А. Глава шестая. Главка 5

5


     Ваня присоединился к нам, и вчетвером мы направились в сторону дальнего конца зала, где располагались вип-столы. Игорь в нескольких словах рассказал мне предысторию:
     – Явился он в субботу вечером – никто его не знал, впрочем, казино открылось недавно, так что о постоянных клиентах речи нет. Начал с нескольких тысяч, и за первые пару часов поднялся что-то до двадцати пяти. Потом мы ушли, и продолжения не видели – а он играл без остановки до самого закрытия. Вчера я узнал, что в итоге он дошёл до трёхсот с чем-то. В три часа дня, когда столы открылись, уже был тут как тут и продолжил играть. Всё по системе, как Владимир Венедиктович и говорил. Но потом пошла чёрная полоса – и тут герой сорвался. Начал ставить на всё подряд и много спустил. К закрытию у него оставалось тысяч пятьдесят. Но судя по толпе, удача к нему нынче снова повернулась лицом.
     Ещё когда мы только вошли в казино, у меня появилась смутная догадка, которая теперь перешла в твёрдую уверенность. Всё сходилось, сомнений быть не могло. Мы уже стояли возле рулеточного стола, привлекавшего такое усиленное внимание. Я попытался протиснуться поближе, но зрители стояли очень плотно. Наконец, поминутно извиняясь и ловя на себе рассерженные взгляды, я сумел пробиться в первый ряд, сопровождаемый тяжело дышавшим и сдавленно отругивавшимся Даней, который умудрился тут же примоститься рядом со мной. Игорь и Ваня остались позади. “Ставки приняты, ставок больше нет!” – выкрикнул крупье. Все замерли.
     Да, я оказался прав. Прямо передо мной, лицом к лицу, в каких-нибудь двух-трёх метрах сидел Витя Зубов. Я не сразу его узнал, хотя ни мгновения не сомневался, что это именно он. Вытянутое, худое его лицо было сейчас страшно бледным. Он был одет всю в ту же броскую гавайку, которая, однако, казалась будто выцветшей в искусственном красноватом свете. Глаза его были неподвижно прикованы к колесу рулетки. Перед ним с обеих сторон громоздились горы фишек: красных, зелёных, синих, фиолетовых. Количество их показалось мне огромным, но Даня убеждённо шепнул: “Плохо идут дела, всё больше зелёных, не то что вчера”.
     Крупье раскрутил рулетку и запустил шарик. Всё вокруг замерло. Витя не следил за вращением колеса, он просто упёрся взглядом в поле с цифрами и что-то беззвучно шептал. Руки его были сцеплены, костяшки побелели от напряжения.
     Шарик крутился, равномерно шурша по полированной деревянной поверхности. Вот он запрыгал, застучал, закрутился среди секторов, не решаясь, раздумывая. Наконец сделал свой выбор и мягко лёг в приготовленную лунку.
     “Три, красное, нечет, верх!” – выкрикнул крупье. Я взглянул на стол: фиолетовые фишки Вити стояли на чёрном и низе. Он неподвижно смотрел на то, как лопатка крупье сгребла их в кучу и увлекла прочь. Затем быстрым, механическим движением схватил без разбора целую горсть разноцветных кружочков и двинул их все на красное. “Совсем контроль потерял”, – прошептал Даня, обдавая меня запахом дорогого виски. “Остановиться бы, – нерешительно заметил представительный господин из толпы. – Ведь какой доход за эти два дня”, – добавил он с явным сожалением. Витя не слышал ничего вокруг. “Ставок больше нет!” – выкрикнул крупье и раскрутил колесо. Шарик снова зашуршал, продолжая своё жестокое дело.
