19 - Возвращение

      Всё происходящее было нелепым, странным и страшным. Жуткие декорации Совнгарда; невесомые, светящиеся тени мертвецов, бесшумно плывущие мимо меня; непроглядный туман, окутавший ледяной, неприветливый мир. Всё смешалось в сознании, которое отчаяно сопротивлялось и отказывалось верить в реальность происходящего.
      Мертвецов я расположил так, как в своё время научился управлять живыми солдатами. В центре - ударная группа самых тяжёлых бойцов в броне, с секирами и молотами, за ними - отряд лучников. По флангам встали те, кто владел искусством крика, они вообще не должны были участвовать в бою. Два отряда бойцов вооружённых мечами и топорами, составили резерв, готовый вступить в бой с рептилией, если ударная группа начнёт терпеть поражение. Сам забрался на камень, чтобы видеть окрестности и подал знак крикунам:
      - Для начала «чистое небо». Хором!
      Крикуны разогнали туман, но не надолго. Где-то вдали прозвучал ответный крик и туман наполз снова. Вновь и вновь разогнали мглу мастера голоса, прежде чем Алдуин почтил своим присутствием поле боя.
Как только дракон завис над мостом, я сбил его «драконобоем». Это было условным сигналом, и мастера голоса хором выкрикнули «Смертный приговор». Тут же дали залп лучники и грудь ящера покрылась щёткой стрел. Я отметил, что чешуя у него на груди стала прочнее, чем прежде. Если бы не мастера голоса, вряд-ли стрелы причинили ему хоть какой-то вред. Алдуин поперхнулся, неуклюже взмахнул крыльями и повалился на площадку перед мостом. В бой вступил ударный отряд. Алдуин поначалу барахтался в грязи и пытался взлететь, затем развернулся, чтобы дохнуть огнём, но в это время рассеялся «драконобой», и он взмахнул крыльями. Командир ударного отряда скомандовал отступление и мастера голоса ударили по Алдуину новым криком. Когда ящер оторвался от земли, я вновь сбил его вниз. В этот раз Алдуин уже не пытался взлететь и сразу вступил в бой с ударным отрядом. Он был невероятно силён, и вскоре бойцы дрогнули под его огненным дыханием. По моей команде резервные отряды насели на дракона с флангов и принялись кромсать его топорами и мечами. Я прикинул время и скомандовал отступление. Бойцы отхлынули от Алдуина в стороны, и в этот момент мастера крика ударили по Алдуину поверх их голов. Вновь завязалась потасовка. Дракон отвечал всё реже и слабее, наконец повалился на бок и издал последний крик. Его тело содрогнулось от страшной агонии, затем какая-то сила подбросила его в воздух и разорвала на части. На площадке перед мостом не осталось ни одной чешуйки от тела Хелгенского Монстра. Рядом раздался довольный голос Тсуна:
      - Алдуин Пожиратель Мира повержен! Слава Драконорожденному!
      Я повернулся, плюнул ему под ноги, и процедил сквозь зубы:
      - Мог бы и помочь, трус.
      - Я не могу покинуть свой пост, - сказал Тсун, ничуть не обидевшись.
      - Врёт, - раздался голос Ульфрика у меня за спиной. - Но в одном я с ним согласен: слава драконорожденному! Слава Довакину!
      - Ой, заткнитесь... - я поморщился и сел на камень. - Вы же сами завалили эту тварь. Я его пальцем не тронул.
      - Время и место каждого подвига определяется судьбой, но если не придёт герой, не будет и подвига. - сказал Ульфрик. - Это слова Зурина Арктуса, который был мудрецом и советником самого Талоса. От себя я добавлю, что герой может лишь толкнуть мир в нужном направлении, собрать людей, вдохнуть в них жизнь, стать первопричиной подвига, который может быть совершён руками и волей других людей. Это не уменьшит славу героя и не сделает его деяния менее значимыми. Оглянись вокруг, теперь ты видишь царство Шора во всём его величии, и это твоя заслуга!
      Я осмотрелся и действительно увидел перемены. Туман ушёл, воздух стал теплее, всё вокруг залил мягкий свет, в котором светящиеся души героев севера стали выглядеть больше похожими на живых людей. Теперь на их лицах была искренняя радость и какое-то возвышенное умиротворение.
