Глубинная философия

Рассказ

     Вызвездило по всей полусфере неба. Мороз под тридцать, но безветренная тишина не звенела и не потрескивала, а опустившись обволакивающе мягко, не чувствовалась: руки Алексея, чистившего тропинку в высоком сугробе, не одев перчаток, не мёрзли.
     - Что, до уборной дорожку пробиваешь, чтобы не обморозить кое-что, пока ещё, необходимое, - со смехом заметил шурин, подкравшийся со спины.
     - А ты что, предлагаешь снег по двору расписывать, - парировал Алексей.
     Остановился и, опираясь подбородком на руки, сложенные на конец черенка, кивнул на покосившийся нужник.
     - Когда мы с тобой хотели поменять это величественное строение? – обратился к Владимиру. – Лет как пять назад?
     - Летом поменяем.
     - Свежо предание, да верится с трудом.
     Алексей всегда удивлялся убожеству удобств, наличествующих в каждом деревенском дворе, необходимых и часто используемых. Зачастую насквозь продуваемых ветром, потому что обычно срабатывали нужник из абы чего.

     Как-то они с немцем, объехавшим все континенты, а теперь, на пенсии, работающим экспертом при совете ЕС, остановились в придорожном селе купить яблок и медовухи, выставленных на столах против домов на обочине. Внимание иностранца привлекла покосившаяся коробка около незагороженного домика.
     - Вас ист дас? – вопросительно посмотрел иностранец на Алексея.
     - Раз и в квас, - ответил тот по школьной привычке. – Туалет.
     Немец спустился с обочины и с любопытством начал изучать объект. Потом долго, со всех сторон, его фотографировал.
     - Ком цу мир, - позвал его Алексей, сторговавшись с вышедшим к столику хозяином товара, - а то брошу здесь на недельку, хапнешь горюшка.
     - Нафотографировал, теперь будет домашних удивлять рассказами о нашей невообразимой бедности, - с ехидцей заметил продавец.
     Сев в машину, господин Фолкнер долго молчал, потом задумчиво проговорил:
     - Нихт ферштеэн.
     - Не понимает, Миш, как это такой дремучий народ победил их высоко цивилизованную нацию, - повернул Алексей голову к пареньку, студенту иняза, который, по его просьбе, на каникулах помогал в общении.
     - Куда уж ему, когда мы и сами себя временами не понимаем.

     Раньше пофигистское отношение к устройству удобств во дворе Алексей объяснял природной леностью населения империи, но когда те же самые люди начали выстраивать для нужд в домах целые хоромы, оставляя для пользования покосившиеся нужники во дворах, убеждённость его пошатнулась. А вот противодействие стариков благоустройству удобств удивляло.
     - Дожились, уборную к обеденному столу притащили, - выговаривала тёща, когда ей устроили туалет в доме.
     - Мам, так ведь удобно. И красиво, - удивлялась ворчанию матери Инна.
     - А это что, храм божий, чтобы его расписывать. Всё равно в этом дворце, окромя говна, ничего не родится,
     - И баня тут же, - горестно добавила женщина, постучав ладонью по душевой кабинке.
     «Да, это уже философия», - подумал Алексей, слушая возмущения тёщи.

     - Зятёк, тебе помочь? – отвлёк его от философских мыслей Владимир.
     - Бери лопату и тори дорожку к бане.
     - Что, истопим?
     - А что нам мешает, отведём душу, - заключил Алексей и продолжил работу.
     Баня по-чёрному - это другая философия империи. Наличествовала буквально у всех  населяющих её бескрайние просторы народов: мордвы, татар, русских, украинцев, башкир. Казаков, кацапов, хохлов, киргизов. Степняков, сибиряков и горцев.
     Когда тёща, лет двадцать назад, переехала в новый дом, с баней по-белому во дворе, сразу потребовала от детей установить баньку по-чёрному. Родня была не против. Примитивное устройство исконно народной бани с её печью без трубы, при дефиците топки, было объяснимо, но пристрастие к ней народонаселения в дальнейшей жизни необъяснимо. Наверное, дух у бани особенный. Поэтому просмолённые чёрные стены, теснота, постоянный риск испачкаться в саже никого не пугали.    
     Натаскав воды, заправили печь дровами и подпалили их смоченной в газоли кизячиной. Поваливший дым выходил через двери и выходное отверстие в потолке предбанника. Обычно одной закладки топлива хватало, чтобы согреть в котле воду и раскалить каменку, но, для большего жара, Владимир через некоторое время нырнул внутрь, чтобы подбросить приготовленную загодя топку.
     - Вот теперь будет в самый раз, - откашливаясь от едучего дыма и вытирая от слёз глаза, проговорил он.
     С сознанием выполненного долга, зашагал по снежной тропинке к крыльцу дома. Часа через полтора вернулся, разгрёб по поду ещё мерцающие угли и закрыл входную дверь. Остатки угара выйдут через небольшое отверстие, под потолком над дверью.
     - Инн, по-моему, пора в баньке прибраться, - ещё через часок Владимир скомандовал сестре.
     Инна взяла ведро, тряпку и выскользнула на мороз.
     - Мужики, вы первые?- спросила, вернувшись. – Тогда через полчасика можете двигаться, два веника я запарила.
     - Истопили баньку, вымоем Вованьку, - беря из рук жены пакет со сменой и полотенцами, хлопнул Алексей Владимира по плечу. – Пошли, шуряк, на экзекуцию, похлещем друг друга веничками.
     - Инн, чай потом забросишь, не нарушать же нашу дивную традицию, - и засмеялся, вспомнив давнее-былое.
     Ещё тесть был жив. Пошли они в баню. Алексей, по городской привычке, заказал себе чаю.
Уже хорошо попарившись, спросил тестя:
     - Где чай-то?
     - Маню, чай, - крикнул тот, приоткрыв дверь предбанника.
     - Готов, готов, - послышался ответ тёщи.
     Но чай всё не несли. На повторный позыв мужа получили тот же ответ:
     - Давно уже готов.
     - Мам, так они в баню чаёк просят принести, - засмеялась проходившая мимо Инна.
     - О, господи, век прожила, чай в баню не носила, а теперь зятьку угодить надо, - беря в руки чайник с пиалами, хохотнула тёща.
     - Идите, принесу, - тоже вспомнив тот случай, грустно улыбнулась жена.

