Две женщины

Они сидели в тихом кафе в центре города и уже добрых полчаса обсуждали мужчину, ставшего связующей нитью их таких разных судеб, – мужа одной из них, сидевшей справа, спиной к выходу, и любовника другой – той, что сразу, как вошла в кафе, по-кошачьи заняла место за столиком, стоявшим в самом в углу у окна, чтобы, с одной стороны,  иметь возможность обозревать и заведение, куда её привела необходимость весьма непривлекательного разговора, и улицы с ещё не погашенными, растворяющимися в утреннем свете фонарями, а с другой – чувствовать некоторую защищённость, ощущение которой ей придавала стена за спиной.
Раннее субботнее утро. Редкие заспанные прохожие на улице за окном и пустое кафе. Тишина, и в этой тишине – неуверенно карабкающееся по веткам деревьев на самый верх, прямо на небо, огромное, бледное, ещё холодное после долгого сна солнце. Какое время может быть лучше для обсуждения предательства, измены и несостоявшейся жизни?
 Женщины сидели у самого окна, так, что если бы в этот момент мужчина, являвшийся центром их разговора, подошёл и с любопытством прохожего заглянул в него, то смог бы увидеть и жену, и любовницу так же хорошо, как собственные руки. Увидеть и ужаснуться.
Ужасно и подозрительно было уже одно то, с каким спокойным достоинством женщины обсуждали его: жена – неверного муж, а любовница – непостоянного возлюбленного.
– Но ты же знала, что он женат, – сложив перед собой руки, скорее утвердительно, нежели вопросительно, изрекла Сара. – У нас семья… Счастливая семья… В конце концов, дети…
Было непонятно, зачем всё это она говорит женщине, сидящей напротив неё. Не спрашивая, не утверждая, а как бы нащупывая тон-кую нить истины, она нанизывала на неё свои мысли, собирая их в нечто целое, словно бусины в бусы. И создавалось ощущение, что своими словами она пытается убедить не столько свою собеседницу, сколько саму себя в том, что всё обстоит именно так, как она говорит, что ничего ни до их встречи не менялось, ни после неё не изменится, что всё останется так, как было до всего этого ужасного происшествия и что это странное утреннее чаепитие лишь досадная случайность, ошибка и это вовсе не её муж ходит по вечерам к этой молодой и свежей женщине, чтобы найти в её объятиях нежность, ласку и понимание.
И всё-таки она была напугана. Напугана шаткостью своего положения – положения женщины, муж которой живёт на два дома, женщины, того и гляди окажущейся на грани развода после семнадцати прожитых вместе с неверным супругом вполне, как ей казалось, счастливых лет.
– Знала? Совсем даже нет, – женщина, сидящая напротив Сары, казалась очень спокойной. Она обеими руками держала кружку горя-чего красного чая и смотрела на собеседницу. Рядом с блюдцем лежа-ли тёмно-синие гипюровые перчатки.
– Как нет? Он что, даже не говорил обо мне?
– Нет, почему же, говорил. Говорил, что вы не живёте вместе уже полтора года. В этом смысле уже не живёте, понимаете меня, да?
– Вот, скотина…
– Да вы не переживайте так… Он ведь не хотел ничего плохого.
– Ну да, не хотел! Ничего плохого…. Просто хотел залезть к тебе в постель, – укоряла то ли своего мужа, то ли его любовницу, то ли их обоих Сара. 
– Ну… От этого пока больше всех пострадала я. Но я не в претензиях. Как уж всё было…
Женщины сильно отличались друг от друга. На первый взгляд возрастом они различались сильнее, чем это было на самом деле. Но когда одна выглядит старше своего возраста на десять лет, а другая – на эти же десять лет моложе, то, в общем-то, разница получается вполне даже приличной. А меж тем разница была всего лишь в три года: тридцать три – любовнице и тридцать шесть – жене.
– Ты? Не может быть! Это просто смешно! Ты только себя видишь пострадавшей? Никого больше? А как же мои чувства? Что ты на это скажешь? Ты даже не можешь себе представить, что это значит – узнать о предательстве человека, которому за столько лет привыкла абсолютно доверять!
