Смертельно раненый

                Смертельно  раненый.
                «Если смерти – то мгновенной.
                Если раны – небольшой…
                (М.Исаковский «Прощание»)
В том очередном и последнем бою под Моздоком был он молодым лейтенантом, помощником начальника штаба батальона. Его 57 мотострелковая бригада прибыла сюда в начале сентября 1942 года.                «Не видать Гитлеру грозненской и бакинской нефти!»- требовал приказ Сталина.  Его батальон оказался на пути гитлеровцев к той нефти. В ней остро нуждалась и Красная Армия. и фашисты. Раннее  солнечное утро. Команда:»В атаку!!».Это был самый страшный, встречный бой для молодого лейтенанта.
Последнее, что он видел - молча бегущие солдаты его батальона и навстречу им фрицы с короткими автоматами. Сейчас они должны сойтись в рукопашном бою.  Скошенное кукурузное поле и внезапно появившиеся из-за гор  самолёты с чёрными крестами на крыльях..
Обожгло левое плечо. Земля стремительно ушла из под ног…
Пришёл в сознание, когда жаркое, конца сентября( было на календаре 28 число), солнце катилось к закату. Душно. Жарко. Невыносимо хочется пить. Левый рукав в запекшейся крови.
Сознание то уходило, то возвращалось. Не чёткое понимание окружающего,  разорванные картины из былой, теперь такой далёкой жизни.
Старенькая мама у родного, крытого соломой, домишка сзывает кур, разбрасывает им зерно…
И снова уходит сознание…Экзамен в институте, профессору доказывает теорему…
Видения  размытые, как будто бы не о нём и видит он их со стороны, не вникая в смысл.
Детское счастливое время с друзьями на летней реке… С маленькой дочуркой на руках идёт по улице…Ведёт урок математики в школе… Жена провожает на фронт…         Картины знакомые, но как будто бы не о нём, Они не трогают сознание, ни какие мысли не пробуждают. Как будто бы кто- то открывает дверь в былую жизнь и мгновенно её захлопывает, надвигается темнота.
Нестерпимо печёт солнце, ни ветерка. Кажется ему, что лежит он не на земле, а на горячей сковородке.
Воды, воды, хотя бы глоток воды! И боль! Горячая, прокалывающая всё тело, пронзающая голову. Он уже понял, малейшая попытка пошевелить левой рукой сразу же застилает сознание тёмной, искрящей пеленой, и всё исчезает, погружается в бездну. Сознание надолго уходит…
Мой семидесятипятилетний лейтенант задумчиво толи вспоминает, толи размышляет;» Не было мыслей ни о жизни, ни о смерти…Всё поглотила-заслонила боль нестерпимая. Мысли не управляемые, возникающие неоткуда и уходящие помимо моей воли…Читал потом много о состоянии человека в подобной ситуации. Ничего подобного я не ощущал… Не испытывал никакого величия, жертвенности…Боль! Только боль… Очевидно, те, кто писал, не лежали на том кукурузном поле. Или ранение было другим…»
Время остановилось. Солнце остановилось. Нещадно палит.
Жизнь остановилась. Вокруг тишина, ни голоса, ни выстрела. Он один во всей Вселенной.
Только рядом стрекочет кузнечик, да медленно, у самого лица ползает какой-то жук.
Возвращается сознание и приносит картинки былой жизни. Печальное будущее понятно и думы не спешат к нему возвращаться. Это его Поле. Он навсегда останется здесь…
Очередное возвращение памяти принесло облегчающую весть – солнце спряталось за горы. Повеяло прохладой. Но как хочется хотя бы глотка холодной воды!
Нет воды, некому подать. Становится больно, обидно и со слезами жаль себя…Плачу. Слёзы сами бегут по грязному лицу…
На небе разом высыпали звёзды. О, как много звёзд!  Никогда не видел таких крупных, ярких звёзд!  Прощался с небом и сожалел, что ранее так мало смотрел на небо.
