Оазис

13.28 Чёрный.
Когда это случилось, никто не знал, что же будет дальше. Кто-то говорил, что всему виною ядерные взрывы или эксперименты правительства, но лично я считаю, что вина за происшедшее лежит на каждом из нас. Так или иначе, когда глобального потепления стало не избежать и конец человеческой цивилизации был очевиден, люди наконец взялись за ум и вступились за спасение природы. Конечно же пустые слова мало помогли делу. Спустя 10 лет вода загрязнилась настолько, что едва ли годилась даже для технических целей. Реки и озера сменили цвет, по ним текла черная вода. Казалось, она даже загустела. Государство не спеша начало буравить новые водопроводы, но это спасло лишь на время. Всю осень, почти без перерыва, лили дожди. Бурые потоки подмывали почвы и заливали колодцы, холодные капли проедали ржавчиной быстрее чем саранча сметает посевы с полей. И когда зимой выпал темный снег – стало ясно, что конец близок. В начале лета отключился водопровод. Хотя водой из крана мало кто пользовался. Многие люди погибли от гнилой воды, остальные рыли свои колодцы и искали новые родники.
Государство выделяло чистую воду для жилых районов, но со временем ее становилось все меньше. Жителей городов уверяли что она уходит на нужды страждущим (даже еще более страждущим чем мы). Но каждый знал имена этих «несчастных». Раньше их каждый день крутили по телевизору, они улыбались нам с экранов и деланно добродушно рассказывали, как хороша жизнь. Те, кто владел деньгами. За кого голосовали мои родители, кумиры, которым поклонялась молодежь. Потихоньку на улицах наладилась торговля водой, и некоторые подняли на этом не малые деньги. Никому не доставалась воды за просто так. Те, кто уже не мог платить, просто высохли на солнце, или отравились той водой, которая еще оставалась.
Мне повезло. Когда я справил двенадцатый день рождения, мои родители переехали ближе к океану. В тех районах еще оставалась бесплатная чистая вода. За пару лет на берегу был построен опреснительный завод, вскоре еще один, и еще. Отсюда вода доставлялась ближайшим городкам. Некоторое время здесь можно было нормально жить, позабыв об умерших друзьях и нуждающихся соседях. Отец тяжко работал на заводе, проводил там почти целый день, а мама устроилась в местную больницу, и хотя не имела медицинского образования, как могла, старалась помочь людям. Без работы не сидел никто. В каждой работоспособной руке складно лежал инструмент, каждый мозг думал на полную мощность. В нашем городке не было плохих людей, все старались помочь ближнему и поделится с нуждающимся. Горе сплотило всех. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, делиться стало нечем. Вода вся исчезала, а нужда в ней все росла. Земля высыхала и трескалась, где были поля образовалась пустыня.
Первым не стало папы. От тяжелого труда не выдержало сердце, и однажды он ушел на смену в последний раз. Мама долго плакала. Без него наша доля воды стала гораздо меньше…
С воспоминаниями навернулись слезы. Защипали глаза и потекли по щеке, но вытереть их я не могу. Неудобно лежать на спине, пусть даже под ней мягкий песок. Тяжелый железный лист давит в руки, но надо держать. Если караван заметит движение я подведу весь лагерь. А это означает смерть!
  Издалека послышались звуки моторов и перестукивания валов. Я осторожно приподнял лист. Через щель засочился горячий песок, и черной тенью накрыл меня приближающийся корабль. Мы называли его кораблем из-за схожей формы, хотя он и был на гигантского размера колесах. Еще чуть-чуть подождать, и можно начинать. Все как обычно, как только он будет надо мной - можно цепляться. Звук мотора приблизился, и совсем рядом продавило глубокую канаву колесо. Пора!
Я напрягся и одним движением сбросил лист, накрывавший меня. Песок закружил в воздухе небольшой бурей. Рядом, из-под песка появились остальные. Желтые вихри заплясали и тут и там.
-Кого ждем!?, - послышался от кого-то крик. И я помчался вперед - догонять колеса. Благо, корабль шел не спеша.
Уцепится за колесо было легко. Его широкие протекторы были отличной опорой. Я удобно схватился, и стал ждать, пока меня поднимет наверх. Там я ловко перескочил на крыло, а с него забрался на борт. Это и было моей ошибкой. Меня предупреждали, что охрана в первую очередь проверяет передний обод, но я не послушал. Это был молодой парень в светлом шлеме. Я сплоховал, когда перескакивал перила. Слишком грузное приземление. Он увидел меня сразу, и в его руках лязгнул автомат. Наверно прошла секунда. Но время словно притормозило. Я уже почувствовал смерть, но звука выстрела все не было. Я не знаю, чего он ждал, наверно первый раз их корабль атакуют, и он не знает, что делать. Что ж, это мне на руку. Я сделал медленный шаг, и потянулся к ножу. В ушах зазвенело, в груди словно вспыхнул костер. Удар в грудь свалил меня с ног, и я упал на колени. Кровавое пятно расплылось по куртке, и тонкая струйка побежала вниз по застежкам. Последнее что я увидел – дымящийся ствол. Всего одна пуля. Я всегда думал, что чтобы свалить меня нужно - что-то больше...            
Жаль...




05.18 Лис.
Чёртово солнце. Каждый раз я просыпаюсь от ненавистной жары и ничего не могу с этим поделать. Это очень угнетает. Я поднялся с топчана и подошел к щели в стене. Лагерь еще спал. Я глянул на небо. Как всегда, ясное, ни облачка, только пламенный желтый диск висит над землей и зыркает оттуда. Я всегда удивлялся остальным, как можно спать при такой жаре?! Хотя, наверное, им полегче, немного осталось таких как я, которые еще помнят шорох ветра, цвет травы, которые еще видели звезды. Боже, я бы отдал все за еще одно, последнее касание прохладного ветра, а потом можно и умереть.
Я прожил в «том» мире долгую и скучную жизнь. Детишки часто забегают ко мне, что б я рассказал им о том времени, когда бОльшая часть Земли была покрыта водой. С каждым разом они верят мне все меньше. Я их не виню. Конечно, поверить в мир, где под ногами плещется и шумит сама Жизнь безусловно очень трудно. Я снова взглянул на солнце – пора было выходить. Ваха долго ждать не будет. Я быстро собрал нехитрое барахлишко и закинул сумку на плечо, обмотал голову плотной светлой тканью и вышел из хижины. В лагере было тихо. Тряпичные навесы уныло телепались, свисая клочьями вниз, будто паутина. Остальные хижины, в большинстве своем вырытые прямо в песке, были все еще прикрыты. Я подошел к крану. Кран торчал из земли посреди лагеря. Он уходил вниз, в песок, на несколько метров, там у нас закопан резервуар с прошлого корабля. Воды в нем осталось совсем мало, поэтому с собой брать не стал, только чуть смочил тряпку и протер лицо. Накинув потрепанный капюшон и надвинув на нос старые солнцезащитные очки, я двинулся в дорогу. Идти было не очень трудно, я давно привык к долгим прогулкам, да и солнце пока что палило только в пол силы. Вот возвращаться будет куда сложнее. Идти придется долго. Когда-то я жил в похожем месте. Раньше там стояли высокие дома, росло много чудесных деревьев, а детский смех был так звонок, что, наверное, был бы слышен даже здесь. В глазах на миг блеснули отражения сочных зеленых листьев, блики окон и тени облаков. Теперь на том месте только тлен и песок. Природа не пощадила никого. На улицах лежали скелеты, люди были готовы убить за глоток воды. На моих глазах живьем высыхали друзья. Я вспомнил, как сам был на грани. Когда пришла засуха я лежал в больнице. Какое-то время больным оказывали повышенное внимание, но вскоре все поняли, что люди больные раком – безнадежны. У меня рак печени. Тогда он был только в начальной стадии, и я даже копил деньги на операцию, но из-за засухи все мечты растаяли как темный снег, выпавший однажды. Боже, когда же это случилось? Сколько лет прошло? Никто уже не ведет счета. Я не знаю, почему я до сих пор жив, и сколько еще протяну. Болезнь прогрессирует и все чаще напоминает о себе. То, что я еще дышу, должно быть, настоящее Чудо! Значит, Господь бережет меня для какой-то миссии….
Жарко…
Из больницы меня вытащил мой старый друг – Лёня. Мы служили в армии и крепко там прикипели друг к другу. Помню, я прикрыл его на вечернем построении, он долго благодарил, и сказал, что теперь он мой должник – он отплатил свой долг! После армии он остался служить по контракту и дослужился до высокого звания. Когда солдаты перевозили высохшие районы ближе к океанам, Лёня увидел меня в списках. Он быстро подготовил нужные документы и меня отправили с комфортом. Сюда.
Лёни больше нет. Он приезжал один раз, узнать, как я устроился и как мое здоровье. Теперь я долго благодарил его и обещал сквитаться. Не успел. На Лёню и еще несколько людей напали мародеры. Перестрелка была долгой, но в конце концов военные проиграли. Бандитские группировки росли как грибы. Что бы получать воду честные люди должны были работать, но всегда найдутся те, кто предпочтет взять то, что им хочется, силой. Я долго клялся себе, что отомщу бандитам, но по иронии теперь я сам – один из них. К тому же, наверное, я единственный все еще живой человек больной раком. Это грустно, но все же чувствуешь себя особенным.