     Витя всё так же упорно смотрел на цифры перед собой. “Тридцать шесть, красное, чёт, низ!” – раздался голос крупье. Вокруг с облегчением выдохнули. Фишки, удвоенные выигрышем, передвинулись к игроку. Витя никак не отреагировал на это, лишь расцепил руки и снова начал шевелить губами. Вокруг зашумели: “Уходи, уходи, довольно, проиграешь!” Но он медленно, как бы с удивлением обвёл глазами теснившихся у стола зрителей, на мгновение задержался на моём лице, не узнал его, тихо и бледно улыбнулся и, подвинув всю гору своих фишек вперёд, деревянным голосом произнёс: “Всё на чёрное”.
     Установилась мёртвая тишина. Тяжёлое дыхание Дани над моим ухом на мгновение прервалось, а затем возобновилось с удвоенной силой. “С ума сошёл”, – выдавил он в ужасе. “Остановись, парень, – раздался голос Игоря из-за спин собравшихся. – Это же игра ради игры”. Витя сидел очень прямо, тонкий и величественный в своём безумстве, и только чуть подёргивавшаяся жилка на виске говорила о страшном напряжении всех его сил. “А ведь он на мои деньги играет”, – обратился я ни с того ни с сего к представительному господину, который недоумённо на меня посмотрел и пожал плечами. Все были в необычайном волнении.
     “Превышен лимит стола!” – громогласно заявил крупье, подсчитав сумму фишек. Витя невидящим взором посмотрел на него. “Вы поставили сто десять тысяч, – пояснил тот, – максимальная ставка на столе – шестьдесят”. Витя медленно поднялся. “На каком столе я могу поставить сто десять?” – тихо спросил он.
     “Опомнись! – едва не закричал Даня. – Это тебе судьба даёт передышку, подумай, забери выигрыш!” Массовик-затейник, стоявший чуть в стороне, смешливо скривил губы. Крупье подозвал двух помощников и велел им собрать все фишки, чтобы перенести их на стол с самым высоким лимитом. Вдвоём они с трудом удерживали их в руках. Вся толпа дружно хлынула к дальнему столу, с которого спешно снимали чехол.
     – Его называют “поле-элит”, – рассказывал мне Игорь, пока мы наблюдали за приготовлениями. – Казино существует два месяца, и за всё это время его открывали лишь один раз. Народ у нас небогатый и не то чтобы слишком азартный. Так что
сегодня повторная премьера.
     – Неужели нельзя его остановить? – сокрушённо спросил я.
     – Теперь уже поздно, не послушает, – философски заметил Игорь. – Я пытался, если вы слышали, в числе других. Да и зачем, по большому-то счёту? Это его деньги. (“Если бы”, – подумал я). К тому же он ведь не ради выигрыша сюда пришёл, а ради эмоций, которые даёт риск.
     – Он… мой знакомый, – нехотя выговорил я.
     – Вот как? И что же, он часто играет?
     – Про рулетку не знаю. А вот в разные иные предприятия влезал нередко.
     – Известное дело, – кивнул Игорь. – Это называется лудоманией.
     – Как-как?
     – Лудомания. Зависимость от игры, непреодолимое желание риска. Нам с вами, людям неиграющим, трудно это понять. Но потребность в игре может быть сильнее потребности в алкоголе. Кажется, ваш приятель – классический пример лудомана. Вам бы стоило о нём позаботиться, лечение там организовать ненавязчивое, потому что сам он себя уже не может контролировать. Насколько я могу судить, по крайней мере.
     – Да, наверное, – неуверенно согласился я. – Но, видите ли, он вовсе не близкий мой приятель… Мы и пересекаемся-то редко, я о нём почти ничего не знаю.
     – Другими словами, вам до него нет дела, – усмехнулся Игорь, и лысина его блеснула красноватым отсветом.
     – Нет, я не хотел сказать… что мне наплевать, просто…
     – Да бросьте вы оправдываться. Это ведь верно – каждый сам творит свою жизнь. Мы можем помочь, а можем махнуть рукой и пройти мимо, каждый выбирает для себя. Тем более если речь идёт о почти незнакомом человеке.
