Про Кольку и его друзей. За порохом...

День выдался жарким, настолько жарким, что нам с Лёшкой совсем ничего не хотелось делать. Мы лежали на травке, под развесистым дубом, в соседней с парком роще и наслаждались тенью.
- Лёха, а ты ананасы пробовал, - зачем-то спросил я.
- Нет, - вяло отозвался Лёха, - я их даже не видел, только на картинке, а ты?
- И я не пробовал, - и, помолчав, добавил, -  наверно вкусные…
- Наверно, - согласился мой приятель. – Но я больше груши люблю, только что б жёлтые и спелые…
- И я люблю, но ананас всё равно хочется попробовать.
- Нет, Колька, я думаю, что вкуснее спелых груш ничего нету, если черешня только, - ответил Лёшка.
Я помолчал, не зная соглашаться с Лёхой, или нет. Груши, я, конечно, тоже люблю, особенно, когда они сочные, когда кусаешь их, а сладкий сок так и течёт по губам. Но, почему-то наши груши до такого состояния никогда не дозревают, родители их срывают ещё твёрдыми. Мамка из них варит компот и варенье, а если их много, то и повидло. А вот я, люблю когда они совсем спелые, что б мягкие и прозрачные. Но ананасы, мне кажется, всё равно вкуснее  самых спелых груш…
- Всё равно хочется попробовать. Груши можно хоть каждый день есть  и ничего, а вот ананас, - начал рассуждать я.
- А при чём тут ананас Колька, они же у нас не растут, - Лёха даже оторвал голову от земли и посмотрел на меня.
- Вчера один дядька нёс два ананаса в сетке, я как раз тебя ждал, а он проходил мимо.
- А может это и не ананасы вовсе, может это что-то другое…
- Нет Лёха, это ананасы. У меня резиновый негритёнок есть, игрушка такая, так этот негритёнок, держит как раз, два таких ананаса. Мне мамка говорила, что это ананасы, так что, я их сразу узнал.
- Тогда понятно, - согласился Лёха, - но всё равно груши вкуснее…
- Наверно, - отозвался я, но в душе был не согласен с Лёшкой. Если он ананас даже и не видел, как он может утверждать, что груши вкуснее. А я видел, дядька нёс целых два штуки, такие большие, с жёлтым боком и зелёный хохолок сверху. Ведь дядька совсем не груши нёс, а именно ананасы, значит ананасы вкуснее. Но спорить не хотелось, и я решил промолчать. Так и лежали, Лёха себе молчал, а я себе…
- Аааа, вот вы где, - я открыл глаза и увидел над собой Люську.
- Я вас везде ищу, а вас нигде нету, почему за мной не зашли, - затараторила она, присаживаясь рядом с нами.
Люська - это наша приятельница. Мы с Лёхой, хоть с девчонками и не дружим, но Люська, она другая, она компанейская. С ней и на рыбалку можно и в казаки-разбойники играть, а по деревьям она лазает, как пацан, а может даже и лучше.
- Почему, спрашиваю не зашли за мной, у меня есть тайная тайна,  - продолжала она тараторить.
- Люсь, а ты ананас ела, - зачем-то спросил я.
Люська даже опешила от моего вопроса, помолчала немного, собираясь с мыслями и ответила:
- Ела, а что?
- Вкусный? – Я с надеждой посмотрел на неё.
- Вкусный, - подтвердила Люська.
- Вкуснее, чем спелая груша, - вступил в разговор Лёха.
- Вкуснее…
- Ага, - я сел и торжествующе посмотрел на Лёшку, - я говорил ананас вкуснее, ведь дядька не зря их нёс домой. А на что вкусом похож?
Люська задумалась, видимо перебирала в уме все съеденные фрукты.
- На апельсин, - не унимался я, - а может на арбуз?
- Нет, - помотала головой Люська, - на ананас похож…
- Аааа, - протянул я, и уже собрался было лечь снова, но Люська схватила меня за руку и, приблизив лицо зашептала:
- У меня тайна есть…
- Какая тайна, - Лёха оторвал от земли голову и заинтересованно посмотрел на неё, - какая тайна?
- Тут недалеко, во время войны, немцы оказывается, разбомбили наш военный эшелон, - продолжала шептать Люська, будто нас здесь кто-то мог подслушать.