Солнце все припекало, но идти оставалось совсем чуть-чуть. Впереди уже виднелись разрушенные дома, косые и ржавые заборы, покосившаяся башня пожарного депо. Песочная степь плавно сменилась развалинами городка. Мне сюда. Я прошел по недлинной улочке и вошел в угловой дом. На полу в пыли отпечатались следы ног, значит Ваха уже здесь. Я прошел в гостиную. (Мне кажется, это была гостиная), самая большая комната в доме. Крыши не было, солнце заглядывало через обвалившуюся стену. Я подошел к углу и осмотрел пол. Здесь был скрытый люк. Вот оно. Расстояние между вот этими двумя досками чуть больше чем везде. Я просунул туда пальцы и нащупал теплый металл. Пара рывков и крышка поддалась. Внизу было темно. Я аккуратно переступал по железной лестнице, стараясь не оступится и не улететь вниз. Кто знает, что там, внизу?! Глаза понемногу привыкли к темноте, и нога стала на землистый пол. Здесь было душно, но хотя бы солнце не палило в голову. Вперед от лестницы шел узкий коридорчик, за ним виднелось тусклое мерцание. Я направился туда. Из-за угла выскочила рука с пистолетом и нацелилась в меня. Человек с оружием был уверен, что попадет даже вслепую, отскакивать в стороны было некуда.
- Пароль! – послышался из-за угла хриплый мужской голос, с ощутимым армянским акцентом.
- Твой пистолет не заряжен! – смело бросил я и так же смело прошел вперед.
За углом стоял человек в армейской форме, с черно-белым платком, обмотанным вокруг шеи.
-Салам, - коротко поприветствовал меня хозяин. Мы пожали руки, обнялись. Все-таки армейская дружба – крепкая вещь!
- На этот раз все было сложнее, - угрюмо заговорил Ваха. Он подошел к мерцающей свечке и долго молчал, потирая густую щетину указательным пальцем. Я терпеливо ждал.
- Послушай, - продолжил наконец он, - Не ходите в этот раз, дождись следующего каравана. Не ходи!
- Нет, Ваха. Мы пойдем, - я прекрасно понимаю его беспокойство, на каждой ходке мы теряем по пять-шесть человек. Теперь, когда нас осталось так мало, моя пуля ждала меня совсем скоро.
- В этот раз было очень сложно, наверно поняли, что откуда - то течет…
- Так ты узнал или нет?
- Да. Они пойдут сегодня. Около полудня.
- И сколько везут?
- Шутишь? Может еще весь экипаж по именам перечислить? Это же секретная информация.
- Хорошо. Тогда надо спешить. Спасибо, Ваха!
Мы снова пожали руки, и я поспешил в лагерь. Обратный путь показался быстрее, и через два часа я уже приближался к выцветшим шатрам. Сидор уже ждал меня. Он сидел в тени кособокой постройки из досок и ржавых железных листов, в нынешних условиях это лучшее газебо, которое мы смогли себе позволить. Сидор не сводил с меня глаз. Я подошел и присел рядом на ящик.
- Узнал? – щурясь одним глазом, хрипло спросил он.
- Узнал, - ответил я, вытирая рукавом вспотевший лоб.
Я рассказал ему все что узнал, на этом моя роль на сегодня сыграна. Теперь можно и покемарить.
Я лежал на топчане и чувствовал, что силы вытекают из моих пальцев и кончиков волос. Дыхание становилось все тяжелее, веки сползали вниз, навевая вечный сон. Я давно смирился с неизбежным, слишком долго я прятался, и вот теперь, наконец, смерть нашла меня. Последний выдох и легкие уже никогда не наполнятся воздухом….




9. 46. Даня.
  Раньше было лучше. Жил себе припеваючи, только-только стал лейтенантом и вдруг такое! Чёрт бы побрал это все! Самое обидное - хрен теперь разберешь кто виноват!
Слезы опять накатили на глаза, когда вспомнил жену. Отчего-то мысли о ней приходят ко мне все чаще в последнее время. Возможно старею. А может, просто, нелегко теперь стало. Когда она была жива у меня всегда был надежный человек, у которого я мог спросить совета, но теперь…. Уже больше года как я одинок. Чёрт бы побрал Сидора с его водой! Может и мне уже пора умереть, может пора к тебе? Как ты там, ждешь меня? Как там мама, отец, Андрюха, Толик, Тёма, Светка? Все, кого больше нет…. Бл…Кто-то идет.
- Здоров Даня!
- Привет Сидор, Лис вернулся?
- Вернулся.
- Ну что, какие вести?
- Караван пойдет к полудню, пора в путь.
- Давно пора! Поднимай пацанов.
Опять! Сколько ходок мне осталось? Скольких еще я должен закопать, пока придет мой черед? Отчего то у меня чувство, что этот раз – последний…
Пора в дорогу, меня уже ждут.
Идти пришлось недолго, к полудню как раз добрались до места, пора тормозить.
- Всё. Караван пройдет здесь. Занимайте места. Длинный, ты сигналишь.
Вокруг заплясал песок. Мои ребята прятались в нем как скорпионы. Какая несправедливость! Куда везут всю эту воду? Они же знают, что и здесь есть люди, и нам тоже нужна вода! Сколько караванов мы уже разграбили, сколько «Оазисов» уже на нашем счету, и ни разу, ни разу ни одной зацепки, откуда и куда везут воду. Из конвоиров не вытянешь и слово. Ни пытки, ни угрозы, ни уговоры, все им нипочем. Тренированные, гады!
Все кажись, попрятались. Песок улегся и сходу так и не скажешь, что тут кто-то прячется. О, Длинный машет, видать едут.
- Приготовится!
Надо самому замаскироваться. Чёртов горячий песок, обжигает как углями, солнце в это время особенно жестоко, но надо терпеть.
Из-за дюны показался «Оазис», - огромный, черный. Вскоре донесся и гул его моторов, и скрипы тяжелого металлического корпуса. Что ж, будет нелегко. Проклятый Сидор! Почему я должен отвечать за этих людей? Почему на моей совести их смерти? Назначил бы главным Лиса - у него боевой опыт поболе моего будет…
Пора!
- Вперед!
Хороводы песка закружились вокруг, когда черный корабль проезжал прямо над нашими головами. Надо было действовать быстро. Главное не бежать на передний обод, его проверяют первым. Колесо проревело в метре от меня, и мгновение спустя я уже поднимался на нем к черному горячему крылу. Перебраться на борт не составило труда и вот теперь начинается самое главное - надо найти рубку управления. 
Внутренний вид корабля мало чем отличался от наружного – стены из металла, где-то торчат из них провода, где-то проступила ржавчина или просто вмятина. От тусклого освещения трудно разобрать цвета. В метре от тебя все объекты кажутся черными, различимы только силуэты.
-Так, - шепотом сказал я сам себе, - соберись!
Где находится рубка я отлично знал - как-никак это уже не первая моя вылазка за водой. От места, где я стоял надо было войти в дверь слева, а потом самое сложное- пробраться через весь борт к носу судна.
Я скользнул в дверь и притаился. Кажется, было тихо. Обычно в этот момент вся охрана на внешнем борту – истребляет моих товарищей как насекомых. Но случайностей никто не отменял, по - этому я был на стороже. Через секунду снаружи раздались крики и выстрелы, и бурным ветром пронеслись по железным коридорам. Значит нас уже заметили - стоило поспешить. Я скользил по темному коридору как живая тень, то и дело прячась в углах от пробегавших мимо охранников. Должно быть, они перегруппировывались на другом борту. Тем лучше. Коридор вдруг наполнился гулом, но тут же все стихло.
Спустя несколько минут игр в прятки, я подобрался, наконец, к железной двери, за которой была лестница в рубку. Эта дверь оказалась не заперта, и я не знал, как на это реагировать; возможно, какой - то охранник выбежал оттуда, и поспешил на помощь своим, а возможно другой охранник, прибежал проверить ситуацию в рубке. Чего ожидать - неизвестно.  Но так как вариантов у меня все равно не было, я аккуратно зашагал по железным ступеням, стараясь, что бы мои ветхие ботинки не шумели, наступая на повсюду валяющийся мусор. Лестница упиралась в другую дверь, за которой находилась моя цель – рубка. Не особо рассчитывая на чудо, я легонько коснулся ручки. Ничего. Вот хоть бы раз…
За моей спиной кто-то опустил на нижнюю ступеньку ногу в тяжелом ботинке. Я обернулся. Я понял, что он не ожидал меня увидеть, так же, как и я его. Прошло мгновение, но все мое тело аж заныло от нахлынувшего напряжения. Я был вооружен лишь самодельным ножом – заточенной деталью от прошлого захваченного нами корабля – да и тот был заткнут сзади за ремень, так что толку от него было не много. Противник едва колыхнул рукой, и в ладони его тут же возник пистолет. Я мимо воли восхитился его ловкостью и тут же навалился на двери всем своим весом. Спиной почувствовал что-то мокрое, и наконец, ушей моих коснулся звук выстрела. Стрелявший что-то сказал, но я не расслышал. Ноги ослабели, и я соскользнул по двери вниз, зацепившись рукавом за дверную ручку. Голова повисла на груди, и полумрак коридора превратился в кромешный мрак.




13. 02. Длинный
Как далеко… Надо же! Интересно, в какой географической точке мы сейчас находимся? С тех пор как все занесло песком, я постоянно теряюсь на местности – пустыня так однообразна. Помню, когда дюны были еще не большие, я взобрался на самый верх и смотрел на закат. В тот день я видел город, покрытый красным солнечным светом – красиво и страшно. А через несколько дней, с той же дюны я увидел только песок. Кое-где торчали из него черные трубы и провалившиеся крыши, но это был уже не город. Теперь нет даже труб. Я старательно всматривался в желтизну горизонта, пытаясь уловить хоть что-то, кроме плясок песка и ветра, но безрезультатно. Похожее чувство я испытал, когда мне снился сон про океан - очень давно, в детстве. Как будто я упал с корабля и остался один на много миль вокруг. Голубая плита воды, и моя голова торчит на поверхности. Ощущение полной безысходности и страха. Вот и сейчас…
Прошло еще несколько минут праздных размышлений, и наконец, вдалеке, я увидел черную точку. Она появилась из-за высокой дюны и постепенно увеличивалась. Еще через пару минут ветер донес до меня едва слышный гул. Я скатился вниз по песку и замахал руками. Люди передо мной спешно попадали на песок и стали зарывать себя живьем. Я упал тут же, и сколько успел, обсыпал себя горячим песком.
