Обезьяны те, кто в этом мире счастлив

31. Обезьяны те, кто в этом мире счастлив.

Понятие: Если Создатель знает, что Его труд велик, Ему легче будет, если о том скажет Ему какая-то обезьяна. Восхваление имеет смысл только для возвеличения Я и ублажения себялюбия. Пустота это.
2019-03-06: Все люди творческого труда творят в надежде на понимание и признание их труда. Так вся жизнь в этом мире обусловлена, что если не понимание, то признание требуется обязательно. Если никто не понимает и не признает автора, то нет произведениям автора места в этом мире. Никто не понимает, что такое явление Иисуса Христа после смерти, но сверху даётся инициация на признание явления как непостижимого феномена – и люди начинают поклоняться тому, что понять не в состоянии. Явление Иисуса Христа исключение из правил. В остальных случаях обязательно требуется хоть какое-то понимание, чтобы общество признало и вознаградило автора.  Только в том случае, если есть признание, труд автора как-то будет вознагражден.
Признание, о чем выше у нас был разговор, не просто так случается, а организовывается Высшими, у которых, если одним словом, есть кухня, на которой они стряпают то, что им нужно. Технология стряпания в данном случае такова, что создаются ими проводники во всех необходимых для признания сферах. Могучей кучкой называют в девятнадцатом веке ставших потом широко известными композиторов и критика Стасова.
Справка из Википедии:
«Могу;чая ку;чка» (а также Бала;киревский кружо;к, Новая русская музыкальная школа или, иногда, Русская пятёрка) — творческое содружество русских композиторов, сложившееся в Санкт-Петербурге в конце 1850-х и начале 1860-х годов. В него вошли: Милий Алексеевич Балакирев (1837—1910), Модест Петрович Мусоргский (1839—1881), Александр Порфирьевич Бородин (1833—1887), Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844—1908) и Цезарь Антонович Кюи (1835—1918). Идейным вдохновителем и основным немузыкальным консультантом кружка был художественный критик, литератор и архивист Владимир Васильевич Стасов (1824—1906).
Композиторы сочиняли, а критик рассказывал публике, что и как в их сочинениях особенно прекрасно и насколько уникальны эти сочинения. Еще более известными, чем Стасов, стали литературные критики Белинский, Добролюбов за их  способность проникнуть в суть литературных произведений и расшифровать то, что хотели сказать авторы людям своими образами. Первый шаг в создании великого произведения таков, что автору свыше сообщаются образы. Автор обычно без понятия, что значит этот образ: в его понимании образ просто хорош и всё. Именно критику как следующему в технологии проводнику даётся способность проникновения в суть образа. Критик раскрывает образ – люди восхищаются, при этом как критику, так и читателям сообщается эйфория. Именно благодаря эйфории люди начинают ощущать красоту. Если приукрасить даже уродливый образ энергией эйфории, то и он покажется прекрасным, что иногда демонстрируют людям в фильмах или в языческих обрядах Хэллоуина и Масленицы.   В результате, Тургенев с его «Отцами и детьми» становится таким знаменитым, что куда там Достоевскому  с его «Преступлением и наказанием», более понятным и значащим. Выше или ниже будет видение, в котором я стою в очереди писателей где-то там в верхах к двери, за которой, судя по всему, выдаётся нечто похожее на пропуск в элитный мир знаменитостей, впереди меня уже известный в СССР белорусский прозаик Василь Быков, очень мною уважаемый за его психологическую повесть «Сотников». Писал я по его повести в институте курсовую работу, которая могла бы прославить меня как критика в толстом журнале, но не случилось этого, так как никому я статью не предлагал, а главное, потому, что меня как критика не было в списках Высших и, соответственно, у меня о себе как о критике мыслей тоже не предвиделось.
Однако есть выражение в среде творческих людей «его Бог поцеловал», на что мне тут же указывает Чёрт: во сне, близком к пробуждению, кто-то целует меня в лоб. Точно можно сказать, что есть поцелуй, но трудно сказать, кто поцеловал, поскольку нет вообще никого за поцелуем. Люди думают, что это поцелуй Бога, после которого писатель становится таким уникальным, что нет больше нигде ничего подобного и никогда не будет, как сейчас говорят о Михаиле Жванецком в день его восьмидесятипятилетия. Марк Захаров просит его, напиши пьесу страниц на сто: мол, тогда останется от тебя в истории что-то. Жванецкий отвечает, сажусь писать пьесу, пишу несколько фраз и тут же вижу, что она кончилась. Не может он написать большую пьесу, так как есть в нем некий механизм, настроенный именно на то, что он выдает на протяжении всей своей жизни. А выдает он скетчи, которые имеют какое-то отношение к действительности в плане критики, но такие они по-еврейски хитрые, что власти к ним  придраться не могут. Убили Олеся Бузину, Шеремета, убили многих журналистов на Украине, а Жванецкого в Одессе не трогают. Причина в том, что в его скетчах главное – это смех. О чем-то серьезном, вроде, он говорит, выступая, но зритель хочет не серьезного, а смешного, когда идет на концерт юмориста, к смеху же располагает совершенно своеобразная манера чтения Жванецкого: лишь увидев, как кривляется  автор с листком текста в руке, зритель уже начинает смеяться. Это обижало Задорнова, что люди смеются, когда он еще ничего гениального из того, что приготовил, не сказал. Жванецкий не обижается. Евреям свойственно не обижаться: если бы они обижались на всех, как Задорнов, давно бы все померли от одних обид.
Напомню, что главное в становлении сознания человека это его собственные размышления, а не чьи-то, хотя бы чьи-то и были бы открытиями с нужными для дела выводами. Роман Дудин на Прозе.Ру  , кстати, выкладывает работу, которую я определяю как  шедевральный результат собственных размышлений. Состоит она всего из одной фразы.
Цитирую:
Ошибка Дж. Оруэлла
Роман Дудин
Если свобода - это возможность сказать, что дважды два четыре, то какой толк от такой свободы там, где тебя окружает толпа умеющих считать только до трёх?