Впрочем, жена Анатоля – виновника сегодняшней утренней встречи – была вполне привлекательной женщиной. Вполне привлекательной по сравнению с другими среднестатистическими замуж-ними женщинами, которые, может быть, в ранней молодости и имели какой-то лоск, но давно утратили его. Не полная, но давно уже не стройная, с волосами, собранными в пучок на затылке, бледным, как говорят в таких ситуациях люди, не имеющие вкуса, приличным макияжем, нанесённым где-то между чашкой утреннего чая и мытьём этой самой чашки, она была одета довольно хорошо, но несколько безвкусно: небрежно подобранный к клетчатой юбке свитер, универсальный платочек на шее, туфли с правильным пятисантиметровым каблуком, какие носят только и исключительно женщины, уверенные либо в том, что их мужчина ни на кого, кроме них никогда не посмеет посмотреть, либо в том, что ни один мужчина на них вообще никогда не посмотрит. Собеседница её, напротив, была чрезвычайно ухожена, и создавалось впечатление, что эта женщина знает себе цену. Смуглая, абсолютно гладкая кожа, тщательно нанесённый, как будто она никуда не торопилась утром, макияж, длинные, распущенные по всей спине чёрные волосы с несколькими фиолетовыми прядками, придающими всему образу какую-то утончённую свежесть и, скажут многие, фатализм, гипюровая тёмно-синяя блузка, сквозь которую виднелось потрясающее атласное бельё, плотные в обтяжку брюки, кожаные туфли на шпильках, такого же цвета модная кожаная сумка – из дорогого бутика, дорогие украшения и очки – всё в ней выдавало женщину, не обременённую проживанием с мужчиной.
– Вы хотите сказать, что за семнадцать лет вы ни разу не усомнились в муже? – в её голосе были слышны нотки иронии.
Конечно, Сара преувеличивала. Не было у них с мужем никакого абсолютного взаимопонимания и беспрекословного доверия. Недоверия, впрочем, как такового тоже не было, потому что жили они размеренной жизнью равнодушных друг к другу супругов, цементом отношений которых были привычка и стабильность: есть – и прекрасно.
– Хотите сказать, что никогда вам не казалось, что у мужа появилась другая женщина? Не казалось, что он не всегда честен с вами? Что у него есть какие-то свежие тайны, а может, и застаревшие любовные раны?
– А с чего я должна отвечать тебе? – резко бросила в ответ Сара.
Но задумалась. Надо было признать, что её давненько уже не сильно интересовало, что происходит в жизни Анатоля. Столько было проблем, ежедневных мелких проблем, которые надо было постоянно решать, что не оставалось ни сил, ни времени, ни элементарно желания интересоваться, что копится в душе мужа. Ведь внешне всё выглядело вполне пристойно: ночевал он всегда дома, иногда задерживался, как и все, в общем-то, другие мужчины, чтобы пропустить рюмку-другую в баре с друзьями. Ну, допустим, не брал с собой на футбол, так она только рада была – хоть время не надо было тратить на эту ерунду. Ну иногда пахло от него женскими духами, но и это было вполне объяснимо: сколько женщин крутилось возле него на работе! Зато он помогал ей делать уборку по выходным и отвозил детей в школу. Стандартная семейная жизнь – никаких скандалов, никаких склок. Но теперь, когда она увидела свою семейную жизнь с другой стороны, как будто какую-то дамбу прорвало в её душе и душу начало затоплять, эмоции всё прибывали и прибывали, пока, наконец, не достигли самого верха и не полились через край. 
– Ты не знаешь, что такое – семейная жизнь, каково это – стирать, убирать, гладить, снова стирать, каждый день выслушивать недовольство по тому или иному поводу, чувствовать его неудовлетворение начальником, работой, экономикой, политикой, погодой, всем, всем, в конце концов, игрой футбольной команды, терпеть его идиотов-друзей и их пьяные выходки, сидеть и ждать, когда он соизволит подняться с дивана, чтобы что-нибудь сделать по дому, улыбаться его вечно больной и вечно нуждающейся в помощи матери, постоянно издевающейся надо всем, что происходит у нас в доме, видеть, как он засматривается на девчонок на улице и ничего не говорить при этом, чтобы не оскорбить его чувств якобы верного мужа и порядочного семьянина, уговаривать сделать что-то по-нормальному, а не так, как ему взбрело в голову, наконец! Ты не знаешь всего этого… –  она говорила и говорила, и никак не могла остановиться.