     Между тем всё уже было готово, и мы поспешили к столу. Мне удалось занять место рядом с сердобольным господином, который всё качал головой и приговаривал: “Гибнет человек, гибнет… Вот бы остановиться”.
     – Делайте ваши ставки! – выкрикнул крупье.
     Витя медленно, но твёрдой рукой двинул все фишки на чёрное.
     – Ставки сделаны, ставок больше нет!
     “Господи боже мой, – причитал мой сосед. – Ведь проиграет, точно проиграет!”
     Шарик с деловитым шорохом побежал по краю колеса. Он долго не хотел опускаться вниз, будто наслаждался общим вниманием, к нему прикованным. Но вот он нехотя начал снижаться, задел один из металлических разделителей, подпрыгнул, застучал. Стояла страшная тишина. Витя смотрел куда-то в сторону и вниз и был, казалось, самым безучастным участником этой сцены.
     Шарик совсем уже замедлился, запрыгал чаще, вот-вот готовый остановиться. Задержался на разделителе, решая, в какую сторону ему упасть. Одно бесконечно долгое мгновение казалось, что он непременно свалится направо и снова выпадет тридцать шесть. Но шарик, поколебавшись, выбрал иной путь и мягко опустился в левую от себя ячейку.
     “Тринадцать, чёрное, нечет, верх!” – громогласно выкрикнул крупье. “Чёрт меня побери!” – выругался кто-то из зрителей. “Выиграл, выиграл всё-таки”, – в восторге бормотал представительный господин, радовавшийся так, будто это он сам поставил на чёрное. Все вокруг были возбуждены и громко переговаривались. Витя сидел белый как мел, губы его подрагивали, но по лицу медленно, как пролитая вода, расползалась торжествующая улыбка. Двести двадцать тысяч двумя грудами возвышались по обе стороны от него.
     Я протиснулся ближе и подсел к нему.
     – Витя, остановись, – тихо сказал я, беря его за плечо. – Ты теперь богат, ты сможешь что угодно сделать с этими деньгами, но только остановись.
     Витя наконец узнал меня и проговорил дрожащим от лихорадочного возбуждения голосом:
     – Ах, это ты, Саша! Привет, привет… Да, я… Знаешь, система всё-таки работала, но что-то пошло не так. Я поспешил, кажется… не помню.
     – Это уже неважно, сработала или не сработала. Главное, что ты победил, выиграл, теперь можно и закончить.
     Витя взял со стола несколько фиолетовых фишек и вложил мне в руку.
     – Вот мой долг, – рассеянно сказал он. – А это всё… это всё чудесно, я даже не знаю, что теперь делать с такими деньгами.
     – Вы намерены играть? – обратился в этом момент ко мне крупье.
     – Нет, я просто хотел…
     – Эти места только для игроков, – резко прервал он меня.
     Ропот прошёл среди зрителей.
     – Будет тебе, Паша, – выкрикнул Игорь. – Они друзья, дай им решить!
     – Игрок должен сам принимать решение о продолжении игры, – холодно отрезал крупье.
     – Я принял решение, – тихо и уверенно сказал вдруг Витя. – Я забираю выигрыш.
     Его слова были встречены с восторгом. “Вот это дело, вот это я понимаю”, – важно кивал представительный господин, обращая своё сияющее круглое лицо ко всем рядом стоявшим. “Молодец, парень!” – одобрил Игорь, показывая мне большой палец. На лице крупье обозначилась досада. Он сделал знак своим помощникам, которые тут же сгребли все фишки в мешок и потащили их к кассе. Вокруг зааплодировали. Витя с плохо скрываемым удовольствием усмехнулся и шепнул мне: “Пожалуй, это надо отметить, как ты думаешь?”
     Я кивнул, поднял глаза от стола, с которого исчезли уже все эти искусительные кружочки, посмотрел на возбуждённые лица вокруг – и замер в оцепенении. Прямо передо мной, в толпе, улыбаясь своей холодной полуулыбкой и вперив в нас тяжёлый тёмный свой взгляд, стоял Смольянинов.