Тарахтящая черная громадина приближалась, сотрясая землю. Песок засыпал уши и рот, лез за шиворот и в штаны, укутывал горячей пеленой. Я лежал на брюхе и подрагивал в такт рокота моторов. В момент, когда «Оазис» появился прямо надо мной, я вскочил и кинулся к колесам, через минуту я был уже наверху. Черный металлический корпус корабля глухо отзывался моим шагам.  Впереди мелькнул человек в темном мундире – охранник, я неспешно двинулся следом. Он подошел к одной из дверей, ничем не выделяющихся от остальных – однообразных, и скользнул внутрь. Я прильнул к двери ухом, внутри было тихо. Размышляя, стоит ли мне войти внутрь или пройти дальше – свою роль я уже отыграл; отмашка дана, корабль атакован – я услышал стремительно приближающиеся шаги из-за интересующей меня двери. Я отскочил в сторону, и дверь тут же открылась. Она открывалась наружу, по - этому удачно укрыла меня от выходящего охранника. Он пошел в ту сторону, откуда и пришел, по - этому меня не увидел. А дверь стала потихонечку затворятся сама собой. Я ловко всунул пальцы между дверью и косяком, и не дал замку укрыть от меня содержимое комнаты. Я ловко юркнул внутрь и тут же пожалел о своем любопытстве. В комнате, за длинным пощербленным столом сидел десяток огромных мордоворотов. Все они пялились на меня. Возмущенно, удивленно и с некоторой злобой. В руках половины из них угрожающе лежали винтовки. Мои руки взлетели вверх без каких-либо указаний, показывая противникам, что я сдаюсь и полностью безоружен. Видимо, они были рады поймать живым хоть одного из тех мерзавцев, что раз за разом штурмуют их корабли, так как сразу стрелять не стали. Я лихорадочно соображал какие меры, в связи со сложившейся ситуацией, могу принять, и, как назло, ничего не приходило в голову. Однако, несмотря ни на что, живым отдаваться в руки врагам я не собирался. Дверь была в одном шаге у меня за спиной, и я, перечисляя по алфавиту всех богов, которых знал, медленно повел ногу в ее направлении. Мордовороты, очевидно не слишком выделяющиеся соображением, продолжали стоять и смотреть на меня как бараны. Только черные отверстия их винтовок продолжали поигрывать с моими нервами. Поясница уперлась в кривую ручку двери, я понял, что мне остался решающий маневр. Руки все еще были подняты, что несомненно усложняло открывание двери. Нахлынувшее отчаяние быстро сменилось страхом, так как ручка зашевелилась, и скрипнув петлями, в дверном проеме снова показался охранник. Видимо он каждые пол минуты ходил по коридору туда - сюда. Момент был, можно сказать, подходящий – вошедший охранник чуть опешил, остальные, должно быть все еще соображал, что же происходит. Я со всей силы саданул вошедшего локтем в нос, и от отлетел назад как тряпичный, освобождая для меня спасительное пространство для бегства. Дважды просить себя я не заставил и уже через мгновение несся по коридору как ошалелый. Звуки топота множества тяжелых ботинок подсказали мне, что истуканы наконец сообразили в чем дело и бросились в погоню. Схему корабля я знал очень приблизительно и бежал, как мне казалось, к рубке. Впереди показались двери, за ними коридор, и снова двери и опять коридор, и так несколько раз. Топот погони не стихал, а я окончательно заблудился в хитросплетениях коридоров. В скором времени передо мной выросла очередная обитая железом дверь, и я, толкнув ее, неожиданно вдохнул горячий воздух.  Я оказался на внешней террасе корабля, у бензобаков, куда с колес не добраться. Эта тактическая точка мне была совершенно не нужна, и я, развернувшись в обратном направлении, тут же оказался сжат между широкими плечами моих скудоумных преследователей. Несколько пар рук схватили меня за все возможные конечности, так, что я не мог пошевелить ни одним суставом. Передо мной возник человек, отличавшийся от остальных проблеском кое-какой ясности во взгляде, и я заключил, что он является их командиром. Он окинул меня брезгливым взглядом и холодно скомандовал:
- Сбросьте этот мусор за борт, - после чего круто развернулся на каблуках и исчез в темном дверном проеме. Его слова тяжелым камнем упали мне на сердце, и мысль о том, что мой последний час пробил крепко схватила мои мозги. Крепкие руки тут же поднесли меня к краю и легким движением перекинули через перила…   




13.32. Ваня.
В своей первой ходке я хотел особенно отличится. Мать не раз предупредила, что меня могут убить или ранить, или что-то в таком роде, но я не боялся. Поэтому, когда меня позвали на ходку, я был очень рад. Все остальные уже сделали что-либо важное для нашего лагеря, а я еще ничего. Мне очень хотелось принести пользу и показать маме, что я тоже на что-то способен.
Я родился еще в «водное» время, но почти ничего оттуда не помню. Я вижу лица остальных людей, кто постарше, и вижу на них печаль. Должно быть, они очень скучают по тем временам. Я люблю слушать их рассказы о «лесах», «море», «дожде», хотя вериться, конечно, слабо. Те, кто помладше меня вообще не верят во все это, они уже привыкли к новому миру, хотя Сидор говорит, что он понемногу умирает. Он говорил это не мне, но я оказался в нужном месте в нужное время – со мной часто такое бывает – и все услышал. А еще, помню, как случайно нашел фотографию. На ней был симпатичный мужчина с маленьким ребенком на руках, позади них было дерево, а вся земля почему - то была зеленой. Позже я спросил у мамы об этом фото, она сказала, что это мой папа и я. Больше я эту фотографию не видел, но тот раз крепко засел в моей памяти, и дает мне надежду что те дни, о которых говорил Лис и остальные, когда-нибудь наступят опять, и я сам смогу пройти по зеленой земле. Мама говорит, что это обязательно случится. Сейчас, лежа закопанным в песок, эта мысль особенно прибавляет мне уверенности в себе. Не смотря на свой юный возраст я уверен, что смогу быть полезен. Главное быть осторожным. Что там Даня говорил про передние колеса?
Наконец – то земля задрожала. Песок завибрировал и запорошил глаза. Но это ничего, главное - «Оазис» уже на подходе. Гул огромных моторов усилился, и я понял, что время пришло. Вынырнув из песка, я тут же остолбенел. Чувство страха и восторга смешались во мне в тугой ком и осели в ногах, не давая сделать шаг. Исполинская махина из черного металла ревела как бушующий ураган. Ее пятиметровые колеса глубоко проседали в песок, но она продолжала довольно резво преодолевать труднопроходимую местность. Солнце ослепительно отражалось от немногочисленных стекол ее корпуса, из труб, торчащих в самых разных местах, валил густой дым или пар. Из самой широкой трубы, выходящей из огромной кабины под обода, как из гигантской сигары, вырывались тучки копоти и смрадно расползались по горячему воздуху. Где-то там, под толстыми слоями темного железа плескалась в громадном резервуаре живительная влага.
Когда я очнулся от созерцания чудо - машины песок вокруг меня уже вовсю клубился в воздухе, и тут и там из - под него возникали люди, и как блоха за слоном, гнались за плавно скользящей по песчаным холмам, машиной. Я тут же опомнился, и что было сил, побежал вслед за ближайшим человеком. Это оказался Черный. Он рвался к левому переднему колесу, я поспешил к правому. Откуда - то доносились крики, рев моторов и еще какие - то звуки, которые трудно было идентифицировать, и возможно даже выстрелы. Я знал, что мне следует делать дальше. Признаться, огромное колесо производило пугающее впечатление, и попытка уцепится за него показалась мне сущим самоубийством. Однако, увидев, как ловко остальные это проделывают, я подумал, что должно быть это не так уж сложно. И действительно! Выступы протекторов были довольно крупные, чтобы удобно за них ухватится, а потом и поставить ногу на всю ступню. Колеса крутились не очень быстро, и мне все же пришлось некоторое время попереживать за сою жизнь, но уже через минуту я вскочил на твердую железную платформу. Она слегка вибрировала под ногами. Конкретной задачи у меня не стояло. Как я понял, меня взяли просто для количества. Поначалу мне это показалось малость обидным, но я тут - же осознал, какую свободу это передо мной открывает. Должно быть в Даниных планах мне была отведена роль отвлекающего на себя лишнее внимание, но с моим планом это не вязалось. Я твердо решил идти к рубке, и не кто - то другой, а именно я остановлю этот корабль и стану героем. Мешкать было нечего. Я скользнул в двери прямо внутрь корабля и вспоминал на ходу быстрый инструктаж Дани, относительно отсеков корабля. Рубка должна быть неподалеку. Я правильно сделал, что уцепился за переднее колесо – от задних сюда добираться, по лабиринтам коридоров, куда дольше. Почему Даня говорил, что передние колеса проверяют первыми? Я никого не вижу. И словно в ответ на мой вопрос неподалеку зазвучали голоса и торопливые шаги тяжелых ботинок. Прятаться было негде, и я поспешил в противоположную звукам сторону. Пару раз мне встречались пробегавшие охранники, но я нырял в очередное ответвление коридора и чудом оставался незамеченным. Должно быть кто – то, там наверху, меня оберегает. Прошло еще некоторое время, прежде чем я нашел то, что искал. Железная лестница, за одними из дверей, круто поднималась и упиралась прямо в еще одни двери. Я аккуратно поднялся по ржавым ступенькам и коснулся двери. Само собой, она была заперта. Чем черт не шутит, - подумал я, и подняв кулак, несколько раз уверенно стукнул по железной обивке. К огромному изумлению моему, вскоре за дверью послышался скрежет раздвигаемых засовов. Своих дальнейших действий я еще не успел спланировать, а потому, все вышло как нельзя лучше. Дверь, чуть скрипнув, приоткрылась, и в проеме показался тяжеловооруженный охранник. Невозможно передать то изумление, которым исказилось его лицо. Ситуация требовала немедленных действий, и руки мои сами потянулись к его поясу. На его ремне болтались несколько увесистых гранат (абсолютно не представляю на какой случай), и мой тонкий палец ловко выдернул одну чеку. Граната осталась телепаться на ремне. Пока он проследовал взглядом за моими действиями я уже успел крепко обхватить руками перила лестницы, и оттолкнувшись от пола, двумя ногами врезался в его грудь. Соотношение массы наших тел было неравным, поэтому, я ощутил довольно неприятную боль в ногах, как будто треснул стену. Но, к счастью, мой противник оказался не стеной, и моего удара хватило, чтобы откинуть его на пару шагов. Большего мне и не требовалось. Я тут же захлопнул дверь и прыгнул с лестницы прямо через ступеньки. Как только ноги мои коснулись пола, сзади и чуть сверху, грянул взрыв. Двери распахнулись, меня бросило лицом вниз и присыпало мелким сором. По толстым железным стенам пронеслось сильное эхо, и я понял, что уши мои заложило надолго. Голова будто вся вибрировала и трещала по швам. Наверняка я привлек ненужное внимание, а значит, надо спешить. Я поднялся, и рассеивая кругом пыль со своей одежды, затопал по ступенькам. Тело болело, а в глазах плавали разноцветные круги. Подойдя к двери, я почувствовал запах паленой резины, кожи, пороха и еще черт знает чего.
