Пуанты. Александра Васильевна. 1978 г

   Так вот, наша преподаватель танца ненавязчиво опекала меня. Однажды мы готовили костюмы для концерта, длинные русские сарафаны, и у Александры Васильевны появилась идея обвести узоры на них светящимися в темноте восковыми мелками, она ею сильно загорелась, энтузиазм зашкаливал. Где-то она сумела такие мелки достать. Она попросила меня ей помогать. Костюмов много, узоров много, мы сидели с ней целый вечер допоздна и несколько ближе друг друга узнали, ведь не сидеть же молча. Особенно меня, замкнутую в основном , интраверта, Александра Васильевна узнала получше в такой неформальной обстановке. Зато на сцене фосфорная краска произвела фуррор, не только мы плыли по сцене плавно, как лебеди, но и узор светился на сарафанах и кокошниках. Плыть, как лебеди, мы научились далеко не сразу, помню раздражение преподавателя, когда у нас продолжали прыгать головы. Музыка сразу прекращалась, ее голос журящий звучал громко и резко, и весь танец начинался сначала. Я много практиковалась и у себя в общежитии, и дома, поднимая носки ступней вверх-вниз еле-еле при шагах, наблюдая в зеркале за головой, чтобы не прыгала. Привычка практиковаться дома у меня всегда была и даже много лет спустя после студии я дома танцевала и упражнялась, для себя.
  Однажды нам следовало выступать на фестивале, где профсоюз платил каждому участнику самодеятельности. У меня же появилась проблема, я отпрашивалась с уроков у директрисы нашего училища, и она ни в какую меня не пускала на фестиваль, даже пригрозила проблемами, если я поеду без спроса. Узнав об этом, Александра Васильевна лично пришла в наше художественное училище. Здесь встретились две великих гордости. Александра Васильевна пыталась сначала вежливо меня отпросить, но наткнулась на глухую административную стену. Обе стали повышать голос, а Александра Васильевна, если гневалась, вся покрывалась красными пятнами. И тут она стала красная, как рак. Она с высоко поднятой головой доказывала, что я солистка ансамбля, что без меня танец нельзя исполнять, но все напрасно, недолюбливавшая меня директрися кричала на весь коридор, они фактически друг другу не уступали, и меня таки не отпустили с занятий. Александра Василевна меня успокоила, она сказала, что даже если я не еду, она мне все равно выпишет профсоюзные деньги. И она так и сделала. Каждая из нас, таннцовщиц, после фестиваля получила в кассе клуба по 10 рублей. Это было что-то. А рядом с клубом Маяковского, на углу, было маленькое кафе, где продавали напитки, соки, и сладости. Мы всей гурьбой, конечно же, туда завалились, сдвинули столы, назаказывали десертов и ситро с соками и немного попировали. Каждая потратила, наверное, рубля три.
   Наша лучшая танцовщица в последний год ушла, уехала на учебу, после чего, перестав танцевать, очень быстро набрала вес. Так бывает после резкого прекращения физической нагрузки. Другая девочка, она у нас была недолго, устроилась работать в танцевальную труппу цирка Кио и уехала. У нас одно время недолго занимался супер танцор из труппы, из Киева, очень опытный молодой человек, просто у него были каникулы или отпуск и он не хотел терять форму.
  В мой последний, третий год в клубе Маяковского, Алескандра Васильевна, здорово похлопотав, заполучила для нас из Москвы настоящие пуанты! До этого мы занимались только в чешках. Вот мы и получили некоторые азы балета. Но не дай бог. Усердия и желания нам хватало с лихвой, мы учились ходить, стоять на пуантах, прыгать, затем делать некие пируэты, несложный танец (несложный для большинства, а солисты отдувались по полной). Жалко, что со временем забылись названия упражнений, имена людей. Посему, пишите мемуары раньше, когда память все это еще держит, лет до 50-ти. Ведите дневник фактов, имен, адресов. Все это пригодится. Стоять на пуантах очень трудно, ну вот вы научились, и уже прыгаете в них, бегаете. А ценой чего? Ценой дикой боли в больших пальцах ног, в сдавленных ступнях, когда они у вас синие, черные, окровавленные. Вы заботитесь о внешнем виде пуантов, чтобы не было дыр в шелке, чтобы шелк чистый, заштопанный хотя бы, и зритель не видит, что у вас ломаются или слезают ногти, что ступни пекут и заходятся болью. Мы были молоды, мы все преодолевали, мы были героями танца.
   Александра Васильевна в одно лето собралась ехать на Черное море отдыхать, она делилась с нами всеми событиями своей жизни. Вернулась она вся лоснящаяся от крепкого загара, веселая, полная рассказов, она всегда держала себя ровно, с приподнятой головой, как балерина, готовая ринуться в танец, из-за чего ее пышная грудь ввыпирала вперед. Губы ее были накрашены красной помадой, тип внешности был ни с кем не сравнимый, румяное лицо, пышноватое, пыщущее здоровьем тело, красота , которую мужчины просто не умели обходить, они всегда взглядами к ней прилипали. Мы были у нее дома один раз, она угостила нас рисом с безумно вкусным мясом. Квартира у нее была аккуратная, очаровательная я бы сказала, светлая, заполненная нетяжеловесной мебелью, чем-то милым, простым и в то же время изысканным, фотографиями. Жаль, что не пришлось подольше побыть рядом  с ней, а когда мне было лет под сорок, около 2000-го года, я пыталась наладить переписку с Александрой Васильевной, но мне ответили, что она умерла от рака и ее дочь даже не пошла на похороны. Но в памяти остался светлый образ Александры Васильевны, с ее энергией, напором, энтузиазмом, добротой. Только подумать, мы выступали, она стояла за сценой, но нашими телами двигали ее мечты, ее видение красоты танца. В то время она сама не так давно ушла со сцены,  представляю, как живо в ней жили еще ее собственные выступления на сценах Ленинграда, она еще  сама жила духом танцевального коллектива, балета, терний и трудов до седьмого пота, полного зала, освещенной сцены, апплодисментов и вызова на бис.  Если бы было можно, я бы вызвала ее на бис, прожить жизнь опять перед нашими глазами.