Рецензия на «Ошибка Дж. Оруэлла» (Роман Дудин)

Валерий, вы совсем упрощаете Оруэлла....свобода - возможность думать, говорить и
поступать по совести, а не под гнетом. А если они умеют считать до трех, то 2;2=4
это к Иисусу...
Игорь Герасименко 12.11.2018 16:26

Игорь Герасименко делает замечание, исходя из собственного понимания сути вещей, которое не только не беспредметно, но в своем аспекте точнее  и глубже, поскольку совесть как раз  такой справедливый регулятор, который может отрегулировать как надо и свободу. Понимает Игорь то, что сказал, или нет? Если судить об этом по технологии, мною только что приведенной, автор сказанного только образно понимает то, что говорит. А мотивацией к высказыванию служит известное всем защитникам старого представление,  что, мол, есть известные пределы (для сообщества), в которых и надо всем свободно размышлять. Остальные пусть идут к Иисусу, который, мол, непонятно что показал своим явлением воскресения и неизвестно что сказал, предлагая отдать последнюю рубашку и подставлять щеки для лупцевания.
Отвечает Роман:
Игорь, я не Валерий. А про Оруэлла - его герой написал в дневнике "Свобода - это возможность сказать, что 2х2=4, ведь если это ясно, то остальное из этого ясно автоматически".
Роман Дудин 12.11.2018 18:58
Роман, извините, я до вас читал Валерия.
Игорь Герасименко 13.11.2018 00:47

«В огороде бузина, а в Киеве дядька». Каждый имеет в виду что-то свое, читая Оруэлла. Поэтому сколько ни говори Дудин дважды два четыре, понимать Герасименко будет только то, что знает, а знает он максимум до цифры 3.  Цифру 2, повторю, он знает, а 4 – нет. Легче это понять на примере открытий Теслы, которые были сделаны давно, но до сих пор никто из ученых ничего похожего сотворить не в состоянии. Всем известно, что такое электричество, но как передать его на расстояние без видимого проводника, никто не знает. Кстати, ТВ показывает, что ученые все-таки  к решению этой задачи подбираются. В их опытах зажигаются лампочки без проводов. Поизучали они пирамиды Хеопса и пришли к выводу, что под ними находится вода, которая, как известно, есть энергия и которая каким-то образом пирамидами аккумулируется и преобразовывается в невидимую, благодаря чему появляется невидимый проводник для сообщения между пирамидами.
Древние  умели этими энергиями управлять, для чего, собственно, и сооружены были пирамиды. Эти энергии были для них и проводами и непосредственно энергетической Силой.
Очевидно, надо максимально упростить сложное, чтобы понять его простым умом. В комментариях к этой работе Романа Дудина одни говорят на простом языке и потому понимают, о чем речь, другие, поскольку не упрощают, не понимают, о чем те говорят.