Рубка представляла из себя полукруглое помещение средних размеров с полукруглым же столом. В этом столе торчали разные рычаги и кнопки, свисали космы проводов, цокали треснутые датчики разных показателей. Все дымилось, кое - что горело. Семь трупов, в беспорядочном порядке лежали в разных частях помещения. Четверо охранников и трое машинистов. Да, наделал я дел… Разглядывать такие картины не было времени – из тьмы коридора послышались нехорошие звуки. Я подскочил к тяжелой двери, захлопнул ее поплотнее, и задвинул засов. Его видимо покорежило взрывом, так как он наотрез отказывался влезать в свою нишу. Я кое - как затолкал его самым краем, надеясь, что это хоть как-то задержит охрану. Я не знал, остановился ли «Оазис». Вибрация моторов еще ощущалась, но пошла ли она на спад трудно было понять. Все - таки, машины таких размеров мгновенно не тормозят. На глаза мне попался рычаг. Он торчал прямо из пола, и над ним было крупно написано «СТОП». Не знаю, был ли это тормоз машины, но я все же дернул его, надеясь остановить если не всю машину, то хотя бы какой-нибудь важный процесс, который тоже может привести к остановке. Вибрация тут же ослабла. За дверью послышался приглушенный выстрел. Я подошел к засову, и попытался вдавить его еще хоть на сантиметр. Грянул еще один выстрел, но уже ближе – прямо у меня за спиной. Пуля звякнула о железо в сантиметре от моей головы. Я резко обернулся. Один из машинистов был еще жив. Вся спина его была утыкана осколками каких-то железяк, и он походил на огромного ежа, которого я видел в книжке. Машинист держал в трясущейся руке пистолет. Должно быть, вытащил его у одного из охранников, или взрыв раскидал оружие во все стороны. Я медленно сделал шаг. Машинист, щурящийся от заливавшей лицо крови, пытался взять меня на прицел - не стал просто шмалять на удачу, а хотел, чтоб наверняка. Я сделал еще шаг и напоролся на препятствие. Что - то уперлось мне в живот и не давало сделать шаг. Я опустил глаза и увидел расползающееся бордовое пятно в самом центре живота, как будто закровоточил пупок. Пистолет машиниста выпал из руки, и сам он упал лицом в пол. Гад, нет бы стрелять в голову, чтобы сразу… а теперь я тут истеку кровью. Я шагнул к столу. Обмякшие ноги сложились, и я рухнул на пол. Кое - как я приподнялся на руках, и подтянул себя к столу, что б занять полусидящее положение. Пальцы рук занемели, в глазах все поплыло.
Вибрация исчезла.               




13.49 Мастер.
Какого черта я тут делаю, кто мне ответит? Не в смысле – тут, на корабле, а в смысле – в этой жизни. Ведь почти никого не осталось… Если так посудить – наш лагерь может быть единственным островком жизни в этой мертвой пустыне. Правда, когда мы в последний раз видели людей из других лагерей? Месяц назад? Год? Черт, среди этого песка так трудно считать дни – каждый день одно и то же зрелище, только смерть с каждой минутой ближе. А как их отмерять, эти минуты? Мои часы сдохли… да бля, черт знает, когда! А я, не смотря на все мои навыки, так и не смог их починить – их время прошло, и это охрененная ирония. Черт, если я механик – это автоматически должно означать, что я сумею управлять такой махиной? Идиотизм…идиотизм. Если раньше нам и удавались подобные фокусы, то только благодаря количеству. В былые дни нас было куда больше. Почему Даня поручил рубку именно мне, если раньше он и сам прекрасно с этим справлялся?
Ладно, ничего не поделаешь – надо выдвигаться. Звуки шагов приутихли, пронеслись мимо, и я, наконец, выбрался из кабельной шахты. По коридору, в обе стороны, пролетали различные звуки, отдавались эхом, исчезали в лабиринтах проходов и дверей. Топот и тяжелое дыхание, выстрели и может быть даже взрывы. С трудом вспоминая направление, я неспешно скользил по коридорам, будто тень. Осторожность всегда была моей второй натурой, возможно по - этому я еще жив. Каждый раз, когда я оказывался вблизи какой-нибудь двери, я напряженно прислушивался – не стукнет ли за ней тяжелый ботинок, не лязгнет ли винтовка, и потом шустро проскакивал мимо. Петлять пришлось довольно долго, и ни разу на моем пути не встретилось настоящей угрозы. Я чувствовал себя настоящим баловнем судьбы, оставалось жалеть об одном, что в «той» жизни я не играл в казино. Наконец, за очередным поворотом коридора замаячил свет. Я, будто мотылек, подпорхнул ближе и слился со стеной. Из освещенной комнаты не доносилось ни звука. Наконец я посмелел и одним глазом выглянул из-за угла. Дверь была открыта, из нее выпадал оранжевый свет тусклой лампочки накаливания. Тем не менее, я прекрасно разглядел помещение. Без сомнения, это была кухня. Тут же мелькнула мысль, а может я святой? Или еще что - то в этом роде. Ежеминутно жизнь круто нагибала меня раком, но через мгновение я понимал, что таким путем она пропихивает в меня благодати умноженные десятикратно. Улыбка растянула мое лицо, исказив его той странной гримасой, которую уже давно не видали в нашем обществе. Внутри никого не было. Я, на цыпочках, словно балерина, проник внутрь и огляделся. Истинно – кухня! Две электрические плиты у дальней стены заставлены пыхтящими кастрюлями и раскаленными сковородами. На кухонных столах порубленный картофель и морковь. На разделочной доске крупный, с человеческую кисть, окорок неизвестного мне животного. На полке тесным рядом стоят приправы с диковинными этикетками; тимьян, базилик, орегано, кориандр и корица. Я узнал только сахар и соль. Железный стол в углу сплошь завален грязной посудой. Я шустро подскочил к плитам и стал заглядывать во все кастрюли по очереди, но кроме закипающей воды ничего не обнаружил. В сковородах тоже ничего стоящего не нашлось. Отгрыз кусок сырой картофелины, но не смог прожевать, выплюнул. Схватил морковь и набил ей обе щеки. Засовывал в рот, пока он не перестал закрываться, тогда, пока пережевывал, запихал ту, что осталась в карман. Пошарил вокруг глазами. Подскочил к столу с грязной посудой и, о чудо, обнаружил почти полную миску каши. Наверное, гречневой, но так как я ее уже очень давно не ел, то мог с чем-то перепутать. Тем не менее, каша оказалась вполне съедобной, особенно под морковочку. И так увлекся хлебанием, что прозевал подозрительные звуки. То был охранник, или скорее местный повар. Одет он был как все остальные, разве что спереди повязал грязный фартук. Я обернулся, когда он уже проходил в двери. Лицо его замерло в легком недоумении, я замер в ожидании, пытаясь быстро понять вооружен ли он. Вооружен. Как только ведро картошки выпало из его руки, в ней тотчас же оказался кухонный нож для разделки мяса. Очень кстати. Не успела еще картошка раскатится по углам, а лезвие, направляемое его рукой, уже стремилось ко мне. Я сделал элегантный полу разворот, за что поплатился вспоротым карманом. Морковка посыпалась на пол. Штанина взмокла. Пока он возобновлял равновесие я отскочил к столу, схватил несколько картофелин и метнул в противника. Надо сказать, это было не очень эффективное оружие. Я схватил со стола с грязной посудой какую-то грязную тряпку и подскочил к плитам, повар тут же вырос возле меня. Я обхватил тряпкой сковороду и стал широко размахивать ею по сторонам, не давая ему подойти. Он сделал пару попыток достать меня ножом, но обжечься не захотел, а потому решил позвать своих. Я давно ожидал от него этого фокуса, поэтому, как только он открыл рот я метнул в него сковороду, потом еще одну. Он прикрылся рукой, и наверняка получил неплохой ушиб и может быть даже ожог, но остался вполне боеспособен, но все же отступил на несколько шагов. Увидев, что на плитах больше не осталось сковородок, он снова шагнул вперед. Я пустил в бой тяжелую артиллерию. Схватил ближайшую кастрюлю и плеснул в него кипятком. Его там оставалось немного, потому противник смог отскочить в сторону, лишь несколько капель упали ему на штанину и ботинки. Я тут же схватил вторую кастрюлю и повторил действие, но он снова успел уйти в сторону. Я понял свою ошибку, когда повар был уже в двух шагах. Я схватил еще одну кастрюлю, побольше, и плеснул ее не прямо, а широким полукругом. Он прыгнул назад, но недостаточно далеко. Кипяток щедро хлестнул ему на фартук, обжигая ноги и тому подобное. Он скрючился, захрипел и стал неистово хлопать себя по штанам. Это был момент, для нанесения финального удара. Я нагой выбил нож из руки обожженного противника, и он брякнулся на пол. Схватив последнюю, самую маленькую, кастрюлю, я щедро плеснул ему кипятка на спину. Он завопил от боли. Этого было никак нельзя допускать. Мне пришлось скорее поднять нож, и по самую рукоять вставить ему в грудь. Он снова захрипел, задергался, но кричать перестал. В последний раз поднял глаза, наши взгляды встретились, и он рухнул на пол. Под ним тут же разлилась багровая лужа, в которой каталась грязная картошка и рассыпанная морковь. Мои руки дрожали, сердце колотилось и стук его, казалось, может привлечь внимание чужих ушей. Я забился в угол кухни, содрогаясь всем телом, не сводя взгляд с парящего тела. Вскоре адреналин схлынул, уступив место обычным человеческим чувствам, и вся морковка, которую я съел, тут же оказалась на полу. Все - таки я механик, а не убийца. Едва распрямившись, я понял, что медлить больше не стоит. Еще одной такой встречи мне не нужно. Я направился к двери и тут же почувствовал режущую боль в ноге. Все - же этот гад меня достал. Штанина и кожа на правом бедре были вспороты. Кровь, небольшой струйкой бежала по ноге. Я почувствовал боль только теперь, и она все прибывала. Я схватил все ту же грязную тряпку, оторвал длинный лоскут ткани и затянул им рану. Ткань тут же пропиталась багряным, но вроде стало полегче. Вооружившись ножом, я вылез в коридор. Тут царил мрак и тишина. Мне велено было добраться до рубки, но я понимал, что шансы мои теперь невелики.
