так что не стоит удивляться поражением красных, когда полками командуют унтеры. Правда, не хочу сказать ничего плохого конкретно об этом красном командире. Он старался как мог, был очень ответственным и преданным революционной идее. Дожил до преклонных лет, и в 70-х был начальником нашего аэропорта.
    Он интересно описывает эти события. Приезжает в полк, здесь полный разброд, никто ничего не знает, от 4-й роты никаких известий. Берёт паровоз, девушку - санитарку (!) и едет к позициям. Представьте себе, на паровозе, один с сестрой милосердия и с машинистом. Ночью. В ночи слышатся крики и выстрелы, но он едет дальше. Снова крики и выстрелы, уже рядом. К паровозу подбегают взмыленные красноармейчики с глазами по тридцать копеек и как бандерлоги, бормочут, что их окружили разбили, что всё пропало, лезут на паровоз и судорожно вцепляются в него. Такая вот картина момента.
Из мемуаров я узнал несколько фамилий, которые он перечисляет. Я нашёл их на стеле. В общем, я был прав. Оба пулемётчика погибли, исполняя свой долг. Знаете, эта картина тех лет постоянно повторяется. Бездарное командование, которое всегда выживает. Часть бойцов – герои, они как правило, погибают с честью, и они безвестны. Большая же часть – откровенное стадо, бросающее всё и драпающее при первых же выстрелах.
Постепенно, не сразу, этот командир наведёт порядок в полку, и он станет одним из лучших. Но прежде будет разгром севернее. Место того боя мне ещё предстоит найти, а это ох как непросто. Одна моя экспедиция уже окончилась неудачей. Вся надежда на предстоящее лето.
Да, и вот ещё о командире Первого Горного. Товарищ был невысокого мнения о своём начальстве, и тут я с ним соглашусь. Последнее в долгу не осталось, откровенно подставило его и арестовало. Наверняка его бы расстреляли, но взбунтовался его полк, поскольку бойцы его любили и уважали. После этого один из лучших красных полков расформировали. И это в критической ситуации, когда красных уже добивали, когда фронт по сути, уже рухнул. Человеческое самолюбие и мелочность превозмогает любые доводы разума...
    Почему я вместе с комполка считаю красных штабистов ничтожествами? А вы посмотрите. Посылают роту закрыть направление. Превосходно-с! Но в тылу этой роты на десятки километров никого из своих нет. Как это можно?! В паре-тройке километров за ней должен был тихо стоять весь оставшийся полк, и тогда от чехов, которые залезли в тыл роте, мало бы что осталось. А то, что я вижу – это идиотизм. Идиотизм на крови.
    В следующей записке я расскажу про левый фланг красных в этом сражении. Не переключайтесь, будет много интересного. Послушайте пока «Марш 4-й роты» из кинофильма «Бумбараш».


    На фото:
вверху - осколок;
внизу - патроны British .303, Арисака, Мосин, обойма от патронов Мосина.