      - Тебя ждут другие подвиги! - сказал Тсун. - Хочешь ли ты вернуться домой сейчас?
      - Век бы не видеть никаких подвигов, - покривился я и махнул рукой. - Давай, отправляй уже меня обратно...
      Тсун встал передо мной и заорал какой-то незнакомый крик. Последним, что я почувствовал в Совнгарде, были слюни Тсуна на моём лице. Затем всё заволокло непроглядным мраком.
      Медленно пришло понимание, что я уже в мире живых, что темнота на самом деле не темнота, а просто я лежу ничком в сугробе. Когда выбрался из снега и протёр глаза, оказалось, что Тсун швырнул меня прямо на макушку Глотки Мира. Вокруг на скалах сидело не меньше десятка драконов и всё происходящее было чертовски похоже на какое-то странное судилище. Первым заговорил Одавинг:
      - Ты вернулся, йорре, значит Алдуин мёртв.
      Экипировка была малоподходящей для разговоров на ледяном ветру, но приходилось терпеть. Тем более, что следом взял слово Партурнакс, а этот дракон говорить лаконично не умел и не любил. Битый час он развозил одно и то же разными словами, так что даже другие драконы очумели его слушать, и Одавинг грубо оборвал поток красноречия:
      - Мы поняли тебя, Партурнакс. Время покажет что хуже, диктатура Алдуина или тирания Голоса.
      - Пока все не разлетелись... - сказал я, выстукивая зубами модную мелодию, - давайте сразу договоримся. Все драконы должны пройти учёт. Нападать на граждан империи запрещено!
      - А на не граждан империи? - спросил какой-то пепельно-серый дракон.
      - На бандитов, великанов, а также на представителей иных государств - можно. И даже нужно. Можно договориться о награждении таких нападений.
      - Я хочу в награду чистку в Драконьем пределе! - сказал Одавинг.
      - Договорились! - быстро сказал я, подавив внутреннее ликование.
      - И чтобы меня не хватала за шею эта ловушка!
      - Не будет, - успокоил я дракона. - Значит, решено. Всё, что я хочу, это порядок и безопасность граждан империи. Уверен, что мы с вами сможем жить вместе и не мешать друг другу. Глотка мира и прочие вершины с вашими гнёздами я объявлю заповедными, закрытыми для посещения людям и мерам. Главное, чтобы везде был порядок, чтобы никто не нарушал установленных правил. Если кто-то захочет вам помешать, подавайте жалобу в установленном порядке, в канцелярию Имперского легиона в Совнгарде... Тьфу, в Солитьюде! Нарушители будут наказаны по всей строгости закона. А теперь, если вам не трудно, спустите меня куда-нибудь поближе к Паровому лагерю.
      Несколько часов в горячей ванне вернули меня к жизни, но возвращаться на ночь глядя я не стал, а отправился к охотникам, живущим в небольшой рощице поблизости. Те очень удивились офицеру Имперского Легиона в такое позднее время, накормили меня жаренными куропатками и угостили дешёвым элем, а затем пустили в свой балаган, где меня всю ночь жрали комары. Несмотря на жёсткую и неудобную постель, утром я проснулся бодрым и отдохнувшим, позавтракал с охотниками, хотел им заплатить за ночлег и угощение, но не нашёл ни единой монеты. Тогда я оставил им свой щит и приказал явиться с ним в Винтерхолд, отдать щит легионерам и получить причитающуюся награду.
      - Спасибо тебе, господин! - поклонился охотник. - Нам не нужна награда. Мы помогли тебе просто из гостеприимства.
      - Вы не просто оказали гостеприимство, - ответил я. - Вы помогли офицеру Имперского Легиона, выполняющему особое задание легата Скайрима генерала Туллия, а такая помощь должна быть вознаграждена. Скажите солдатам, что вас послал магистрат Скайрима Марк Октавиан Кинтир и приказал выдать вам из казны сотню септимов.
      Охотник вытаращил на меня глаза. Сначала я подумал, что он ошалел от озвученной суммы, но ошибся:
      - Ты Довакин?! - спросил охотник, когда обрёл дар речи. - Но этого не может быть! Довакин сгинул в Совнгарде!