- Тюууу, - протянул Лёха, и опять положил голову на землю, - я то думал. Это никакая не тайна, - продолжил он, прикрыв глаза, - тут знаешь, сколько этих эшелонов разбомбили, тут же война была. Пошли лучше завтра утром на рыбалку?
- Какая рыбалка Лёха, тут такое дело, - опять зашептала Люська, - только вы, чур, никому, хорошо?
- Ну, хорошо, - Лёха опять оторвал голову от земли и для удобства подпёр её рукой, - что за тайна?
- Так вот, за станцией Полунино, немцы разбомбили целый эшелон…
- Ну и что, - Лёха даже скривился от услышанного. Я тоже немного расстроился, про войну и про эшелоны мы много слышали, нам и учительница рассказывала, и ветераны приходили на открытый урок посвящённый Дню Победы, тоже много рассказывали и про защиту нашего города, и как немцы отчаянно пытались его захватить, и как бомбили и как потом освобождали…
- А ничего, - было видно, что она обиделась нашему невниманию к её тайне. Ну, какая тут может быть тайна, когда была война, и город переходил из рук в руки.
- Ладно, рассказывай, - Лёха опять лёг на землю и прикрыл глаза, - что там у тебя за тайна.
- Ну, ладно Люся, - мне было жалко её, она хорошая девчонка, и раз решила нам что-то рассказать, значит, это стоящее дело, да и ананас она ела, - рассказывай…
- Около станции Полунино, вдоль железной дороги, в песке засыпано много артиллерийского  пороха. Вот…
Мы молчали, переваривая полученную информацию. Люська видимо решила, что это нас заинтересовало, и поэтому продолжила, - это такие колбаски, бывают тонкие и длинные, а бываю толстые и короткие, а горят, страсть как сильно. И если поехать туда и там покопаться в песке, то можно насобирать себе этого пороха сколько хочешь…
- А зачем он тебе,- поинтересовался Лёшка.
- Ну, как зачем, - Люська посмотрела на него, как на первоклашку, - буду делать этот, как его, - она пошевелила пальцами, - фейерверк, или просто зажигать, он, знаешь как красиво горит…
- А как ты туда собираешься добираться, - опять поинтересовался Лёха, - туда билет стоит пятнадцать копеек на человека, и назад столько же, а нас трое, и того, Колька, сколько будет?
- Девяносто копеек, - подсчитал я, - ого, это почти рубль.
- Вот именно, - мне мамка денег не даст.
- И мне тоже, - согласился я, - и ещё ремня всыплет, что б даже и не думал.
- А мы зайцами, - предложила Люська, - скажем денег нет, а ехать надо.
- Нееет, я не поеду, - отказался я, - высадят где-нибудь, будем тогда знать.
- Вы что, трусы, что ли, - выпалила  Люська, она всегда прибегала к таким аргументам, когда мы с ней не соглашались.
- А ты знаешь, где это, - спросил Лёшка.
- Ну, приедем на станцию и спросим, - улыбнулась она, - я всегда так делаю.
- Ничего не получится, - ответил Лёха.
- Это почему же?
- Там ещё идти целый километр от станции, а может больше.
- А ты откуда знаешь, - удивилась она.
- Я там, в пионерском лагере был, помнишь Колька, - Лёшка посмотрел на меня, а я кивнул головой, - мы тоже туда бегали порох копать. Да и не просто это, - добавил он важно, - я-то знаю.
- Ну, ребята, ну, поехали, мне так нужен этот порох, хоть чуть-чуть, - законючила Люська.
- А мне, почему не показал, - я посмотрел на Лёху, и собрался было обидеться, лучший друг, а порох зажал.
- А нечего было показывать, - хмыкнул Лёшка, - у нас его воспитатели весь забрали. Мы в конце смены собрались домой ехать, а они у всех чемоданы проверили и у кого нашли, у тех и забрали, у меня, вот, целую банку, у кого-то больше…
- Ну, поехали, - опять начала Люська…
- А что дома скажем, - мне совсем не нравилась эта затея, куда-то ехать, что-то копать, да ещё без денег.
