История об армейском сапоге

     Июльский тёплый день. Не замечая  красоты вокруг, живут люди своими заботами, радостями, тревогами. А по улице Почтовой идёт  пожилой, сухощавый человек. Одет просто: на голове фуражка, рубашка в клетку, но идёт как-то интересно. И, только приглядевшись, можно увидеть, что нога поднимается как-то неестественно, а опускается с притопом.
На приветствие: «Как живёшь, Иван Фёдорович?» – непременно отвечает всегда с улыбкой и одной и той же фразой: «Ничово, потихоньку». 
Смотрю ему вслед и представляю щупленького, маленького подростка, который выучился на киномеханика и был королём целого района. В каждом селе его ждали с нетерпением. И был праздник, когда он, подъезжая к клубу, снимал аппаратуру и бобины с киноплёнкой. Перегоняя друг друга, бежали люди  в кассу, покупали билет за один рубль и усаживались на лавки. Если не хватало мест, садились прямо на пол, отскобленный уборщицей косырём добела. И начиналось действо: из маленького окошечка в стене лился свет на белое полотно, и люди проживали с героями фильмов их жизнь, возмущались, топали ногами, если прерывался сеанс, кричали:
- Кинщика на мыло!
 Кто знал тогда, что слово « мыло» приобретёт очень скоро магическое значение для всей страны. А слово «война» имело какое-то потустороннее значение: забытое, ненужное, неправдоподобное.
Но вдруг замерла, остановилась картинка, и полюбившаяся песня «Гренада моя» умолкла. Кто-то выкрикнул:
- Война!
 Люди бежали к единственному репродуктору. Война! Военкоматы работали сутками, а киномеханик Иван Карташов, рождения 1926-го года, был призван двенадцатого ноября 1944-го года  в 756-й стрелковый полк 150-й стрелковой дивизии.Он был отправлен на I-й Белорусский фронт, которым командовал маршал Жуков. То ли маленький и юркий был, то ли Богом бережённый, но шёл и шёл Иван по родной земле и делал свою работу, и делал её хорошо, работу снайпера. И судьба дала ему возможность увидеть первых пленных, чужие страны: Польшу,  Венгрию, Чехословакию! Видел, что фашисты сотворили с Варшавой. После форсирования Вислы стрелковый полк, посадив на танки, бросили на город Люблин, где в застенках концлагеря погибали люди. Иван Фёдорович точно называет число спасённых жизней. Пятнадцать тысяч человек! После этого марш-бросок на Одер.
И вот оно - логово звериное, где каждый дом, каждый чердак и подвал огрызались огнём. Поступил приказ: прочистить дорогу для водружения знамени Победы на рейхстаге. Несколько бригад пошли выполнять почётную миссию.
Иван, взобравшись на Бранденбургские ворота, стрелял по немецким снайперам, но вдруг на полной скорости советский танк вывернулся из-за угла и  выстрелил по воротам! И эта железная громада упала на ступени рейхстага, а Иван, падая вместе с воротами, оказался между ступенями. И сверху его накрыли ворота.
 Враг повержен. Задача выполнена,  Красное знамя Победы развевалось здесь, где разрабатывался чудовищный план уничтожения Советского Союза! На улицах стреляли вверх, целовались, играли гармошки, а похоронная команда делала своё скорбное дело. И вдруг увидели сапог, новенький, свой! Кто-то сказал:
- Ребята, его уже  не спасти, сапоги-то новые… 
С усилием подвинули ворота. Иван лежал, не двигаясь. Когда потянули за сапог, он  застонал. Обрадованные солдаты положили его в санитарную повозку, которая собирала раненых. Повозка неслась к госпиталю, но какой-то шальной фугас попал в неё, поднял изуродованные тела, а затем бросил оземь!
Очнулся Иван в госпитальной палате. Пугала тишина. Заглянувшая в палату медсестра закричала:
- Доктор, сюда, он очнулся!
 Лица, появившиеся перед глазами, плыли. Он видел чьи-то очки и улыбающийся большой рот, который проговорил:
- Сынок, что тебе хочется?
Тихим, заикающимся голосом Иван ответил:
 - Маленькую, красненькую, на огороде растёт…
 Голова Ивана от бессилия упала  на подушку, а доктор закричал:
- Спирта, принесите ему спирта!
  И снова темнота. Проспал Иван двое суток, а когда проснулся, то увидел, что на тумбочке, на тарелочке, лежат три редиски, а к кровати приставлены костыли. Встал солдат, шагнул, а нога не слушается, взял костыли, и, опираясь на них, шатаясь, он пошёл из палаты в коридор. Не задумываясь да ещё и не зная, сколько месяцев медики боролись за его жизнь, шёл солдат, худой, изможденный, но он шёл! Из палат выглядывали больные, а он подошёл к весам, встал на них, голова закружилась… Иван осторожно взял костыли и тихонько пошёл в палату, а сзади громовой голос доктора:
- Эх! Это кто у меня так отъелся?!
На весах была отметка – 38 килограммов.
Шли месяцы. Ходить с костылями по палате получалось, но тяжёлая контузия головы не поддавалась лечению, да и речь восстанавливалась трудно. Выписка планировалась на ноябрь 1945-го года. Что было у рядового Карташова? Пробитая снарядом красноармейская книжка, которая была залита кровью. Одежду по размеру сшил польский портной. Свои  погоны майора медицинской службы отдала  главный врач госпиталя. Она же сделала справку. В сопровождении медицинской сестры госпиталя Иван Карташов ехал на поезде до Москвы. От Москвы  до Сызрани  его сопровождала  другая медсестра. Голова, она не хотела подчиняться! Порою Иван не ведал, что делал! В Сызрани  встретил родственник на лошади с санями.  «Медсестры не будет, а мне довести его надо», – подумал дядька и внимательно посмотрел на Ивана. А тот тоже смотрел на мужика в тулупе, как будто что вспоминал. Тогда дядя медленно и чётко сказал:
- Сынок, мы едем домой, домой… Ты меня понимаешь?
И, достав второй тулуп из-под соломы, накрыл им племянника. Иван успокоился и, согревшись, уснул. А у дяди сердце билось от боли, он утирал слёзы с индевевшего  лица  и уговаривал себя:  «Ничего, главное, живой. На молочке да на сметанке окрепнет. Вспомнит родные лица, да и молодость своё возьмёт».
Так закончилась война для русского парня Ивана из села Тереньги Ульяновской области. Всё получилось у него: построил дом, родил сына, посадил сад, работал киномехаником в Тереньге. Только контуженные голова и тело не дают забыть тот ад, который прошёл. Но никогда в праздничный день Победы на встрече фронтовиков он не рассказывал о «своей» войне. На его груди две боевые награды: орден Отечественной войны II cтепени и медаль «За победу над Германией». При последней нашей встрече Иван Фёдорович с затаённой гордостью протянул мне на ладони удостоверение и юбилейную медаль «65 лет освобождения Белоруссии». Белоруссии, по болотам которой  он прополз по-пластунски. «Не забыли», - говорили его светящиеся глаза.
Идёт по улице Тереньги сухощавый пожилой человек и на вопрос о жизни  всегда с улыбкой отвечает:
- Ничово, потихоньку.