– Но ведь это не мой выбор. Это ваш выбор и ваша жизнь. Я-то её такой вам не делала, – мягко, но всё же настойчиво, будто продавливая, возразила Рада.
– Не делала… – возражение было принято.
Сара была опустошена. Но странно: она чувствовала необъяснимое облегчение от той откровенности, которую впервые за столько лет позволила себе. Пусть даже и откровенности перед любовницей мужа.
– Поймите меня правильно, я не ругаться пришла. Я помочь вам пришла. Вернее, Анатолю, ну а раз вы – его жена, то и вам, соответственно, тоже.
– И как же? Как ты можешь нам помочь? – губы Сары скривились в ехидной улыбке. – Советами что ли? Или рассказами о том, как тебе с ним хорошо?
Рада вздохнула… Всё не то. Как объяснить этой женщине, которая, к слову сказать, правильно делает, что психует, что она, Рада, ни-сколько не претендует на её мужа. Своих проблем хватает.
– Нет, не этим.
– Ну а чем же тогда? – ухмыльнулась Сара и на лице её вырази-лось столько презрения, что любая другая девушка встала бы тотчас и покинула помещение. Но только не Рада. Не в её правилах было оставлять проблему нерешённой. И раз эта проблема появилась, то её надо было обязательно решить, иначе вся эта ситуация и эта встреча становились бессмысленными и только усугубляли её положение.
А никакой проблемы и не было вплоть до позавчерашнего вечера. И даже тогда она бы не возникла, не возьми Сара, вопреки своим правилам и убеждениям, телефон мужа и не прочти сообщение от Рады, нежное и настолько откровенное, что отмазаться тем, что оно от пятидесятилетней секретарши, которая что-то там где-то забыла сделать или забрать, у Анатоля бы не получилось. Именно поэтому Сара по-шла за правдой не к мужу, а к его любовнице. Вот только даже ей самой было совершенно непонятно, какую ещё она хочет узнать правду, если и так всё понятно. И тем не менее, она хотела доказательств. Чтобы добить себя, разрушить до основания, уничтожить.
Сара выписала номер телефона и следующим утром позвонила Раде. Сказала, что всё знает, что отрицать всё бессмысленно и что она просто хочет её увидеть. Рада от встречи не отказалась и совершенно спокойно записала адрес кафе, где была назначена ранняя субботняя встреча.
Сара рассчитывала увидеть очень молодую и сильно вульгарную девицу и даже хотела этого, оправдывая тем своё желание устроить скандал. Но, вопреки её желанию, на встречу пришла эффектная элегантная женщина примерно её возраста, очень спокойная, безукоризненно одетая, поэтому скандала не получилось. Сара была обезоружена.
– Я хочу вам просто рассказать, как эту ситуацию вижу я. Ну а вы уж потом решите, помогла я вам или нет.
Сара испытывала тихое бешенство от её слов. Не будучи в силах справиться со своими эмоциями, она постоянно теребила в руках салфетку, стараясь не смотреть на собеседницу, и, сидя нога на ногу, сильно качая правой ногой.
– Человек не может всецело и полностью управлять своими эмоциями, – проникновенно начала Рада. – Испытывать противоположные эмоции одновременно он тоже не способен. Допустим, Анатоль любит вас и любит меня, разной, конечно, любовью, но всё же не настолько разной, чтобы эмоционально нас разделять. В его представлении мы – образ некой женщины, от которой он ждёт любви. И по отношению к вам, и по отношению ко мне он испытывает одни и те же чувства, с той лишь разницей, что эмоции, направленные на вас, извините за прямоту, но несколько потухшие, а эмоции, направленные на меня – более яркие, свежие. Но их основа одна – душевная привязанность и сексуальное удовлетворение.
Жена Анатоля через каждые два-три слова нервно улыбалась и подавляла в себе желание прервать наглую собеседницу, но… В какой-то момент разговор увлёк её, и она поплыла, увлекаемая течением слов Рады, тем более, что ни ненависти, ни агрессии, ни злобы со стороны привлекательной любовницы своего мужа она не чувствовала.