- Скажем на рыбалку, - подвёл итог Лёха, - поедем на первой электричке. Только надо подготовиться, банку железную надо…
- Зачем, - тут уже Люська начала задавать вопросы.
- Пробьём в дне дырки и будем песок просеивать, как муку ситом. Песок высыпится в дырки, а порох останется.
- Ух ты, - только и сказала Люська, - это ты здорово придумал. Пошли банку искать…

  До Полунино мы добрались без приключений. Первая электричка, народу практически нету, контролёров тоже, мы ехали в вагоне одни. Удочки спрятали в парке, в нашем шалаше, так что кроме еды, которую мы сложили в один рюкзак, у нас ничего не было. Через три станции мы вышли.
- Ну, что, куда нам идти, - спросила Люська Лёху, было видно, что ей не терпелось приступить к добыванию этого самого пороха. Лёха немного постоял, посмотрел по сторонам и неуверенно показал рукой нужное нам направление.
- Точно туда, - уточнила Люська.
- Вроде да, а может, и нет, - мы же из пионерлагеря ходили, а вот где он, я даже и не знаю...
- А, - махнула рукой Люська, - с вами каши не сваришь, стойте здесь, - скомандовала она, - я сейчас, - и направилась в сторону вокзала.
- Нам в ту сторону, - показала Люська рукой в след умчавшейся электричке, - туда, лагерь там, значит и порох там. И она бодро пошагала вдоль рельсов, следом за ней не менее бодрым шагом шагал Лёха, а уже сзади тащился я. Нет, я не устал, просто эта затея мне не нравилась с самого начала, да и рюкзак мешал. Вот почему, - думал я, - как рюкзак, так обязательно мне тащить, а как решения принимать, так Лёха. У меня совсем не было желания врать родителям. Ведь, если б они узнали, что мы пошли не на рыбалку, а поехали не понятно куда, да ещё за порохом, мне бы мамка всыпала по первое число, и потом ещё и неделю не выпускала бы гулять в наказание. Так нет, Лёха поддался на Люськины уговоры, и мы теперь шагаем далеко от дома, а я ещё и тащу их еду. А всё почему? Потому что рюкзак есть только у меня, он хоть и старенький, но ещё крепкий. Папка сказал, что он с ним ещё в молодости ходил в походы, а теперь вот достался мне.
- Вот, - остановился Лёха, - видите эти ямки в песке, тут и будем копать. Колька, доставай банку и совок. А ты Люська, смотри по сторонам, что б никто нас не застукал, за это ругают. Если что, всё бросаем и бежим в лес, там прячемся…
- А за это, что, ещё и ругать будут? – Удивился я.
- А ты думал, что по голове поглядят? Если нас тут поймают, то всем достанется, особенно Люське. Да, Люсь, тебе же отец всыпит? – Улыбнулся Лёха.
- А вот и нет, меня папа любит…
- Всыпит всыпит, если нас милиция поймает с этим порохом, - продолжал улыбаться Лёха, - он у тебя военный, полковник, а ты порох копаешь. – И помолчав, добавил, -  ну и нам тоже достанется, в тир он нас точно больше не пустит…
- Ну, всё, хватит стоять, давай Колька, подставляй банку, -  командовал Лёшка и совком стал насыпать песок в подставленную мной банку с дырками в дне, когда насыпал половину, скомандовал, - а теперь, тряси её, видел как мамка ситом муку просеевает?
Я начал усердно трясти банку, но песок просыпался плохо, попадались какие-то палки, камешки, которые приходилось выкидывать руками, и снова  трясти. Первый время получалось неуклюже, песок сыпался через край, потом я приловчился и дело пошло веселее. Первая порция песка была пустая, потом попалась одна порошинка, тонкая и длинненькая, как вермишелинка, потом ещё одна, толстенькая и короткая, мы повеселели.
- Ура, - кричала Люська, - значит, есть, значит, я была права.
- Пошли вон туда, - приказал Лёха, словно заправский командир, - здесь уже копали, поэтому порох так редко попадается, а там следов копки не видно.
Часа через два, в коробочке из-под чая, лежало двадцать четыре толстых и восемь тонких порошинок.
- Это уже кое-что, - сказал Лёха, посмотрев в банку, - может, перекусим немного?