     Разделись в предбаннике и нырнули в пахнувший навстречу жар. Уселись на ступеньке полка и долго сидели, прогревая тела. Потом Владимир взял в руки шайку, почерпнул воды из котла и плеснул на камни, предварительно добавив в ёмкость немного кваса, специально для процедуры приготовленного. По тесному помещению разлился хлебный дух. Тела обдало горячим паром. Процесс пошёл.
     - Ложись, пройдусь по старой памяти, - скомандовал шурину Алексей.
     - Только не переусердствуй, кожу не спали, - попросил Владимир, переворачиваясь на живот.
     - Если будет невмоготу, ори.
     Взял в руки два распаренных веника, берёзовый и дубовый, и прошёлся вдоль спины, нагоняя  на тело горячий воздух. Потом всё быстрее, усиливая контакт веников и распластанного на досках тела.
     - Всё, хорош, - выдохнул Владимир, соскочил с полка и вышмыгнул в дверь.
     Через секунду с улицы донёсся восторженный крик. Алексей, наблюдая через маленькое закопчённое окошко, как шурин катается во дворе по снегу, поднимая руками белое облако, с пониманием улыбнулся, представляя себя там через несколько минут.
     - Всё, иголки по телу пляшут, - выдохнул Владимир, после снега забравшийся, с веником, на самый верх полка.
     Парились долго, восполняя выходящую по порам влагу горячим чаем.
     Накинув на себя одежду, бегом, по морозцу, добрались до дома.
     Отдышавшись, сели за стол, налили по стопке из выставленной женщинами бутылки.
     - Как говорил твой батяня, мой тесть, продай последнюю рубаху, но сто грамм после баньки купи и выпей. Так что разлейся нектар божий по всей телесной периферии. Будь здрав, боярин, - проговорил Алексей.
     Они чокнулись и опрокинули в рот обжигающую жидкость.
     - Маму проведали, программу выполнили. Что не говори, а жить хорошо, - с удовлетворением подвёл итог дня Алексей. - Как мало надо, для счастья, русской душе.
     Владимир встал и с хрустом в суставах потянулся.
     - Для полноты счастья пойдём, сходим к куме, - произнёс, с хитрецой глядя на зятя.
     - Так у тебя-то там давний интерес. А я при этом карнавале с какого бока припёка буду?
     - А мы и тебя заинтересуем, - пропел, зажмурившись, как кот.
     - Щас из бани твоя сеструха выйдет и определит такой антирес, что мало не покажется, - засмеялся Алексей.
     - А я сбегаю, не обессудь.
     - Вольному воля, ты на сегодня холостой.
     Через минуту щеколда входной калитки прощально звякнула, а к выходу женщин из бани шурина и след простыл.
     - Опять братец по селу хороводиться ломанулся? Котяра, всё неймётся ему, - без какого-либо осуждения произнесла Инна. – А ты чего отстал?
     - Куда уж мне, замордованному казаку. Сорок лет мордовский зять. Воспитаешься, коли постоянно у твоей ноги, - съехидничал Алексей.
     - Оё-ё-ёй, замордовали прямо таки, так мы и поверили.
     - Ничего, поколобродит по родному селу, отведёт душу чуток, да опять на свой шесток, - закруглила разговор тёща, наблюдая, как дочь разливает по пиалам чай, предвещающий тихий, душевный вечер.
     Спать уложились далеко за полночь, так и не дождавшись прихода Владимира.