– И вот что происходит дальше. Мы ужинаем с ним в ресторане, и я весь вечер восхищаюсь вином, или десертом, который он выбрал нам обоим. Он чувствует себя победителем. Ему надо закрепить успех. Он возвращается домой и как бы невзначай говорит вам: «Милая, давай завтра вечером поужинаем в ресторане «Epicure». Там, говорят, подают неплохое тирамису. Ты наденешь самое красивое платье и те туфли с бантиками, помнишь, твои любимые?» Его эмоциональный фон растёт. Ту ситуацию, которую он пережил со мной, он переносит на вас. А дальше… Дальше только вы можете сделать так, чтобы забытые ощущения, пережитые вами в молодости, обрели свежесть и теплоту. Наступает вечер завтра, вы собираетесь, едете в ресторан, ему не терпится покорить вас снова, он, едва сдерживая своё нетерпение и эмоциональный порыв, заказывает то самое тирамису, которое я ела и нахваливала вчера, и ждёт вашей реакции. Тут важно остановиться. Надо понимать, что ему важно не ваше конкретное мнение и даже не оценка его вкуса, он и так знает, что вкус у него отменный, иначе у него не было бы такой любовницы, как я, на самом деле ему важно ваше с ним эмоциональное единение. Если вы восхищены – восхищен и он, и он будет продолжать искать новые места для ваших встреч, хотя, по большому счёту, он будет подсознательно выбирать именно те места, в которых, может быть, накануне ужинали мы. Если же вы не в восторге – вечер не удался, уровень его эмоций стремительно падает и наконец достигает отметки «ноль». Будьте уверены, больше он с вами никуда не пойдёт. Обе ситуации будут иметь эмоциональные по-следствия. В первом случае мы обе работаем, в первую очередь, на его счастье, но оказываемся в одном эмоциональном пространстве: ему хорошо и со мной, и с вами, он начинает испытывать всё более одинаковые чувства по отношению к нам обеим. И, будьте уверены, он будет и тут, и там, найдёт в своём трудном графике работы место и время как вам, так и мне. Для него не будет преград, потому что он испытывает счастье, хотя и, к сожалению, с нами обеими. И, если возник-нет ситуация, когда ему придётся делать выбор – вы или я, ему, по большому счёту, будет немного неважно, кого выбирать, потому как обе мы эмоционально устраиваем его, но с той только разницей, что вы будете иметь неоспоримое преимущество совместно прожитых лет в виде детей и имущества, ну и ко всему прочему прекрасное объяснение: мы столько всего вместе пережили. Во втором случае я созидаю его счастье, а вы разрушаете. Но! Важно, что он не только вас никуда больше не пригласит, но и со мной будет осторожничать куда-то ходить. Его неуверенность будет расти, он, уязвлённый несправедливой критикой, косвенной, конечно, будет считать себя несостоявшимся по жизни, нереализованным ни как мужчина, ни как человек в целом, именно поэтому он будет ближе ко мне, поддерживающей его, нежели к вам, отрицающей его достижения. В ситуации выбора, скорее всего, судьба будет не на вашей стороне. Но это уже зависит от самого мужчины. Один мужчина, утонувший в своей несостоятельности, конечно же, останется с вами и будет мучить вас до конца ваших дней, даже в гробу. Другой, не смирившийся с поставленным на нём кресте, выберет меня, потому что я даю, хоть и призрачную, но надежду на то, что он, если не бог, то хотя бы полубог.
– Мда… – Сара не нашлась, что сказать.
– Конечно, вы можете сказать, что лучше бы было, чтобы меня вообще в этой ситуации не было. Но это не так. Вы думаете, что вы бы вместе ходили по ресторанам, заказывали вкусные десерты и он бы прислушивался к вашему мнению об этих десертах? Нет! Никуда бы вы не ходили, как не ходите последние… дайте подумать, наверное, уже лет семь-восемь. Если у него не было желания ходить туда уже столько времени, с чего бы он начал вдруг это делать? А со мной он пошёл, потому что этого захотела я. Я вытащила его из той оборонительной коробки, в которую его загнали в том числе и вы. И он вдруг открыл для себя новые возможности, он вспомнил приятный вкус молодости, когда казалось, что вся жизнь впереди, когда он нравился людям, а люди нравились ему. Теперь подумайте: если бы не я, то и вы бы сидели вечерами дома перед телевизором и слушали, как он грызёт попкорн.