После перекуса дело пошло ещё веселее. Когда банка была уже полная, Лёха скомандовал:
- Хватит, пора домой, а то всем влетит. Собираемся и пошли на станцию. Ты Колька наше сито спрячь в кустах и запомни, вдруг ещё приедем…
Так и сделали, быстро доели остатки еды, запили компотом из бутылки, и хоть Люська и просила покопать ещё, направились на станцию.
Электричка, как это обычно бывает, нас обогнала, поэтому, устроившись удобно на скамейке около вокзала, мы стали ждать следующую.
- На обратном пути нам может не повезти, - зачем-то сказал я, - вдруг будет контролёр, что тогда?
- Скажем из похода идём и деньги потеряли, - ответила Люська и открыла банку с порохом…
- Сейчас же закрой и спрячь, - зарычал на неё Лёха, - ты что делаешь, а вдруг увидят…
- Я только посмотреть, - Люська закрыла банку и стала прятать её в карман своей куртки.
- Девочка, ну-ка, ну-ка покажи, что это у тебя в баночке, - услышали мы сзади себя мужской голос. Я весь оцепенел, и почему-то сразу догадался, кто это может быть. Люська, было дёрнулась, что б убежать, но рука милиционера, предвидя это, уже держала её за воротник. Лёха тоже замер от неожиданности, он сидел словно памятник, не шелохнувшись.
- Идёмте-ка со мной ребята, - скомандовал милиционер.
- Дяденька, - начала конючить Люська, - сейчас наша электричка подойдёт.
- Ничего, - сказал милиционер, - будет другая, они часто ходят.
Он завели нас в вокзал, прямо в отделение милиции.
- Вот, принимай ещё копателей, - подтолкнул он нас к столу  дежурного, и продолжил, - да вы не переживайте, сейчас мы вас запишем, и отпустим. Давай девочка, доставай свою баночку, показывай, сколько вы накопали пороха. Вы же порох копали?
- Порох, - обречённо буркнул Лёха.
- А зачем он вам, - продолжал спрашивать уже дежурный милиционер, - что вы хотели с ним делать?
- Фейерверк…
- Чего чего?
- Фейерверк, - повторил Лёха.
- Аааа, понятно. А как твоя фамилия мальчик, имя, адрес, фамилия родителей, где работают, не стесняйся, вспоминай. И вы все, - дежурный посмотрел на нас с Люськой, - тоже вспоминайте. Сейчас я быстренько всё это запишу, - продолжал он, - а коробочку, мы пока положим в сейф, а потом вашим мамам и папам на работу пришлём письма, где и чем их дети занимаются, и они вам толково объяснят, что можно делать, а что нельзя…
- Дяденька, отпустите нас, мы больше не будем, - скулила Люська, - ну, дяденька…
- Сейчас отпущу, теперь ты мальчик, - обратился он ко мне, когда окончил записывать Лёху. Я обречённо подошёл к столу. Моя попа уже ощущала, как ремень гуляет по ней, но, делать было нечего, раз виноват, значит надо смиренно принять наказание. Я уже знал, что надо делать. Приду домой и всё расскажу папе, сам расскажу, не буду дожидаться, когда пришлют письмо ему на работу. Пусть лучше сразу накажут, зато потом свободен. Мне даже легче стало от таких мыслей, и страх куда-то делся.

Домой ехали молча, и без приключений. Разговаривать почему-то совсем не хотелось. Народу в вагоне было много, и контролёр на нас не обратила ни какого внимания, так что, хоть  в чём-то нам да повезло.
- Ну, что Люська, влетит тебе сегодня, - спросил Лёха, когда мы подошли к дому.
- А тебе? – Спросила Люська.
- Влетит, на рыбалку теперь точно не отпустят, да и Кольке тоже влетит, его мамка знаешь, какая строгая…
- Дааа, - только и сказал я, и почесал поясницу.
- Ну, что бойцы, - услышали мы сзади голос Люськиного отца, - как рыбалка сегодня?
Мы молчали, Люська стояла бледная, Лёха пунцово-красный, а я не знал, куда деться от стыда.
- А мы, это, - начала было Люська, но тут Лёха перебил её и сделав шаг вперёд, затараторил:
- Товарищ полковник, Владимир Петрович, разрешите обратиться, разрешите доложить, - у нас с Люськой даже глаза округлились от неожиданности.