Едва я отмерял двадцать шагов, как стены завибрировали, и по коридору пронеслось эхо взрыва. Громыхнуло где-то совсем рядом, мне даже показалось, что я чувствую жар. Нужно спешить туда. Наверняка там крупная заварушка, а где ей еще быть, как не возле рубки? И я снова запетлял по коридорам, время от времени окунаясь в эхо выстрелов, шагов и голосов.
Минуту спустя я вышел к какой-то лестнице. Вокруг валялись обломки какого-то оборудования и прочий мусор. Отчетливо пахло гарью. Я догадался что взрыв произошел здесь, и должно быть выше по лестнице и должна располагаться рубка. Меня удивило, что тут никого не было. Мне казалось – взрыв должен был привлечь внимание. Тем не менее, это было только к лучшему. Я взбежал по лестнице и замер. Дверь напротив лестницы была закрыта, и опершись на нее спиной, сидел человек. Широкий кровавый след на двери явственно показывал, что он мертв. Даже с его опущенной головой, под охапкой растрепанных волос, я легко узнал Даню. Черт возьми, за него я был уверен больше всех. Он уже десятки раз выбирался из серьезных передряг, но нашел свою смерть под дверью, как бездомный пес. Конечно, в какой - то мере, так оно и было. Ну, хотя бы он пал за правое дело. Страх смерти, на какой-то миг, схватил меня за горло, но я смог пересилить оцепенение и резко развернуться на звук приближающихся шагов, в руке моей блеснул нож.
Это был Витя «Труба» - наш лагерный оружейник. Трубой его называли за то, что он мог изготовить из этого предмета любое оружие; от простой дубинки и кастета, то крутых самопалов и ружей – неси только инструмент. Так как жить приходится в пустыне, то кроме песка у нас нет почти ничего. Все что мы находим на захваченных «Оазисах» обычно идет на постройку укрытий от солнца и починку нехитрого обмундирования. В общем, с оружием у нас трудновато.
Он замер, глядя на меня. За его плечом позвякивали на ремнях несколько винтовок.
- Даня? – угрюмо спросил он. Он вообще был угрюмый человек. Я в ответ только кивнул головой.
- Плохо. Что с рубкой?
Я снова промолчал и только развел руками. Он подошел ближе, положил руку мне на плечо и тихо сказал;
- Открывай.
Мы взяли Даню под руки и оттащили от дверей. Труба дернул ручку, дверь скрипнула, но не поддалась. Он скинул с плеча оружие и протянул мне одну винтовку.
- Держи, кстати.
Я взял, проверил, заряжена ли и поглядел на Витю. Он уперся плечом в дверь и кивнул мне, как бы говоря: «Пособи-ка». Я тоже уперся и навалился всем весом. На счет три, мы дружно ударили дверь, и она распахнулась. Засов скрежетнул и выскочил, мы влетели внутрь. Комната оказалась полукруглой формы средних размеров. Не оставалось сомнений, что взрыв был именно здесь. Оплавленные провода все еще воняли едким дымом, треснутые экраны и запавшие кнопки покрылись копотью. Мертвые тела лежали тут и там с оплавленными лицами, проткнутые шрапнелью каких-то деталей, одежда тлела и дымилась. Витя ринулся вперед, я за ним. Он подскочил к полукруглому столу, тянущемуся вдоль всей стены, к одному из тел. Я увидел, что это был Ваня.
-Мертв, - сказал Витя, и прошелся по комнате.
Я опустился на колени рядом с Ваней. Совсем еще ребенок. Сколько ему было? 16? 17?  Витя подошел и сказал;
- Молодец, пацан, остановил-таки махину. Забираем резервуар, и домой, - он поднял винтовки вышел на лестницу, через пол минуты шаги его стихли. Я собрался с силами и тоже собрался вставать, но Ваня стал заваливаться набок. Я подхватил его и снова усадил прямо. Он заслужил гордой смерти. Вдруг он издал тихий стон, поднял голову и посмотрел на меня невидящим взглядом.
- Ваня! – позвал его я, - ты меня слышишь?
- Юра?
-Да, да, это я. Я. Как ты, ты можешь идти?
- Я сделал это?
- Да, малыш, сделал. Ты молодец.
- И мама будет мной гордиться?
- Конечно, будет. Обязательно. А сейчас вставай. Вставай, слышишь? Я отведу тебя к маме. Уже все позади. Пойдем.
Я взял его под руки и попытался поднять. Он не реагировал. Руки и ноги его уже не слушались, глаза бесцельно кружились, голос был еле слышен.
- Мама…скажи…гордиться…мама…я не… не…ма……
Я почти поднял его, когда увидел, что вся спина и штаны его в крови. У него не было шансов.
Я опустил его обратно, усадил в прежнюю позу. Он что - то бормотал, но совсем тихо, я не мог разобрать ни слова.
- Ладно, малыш, давай посидим тут, пока тебе не станет лучше. А потом я отведу тебя к маме.
Его голова свесилась на грудь, лицо не выражало эмоций. Звук бормотания утих, и только слабое движение губ показывало, что он еще жив. Я сел рядом и стал ждать. Губы раскрывались все медленнее, и через минуту рот закрылся в последний раз. В первую секунду мне показалось, что он набирает сил и сейчас снова губы зашевелятся, но тут же я понял, что неизбежное произошло. Я медленно закрыл рукой его глаза, и поднявшись произнес;
- Молодец, малыш. Ты стал для нас героем.

Найти резервуар было не сложно - я просто шел на звуки выстрелов. Остатки охраны держали там последнюю оборону. Выстрелы загремели совсем рядом. Я на ходу передернул затвор винтовки, и смело шагнул в помещение резервуара.
Огромных размеров комната, в которой не было потолка, была наполнена пороховым дымом и пылью. Невероятных размеров куб из толстых листов железа возвышался над стенами. Всюду, по стенам и полу тянулись бесчисленные количества труб разных диаметров. Из них торчали краны, клапаны, переходники для труб разных диаметров, там, где старые трубы прохудились, они были затянуты железными хомутами, заткнуты паклей или обмотаны промасленными тряпками. Множество труб врезались в куб у его основания, какие - то тянулись по его стене вверх. К ближней стене куба была приварена арматурная лестница, она уходила к смотровому окну для контроля испарения. У этой лестницы, прячась за поваленными шкафами для инструментов, держали оборону охранники. Они не давали подойти к резервуару и открыть главный вентиль. То и дело какой - то из них поднимал голову из укрытия и навскидку стрелял в сторону моих товарищей. Последние, прячась тут же у входа, за большими трубами и насосами, делали то же самое. Перестрелка шла медленно и лениво. Никто не хотел рисковать и подставляться под пули, тем более, что представителей обоих враждующих сторон было менее чем мало. Труба сидел на корточках под защитой большой трубы, возле которой, будто косы, плелись трубы поменьше, и видимо чувствовал себя в своей родной стихии. Возле него, по очереди выглядывая и отстреливаясь, сидели двое наших ребят, еще двое стояли справа, за большими насосами. Сколько человек нам противостояло я не знал, но уверен, что не меньше четверых. Витя сделал мне призывный жест рукой, и я пригнувшись скользнул к нему. Раздался выстрел, и пуля врезалась в кран недалеко от меня, один из наших парней тут же пальнул в ответ, прикрывая мое движение. Я подскочил к Трубе.
