Путевой обходчик. Часть шестая. Лесник

  - Гамбит будет разыгран до конца.
  - Кто?
  - Что.(С)


 В 18.. году Петербург был потрясён известием о странной трагедии, разыгравшейся на глухой почтовой станции.
 Когда конный жандармский патруль добрался наконец до сторожки, там были только заметённые снегом тщательно обглоданные голодным лесным зверьем человеческие кости да клочки одежды. Даже намёка на документы кого-либо из участников событий обнаружить не удалось. И только в особом отделе тайной полиции уже составили подробный отчёт о происшедшем, приложив к нему ходатайства о награждении коллег.

 А началось все за три года до означенного финала...



 Солнце только что расцветило поля, когда Никандр, прикрыв заслонку печки, вышел на крыльцо. Вокруг домика ещё стлался туман. Из него доносились последние трели ночной пичуги.
 От калитки отделилась знакомая тень, виляя хвостом, подбежала к крылечку, радостно обнюхивая, ткнулась в ноги Никандра.
 За ошейником Шубы что-то белело.
 Он нагнулся, вытащил аккуратно сложенный листок телеграфного бланка. На нём ярко чернели печатные буквы: НИЧЕГО НЕ БОЙТЕСЬ!
 Как странно: на этот раз он даже обрадовался загадке. И буквы были такие чёткие, уверенные.
 Интересно, кто на этот раз?
 
 Предчувствуя скорое путешествие, он собрал всё необходимое, сел к столу.
 День тянулся мучительно долго.
 Наконец в окно постучали.
 Бросив в корзину недописанную бумагу, он спокойно оделся, положил в карман револьвер, не запирая дверь, вышел на воздух.
 За калиткой стоял экипаж. Странно - он не слышал, как тот подъехал.
 Ещё более странно - он отъехал без него. И пыли от колёс не было, звука движения - тоже.
 Зато был звук упавшего из кармана револьвера. Странно: карман не был дырявым.
 Ну хватит!
 Он поднял револьвер и выстрелил вслед экипажу. Раздался вой. Вой перешёл в рык.
 Он метнулся к калитке. Калитка исчезла. Домик вместе с ней.
 Никандр бессильно опустился на землю. Рядом что-то крякнуло и подняло его.
 Наконец в воздухе образовался силуэт. Силуэт оказался лесником из соседнего имения.
 Он хорошо знал скандального упрямого мужика со звериными повадками. Тот в лесу был как дома, а дома к нему лучше было не поворачиваться спиной.
 Лесник смотрел куда-то мимо Никандра. Тот тоже оглянулся.
 И напрасно.
 Очнулся на дереве.
 Под деревом виднеется что-то ужасно знакомое.
 Шуба! Она лежит у самого ствола. Вокруг, метрах в трёх по периметру, разбросаны какие-то серые шкуры.
 Волки!
 Шуба изредка издаёт тихий рык - на всякий случай, наверное. Те молчат. По-видимому, ситуация уже давно стабилизировалась.
 Пошевелился. Все дружно подняли головы.
 Шуба вскочила. Остальные спокойно встали.
 К дереву приближался экипаж. Шуба рыкнула. Чудовища развернулись мордами к экипажу. Некоторые в нетерпении копнули землю.
 Он с удивлением увидел, как вышедшие из экипажа, аккуратно обходя хвосты и морды, направились к дереву. В руках они держали сеть. Подойдя вплотную к стволу, помахали руками, приглашая его прыгать.
 Зажмурившись, прыгнул.
 Чуть не стошнило от резкого перемещения.
 Шуба, равнодушно оглядев присутствующих, отправилась в только ей известном направлении. Остальные тоже разошлись по делам.
  Никандр удивился: ему и правда не было страшно. Даже показалось, что именно он управляет всем, что с ним происходит. Кроме одного: письма. Кто их пишет?
 И почему прошлой ночью ему приснилась чернильница?
 Детство. Опять детство!
 Тогда чернильница казалась полной волшебства. Всё, что из неё проливалось, приобретало самые разные формы, порой такие причудливые, что Никандр, вместо того чтобы вытирать пятна, размазывал их по столу. Вот Баба Яга, а это Змей Горыныч. У-у-у какой хвост!
 Потом его наказывали за грязный стол, но ему это не мешало: он уже запомнил чудеса из чернил.

