Соседи 2

* * *
    
     Заканчивая школу, я точно знала, что через два года выйду замуж за Андрея, он закончит военное училище, и мы  поедем служить, «куда родина пошлёт». На дневное отделение документы подавать не стала, чтобы потом не переводиться, не привыкать к другой группе. Экзамены на заочное в мае, поэтому, получив аттестат,  осталась в родной школе —  лаборанткой. Привычная обстановка, хорошие отношения с учителями,  случалось и  свободное время - можно было почитать. По вечерам — подготовительные курсы в университете. Увольнительные у Андрея раз в месяц, он приезжал ко мне в гости, потом мы гуляли, ходили в кино.

     Конкурс на факультет психологии был большой, но я набрала двадцать четыре балла из двадцати пяти  и поступила. В июне началась установочная сессия: шесть раз в неделю по четыре пары во вторую смену, так что домой   добиралась к девяти. Но в один  из тёплых вечеров, сидя на скамейке с соседками, Майя Петровна заявила, что летом все институты закрыты и никто там не учится, а я ни в какой университет не поступала, просто шатаюсь где-то дотемна.

     Мамы  тогда у подъезда не случилось, но была её подруга  тётя Аня, соседка с первого этажа, которая принялась стыдить Майю Петровну. Но та   твердила, что ни в каком университете я не учусь, а просто нашла себе мужика и провожу время у него.
     На меня это история не произвела большого впечатления, а вот  папа с мамой сильно расстроились. Удивлялись, что, кроме тёти Ани, никто не возражал Майе Петровне, ведь то, что я  два года встречаюсь с Андреем, ни для кого не было секретом: он приходил ко мне в форме, и все  соседи знали, что у меня жених — курсант.

     Мама ещё могла изредка повысить голос, поругаться,  папа же  не делал этого никогда: просто переставал замечать тех, кто его оскорбил.   Так что  единственное, что мы могли себе позволить по отношению к соседке, - перестать с нею здороваться. Это было нетрудно. Тем более, что она  и Юрий Александрович уже второй год жили в деревне и в Воронеже бывали редко. В семьдесят восьмой квартире жила Нина, прошлой осенью  вышедшая замуж.

     Следующим летом, незадолго до моей свадьбы, у Нины с её мужем случился громкий скандал, говорили, даже с дракой. Через день-другой уже бывший муж Нины пришёл со своей матерью и сестрой, забрать   вещи. Майя Петровна, когда приезжала, рассказывала, что зять оказался тунеядцем, пьянствовал, не ночевал дома, вот Нина его и выгнала. Кто-то из соседей ей верил, кто-то сомневался. Я слушала пересуды абсолютно равнодушно. Мне не было никакого дела ни до Майи Петровны, ни до её дочери, ни до  тунеядца или не тунеядца зятя: у меня была работа, учёба, жених,  папа, мама, подруги,  родственники.

     Через две недели после свадьбы мы с Андреем улетели в Приморский край, к его месту службы. Мы были молоды, влюблены и счастливы. Нам было хорошо   в офицерском общежитии — довоенной постройки доме с высокими потолками, деревянными лестницами и длинными темноватыми коридорами —  среди таких же молодых пар.  Сдав зимнюю сессию,  устроилась работать в детский сад няней. Перспектива мыть горшки нисколько не пугала, детей я любила, и они, как оказалось, полюбили меня: родители рассказывали, что  малыши огорчались до слёз, когда я уезжала на сессию, и  радовались, когда   возвращалась.



     Мне исполнился двадцать один год, Андрею двадцать четыре, и у нас родилась доченька. Назвали Катюшей:  у меня и у мужа бабушки были Екатерины. Всегда с теплотой вспоминаю соседок по общежитию Наташу и Ангинэ:  уже имея малышей,  они помогали и советами, и делами, и детскими вещичками. В нашем общежитии вообще царил дух коммуны. Никаких проблем, если надо  посидеть с ребёнком. Мы и двери-то замыкали только на ночь.

     Квартиру дали, когда Катюше исполнился годик. И радость: Ангинэ, Артак и их трёхлетний Эдик снова оказались нашими соседями. В молодожёнке напротив поселились Наташа с Игорем и Славиком. Молодость вообще щедра на дружбу, а  это были  настоящие друзья.

     Квартира наша оказалась такой: одна жилая комната — пятнадцать квадратных метров; вместо прихожей закуток метр на полтора, так что  вешалку разместить было проблемой; зато раздельные ванна и туалет, а кухня  -  мечта хозяйки: три на четыре (мы туда и диван поставили) плюс выход на балкон.

     Мои родители  прислали пятьсот рублей на мебель. А свёкор не выдержал и прилетел на три дня, чтобы самому всё увидеть, привёз денег и огромные сумки гостинцев: от себя, от моих родителей, от сестёр Андрея.

     Зимой и летом я летала (уже с Катюшей) на сессии. Отпуск  тоже проводили в Воронеже, жили у свёкра и свекрови в большом частном доме, почти каждый день бывали  у моих родителей.  Нас ждали, нянчили нашу дочку, а мы с мужем встречались с друзьями, ходили в кино, на концерты.  Но и Приморье уже  стало нашим, и мы рады были возвращаться туда, где Андрея ждала служба, меня работа в детском саду (Катюше было два года, когда я закончила университет и стала работать воспитателем),  друзья.

     Вспоминая те далёкие годы,  понимаю, что они остались самыми счастливыми. И потому, что мы были молоды, здоровы, за нас горой стояли наши нестарые ещё родители, и потому что я ещё не умела замечать в жизни многих её тёмных сторон. Во всех сослуживцах мужа и их жёнах, в своих коллегах, в соседях по молодожёнке я видела только друзей.  А ещё для меня тогда все были равны.  Осознание, что статус инженера, в понимании большинства,  ниже статуса лётчика, а жена прапорщика неровня жене майора, пришло позже. Андрей закончил авиационное инженерное училище: зрение не стопроцентное не позволило поступать в лётное. Но мне в двадцать с небольшим лет и в голову не могло прийти, что если муж  Наташи — лётчик, а мой муж — инженер, то Наташа в чём-то выше меня. А как быть с образованием? У меня — красный диплом ВГУ, а подруга только бухгалтерскую школу закончила.

     Думаю, что большинство наших тогдашних знакомых  смотрели на мир так же, как  я. Потому жили мы дружно, хотя беззаботной нашу жизнь назвать было нельзя. Нелёгкая служба мужей. Молодые жёны без бабушек-дедушек должны управиться и с детишками, и с уборкой-стиркой, обойти магазины и успеть приготовить обед-ужин, а многие ещё и работали. Работая в первую смену, я  к семи утра успевала в детский сад, значит, вставала  в полшестого, приводила  в порядок себя, провожала мужа, кормила  и одевала Катю.  Садик недалеко,  минут пятнадцать быстрым шагом, но в дождь, в гололёд, с закутанным ребёнком на руках… Впрочем, мы были воспитаны так, что к лёгкой жизни не стремились. Хотелось, конечно, и модно одеться, и в квартиру что-то хорошее купить. Но культа вещей не было. А ещё мы не жалели денег на книги.