Стало холодно. Нестерпимо холодно. Он замерзал. Хотя бы кто- то  набросил  его прожженную шинель…
Послышались приглушённые голоса. Немцы!! Подбирают своих раненых, убитых. Двое с носилками прошли рядом с ним, тихо разговаривая на чужом языке. На него не обратили внимания. Значит, повезло, ещё поживёт час – другой, мелькнула мысль в голове.
Потом  появились и наши солдаты. Склонились над ним:»Терпи, командир! Мы за тобой придём!»…
Совершенно равнодушно понял, за ним не придут, ему навсегда остаться на этом клочке земли не русской.
В очередное возвращение сознания заметил, небо светлеет, остались только самые крупные звёзды. Редкие облачка зарозовели. Начинается новый день. Без малого сутки он истекает кровью.
Послышалось шуршание листьев кукурузы, тяжёлое дыхание. Солдаты нашли его.
Расстелили плащ-палатку.
-«Крепись, командир! Ни звука! Понимаем, больно! Не кричи! Рядом немцы!».
По жёстким кукурузным будулыгам ползком потащили к нашим окопам…
Очевидно, санитары, врачи и не надеялись, что молодой лейтенант  выживет. Левое плечо разворочено разрывной пулей, большая потеря крови.
И начался путь к выздоровлению длиной в целый год.
На покалеченных грузовиках, телегах и арбах до Каспия. Переполненным санитарным пароходиком сквозь шторм до Красноводска, В душном вагоне, где места не было не только прилечь, но и сесть, до госпиталя в Самарканде.
Четыре операции, не счётное вливание крови и лейтенант с сохранённой рукой искусным хирургом из Ленинграда, выжил…
Выжил, и через год мытарства по госпиталям был выписан с формулировкой: «ограниченно годен в военное время»…
Лейтенант всю свою жизнь считал, что его ранение было смертельным, Остался жив, благодаря врачам, чутким и внимательным. Его жизнь – подарок судьбы.
Так уж определено было всё той же судьбой. Около сорока лет мы с лейтенантом, ставшим Заслуженным учителем РСФСР, жили рядом.
Часто длинными зимними вечерами или тёплыми летними благодатными вели долгие беседы. Он вспоминал, а я слушал.
К тому времени уже «прошёл» «Войну и мир» Л.Толстого в школе, вместе смотрели замечательный фильм С. Бондарчука.
Раненый на поле боя стала нашей общей темой, часто возвращались к ней.
Тема подобная болезненная в России, она «живёт» в каждой семье на протяжении не одного века.
Совсем не случайно  она занимает видное место в творчестве многих писателей, поэтов, художников.
Находил в библиотеке рассказ, повесть, стихотворение и неспешно обсуждали – Лев Толстой, Фёдор Глинка, АА Бестужев- Марлинский, ВА Жуковский, репродукция в «Огоньке» картины В.Верещагина «Смертельно раненый», А. Твардовский «Я убит под Ржевом»…
Пожалуй, самое сильное впечатление на ветерана, моего постоянного собеседника, произвёл рассказ ВМ Гаршина «Четыре дня».
«Правдивый рассказ. Наверное, сам пережил…И в нашей войне, как и в той русско-турецкой, много было беспорядка, бессмысленной гибели десятков людей, неподготовленность, надежда на «Ура»…» - размышлял мой собеседник.
С госпитальной койки запомнил:»Там. где мы воевали, танков не давали!». Не видел их в бою. Только в Новосибирске, на курсах «Выстрел». Там всё было по науке…
Не совсем соглашался и с Гаршиным, с его утверждением в рассказе, что человек на войне мучается не от боли, порождаемой раной, а от ненужности этой раны и боли, что человек погибший тут же будет забыт, как раненая собачка в рассказе, добитая дворником и выброшенная в яму…».
«Конечно, люди разные и поведение раненого, возможно, разное. В длинные дни в госпиталях часто рассуждали, вспоминали каждый своё ранение. Рана, боль все мысли теснит, не даёт ни о чём другом думать. Боль сверлит мозг, сушит»- рассуждал былой лейтенант.
