Что на роду написано... Гл. 2

Гл.2

Я попросил высадить меня у поворота, не доезжая метров триста до остановки. Чуть съехав на обочину, водитель открыл  дверь и терпеливо ждал, пока я покину полупустой салон – следующая конечная.

- На обратном пути меня не забудьте, я только проведать – туда и обратно, - на всякий случай предупредил я и спрыгнул в глубокий снег, не дожидаясь ответа, потому что был уверен – Петрович не подведет.

На пригороде в основном работают постоянные люди, пассажиры всех их знают в лицо,  видят, кто чем дышит. Вот и Петрович этот, неспроста же именно через него та женщина передачу родителям отправила. Знала, значит, что он человек надежный. Вот, благодаря таким наблюдениям, и проникаешься к людям уважением.

К моей радости дорога в деревню оказалась расчищена. Вдохнув полной грудью морозный воздух, я сбил снег с ботинок и направился по знакомой тропе к отчему дому. Трасса с разбитой машинами грязной дорогой осталась за спиной, а впереди на три километра раскинулось ровное поле без единого деревца либо кустика, дальше небольшой перелесок, за которым начиналась моя деревенька.
 
Вот она, первозданная чистота природы! Снег такой белый, что хотелось зажмуриться, несмотря на то, что солнце еще пряталось в утренней дымке. День обещал быть морозным, об этом говорило ясное и безоблачное небо,  в воздухе кружились, оседая  на одежде, маленькие кристаллики инея.
 
Ровная колея с двумя грядами сдвинутого по обочинам снега стрелой рассекала белоснежную целину пополам. Под ногами мерзлый наст не проваливался, я шел быстро, чувствуя невероятный душевный подъем от того, что, наконец, удалось вырваться из города.

Вот  и первые деревья. Покрытые густым инеем, они напоминали сказку из далекого детства про маленькую девочку, заблудившуюся в зимнем лесу, которую отправили искать подснежники. Помню, я очень жалел Настеньку, искренне, до слез.

Залаяла чья-то собака, услышав приближение незнакомца, вспорхнули и улетели, спрятавшись за деревьями, потревоженные куропатки, в воздухе запахло печным дымом. Все мои чувства и эмоции обострились до предела - я шел домой... только, увы, меня никто уже там не ждал…

Вот она, единственная узкая улочка, заросшая порослью слив и сирени - умирающая деревня, отжившая свое. Еще еле-еле теплится в ней жизнь благодаря нескольким старикам да дачникам, появляющимся здесь весной.

Вот здесь жила сварливая баба Дуня, которую мы дразнили в детстве, забрасывая ее двор гнилушками. Дом осел, крыша кое-где зияет дырами, пустые глазницы окон не встречают путника.

А в доме напротив дружок мой жил, Колька. Погиб в Афгане в первый год службы. Единственный сын у родителей, не перенесли они такую потерю – дядька Егор спился, а тетя Марфа вскоре тоже заболела, молодыми оба ушли вслед за сыном.

А здесь… Что же сердце так стучит, словно выпрыгнуть собралось из груди? Калитка закрыта, во дворе ни следочка. Хоть бы заяц какой в гости пришел или ворона следы оставила, ан нет, лежит  пушистое нетронутое одеяло на крыльце, которое с отцом когда-то мастерили вдвоем, на заборе, подгнившем местами, но еще не повалившемся, на тропинке, ведущей в большой сад.

Отец мой мастер был деревья прививать, вся деревня к нему шла. Где бы ни был, отовсюду веточки редких сортов яблонь и груш нес. Это сейчас саженцы везде продаются, а в пору моего детства не помню я такого изобилия. А у нас в саду чего только не росло. Бывало, на одном стволе два-три сорта яблок.   Отца давно уже нет, а они растут, родимые, плодоносят по сей день. Правда, яблочки обмельчали, да и есть их уже некому.