- Ну что там? – спросил он.
- Ничего, - тихо ответил я.
- Ясно. – ответил Труба, но тут же продолжил, - Надо что - то делать. Их там восемь, а нас…
В этот момент один из ребят, сидящих рядом, высунулся, чтобы произвести ответный выстрел, но тут же голова его откинулась назад, из лба вытянулась тонкая нитка крови. Он упал на спину, выронив винтовку из рук. Во лбу его, над левым глазом темнело пулевое отверстие.
-…пять, - закончил Труба свою фразу. 
Когда я немного отошел от сцены совершенного только что убийства, спросил;
- Почему тогда он не атакуют, ведь их больше?
- Им незачем рисковать. Патронов у них много, ждут, пока мы не рванем на штурм. Между ними и нами довольно большое открытое пространство. Выйдем из-за труб, и станем легкой мишенью.
- Тогда я и те двое ребят побежим к ним, а вы прикрывайте нас отсюда.
- Шансы невелики, - хмуро глядя из-под бровей, произнес Витя.
- Но они есть, - твердо ответил я и подскочил к насосам. Я быстро объяснил сидящим там парням свой план, и они нехотя согласились. Мы сжали покрепче свои винтовки, и приготовились к последнему рывку. Я переглянулся с Витей. Они засели на удобной позиции и видели всю комнату. Если мы будем бежать с правой стороны, то сможем хоть немного сбить противников с толку. Честно говоря, я понадеялся только на свою удачу. Витя кивнул мне, сообщая что они готовы, и я кивнул в ответ. Я побежал первый. Расстояние было не большим – метров двадцать, но этого вполне достаточно, чтобы поймать пулю. Пробежав метров десять, я услышал, как в воздухе засвистели пули. Я старался бежать зигзагами, чтобы меня было труднее поймать на мушку. На бегу я вскинул винтовку и выстрелил - заставил врагов на секунду укрыться и заодно дал знак, что пора бежать второму.   Когда я был в двух метрах от вражеского укрытия, оттуда высунулась голова двух противников. Один из них целился в сторону, где засел Труба, второй смотрел своим дулом прямо мне в грудь. Сердце мое замерло. Одновременно грянули несколько выстрелов, и мой противник отдернул голову назад. Я понял в чем дело, и тут же рухнул по другую сторону вражеского укрытия.
- Минус один, - подумал я про себя.
Парень, который бежал за мной, преодолев десять метров, остановился и вскинул винтовку.
- Не стой! – крикнул я.
Он выстрелил метко. Я ясно услышал предсмертный хрип, однако его остановка позволила другим противникам поймать его в прицел. Не отзвучало еще эхо его выстрела в огромной железной комнате, а я уже явно различил кровь у него на груди. Сначала небольшое пятно. Оно быстро разрасталось, и вскоре, петляя в складках одежды, на пол упало несколько алых пятен. На ржавом железном полу они были едва различимы. Парень уже дернулся для продолжения бега, но почувствовав рану упал на колени, а вскоре и лицом вниз. У обоих противоборствующих сторон стало на одну боевую единицу меньше.
Из-за насоса показался мой третий товарищ. Лицо его было искажено страхом, но колебаться он не стал – тут же рванул ко мне. Труба выстрелил, прикрывая парня. Тот перескочил через мертвого товарища, крепко сжимая в руках винтовку. Прозвучало еще несколько выстрелов, и один из них раздался совсем близко, прямо над моей головой. Я понял, что по другую сторону поваленного шкафа, прямо напротив меня, стоит один из охранников. Я поднял руки с винтовкой над головой, так, чтобы она целилась в вероятное местонахождение врага, и нажал на курок. Руки дернуло отдачей, и я услышал звук падающего тела. Должно быть попал. Я повернулся в ту сторону, откуда уже должен был прибежать мой третий товарищ. Он лежал в двух метрах от меня, держась за плечо. Между пальцев сочилась кровь. Он лежал на боку и стонал, исказив лицо в гримасе боли. Я услышал какое - то движение с вражеской стороны. Один из охранников перегибался через укрытие, чтобы добить раненного. Другие охранники прикрывали его, то и дело раскурочивая пулями толстые трубы, за которыми прятался Витя. Я осторожно вытащил нож. Вот надо мной показалось дуло винтовки, потом рука, и наконец, голова. Я тут же схватил хитреца за волосы, и подтянув на свою сторону, вогнал нож ему в шею. Кожа легко разошлась под ударом заточенной стали, и на меня потекли красные ручьи. Я отполз в сторону, глядя, как Витя и оставшийся с ним парень меняют позицию, отбегая от продырявленных труб к пока еще более-менее целым насосам. Несколько выстрелов грянули почти одновременно, и несколько пуль ввинтились в стены у самых голов моих товарищей, чудом не задев их. Видать я тут не один такой везучий. Прикрывать Витю было некому, и я понял, что пришло время проверить насколько Удача меня любит. Вскинув винтовку к плечу, я резко поднялся из укрытия, прямо перед носом у врагов, чем, к своему удовольствию, немало их удивил. Один из них стоял точно перед моим дулом, мне осталось только выстрелить, что я и сделал. Он выронил оружие и шлепнулся на пол, просверленный пулей почти в упор. Три других ствола тут же повернулись в мою сторону, и в моих глазах блеснуло три пламенных языка. Я не услышал выстрелов, не ощутил боли, только запах. Кислый запах пороховой гари. Потом в ушах зазвенело, а грудь наполнилась жаром, будто ее обжигало палящее солнце. Я в последний раз почувствовал привкус песка на зубах, почувствовал каплю пота на кончике носа. Почувствовал, что уже невесом, и лечу к полу. Почувствовал легкое падение на спину, почувствовал, как тяжелеют веки, как темнота забирает меня. Если бы я знал, что будет дальше, то решил бы, что мне опять чертовски повезло.
13.47 Витя
Некогда мне тут размышлять. Я и так проторчал тут слишком долго, а время не ждет. Мои ребята нуждаются в оружии, и оно у них будет. На этот раз я легко проник на корабль, не смотря на боль в костях. Перелом с прошлого раза еще не давал мне покоя. Оружейная комната была неподалеку, и я надеялся пробраться туда тихо, не привлекая ненужного внимания. Затененные коридоры играли за меня, и я, отдыхая от жаркого солнца, спешно, но аккуратно пробирался к цели. Надеюсь остальные уже на местах. Мне пришлось потерять некоторое время, ожидая, пока пройдет патруль. Эти гады стояли там на одном месте как вкопанные. Я стоял в дверном проёме, и каждую секунду ждал разоблачения. Однако, я не жалею о потраченном времени – судя по их разговорам они предполагали нападение. Возможно кто-то нас сдал. Лишняя информация может пригодится в любой момент, и пока я переваривал ее, добрался до места. Охрана уже всполошилась, и за поворотом коридора звучали торопливые шаги и голоса. Охрана вооружалась. Огнестрельное оружие постоянно носили только внешние охранники, те же, кто патрулировал коридоры, обходились дубинками и ножами. Но вот, тревога была поднята, а значит следует ожидать, что у каждого мерзавца окажется пукалка. Я снова был вынужден ждать. Притаившись за ящиками мне открывался достаточный обзор для наблюдения. Десятка два, ряженных в форму старого военного образца, человек, по очереди выходили из оружейной, вертя в руках блестящие винтовки. Через несколько минут коридор опустел, из тяжелых дверей вышел оружейник – человек в легкой офицерской форме, но без оружия, запер оружейную увесистым черным ключом, и зашагал прочь.  Его - то мне и было надо. Тихонько выскользнув из-за ящиков, я последовал за ним. Он шел не спеша, уверенно выбирая направление в путанице коридоров. За одной из дверей послышалась какая-то возня и офицер скользнул туда. Я подошел и заглянул в узкую щель. За дверью была внешняя терраса корабля. Я разглядел там еще двух охранников. Они держали кого - то из наших, но разглядеть его лица я не мог. Офицер стоял спиной ко мне, разглядывая пленника, и заслонял от меня его лицо. Он что-то сказал и резко повернувшись на каблуках направился обратно к двери. Я отскочил в сторону и приник к затененной стене. Офицер, с довольным видом, прошагал мимо меня. Это был мой шанс. Я ловко обхватил его шею своей длинной рукой, он захрипел и задергался. Я медленно отступал назад, сжимая локоть. Изо рта офицера потекла слюна, шея покрылась вздутыми венами. Хрип понемногу стих, руки повисли вдоль тела, и он всем весом навалился на меня. Я осторожно положил его на спину и обшарил карманы. Увесистый ключ быстро нашелся, и я поспешил обратно к оружейной.
Ключ легко повернулся в замке и дверь, почти без скрипа, раскрылась передо мной. Комната была небольшой, но плотно обставленной шкафами для амуниции и стойками для винтовок. Почти все они пустовали. Я забрал все что нашел. На одной стойке стояли три винтовки, на стене висели еще две. Одна лежала на полу. В одном из шкафов нашлись две коробка патронов, нож, и несколько пустых запасных магазинов, и потрепанный бронежилет. Я нацепил его поверх куртки. Быстро зарядил оружие и наполнил магазины. Коробки опустели, а я распихал боезапас по карманам. Винтовки были тяжелыми и звякали друг об друга при каждом моем шаге. Я стал идти медленнее, что б не попасться охране. Хоть у меня и было достаточно оружия, но предназначалось оно другим.