      - Нет, это он! - выкрикнул другой охотник. - Я его знаю! Я видел его в Солитьюде! Довакин вернулся! Значит Пожиратель Мира мёртв!
      Началось невообразимое. Дикари кинулись ко мне, попытались устроить овацию, но не смогли толком подбросить в воздух сытого имперца в тяжёлой броне, и чуть не уронили меня на землю. Тут же перепугались и стали молить о прощении. Кое-как отделавшись от своих восхищённых поклонников, и проклиная все пророчества о героях разом, я перебросил через плечо ремень с мечом и пошагал вверх по дороге в сторону Скулдафна.
      Усилиями регулярных патрулей дороги были очищены от зверья и прочей нечисти. Я шёл и радовался завершению нелёгкой экспедиции. Солнце уже скрылось за горными вершинами, когда я подошёл к лагерю у подножья горы, за которой был расположен Скулдафн и вход в Совнгард. Вокруг высокого частокола раскинулся огромный палаточный лагерь, разбитый паломниками-нордами. Никем не замеченный, я подошёл к воротам и постучал в них. На башенке у входа показался легионер и попытался рассмотреть меня при свете факела.
      - Кто там шарахается? - недовольно сказал он. - Проваливай, а то стрелой угощу.
      - Заткнись, придурок, - ответил я. - Военный трибун говорит. Позови Гнея Бассия!
      - Какой ещё военный трибун? - проворчал легионер. - Господин старший ликтор сейчас занят, он наверху, в Скулдафне.
      - Тогда отведи меня к нему. И оторви наконец свою задницу от стула, иначе я прикажу выпороть тебя!
      - Скажи пароль!
      Вот новость! О пароле я не слыхал. И вообще не подозревал, что проблема паломников стала такой серьёзной, что пришлось вводить пароли на воротах.
      - Идиот! - сказал я. - Откуда я знаю ваш дурацкий пароль? Кинь сюда свой факел!
      И едва успел отпрыгнуть в сторону, так как легионер явно метил своим факелом мне в голову. Я поднял коптящую палку и осветил им свою золочёную броню военного трибуна. Легионер скатился со своей башенки, но не для того, чтобы открыть мне ворота.
      - Госпожа Рикке! - раздалось из-за стены. - Госпожа Рикке! Господин Марк Октавиан вернулся!
      Его крик всколыхнул весь лагерь. Засверкали огни факелов, послышались возня и топот множества ног. Я обернулся и с ужасом заметил, что лагерь паломников тоже пришёл в движение. Там сновали люди с факелами, что-то кричали.
      - Довакин вернулся! - раздался вопль с их стороны.
      Я основательно перепугался, и принялся колотить ногами в ворота. Ворота неожиданно распахнулись, я влетел внутрь лагеря и растянулся на земле у ног Рикке - легат почтила наш лагерь собственной персоной. Она вытащила свой меч, воткнула его в землю, встала на одно колено и заговорила медленно, как упавшая с лошади:
      - Великий Довакин, я не достойна просить твоего прощения, но позволь мне выразить своё глубокое сожаление за слепоту и неверие, которые мешали мне помочь тебе...
      Не дослушав её высокопарную речь, я вскочил, увидел, как по дороге в сторону лагеря бежит толпа паломников с факелами, и заорал во всю глотку:
      - Ворота! Ворота закрывайте, идиоты!
      И сам первый бросился к тяжёлым створкам. Мне на помощь пришли легионеры, тяжёлые створки с грохотом сомкнулись перед самым носом у паломников. Я приказал легионерам встать на стены и оборонять лагерь любой ценой, лишь после этого вернулся к по-прежнему стоящей на одном колене Рикке. Та не шевелилась, лишь из её глаз текли слёзы:
      - Прости меня, Довакин... - тихо сказала она и всхлипнула. Я взял легата за руку и поднял с земли:
      - Меня зовут Марк Октавиан Кинтир, а не какой-то там Довакин. Не нужно пользоваться кличками, а так же не нужно показывать свои слабости перед солдатами, госпожа легат. Идёмте в шатёр, у нас у всех была трудная неделя, которая, к счастью, закончилась.

20:
http://www.proza.ru/2019/03/19/1455