- Ну, давай боец, обращайся, докладывай, что вы ещё натворили, - улыбнулся Люсин папа.
- Значит так, - начал Лёшка, - собрались мы сегодня на рыбалку, но потом я подумал, а что рыбалка, это совсем не интересно, тем более, позавчера мы были и ничего не поймали. Вот я и предложил ребятам, давайте лучше поедим на станцию Полунино, там во время войны немцы  разбомбили наш эшелон, это же интереснее, чем сидеть и смотреть на поплавок, зная, что клёва сегодня не будет…
- Ну, не знаю, не знаю, - улыбнулся Владимир Петрович, - а что дальше?
- Люся, конечно, отказывалась ехать, говорила – нельзя без разрешения, но мы с Колькой её уговорили, да Колька? – И Лёха выразительно посмотрел на меня.
- Да, она отказывалась, - я мотал головой так, что мне даже показалось, что мои мозги начали двигаться внутри.
- И что дальше?
- Приехали мы на станцию, прошлись вдоль железной дороги, посмотрели место, где разбомбили эшелон, и уже было собрались возвращаться назад, как я увидел порошинку на песке, - и Лёха вытащил из кармана и протянул Владимиру Петровичу толстенький пенёк артиллерийского пороха, - вот…
Люськин отец взял его, повертел в руке и вернул Лёхе.
- Ну, продолжай боец, что дальше, - было видно, что он уже раскусил Лёхину хитрость.
- Ну, я рассказал ребятам, что такое порох, и предложил им немного покопаться песке, может, ещё что-то найдём. Люся, конечно же, отказывалась, просила нас поехать домой, но мы с Колькой её опять уговорили. Да Колька? – И Лёха опять выразительно посмотрел на меня.
- Да, Владимир Петрович, она отказывалась, но мы уговорили её…
- И что было дальше?
- Ничего интересного мы не нашли, только накопали немного пороха, но на обратном пути нас остановила милиция, порох забрали, записали фамилии и где работают родители, и вот теперь вам на работу придут письма из милиции, что мы копали порох. Вот и всё. Но Люся в этом не виновата, это мы с Колькой её уговаривали. Да Колька?
- Да, - я опять яростно замотал головой.
- Ну, что ж, всё понятно бойцы, - и посмотрев на дочь, прибавил, - Люся, ты  иди домой, а мы продолжим разговор,  мне ещё надо пару слов твоим приятелям сказать.
Люська опустила голову и направилась к своему подъезду. Дождавшись, когда она отошла на приличное расстояние, Владимир Петрович продолжил:
- Значит, сам погибай, а товарища выручай, так что ли Лёша? Я дочь знаю как облупленную, это она вас уговорила ехать?
- Неееет, что вы Владимир Петрович, Люся наоборот… - начал было Лёха.
- Ладно, хватит мне тут лапшу на уши вешать, я эту лапшу могу сам, кому хочешь, навешать, понятно бойцы?
- Так точно товарищ полковник…
- Вот  то-то же мне, в общем, хвалю, но не обессудьте. Уяснили?
- Так точно, - мы с Лёхой даже встали по стойке смирно, как солдаты в гарнизоне.
 - Вольно бойцы, - скомандовал он, и пошёл догонять Люську.
Мы проводили его взглядом, постояли немного, домой идти совсем не хотелось, но деваться было некуда.
- Лёха, как ты думаешь, Люське влетит?
- Думаю, нет, поругают и всё, девчонок вообще никогда не наказывают…
- А что такое «не обессудьте»?
- Не знаю Колька, но думаю, нас в тир больше не возьмут. Жалко, я только  стрелять стал метко, меня даже инструктор хвалил…
- Да ладно тир, подумаешь, вот ремень это да, сейчас мамка мне задаст…
- Ничего Колька, мой папка говорит, что такие неудачи нас только закаляют…
- Может, и закаляют, - согласился я, - но всё равно больно. Ну ладно, пойду я. И уже открыв дверь подъезда, я посмотрел на друга и попросил:
- Ты Лёха, если завтра пойдёшь гулять, зайди за мной, может и меня, тогда тоже отпустят…