Пол вдруг завибрировал, и по коридору пронесся какой - то громкий гул. Вероятно, взрыв. Я не знал, что бы это могло означать, но предчувствие подсказало мне, что мое оружие может там пригодится. Через некоторое время я оказался в длинном прямом коридоре. В конце он упирался в дверь, за которой поднималась лестница. Я было поспешил к ней, но услышал дружный топот десятка ног. Топот усиливался, означая, что кто - то тоже услышал взрыв, и теперь направляется сюда. Я засел за каким-то ящиком, разложил перед собой винтовки и стал ждать. Вскоре в коридоре возникли пятеро охранников. Они торопливо шли по коридору к двери с лестницей. Я взял одного из них на мушку, и нажал на курок. Пуля пробила ему голову, Кровь плеснула на стену и разлетелась по узкому коридору. На моей стороне был эффект неожиданности, и я добился их растерянности. Они закрутили головами, не понимая, что происходит. И только когда второй упал мертвый, остальные сообразили. Они кинулись к концу коридора, к лестнице, так как прятаться им было негде. Я снова выстрелил. Они бежали, отталкиваясь от стен и толкая друг друга. Было темно и прицелится было трудновато. Моя винтовка не переставая плевалась пулями, посылая им смерть. Они отстреливались на бегу, попадая в стены. Звуки рикошета заполнили уши. Патроны в моей винтовке кончились, убив еще одного врага я не мог позволить им добежать до конца коридора, где они бы смогли занять оборонительную позицию. Перезаряжаться было некогда, по - этому я схватил вторую винтовку и снова занялся отстрелом. Последнего удалось прикончить практически чудом. Он уже добрался до конца коридора, но тут пуля настигла его. Она попала в спину, повалив его ничком. Он захрипел, но по-видимому был еще жив. Я собрал свой арсенал и подошел к нему. Пальцы его дергались. Я достал нож и закончил дело. На лестнице послышалось движение. Я вышел из тени с ножом наготове.
Это был Мастер. Он был нашим техником. Я знал, что Даня поручил ему рубку. Значит я у рубки. Это хорошо. Я спрятал нож и шагнул ближе. Он испуганно обернулся. Хороший парень, но, по-моему, немного трусоват. Из тех людей, кто рожден не для геройства.
Только теперь я заметил за его спиной труп. Узнать его было нетрудно. Это был Даня – наш главный. Он сидел, подпирая дверь, опустив голову на грудь, как будто дремал.
- Даня? – спросил я. Не знаю зачем. Скорее утверждал, а не спрашивал. Мастер кивнул.
- Плохо, - прокомментировал я, но это и так было ясно, и я спросил, - Что с рубкой?
Мастер снова не ответил и только дернул плечами. Что с ним происходит, обычно он не такой тихий. Возможно никак не привыкнет к смерти. Сидит все время у себя и что - то мастерит, и жизни совсем не знает. Надо его расшевелить. Я подошел ближе и сказал:
- Открывай.
Я смотрел ему в глаза, но в них отображалась растерянность. Мы аккуратно подняли Даню, и оттащили в сторону, освобождая дверь. Я дернул дверь, но что-то мешало ее открыть. Я скинул оружие и протянул одну винтовку Мастеру. Пусть будет, на всякий случай.
- Держи кстати, - сказал я, и уперся в дверь плечом. Мастер покрутил оружие в руках и наконец заметил, что мне не помешала бы помощь. Боль в плече усилилась от долгого таскания тяжелых железяк. Мастер сообразил, что я от него хочу и тоже уперся в дверь. Мы дружно наподдали, и дверь не выдержала. Мы влетели в комнату. Все-таки я был прав на счет того звука – то был взрыв. И произошел он именно здесь. Вся комната была усыпана обломками, мусором и трупами. У полукруглого стола сидел кто-то из наших. Я подскочил ближе и узнал Ваню. Он сидел, свесив голову, рука его лежала на животе, между пальцев сочилась кровь. Жаль пацана. Я знал его отца. Как и всякий отец, он пророчил своему сыну великие дела. Теперь они встретятся в лучшем месте. Если оно существует. 
Мастер стоял позади и разглядывал тело.
- Мертв, - сказал я. Мастер подошел ближе, а мое внимание привлек большой рычаг с надписью «СТОП». Только теперь я заметил, что вибрации больше нет. Вероятно, машина остановилась. Я вернулся к Мастеру.
- Молодец пацан, остановил-таки махину. Забираем резервуар и домой, - проговорил я, подразумевая что ничего еще не кончено, и расслабляться рано. Я поднял винтовки и вышел.
В длинном коридоре, где я недавно устроил тир, стояли люди. Они хлопали убитых по карманам, выискивая что-нибудь полезное. Без сомнения, это были наши. Так и живем. Я подошел ближе. Их было четверо.
- Где остальные? – подойдя ближе, спросил я.
- Похоже, что никого не осталось, - ответил один из них.
- Почему ты так решил? – спросил я.
- Мы были у резервуара, - ответил другой, - пошли, и сам все поймешь.
Я уже и так все понял, но раздав им оружие поспешил за ними по коридору. Он петлял самым невероятным образом, оставляя только догадываться о форме помещений за своими стенами. Постепенно из стен стали появляться трубы, клапаны, вентили и прочее. У одного из вентилей я заметил первый труп. Это был кто-то из наших. Он лежал лицом вниз, на спине его темнели несколько пулевых отверстий. Мы прошли мимо.
- Что вы делали в том коридоре? – спросил я.
- Услышали выстрелы, и прибежали. Я подумал, что там могут быть еще наши…- ответил один из ребят.
Мы нырнули в очередное ответвление коридора, и вошли в первую дверь. За ней была огромных размеров комната, в середине которой возвышался, поднимаясь выше стен, огромный металлический куб, увитый трубами. Толстые и тонкие трубы, переплетаясь, тянулись по стенам и полу, расходились в разные стороны, и там снова сплетались с другими трубами, насосами, или просто врезались в стены. У двери, в которую мы вошли, лежали в разных позах больше десяти тел. Они были одеты в выцветшие от солнца обноски, заляпанные пятнами свежей крови. Тут и там, на полу и на стенах, раскрашивая железную обшивку, блестели красные брызги. Мертвецы были нашими друзьями. Они боролись за жизнь лагеря, заплатив за это своей. Сердце мое застучало так громко, что вибрация разошлась по телу, и руки задрожали. Ребята опустили головы, и украдкой смотрели на меня.
- Что случилось? – спросил я. Ответ был ясен, но меня интересовали детали.
- Не знаю, как сказать, - начал говорить один из парней, остальные угрюмо рассматривали тела своих товарищей, - мне кажется, нас ждали.
- Что ты имеешь в виду? – спросил я, хотя сам подозревал что - то подобное, а теперь худшее подтверждается. 
- Мы почти без потерь добрались сюда, но когда вошли в комнату - наткнулись на охрану. Обычно их человек пять-шесть, но в этот раз они стояли плотной стеной. Не знаю…человек двадцать, не меньше.
Я кивал, подтверждая, что слушаю, и пытался понять происходящее. Парень продолжал:
- Половина наших слегла сразу, остальные стали обороняться, и мы тоже их потрепали. Они стояли без укрытия, уверенные в себе. Мы завалили парочку, и только тогда они попрятались. Мы тоже засели за дверью. Они вылезали из укрытия и шмаляли в нашу сторону наугад, не целясь, патронов у них полно. Мы же старались бить наверняка. Черт, ну и грохот стоял. Нас осталось четверо, когда ихние головы перестали мелькать в трубах. Мы подумали, что всех положили, и когда услышали выстрелы с твоей стороны, подумали, что они сбежали через другую дверь и прижали кого-то из наших.
- Да уж, тут скорее я их прижал, - проговорил я, но совсем без хвастовства, а скорее со злорадством, - есть еще одна дверь?
- Полно, - ответил другой парень, - их тут в каждой стене по две штуки.
- А резервуар, сколько там воды? – наконец задал я самый главный вопрос.
- Не знаю, пока шла перестрелка мы не могли к нему подобраться, а потом пошли к тебе…- растерянно проговорил первый.
- Щас гляну, - бросил второй, и набросив винтовку на плечо, поспешил к кубу.
В этот момент из-за куба выскочил охранник и быстро выстрелив, снова скрылся под защиту толстого металла. Пуля скользнула по плечу парня, он отскочил назад и схватился за руку. Укрыться нам было негде, и мы, не дожидаясь новой атаки, побежали к левой стене. Трубы там были гораздо шире, из пола торчали крупные насосы, там можно было залечь. Пока мы бежал, в стены у нас над головами впилось еще несколько пуль, из чего я заключил, что противник у нас не один.

Я насчитал восемь. Они засели за поваленными шкафами, и время от времени отпугивали нас от резервуара своими выстрелами. Вскоре ко мне подскочил невесть откуда взявшийся Мастер.
- Ну что там? – спросил я, интересуясь, где он так задержался.
- Ничего, - ответил он.
- Ясно, - ответил я, и решив, что сейчас есть вопросы и поважнее, продолжил, - Надо что - то делать. Их там восемь, а нас…
Прозвучал выстрел, оборвав мои слова. Один из парней, что стоял возле меня, вдруг рухнул на пол, от головы его растеклась круглая лужа.
-…пять, - закончил я.