«Нет, мы не воспринимали себе «собачонкой» Гаршина. Верили, понимали, что страдания наши за правое дело, за святую Родину. Были уверены, что она наши страдания, жертвы не забудет. Это не возможно… Категорически не согласен с Гаршиным, что человек на войне превращается в мусор, а жизнь его – в помои, ничего  святого от человека не остаётся…
 В ранении и смерти солдата ничего героического и красивого нет, это самая обыкновенная смерть…
Разные, очевидно, бывают войны. С таким настроением мы бы не победили Гитлера. Наша главная сила была в убеждение, что кровь мы проливаем за Родину, за восстановление попранной справедливости…Нет, ошибается писатель Гаршин. С ним бы не согласился ни один мой сосед по госпитальной койке, ни один солдат моего взвода… Это была особая смерть. Не за свой кошелёк, Это была смерть за Родину и в этом её величие. Красивого, конечно, ничего нет. Боль!! Нестерпимая боль! На всю оставшуюся жизнь боль!                Пусть после войны не всё государство сделало для облегчения жизни изувеченных, для сохранения памяти о погибших, отыскания их могил… Но образ собачонки- преувеличение, заблуждение автора, при всём уважении к нему!»- таково заключение старого учителя.
                И у мёртвых, безгласных
                Есть отрада одна:
                Мы за родину пали,
                Но она-
                Спасена…
«Прав  Твардовский( «Я убит подо Ржевом») вот с этим святым чувством мы и доживаем свой век! Это благородное чувство у нас никому не отнять!!»- как перед своим взводом торжественно говорит постаревший лейтенант.
Берёт у меня книгу. Где мои очки? Как он завершает за душу берущий стих?
                И беречь её свято,
                Братья – счастье своё,-
                В память воина – брата,
                Что погиб за неё.
« Предвидел поэт Твардовский Каждое 9 мая, и не только в День Победы, следовало бы читать слова-напутствия, слова -  напоминания, чтобы никто и никогда не забыл!» - долго держит книгу трясущимися руками.
Долго молчим. Понимаю, сейчас он, смертельно раненый на том кукурузном поле под Моздоком.
Мой лейтенант и предвидеть не мог, ему и в голову не приходило, что СССР может потерпеть такую катастрофу. Когда я высказывал подобное опасение, он и слышать не хотел.
-» Как подобная глупость тебе может придти в голову!?»- удивлялся и возмущался мой собеседник.
К слову сказать, я не встречал ни одного фронтовика, верящего в распад  Союза…
Моя теперь «работа» - вспоминать, размышлять, всматриваться в былую и современную жизнь. Фронтовики бывшие, как и все люди, разные. Многое вспоминается из послевоенного детства и не украшающее фронтовиков. Один напивался и ходил из дома в дом «свою правду» доказывал, напоминал о «пролитой крови за Родину», второй – в очереди за хлебом среди вдов кричал:»Я Берлин штурмовал!», хотя вдовы знали, что всю войну он прослужил в сапёрном батальоне в лесу под Инжавином…
Следующий кричал;»Я красный партизан! Мне всё можно!!»…
И намёка на подобное не слышал от моего лейтенанта. Он ничего не просил. Никаких просьб ни к кому у него не было. Сам помогал бескорыстно десяткам заочников…Удивительный был человек!!
Всегда он был жизнерадостным. Никогда не слышал, чтобы он о каком то человеке плохо отзывался.
Мой мудрый, добрый собеседник перенёс не только физические страдания, но и душевные, моральные. Его детские годы прошли в многодетной семье, где было девять детей, восемь мальчиков и девочка.
Мама получила с фронта пять похоронок. Какие замечательные, молодые, сильные мужики погибли!...
Наша беседа надолго затихает. Что тут можно сказать!? Ни одно слово не передаст боль сердца, страдание души. Но жизнь продолжается!...
И таких былых фронтовиков было подавляющее большинство.
За многие годы пришёл к выводу – истинные фронтовики не в меру скромные люди. Они не позволяли себя выделять среди страдающих людей. Не спешили в президиум, не просили почётных званий, наград…
Потому о многих «смертельно раненых», изувеченных теперь так постыдно мало знаем…
Понимаю, говорить о днях сегодня текущих бестактно и больно с поседевшим лейтенантом…
Моего лейтенанта, Заслуженного учителя уже нет на нашей земле, в нашей, так и не понятой многими, жизни.