              ***
 На улице заметно стемнело, когда подвода протарахтела в ворота усадьбы.
Ловчий Артемий уже загнал собак в закуток, набросил петлю на столб забора, присел раскурить цигарку.
 Его труды на сегодня окончены. Можно сходить на кухню - посидеть за разговором с соседским кучером. Потом на сеновал. Там сквозь створки ворот можно увидеть яркий Анюткин сарафан.
 А можно и не увидеть. Это если Макар успел прежде. Он всё успевает, этот Макар: и хозяев ублажить, и к дворовым подольститься. Однако и мы не лыком щи хлебали: будет ему нонеча встряска от заезжих офень-мазыков. Им он тоже поперёк горл: тот сарафан мимо рыл прошелестел надысь.
 Ну да не будем спешить.
 Всё своим чередом.
 Подвода между тем была препровождена хозяйским истопником в сарай, где с неё поснимали рогожу и в свете тусклых каретных фонарей подивились странной поклаже.
 Под рогожей помещались сами хозяева! Верней, куклы, на удивление похожие на них.
 Дивиться долго не пришлось по причине появления в дверях сарая дворецкого. Тот спокойно, будто каждый день ему подвозили подобное чудо, подхватил их под мышки и направился прямиком к колодцу, в который этих кукол и побросал. Попадали они туда до странности беззвучно.
 Смахнув с рук воображаемую пыль, он, не оглядываясь, уверенно кивнул кому-то в окно и направился к дому.
 За телегой в ворота проследовала карета с занавешенными окошками.
 - Не иначе, *граф Перовский пожаловал, - взглянув на запылённый герб на дверце, прошептал князь NN, закрывая окно. - Но что этим господам интересного в безобидном балагане? Ну болтают какую-то бредь, ну дурачатся лентяи!

 - Вот и пральна их.. этих.. «талды-балды».. в острог их всех! - мечтательно соображал пьяненький Бонифатий, сидя у забора своей обгрызенной зайцами с тылу избёнки. - А то понавыдумали тут всяких языков! Нам и своих много, было б об чём говорить. МузЫки они, понимашь! МузЫка она одна - гармошка али дудочка!
 Размышления Бонифатия были прерваны самым бесцеремонным образом его сожительницей, вышедшей на крыльцо выплеснуть помои. Помои попали на гуся, присевшего под крыльцом и загоготавшего от обиды.
 Бонифатий, кряхтя, поднялся, подтянул портки под дальше некуда и отправился за дом, где он всегда гонял зайцев, втихаря глодавших новую изгородь. За домом он оглянулся по сторонам, пригладил лысину и сел под изгородью в засаду.
 За изгородью вместо зайцев появилось что-то чёрное.
 Бонифатий вскочил, вытянулся в струнку, сурово прошептал:
 - Я здесь, вашбродь!
 В ответ из руки чего-то чёрного перекочевал в руку Бонифатия пакет.
 К пакетам Бонифатий был не приучен, поэтому поднёс его к носу. Что-то чёрное до боли знакомым голосом равнодушно отозвалось:
 - Пьян как всегда, скотина.
 Что-то чёрное помогло Бонифатию оказаться у крыльца, ускорило его продвижение в хоромы изрядным пинком. После этого оно растворилось в вечернем тумане, напевая оперную арию.
 Деревня сонно затихла. Но не надолго. Из дома мельника Феодора стали доноситься звуки голосов, стремящихся перекричать друг друга. Среди них выделялся один, почему-то женский. Иногда он переходил в визг, иногда давал фальцета, порой впадал в грудные интонации.
 Когда что-то чёрное достигло дома, всё стихло. Потом из него вынесли вязанки дров, выкатили пустые бочки. Всё погрузили на телеги. Телеги затряслись по ухабам, вслед им лениво подтявкнули проснувшиеся псы.
 Бонифатий, сняв перчатки с окоченевших пальцев, с наслаждением выпил воду из графина, сел под лампу. Ему многое нужно было обдумать, обдумав, просчитать будущие шаги. От этого зависел исход дела.
 А главное - настроение Параши, её самочувствие. Как он там, их первенец? Хорошо ли будет ему в этом мире? Это теперь напрямую связано с тем, что он сделает, не ошибётся ли.
 Для начала всё, вроде бы, верно: он сыграл как по нотам. Необычайно помог фотопортрет этого недоумка, когда-то жившего в их усадьбе. И как только Параша догадалась пролистать старые альбомы, в которых батюшка хранил сокровищницу рода - портреты предков! Вот они, родимые, уже и помогают! Бонифатий невольно смахнул предательскую слезу - не до слез сейчас.
 Как там было: «Будет буря - мы поспорим и помужествуем с ней!»
 Итак - вперёд!
 Врагов он знает прекрасно: достойные противники. Ну да с нами Божья сила!
 Бонифатий так Бонифатий - он уже свыкся с этой рожей. Забавно: даже думать стал, как сиволапый. Лишь бы не застрять в этой шкуре!






* Граф Л.А. Перовский, глава Особого секретного комитета при Министерстве внутренних дел

 (Продолжение следует)