Последний разговор с внуком

               
Прикалывал, начистив в день Победы,
На китель выцветший награды он.
Лишь детям, сам взволнованный и бледный,
Рассказывал о списке наградном.

Теперь совсем замкнулся, часто плачет
Солдат, прошедший до конца весь ад.
А те, кто не был там, они не плачут,
Зато об этом много говорят.
Нина Дубовик

  Семья Берхеевых славилась не только в Маклаушах. Хозяйство крепкое, две жены,что до революции не было запрещено шариатом. Два дома, четверо детей. Хайрулла был умным и рассудительным человеком. Он понимал, что придётся подчиниться властям и отдать скотину в колхоз. Но вторая жена, молодая, была горячая. Ночью выгнала со двора скотину, посадила на телегу ребятишек – и в лес. Первый раз не подчинилась мужу жена. И Хайрулла, тяжело ступая за телегой по грязи, думал: «Глупая баба, всю жизнь не  пропрячешься». Но и оставить младших детей не мог, хоть и болело сердце за старших. Первая жена и два сына остались в деревне. Мустафе было пять лет, а Муртазе – три. На телеге много припасов не увезёшь, да снег падать начал… В землянке холодно. Хайрулла понимал, что возврата к старому не будет, как и то, что нужно возвращаться домой. Тешил себя надеждой, что детей пожалеют. «В чём их вина? Только свет увидели», - так рассуждал отец, засовывая ребятишек к себе в шубняк. Бросив через плечо жене: «Я ухожу»,  Хайрулла направился в деревню. Роза, как волчица, у которой отобрали детёнышей, бежала с проклятиями за мужем. А скотина шла за хозяевами. Две лошади, везшие скарб, дышали в лицо хозяину, а Хайрулла не мог взглянуть в их умные глаза.
И хоть с повинной пришли Берхеевы, их не пощадили. Обе семьи, с узелками, увозили в какую- то Сибирь на поселение. Хайрулла долго стоял на телеге, смотрел окрест, словно запоминал родные места и могилы предков.Скрылись и дома, рубленные им на века. Не дымились в них трубы…  Вдруг услышал Хайрулла прощальное ржание его лошадей. Он ошибиться не мог! Скупые мужские слёзы скатились на воротник шубняка.  Теперь он – кулак, а сыновья – кулацкие дети.
В тайге леса много, обживалась семья Берхеевых заново. Мальчишки росли, плотницкому делу учились от отца.  Но еды всем не хватало, цинга да сыпной тиф косили людей. Зайнаб,первую жену, отнесли на кладбище вслед за Хайруллой.
В 1938-м году осиротевшие Берхеевы поехали в разные стороны. Роза со своими сыновьями тронулась в Татарию к дальним родственникам, а семнадцатилетний Мустафа и пятнадцатилетний Муртаза приехали в Ульяновск. Мустафа прибавил  себе один год, и его забрали в армию, а Муртаза прибавил два. Устроился работать, даже получил общежитие. В весенний призыв 1941-го года Муртазу призвали в армию.Служба считалась за честь, только на вокзале Муртазу никто не провожал… А настоящих – то годков было ему всего шестнадцать.
И словно наяву он увидел , что навстречу ему по перрону  идут родители. Идут не торопясь, как на праздник. Муртаза побежал им  навстречу, но отец жестом руки остановил сына. И вдруг Муртаза услышал:
- Сынок, служи честно, чтобы стыд душу не выжег. Мы будем рядом.
И, развернувшись, родители пошли в противоположную сторону…Команда: «По вагонам!» отрезвила. Муртаза залез на верхнюю полку и ещё долго пребывал в состоянии сладкого миража.
Дорога бежала снова в Сибирь. Попал рядовой Берхеев в «учебку». Солдаты  шутили: «Любимая учебка. Сапёр, минёр, разведка». Муртаза записывал всё в тетрадку. Русский он знал плохо. И в тетради шли вперемешку слова русские и татарские. И не свешивались, как прежде, на лоб кольца кудрей. Армия… Дембеля  считали дни…
Лето оказалось жарким, но не потому, что была жаркая погода, а потому, что началась война! Солдат готовили по ускоренной программе.
Первого ноября 1941-го года собрала Сибирь – матушка своих сынов на фронт, собрала с великой любовью! Валенки, белые тылупы, малахаи до ушей, нашлемники, меховые рукавицы, котелки, ложки, фляжки и новенькие автоматы.  В общем, полный для боя комплект.
Приказ такой – на парад в Москву. Выгрузились из вагонов и маршем – на Красную площадь.
Заклеены накрест московские окна. В воздухе стоит запах гари. Слышится грохот снарядов.
Войска застыли в парадных коробках. И гордость, великая гордость проникла в сердце каждого бойца. Они увидели Того, который в своём обращении к народу сказал:
- Победа будет за нами!
Он стоял на  трибуне Мавзолея, вселяя в бойцов уверенность. Ноябрьский белый снег ложился кружевною шалью на неподвижные плечи солдат. Снег уже познал непостижимую истину, что он может быть разного цвета…
С криками «Ура!» Сибирская дивизия прошла по площади. И в бой! Сколько их осталось лежать под Москвой!
Но враг не прошёл!
Отдельная рота разведки. Как много говорят три коротких слова… Каждый раз перед выходом на задание старшина Берхеев тщательно проверял готовность каждого. И бойцы его понимали, потому что  знали, вернутся не все, и вернутся ли вообще…
Да, хорошим  был разведчиком  Михаил Берхеев.  За доблесть подарила  ему страна два ордена Славы, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, орден Октябрьской революции и двенадцать медалей. Вернувшись из разведки, любил сидеть у костра. Может, вспоминал своё детство и печёную на костре картошку? Но всегда повторял одни и те же слова:
- Эх, не успел родить я деток…
И когда с поля боя  раненого старшину на плащпалатке вытащила медсестра, он захотел увидеть её. Перед ним стояла хрупкая девочка. Михаил и помыслить не мог, как его, здорового мужчину, тащила девочка-подросток?! В растерянности Михаил спросил:
- Тебя как зовут?
- Алсу, - тихо ответила медсестра и пошла на стон раненого.
И дал солдат себе слово, что если судьба его сбережёт и будет у него дочь, он назовёт её Алсу. А пока была война. Сколько раз Михаилу везло при разминировании, но смог он уцелеть и под обстрелами врага! Сколько раз брали «языка», не щадя  свои жизни! Сколько раз делили один сухарь на троих! И всегда Муртаза чувствовал рядом отца, слышал его слова:
-Не суетись, сынок. Ты на своей земле. Шакалы нападают на трусливых.
Но один случай   незабываем! Возвращались из разведки глубокой ночью. Белые маскировочные халаты сливались с полем, покрытым снегом. Немцы лениво постреливали.По ночам они в атаки не ходили. Шальной осколок ударил Михаила в грудь. Лёгкий толчок ,но сильной боли старшина не ощутил. Он расстегнул халат. В нём была дырка, а бушлат целый. Разбираться было некогда. И только когда доползли до своих, Михаил, не веря своим глазам, отстегнул орден  Красной Звезды. Взял солдат его в обе руки и, стоя на коленях, со слезами на глазах, творил по-татарски молитву.
…Осколок попал в орден, смял его, но до сердца воина «убийца» не добрался!
И каждый год, 8-го мая, Муртаза Хайруллович красил выбоинку на ордене, чистил и только потом, посмотрев, как на святыню, прикалывал  его на лацкан пиджака.
От Москвы до Кёнигсберга прошёл Михаил Берхеев. Перед штурмом этой крепости (именно крепости) бойцов одели и обули. С 13-го по 29-е марта 1945-го года началась  подготовка к тяжелейшему штурму. Две недели город бомбили  советские самолёты, самолёты союзников и  царица полей- артиллерия. И только 6-го апреля началось наступление! Даже водка, которую выдали перед наступлением, не затуманила того ужаса, который предстал перед бойцами! Приказ один:
- Вперёд! Вперёд! И только вперёд!
Впереди оказался бетонный вражеский дот.Старшина Берхеев заполз к нему в бок и швырнул три связанных гранаты,но отползти не успел. Его оглушило взрывной волной, и он оказался погребённым в бетонном склепе. Муртаза не видел, как сдавались немцы, чехи, венгры, итальянцы. Все они были в немецкой форме. Он видел маму в цветастой шали, протягивающую ему глиняную кринку молока. А сын не мог открыть рта. Ему почудилось, что мама говорит:
- Муртазик, молоко даёт силы, а тебе ещё жить долго-долго.
Но оно почему-то лилось мимо его рта… «Почему я не могу пить? Я так соскучился по маминым рукам, по молоку, почему?»  А дальше была темнота…
Трофейные команды не суетились. Работа такая. Вдруг один другого подтолкнул под локоть и шепнул:
- Смотри, Пётр, пятка торчит от сапога. Несношенная, а твои  сапоги каши просят.
Вызволили бойца из бетона, смахнули с лица землю, и даже обтёрли кровь с ушей.
- Жалко, молодой, с улыбкой почил.
Сняли сапог. Пётр на радостях начал его примерять. Но сразу же сбросил сапог со своей ноги. Ничего не понявшие товарищи смотрели, как Пётр ощупывал ногу «погибшего» парня. И вдруг Пётр закричал :
- Живой он, ребята, живой!
И всю свою послевоенную жизнь старшина Берхеев сожалел о том, что остался в долгу. Полгода  он  «гостевал» в госпиталях, где его учили говорить и ходить. Но и после лечения его оставили  в строю, потому что нужно было разминировать поля.
Только в 1947-м году Михаил Хайруллович из Молдавии вернулся в родной Ульяновск. Записи в трудовой книжке две: дата поступления на УАЗ и дата увольнения на отдых.
 Но никогда не рассказывал  разведчик про тот ужас, который  жил  в нём всю его жизнь.
Девятое мая 2008-го года. За праздничным столом собрались близкие: дочь Алсу, зять, внучка и внук. Выпили за Победу. Свою норму солдат знал. От двадцати граммов лицо зарумянилось.От него нельзя было оторвать взгляд. Фланелевая рубашка в крупную клетку, седая кудрявая голова…
Память снимала тяжёлый груз с его души… Глаза смотрели мимо нас. Не замечая, что внук фотографирует, Михаил Хайруллович вытирает натруженной ладонью лицо, по которому бегут  слёзы памяти и боли. И из души полились обрывки фраз! Боясь, что он замолчит, никто не решился выключить радио. Вдруг, как бы очнувшись и окинув всех взглядм, Михаил Хайруллович сказал:
- Никого не осталось. Пора.Умирать не стыдно, мы их победили.
И, повернувшись к внуку,  добавил:
- Спасибо, что пришёл.
Солдат почувствовал, что это их последняя встреча. Умер он во сне, никого не потревожив….
В который раз я просматриваю запись той последней встречи, где он живой и бесконечно дорогой… И, глядя в его глаза, ловлю себя на мысли: «Как воевал, так и прожил».

Умирать не стыдно, мы их победили.
И, повернувшись к внуку,  добавил:
- Спасибо, что пришёл.
Солдат почувствовал, что это их последняя встреча. Умер он во сне, никого не потревожив….
В который раз я просматриваю запись той последней встречи, где он живой и бесконечно дорогой… И, глядя в его глаза, ловлю себя на мысли: «Как воевал, так и прожил».