…Трубы походили на решето, пули звенели, рикошетя от железных стен. Надо было менять позицию, и я решился рвануть к насосам. Пока я преодолевал это небольшое расстояние выстрелы не прекращались, но в меня не попали. Я упал за насосом, и зарядив в винтовку последние несколько патронов, выглянул. Мастер лежал на полу, по нашу сторону вражеского укрытия. Одежда его покрылось пятнами, грудь не поднималась. Он не дышал. Еще один парень лежал в паре метров от него, стонал и катался по полу. Он был ранен и расплескивал кровь вокруг себя. Врагов осталось всего трое. Один из них выглядывал из-за укрытия и шарил глазами, пытаясь поймать нас на прицел, стрелял, и шлепался обратно за укрытие.  Потом второй повторял эту процедуру, потом третий. Это длилось некоторое время. Выстрелы лениво вспыхивали в комнате, но пули долгое время не находили цели. Вскоре промежуток между выстрелами стал удлиняться, а потом они и вовсе прекратились. Я осторожно выглянул. Враги сидели за укрытием и ждали. Я поглядел по сторонам, в поисках какого-либо решения для такой ситуации. Одна из труб оказалась пробита, из нее сочилась черная жидкость и густо расползалась по полу. Должно быть машинное масло или что-то вроде того. Я проследил взглядом ее направление, и оказалось, что она проходит аккурат над головами наших противников. В одном месте она была перетянута тонким хомутом, и своей целью я выбрал именно это место. Я осторожно высунулся из-за насоса, и как следует прицелившись, нажал на спуск. Пуля попала точно в цель. Хомут слетел, обнажая довольно широкую трещину в трубе. Давление выгнало масло наружу, и оно широкой струей потекло на головы противников. Они повскакивали на ноги и отскочили в стороны, на миг оказавшись в уязвимом положении. О большем я и не просил. Моя пуля пробила грудь одному врагу, пуля моего товарища – второму. В третьего стрелять было некому. Пока мы целились в тех двоих, он целил в нас. Мой товарищ выронил оружие и обхватил себя руками. Я тут же перевел дуло на третьего и выстрелил, он упал, оставив в воздухе облачко розовых брызг. Мой товарищ лежал на полу. Он хрипло дышал и шевелил губами, вероятно произнося свою последнюю волю, которую я не мог услышать. Я приподнял его голову, и не зная, что еще предпринять, начал говорить утешительные слова:
- Все будет хорошо, держись. Держись. Не закрывай глаза. Все будет хорошо. Все будет нормально…
Я продолжал говорить, пока изо рта его не показалась тонкая струйка крови, и не пересекла щеку, и не закапала с подбородка на грудь. Его рука бессильно упала, разжав пальцы.  Отяжелевшие веки закрылись, заполняя его сознание вечной темнотой. Я встал и медленно подошел к кубу. Он огромной скалой возвышался надо мной, уходя в небо. Так как крыши в этой комнате не было, он казался одним из тех столбов, что подпирают облака.
Сзади послышались шаги, и чей - то голос сказал:
- Эй!
Я обернулся, мгновенно вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Человек стоял в дверном проеме, наполовину утопленный в тени. Он стал легкой мишенью. Как только прогремел выстрел, он схватился руками за живот, и со стоном упал на пол. Только тогда я понял, что в его голосе не было ни злобы, ни удивления. Он воскликнул так, словно хотел привлечь мое внимание, будто не представлял для меня угрозы. Я подошел ближе, все еще держа руку на спусковом крючке, хотя патронов уже не осталось.
Человек лежал на спине, держась руками за живот, с маской боли на лице. Я осмотрел его внимательней. Меня удивила его форма. Она была не похожа на одежду местной охраны, или офицеров. Скорее это напоминало военную форму бывших солдат. Цвета хаки выгорели на солнце, штаны и куртка покрылись пятнами грязи, и там и тут были починены толстыми заплатами, но военный покрой виделся отчетливо. Его шею и часть лица скрывал черно-белый платок. Кобуру на бедре оттопыривал тяжелый пистолет.
- Ты еще кто? – спросил я. Так как стрелять было нечем (забирать его пистолет я пока опасался), я надеялся, что он вскоре сам умрет от потери крови. А пока, может заодно узнаю, почему он так выглядит. 
- Идиот! – стискивая зубы, прошипел он, - я свой.
- Что? – не понял я, отдернул платок с его лица, но все равно не узнал. Под платком скрывался крупный подбородок, обросший густой черной щетиной. Губы, потресканные и сухие, сжимались от боли. Горбинка на его носу заставляла предположить, что он имеет отношение к армянской национальности, - я тебя не знаю.
- Идиот, - снова повторил он, но уже снисходительнее, так как будто это было просто мое имя, - это я сливал вам маршруты машин, и…- он закашлялся, на зубах заблестела кровь.
- Ваха? - осторожно спросил я. Лис рассказывал, когда-то про своего старого армейского товарища. Он говорил, что он еще жив и работает на правительство. Конечно, он не упоминал, что именно он сдает нам корабли, но догадаться было не трудно.
Ваха закивал головой, и снова разразился кашлем. Я откинул винтовку и подхватил его под голову. Я не знал, что сказать. Надо ли извинятся в подобных случаях в школе не учат, а все вопросы, которые вспыхнули в голове, после того как я узнал личность своего оппонента, никак не могли принять конкретную форму. Я начал сначала.
- Откуда у тебя информация?
Он взглянул на меня так, что в его взгляде я ясно прочитал «Идиот», и сказал:
- Я главный логистик. Как, ты думаешь, я узнавал о маршрутах и прочем? Я составлял их!
- Так это ты нас сдал?
- Ну какой же ты идиот, - воскликнул он, и снова закашлял, на зубах его заблестела кровь, - никто вас не сдавал! Вы грязно работаете. Охрана увидела вашу засаду еще за сотню метров. Всюду из песка ноги торчат. Понабирали детей, а закапываться не научили.
- Вон оно что, - голова моя пошла кругом. Скольких смертей можно было бы избежать, если бы было время как следует подготовится.
- Что ты тут делаешь? – наконец прозвучал вопрос, который был мне действительно не понятен.
- Нас отозвали в центр. Всех стягивают туда. Наш корабль последний. Я не знал, пока… пока…- он болезненно поморщился.
- Пока что?
-…пока не пришло уведомление.
- Какое?
- Вода, - он сказал это тихо. Так, как будто это было законченной фразой, как будто и так все было ясно. Возможно, где-то в глубине мне и вправду все стало ясно, но это нужно было подтверждение.
- Что вода? – спросил я, и почувствовал, что заслуживаю имени «Идиот».
- Её нет, - ответил он почти шепотом. Может потому что как и я боялся этих слов, а может потому, что силы стремительно покидали его.
- Что значит, нет? У вас кончилась вода? Ну ничего, привезут откуда-нибуть еще, -говорил, успокаивая скорее себя, чем его.
Он улыбнулся:
- Нет, не привезут. Её больше не осталось. Нигде.
- Как? И там? – я указал на резервуар. Ваха покачал головой.
- Ты врешь! – крикнул я, и схватил его за воротник, - этого не может быть!
Он не сопротивлялся, и послушно трясся у меня в руках, расплескивая капли крови с тонких губ. Я бросил его и подскочил к железной лестнице, вмиг взлетел вверх и отодвинул заслонку смотрового окна. Датчик испарения показывал 100 %. Я спустился вниз, все еще переваривая информацию. Перед глазами стояли все те, кто бесстрашно пал сегодня за долю несуществующей воды. Они погибли, что бы жили другие, но их жертва стала напрасной. Я медленно подошел к Вахе и опустился на колени.
- Как же так? – спросил я. Он не ответил.
- Что же теперь делать? - он снова промолчал.
Я взглянул на его лицо, на полуприкрытые глаза и все понял. Его эти вопросы больше не тревожили. Он шел по пути тепла и света, в надежде на скорую встречу с родственниками и друзьями, которых забрала эта катастрофа.
Я не знал, что делать. Лица передо мной все мелькали. Теперь это были люди, оставшиеся в лагере. Женщины, дети. Они там, ждут и не знают, что все уже кончилось. Природа махнула рукой на своих детей, так же как раньше люди махнули рукой на нее. Счет сравнялся. Из этой игры не вышло победителей, и моя роль кончилась задолго до того, как я вышел на сцену. Я не мог просто вернуться и сказать всем, что надежды больше нет. Надежда – единственное слово, которое поддерживало нас все это время. Мы просыпались с надеждой, с надеждой умирали, с надеждой боролись со стихией. Она была нашей пищей, нашим укрытием, нашим щитом в этом противостоянии. Я не могу просто так отнять у людей все, что наполняет их. Я понимаю, что они умрут, но пусть это будет человеческая смерть, с рукой близкого человека в своей руке, а не крысы загнанной в угол, для которой уже все решено.
Теперь у меня был только один путь. Я вытащил из кобуры Вахи тяжелый старый пистолет. Проверил, заряжен ли он, снят ли с предохранителя, и некоторое время размышлял приставить ли его к виску или всунуть дуло в рот. Решив, что в принципе все равно, я прижал теплый кружок металла к виску.         
   
Огромный кусок земли, на котором стоял большой город, теперь превратился в безжизненную пустыню. Моря и реки высыхали, и их песчаное и соленое дно разносило ветром. Вскоре желтые барханы накрыли крыши домов, оставляя только гадать, о количестве жертв, погребенных в этой братской могиле величиной в сотни километров. Солнце висело в белом безоблачном небе, накаляя воздух. Под ним, меж высоких дюн стояла, погрузив колеса глубоко в песок, огромная черная машина. Дым из ее труб перестал идти, но его остатки кружили тут же в безветрии, смешиваясь с пылью и расплавленным воздухом. Некоторое время оттуда не доносилось ни звука, но потом тихий, никем не услышанный, хлопок немного разбавил густоту повисшей тишины. Солнце долго еще висело над этим черным пятном, на поле желтого пространства, но потом свалилось за горизонт, и когда снова взошло, на том месте образовался новый холм. Песок поблескивал своими мелкими кристаллами, и каждая песчинка выглядела так, как будто находится на своем месте уже тысячу лет. Лишь два коротких кончика черных труб чуть заметно выглядывали из песка, точно перископ невидимой подводной лодки в этом море тишины и покоя.