Сара едва не рассмеялась.
– Ну а с другой стороны, помните ли и то, что иногда он приходил недовольный, резко отвечал, хотя вы были, как вам кажется, нежны с ним, и, главное, необъяснимо недовольный. Отмалчивался, не отвечал на вопросы или отвечал, объясняя своё настроение проблемами на работе, хотя вы как никто другой знаете, что никаких проблем на работе у него нет. И на первый взгляд совершенно непонятно, какая муха его укусила, а на самом деле всё вполне объяснимо. Не так уж и много могло быть вариантов: или мы поссорились, или свидание сорвалось, или он смог реализовать себя не так, как хотел, не смог показать себя мне таким, каким чувствовал. И всё это недовольство он, как и, в прочем, радость от наших встреч, тоже тащил домой, примеряя его на вас. Помните?
Конечно, Сара помнила, можно было и не спрашивать. Не далее, как позавчера, практически перед тем, как она увидела злосчастное смс от Рады, он пришёл домой мрачный, чернее тучи, долго молчал, не отвечал на вопросы, потом полез с какими-то глупостями, а в завершение вечера закрылся в гараже и копошился там весь вечер, закончив свои страдания аж за полночь. Она тоже была зла, потому как ничем не могла объяснить себе его такое непонятное и неприятное ей поведение. Он ушёл так, как будто ушел навсегда, как будто его дом – гараж, а не их прекрасный двухэтажный особняк с новой мебелью, ещё пахнущей смолой, и круглой, как на маяке, лестницей. Именно поэтому Сара осмелилась взять его телефон и прочитать смс – в этом пространстве он уже не существовал.
– Мы с вами, нравится вам или нет, для него теперь уже некое подобие целого. Но одна из нас по-любому останется в прошлом. Видите, правда открывается иногда совсем непредвиденно.
– Совсем непредвиденно… - Сара пододвинула к себе кружку и стала наблюдать, как в чае неуверенно плавает лист мяты.
Она вдруг поймала себя на том, что ей так нравится сидеть сей-час, уже поздним утром, в этом кафе, наполненном ароматами кофе с мёдом и корицей, и слушать эту женщину, больше похожую на подругу, нежели на врага. Сколько лет у неё не было подруг! Настоящих подруг, которые приходят не поглазеть на новую мебель, говоря комплименты хозяевам, а при этом думая: «А у Джонсонов мебель всё-таки лучше – не так сильно видна пыль», которые звонят не для того, чтобы убедиться, что у других жизнь не лучше их, таких, которые вы-слушают и скажут так, как есть на самом деле, но не для того, чтобы ранить, а для того, чтобы спасти.
– Вот и получается, что все эмоции, которые он испытывает, он несёт от меня к вам и наоборот. Вспомните, как часто за последний год он приходил в хорошем расположении духа и вдруг совсем неожиданно даже иногда для самого себя, говорил или делал что-то приятное, например, покупал по дороге домой цветы – не на праздник, а просто так, потому что вы у него есть, или подходил и обнимал вас сзади, когда вы мыли посуду, целовал в шею и шептал вам приятные нежности, или, наконец, ставил какой-нибудь старый фильм, который вы пятнадцать лет назад смотрели в кино на окраине города, когда возвращались от друзей, и целовались, а вы всё оглядывались назад, неудобно же перед людьми, хотя никто на вас, влюбленную парочку, внимания не обращал.
Сара почувствовала, что её глаза становятся влажными от накатывающих слёз. Как точно она всё говорит… Как будто считывает с души….
– Поймите, я никогда не ставила своей целью разрушить ваш брак. Не желайте мне несчастья, как вам его никогда не желала я. Вы всегда были для меня недостижимы, но я вас всегда уважала. Поверь-те, я не сказала за всё это время ни одно дурного слова о вас. Я даже вам подарки помогала выбирать. Помните прошлое Рождество? Да, да, тот великолепный кашемировый комплект – шарфик и перчатки – выбрал не Анатоль, а я… Надеюсь, вы носите его с удовольствием. А бельё? Да, да… Тоже я… Я знаю объём ваших бёдер и груди. Я вообще намного лучше вас знаю, чем вы думаете, намного лучше, чем знает вас Анатоль. Это я напоминала ему обо всех важных датах вашей се-мейной жизни, это я записывала вас к парикмахеру и визажисту, когда вы ходили на юбилей к начальнику Анатоля, это я… Стоит ли продолжать…
Нет, Рада не была равнодушна, как это показалось Саре в самом начале их встречи. Она была рассудительна. 