 Рецензия на «Ошибка Дж. Оруэлла» (Роман Дудин)
И в чем ошибка, если ты считаешь до четырех?
Нет, у Оруэла все верно, научи всех считать до трех и считающий до четырех уже сам спросит - зачем ему свобода?
Владимир Афанасьев 2 15.10.2018 17:43

Ошибка в утверждении, что свобода - это возможность сказать, что 2х2=4.
Роман Дудин 15.10.2018 18:24

Я расчленяю сказанное в видении, то есть упрощаю, чтобы понять прежде, что такое труд творческого человека, после чего перехожу к пониманию мотивации этого труда, что вообще просто для понимания, так как известно, все хотят славы, богатства и всего остального, что сопутствует этому (денег, женщин). Слава это когда узнают тебя незнакомые люди и хвалят. Кто похвалил вначале, когда только начинают хвалить, не имеет значения для принимающего похвалу: ему все равно кто хвалит, лишь бы хвалили и чествовали. Пусть хоть обезьяны носят его на руках – ему будет приятно. Повторю, приятно это лишь вначале. У Райкина есть мизансцена, автор которой, наверное, Жванецкий, в  которой женщина слушает его, раскрыв рот. Вначале это требуется тому, кого никто не понимает. Но потом надоедает умнику говорить умные вещи, когда просто раскрывают рот, ничего не понимая, и он говорит у Райкина, закрой рот, дура. Благодаря этому становится точно видно, что восхваление само по себе это пустота, чего не бывает видно, что это пустота, когда хвалит знающий дело человек. Стасова как критика ценят  композиторы могучей кучки, поскольку он лучше их  рассказал о том, что они сочинили, как и Белинского с Добролюбовым очень зауважали писатели за проникновение в суть их предмета. Вроде бы, не пустота это, когда человек проникает в суть творения. Но если учесть, что критик проникает в суть того, что создано искусственно и что, в результате, влияет лишь на возвеличение, то пустота, хотя бы она и была чем-то существенным наполнена, все равно, поскольку поглощает, как черная дыра, всё, остается пустотой. Повторю, так ошибка в самом начале решения задачи,  хотя бы потом все действия производились правильно,  не только не дает правильного результата, но и вводит в такое великое заблуждение, которое само по себе может быть действительно великим, но, поскольку фундамент из пустоты, оно развалится, как только правда будет сказана (один шаг) и понята (второй).
Возвеличением названо в видении то, что не совсем само в Душу человека  попало и развилось. Не было, напомню, индивидуального Эго в той частице, которая отделилась от Единого (рисунок 86). Пока нет индивидуального Эго, никто себя не возвышает. Даже павлин, символ человеческого возвеличения, не гордится своей красотой: павлин сотворен таким красивым исключительно для показа людям их главного недостатка. Только человек  имеет свое личное Эго, творящее Личность, остальные живые управляются групповым Эго (рисунок 81). Биологи сейчас это подтверждают. Все собаки одной породы, говорят они, действуют идентично в одинаковых обстоятельствах. Однако что человека губит (губит оно, если слишком возвышается), то как раз и становится средством взращивания Бога из человека.
Из переразвитого Эго можно вырастить только большого зверя, а не Бога. Человеческий Зверь, вроде бы, не животное, поскольку внешне тело он имеет человеческое, но на самостоятельное творение ему нельзя давать разрешение, поскольку его переразвитые качества приводят в действие руки и ноги, прежде чем ум обо всем этом подумает. Поэтому этих людей, как и животных, держат на поводке: шестерок – на жестком, девяток – на мягком и сложном.
Вот что говорят уважаемые людьми авторитеты по этому поводу:
«Счастье в совершенстве труда» (Райнис).
«Опыт – надежный светильник в пути» (Филипс).
«Где не погибло слово, там и дело еще не погибло» (Герцен).
В пределах поводка, которого не видно, они свободны. Для каждой группы сложных людей создаются идеи, которые становятся частью сложного поводка. «Счастье в совершенстве труда» приходит им в голову мысль, когда они творят что-то. Пределов нет совершенству, добавляется следующая мысль. И человек, сотворив что-то прекрасное, начинает творить что-нибудь еще более прекрасное. И так до бесконечности они могут заниматься чем-то, что потом люди будут хвалить и покупать за миллионы. И до бесконечности в цене будут расти картины давно умерших художников, пока действует высшее Слово. Пока есть слово, как говорит Герцен, не погибнет и дело. Добавлю, хотя бы оно и было пустым.


Рецензии