- Петруша, ты, сынок, дом то наш не бросай, - сказала мне как-то мама, - пусть хоть, как память о нас, стоит, пока не упадет. А лучше, если с Анютой будешь сюда летом, как на дачу, приезжать. Огород тебе такой большой не нужен, конечно, но много – не мало, придумаешь что-нибудь. Траву посеешь в саду или тете Любе половину отдашь под картошку, она свиней на продажу держит, не откажется, надо же живность эту чем-то кормить.

- Эх, мама, мама! Знала бы ты, что у Ани моей такой век короткий окажется, а тетку Любу муж по пьяни инвалидом сделает. Никому оказался не нужен ни огород наш, ни сад, ни дом.  Внуку твоему тоже ничего здесь не мило, он и в детстве с неохотой в деревню ездил, городской весь, до мозга костей. А теперь тем более, своя семья, свои проблемы, да и чуждо ему все, что мне было в свое время дорого, и ничего с этим не поделаешь. А я? Что мне одному здесь делать? Воспоминания только в тоску вгоняют. Приеду, траву выкошу, да и обратно в город, там работа, квартира, друзья. Так и живу, мать, уж прости ты меня грешного.


Немного расчистил двор, соскреб снег с крыльца. Замок  никак не хотел открываться, пришлось отогревать зажигалкой. Жалобно пискнула дверь, впуская хозяина в дом, заскрипели половицы под ногами…

Я ничего не стал здесь менять. Периодически делаю уборку, подкрашиваю окна снаружи, проветриваю и просушиваю постель. В передней комнате четыре окна, два во двор, два смотрят на улицу. Занавески, сшитые еще мамой, так и висят. Десять лет, как нет уже родителей, а они целы еще, только выгорели на солнце немного.

На полу домотканые дорожки. Я хотел ковер привезти, мама наотрез отказалась и пол красить запретила. Правда, потом  я ее запрет нарушил, но на ковер она категорически не согласилась. Теперь смотрю и думаю, и правда, так лучше, они же по-своему красивы, эти полосатые половики - память моего детства.

Вот и они оба – родители мои, смотрят с портрета прямо в глаза. Сколько себя помню, их фотография в простой деревянной рамочке всегда висела на этой стене. Мама здесь совсем еще молодая, без фаты, но в свадебном платье с белым цветочком на груди, рядом папа, очень мужественное у него здесь лицо, серьезное. Таким его и помню, папа и смех - явления несовместимые. Уж если радость какая, он только глазами улыбался, от чего с годами у него морщинки появились, как солнышки вокруг глазниц .
 
Помолчим, родные. Смахну слезу, отвернувшись, ненароком увидят. Не хочу огорчать их, ведь все у меня хорошо. Спасибо, что вырастили, выучили, что прожили достойно, не ушли раньше времени, за любовь вашу и заботу спасибо!


Обратная дорога всегда короче. Продрог, надо было хоть термос прихватить, чайку попить. Не подумал. Что с меня возьмешь, живу бобылем, один одинешенек, эх! Взглянул на часы, недолго ждать осталось. Ничего, сейчас в автобусе согреюсь.

Петрович не подвел, просигналил еще издали, увидев меня на дороге, остановился на том же месте, распахнул дверь.  Пахнуло долгожданным теплом, я кивнул в знак благодарности, прошел в салон…

- Кулики, - объявил водитель следующую остановку.

Я снова вспомнил незнакомку в синей униформе, со шваброй, решил спросить о ней у водителя.

- Это Надежда. Хорошая женщина, работящая, у нас она недавно, то ли  сократили на прежней работе, то ли сама ушла, что-то такое говорили, но я не помню уже. А ты, с какой стати интересуешься?

- Да, судя по месту жительства ее стариков, мы соседи почти, может вообще в одной школе учились. Поговорить хочу просто.

- А? Только сегодня ты ее уже не найдешь, в другой раз, - заметив огорчение на моем лице, Петрович добавил с улыбкой, - уже ее сменщица пришла, Любкой звать, тоже баба ничего.

- Нет, вы меня не так поняли…

- Да шучу я, - водитель улыбнулся на прощание. – Счастливо добраться!

- И вам ни гвоздя, ни жезла!

- Вот спасибо, добрый человек! Мечта шофера!

Продолжение следует http://www.proza.ru/2019/03/25/1272