– Вот вы спросили, себя ли я только вижу пострадавшей? Я понимаю, вопрос закономерный. Безусловно, в сложившейся ситуации пострадала не я одна, но, может быть, я пострадала больше, чем вы или тем более Анатоль. Ведь если вы и он жили своей жизнью, то я очень часто жила жизнью вашей семьи, начиная от выслушивания рассказов обо всём, что у вас происходит, и заканчивая активным участием в… Ну это вы уже теперь знаете.
Сара подняла голову от кружки и впервые пристально посмотрела в глаза Рады. Нет, та не лгала. Она встретила её взгляд не с вызовом, а с достоинством человека, не обременённого ложью. Её глаза источали непостижимое тепло, и Саре вдруг стало так неудобно из-за того, что она была инициатором их встречи, что она презирала эту женщину, что она вообще могла её ненавидеть. В конце концов, Рада – живой человек, и уж она-то ни в коей мере не виновата в том, что семейная жизнь Анатоля и Сары сложилась вот так… бездарно…
– Теперь, когда вы знаете всё, вы в праве требовать расплаты. Но я прошу вас, если вы не хотите, чтобы ваш брак распался, не говорите ничего о нашей встрече Анатолю, вообще ему ничего не говорите. Я уйду. Вернее, я сделаю так, что он сам уйдёт от меня. Потому что и это тоже важно. Важно потому, что он должен чувствовать, что он сам принял это решение. В этом случае вы не пострадаете, не пострадает ваш брак. Он вернётся к вам с ощущением того, что всё делает правильно, что вы – единственный человек, который его понимает и который всегда будет с ним, что бы ни случилось.
– Но… Как же… Ты не хочешь быть с ним? Не хочешь, чтобы он женился на тебе?
– Хотите, верьте, хотите, нет, но нет, не хочу. Я знаю свою природу. Анатоль, увы, не тот мужчина, который способен сделать мою жизнь особенной. Конечно, я тоже хочу любви. Но я найду её в другом месте и с другим мужчиной.
– С какой лёгкостью ты всё это говоришь…
Рада поставила пустую кружку на столик и отодвинула от себя.
– Вы ошибаетесь, здесь нет никакой лёгкости. Просто я жду свое-го человека. А Анатоль, к сожалению или нет, не тот, кто нужен мне по жизни. Может быть, я и могу сделать его счастливым, но он меня счастливой сделать никогда не сможет. Тем более, что я вижу, что он нужен вам, да и вы ему нужны тоже. Да и ко всему прочему, разводить его в мои планы не входило с самого начала, если честно, я вообще не думала, что вы узнаете про нас. Так или иначе, наш роман заканчивался и без вас, и закончился бы в скором времени, немного позже, но в данном случае лучше рано, чем никогда. Да, да, не коситесь так, я не шучу. Нам с Анатолем не по пути. Ну а пока я не встретила своего мужчину, я провожу время с мужчинами чужими. И иногда спасаю разваливающиеся браки.
– Ну а чем же вам не нравится Анатоль?
– Не нравится? Нет, он мне очень нравится. Просто он – не моё. Мой любимый человек должен быть свободен в душе от других людей. А Анатоль не свободен. Важное место в его сердце занимаете вы. Так что я вам настоятельно советую не делать глупости и простить мужа.
– А такие мужчины есть?
– Не знаю. Но, думаю, мне представится возможность узнать это.
– А если нет? Если такой тебе не встретится?
– Ничего страшного, я этого не боюсь. Скоротать жизнь мне есть с кем. А жить с мужчинами я не привыкла – они меня напрягают. За ними нужен уход, а я не способна ухаживать, потому что сама требую намного большего – поклонения. Но поклоняться может только тот, кто знает, что такое – быть богом. А так… Мужчин хватает на полно-ценные отношения совсем ненадолго. Они быстро устают. Ведь по своей природе эти герои-завоеватели очень ленивы. В большинстве случаев они довольствуются статичной целью, такой, например, как вы.