Теперь я живу в Тамбове. Который  уж раз  иду на Воинское кладбище.
Сколько же здесь лежит не выживших раненых в многочисленных госпиталях военного Тамбова  со всего былого Союза?
Много. Очень много!
На длинной стене красного кирпича, с мраморной статуей Скорбящей Матери при ней, размещены длинные ряды памятных, скорбных досок.
Пытаюсь посчитать число умерших от ран – более 5 тысяч человек!
Теперь покоятся они в двадцати братских могилах, покрытых зелёным ухоженным ковром газонной травы. Склонились над ними плакучие ивы…
Читаю ценнейшую книгу Владимира Евгеньевича Бредихина «Тамбовская область в годы Великой Отечественной войны».
В суровые годы войны на Тамбовщине действовало 250 госпиталей, прошло через них более 600 тысяч солдат и офицеров. Около 90% из них возвратились в строй. Смертность колебалась от 0,6 до 1,8%.
600 тысяч!! Да в состоянии ли мы теперь осознать всю боль, страдания, душевный, гражданский подвиг и раненых и врачей, всего медперсонала!?
Высока заслуга врачей, всех сотрудников госпиталей! Как тогда воюющая страна могла справиться с такой сложнейшей проблемой. Нам, живущим в современной России, это трудно понять.
Помним ли мы, осознаём, что перенесло и население, и держава?
   Или под гром салютов, марши духовых оркестров нам не до печальных мыслей? Скорбные думы. Сколько же молодых и талантливых потеряла наша Отчизна!
Были периоды, пишет автор, когда в наши госпиталя в месяц поступало до 80 тысяч раненых…
Да может ли голова современного человека осознать весь трагизм и подвиг людей того времени? Откуда брались сила воли и духа у тех и раненых, и спасающих их?
Нет, мы теперь не в состоянии осмыслить весь героический трагизм того времени!
 Теперь, спустя 70 лет, стоя перед доской с фамилиями и не видим, не испытываем всей горечи утраты сыновей, мужей, близких людей.
Море слёз пролила великая Россия!...
Мне кажется, мы далеко от выполнения святой нашей клятвы:»Никто не забыт! Ничто не забыто!».
Время теперь настало такое, что все наши силы и помыслы должны быть направлены на сохранение памяти о павших воинах.
Всё наше окружение так уж старается, чтобы мы забыли жертвы. Забыли, какой страшной ценой, какими страданиями нами добыта Победа.
Раненый на поле боя, какие страдания он перенёс! Не должны забыть люди, за счастье и жизнь которых раненый страдал.
Что сообщает современная история о военных событиях того давнего времени под Моздоком?
«Для усиления моздокской группировки он (противник) снял с туапсинского направления моторизованную дивизию СС «Викинг» и перебросил её в район Моздока. Ценой тяжёлых потерь противнику удалось потеснить части 9-й армии и к 29 сентября захватить Терек, Планоаское и Илларионовну.(напомню, мой собеседник был ранен 28 сентября), но оперативного успеха на этом участке противник достигнуть не смог и вынужден был перейти к обороне. Стойкое и неуклонно возраставшее сопротивление советских войск, огромные потери, понесённые фашистской армией в напряженных боях в районе Моздока, Малгобека и Эльхотово, вынудили гитлеровское командование отказаться от наступления на грозненском направлении…» - читаю в «Истории Великой Отечественной войны»  былому лейтенанту.
И воспринимает он как высшую награду: доволен, остался для небеспамятных потомков след в истории.
«Да, жаркие были бои…Многих потеряли…Но к нефти не допустили…» - задумчиво говорит ветеран.
Мой добрый бывший лейтенант воевал в пехоте.
 Читаю воспоминания бывшего пехотинца, известного писателя Василя Быкова:»…продолжительность жизни пехотинца в стрелковом полку исчислялась немногими месяцами. Я не знал ни одного солдата или младшего офицера-пехотинца, который бы мог сказать ныне, что он прошёл в пехоте весь  её боевой путь. Для бойца стрелкового батальона это был невозможно.» (ЛГ, июнь 2016 года).