– Я?
– Да, вы. Именно вы, которая ставит в уме галочку напротив того, что получает. Муж есть – галочка, дочь и сын есть – ещё галочка, голубой домик за городом с большим палисадником для цветов есть – снова галочка. И так далее. Именно поэтому обычному мужчине с вами хорошо, комфортно. Вы не требуете от мужчины совершать подвиги каждый раз, как только он захочет вас поцеловать. Вы с Анатолем очень похожи. И вы для него тоже галочка. Завоевал – и поселил в голубом доме с палисадником. Ну а теперь можно и расслабиться.
– Да… – про голубой дом с палисадником сказано было очень метко.
– Я же другой случай. Я не даю мужчинам отдыхать, не даю остыть им душой. Для полноты бытия мне недостаточно иметь мужа и дом, мне требуется всё новый и новый жизненный опыт, новые люди, новые связи. Именно поэтому я не боюсь строить отношения, это всегда занимательно. Вот вы, вы боитесь развода?
Сара задумалась. Первое, что пришло ей на ум – да, боится. Но потом она вспомнила, как что-то огромное рушилось в её груди, когда она читала смс, вспомнила свой первый порыв выскочить из дома и идти, идти, идти куда глаза глядят, вспомнила, как потом, уже немного успокоившись, хладнокровно решила развестись с неверным мужем, а в завершение – отомстить, собственно, поэтому она и решилась на встречу с Радой. Но! Нет, она не хотела развода. Она хотела стабильной жизни, она хотела продолжать всё это – молчание за столом, хруст попкорна перед телевизором, ночной храп, потому что … потому что по-другому жить она не умела. Она не представляла себе, как это – в одночасье остаться разведённой женщиной, одной, в пустом доме с холодными стенами.
Но ведь у Рады дом далеко не пустой и стены в нём совсем не холодные. Так чего же она, Сара, боится? Она боится не развода. Она боится себя. Боится, потому что в её душе зияет огромная пустота, в которую, чтобы заполнить, она кидает стирку носков, глажку рубашек, полировку полов и мытьё окон, посещение родительских собраний… А если посмотреть, то она там одна, стоит у колодца, в котором пустота, и не знает, что можно сделать со своей жизнью. А мужа там нет… Давно уже нет… Да, конечно, за последний год что-то стало меняться, ей начало казаться, что наконец-то она видит признаки счастливой семейной жизни – это через семнадцать-то лет, а оказывается, это не Анатоль подошёл к колодцу, чтобы увести от него Сару, а Рада толкала его, чтобы оба они рука об руку стояли и смотрели, как падают в колодец будни их семейной жизни.
И всё же… Разводиться она боялась. В конце концов, такие решения приходят не сразу. И тем более, нельзя принимать их сгоряча и впопыхах.
– Боюсь…
– А я не боюсь. Я не создана для брака. Я создана для любви. Как только мне начинает казаться, что любви становится недостаточно, я ухожу. Кто сможет меня удержать? Какой мужчина сможет добиваться меня каждый день? Если такой и есть, я не уверена, что встречу его в этой жизни.
Сара сидела и думала, насколько разными могут быть люди. Казалось бы, она – женщина, и Рада – тоже женщина, но им надо по жизни совершенно разное.
– Я-то боюсь… – прошептала она. – А он? Не уверена, что он то-же боится.
– Боится, поверьте мне. Вы для него – стабильность, которую он ищет по жизни. И он любит вас, просто он об этом забыл. В любом случае, я услышала, что хотела. Максимум через неделю ваш Анатоль вернётся домой в расстроенных чувствах и устроит скандал. Не пугайтесь. Это будет началом вашей новой счастливой жизни. Ну а пока – всего хорошего!
Она поправила юбку и, взяв одной рукой сумочку, встала и направилась к выходу.
– Всего хорошего… – с опозданием прошептала в ответ Сара.
После того как за посетительницей мягко закрылась дверь, Сара склонилась над столом в приступе нежных чувств к Раде за то, что из них троих, да что там говорить, из всех тех, кто был вовлечен в эту ситуацию, только одна она старалась сохранить их с Анатолем потрёпанный временем и равнодушием брак.