Ни моего лейтенанта, ни Василя Быкова уже нет в живых.
Стоя у стены, вспоминаю горькие последние слова честного писателя
Теперь пытаюсь эти печальные строки передать внуку.
Жизнь продолжается!
 Задумчиво стою перед памятной стеной. Тишина. Рядом помпезные, чёрного полированного гранита памятники на могилах «отцов города» и кажется мне, что эта помпезность не к месту. Отвлекает она от горьких дум, подальше бы их поместить… Покой. За оградой кладбища живёт город. Ни разу не встретил у стены плачущего, скорбящего человека. Время всё сглаживает, куда- то уносит. Но люди под русским небом никогда, и века пройдут, не перестанут размышлять, вспоминать, горевать, открывать всё новое трагическое.                Как бы выполняю завещания-напоминание и моего лейтенанта, и лейтенанта Василя Быкова, тысячи других. читаю:
«Каждая новая война начинается именно тогда, когда люди начинают забывать о войне предыдущей…»-справедливо утверждает писатель.
Не забыть бы нам!
Я всегда буду чувствовать боль смертельно раненого лейтенанта. Теперь как будто бы и я лежу на том поле и так дико слушать всё, что несёт современный ТВ, интернет.
Какие силы очередных современных «викингов» брошены против памятной, скорбной стены, против склонённой в горе Матери!
Устоим ли?
У каждого неравнодушного человека, интересующегося историей Родины, её судьбой, есть свой авторитетный, проверенный многими годами учёный – историк. Таким учёным для меня является Наталия Нарочницкая.
В очередной её книге «За что и с кем мы воевали» читаю:»Окончательное крушение всей  русской истории – вот назначенная цена за мнимое место в мировой олигархии для той постперестроечной элиты, что до сих пор почитает «цивилизованным», даже слабо возражать против уничтожения уже не только российского великодержавия, но и самой русской исторической личности во всех её геополитических и духовных определениях…».
Не приходится возражать. Именно так и есть на протяжении многих веков.
Как страдал мой смертельно раненый лейтенант от подобной мировой несправедливости. А ещё более из-за подзаборных подголосков нашей недоброй, беспамятной «элиты».
Иногда пытаюсь начать разговор о трагической судьбе моего лейтенанта, схожей с миллионами других. Среди не то, что элиты, а их прислужников, мелких лавочников. Как им не интересно, как спешно они переводят разговор на футбол, котировки доллара, всякое другое…
И от этого безразличия мне становится ещё больнее за судьбу  державы, её защитников, моего молодого лейтенанта смертельно раненого.
Вот он то и есть мой кумир! Мой хранитель!
Прошёл год. И новая печаль – несправедливость. Отменили льготы инвалидам.
Вместе с толпой таких же, как и я, глухо ропщем в тесном коридорчике бывшего детского садика, приспособленного под «офис»  городского отдела социальной защиты.
Стою, прижавшись в  уголке,  смотрю на старых, больных, увечных. Вспоминаю, это они в голодные послевоенные годы подняли страну из руин, построили города, дороги и мосты… Всё вокруг они воздвигли, всё, чем теперь владеют олигархи…Больно! Стыдно!
Вспоминаю НА Некрасова и его поэму «Кому на Руси жить хорошо». Сцену горькую у парадного подъезда…
Недоумеваем, и почему это всегда в России нет денег для тех, кто трудился в поте лица с детских лет?
Чиновники разных рангов бестолково объясняют по ТВ необъяснимое. Стыдно слушать…
Мой чудо выживший лейтенант так счастливой жизни и не дождался.
Только при Брежневе началась настраиваться жизнь и ,как с неба упали, Горбачёв, Ельцин, Чубайс, Гайдар и прочая хищная стая…
Я никогда не забуду моего лейтенанта, а его судьба всегда будет гневным укором «управителям» России, им спасённую.
Июнь,июль 2016 года.  Июль 2017 года.                Алексей  ЕВДОКИМОВ.