Верхотурье. Вновь о будущности России

      
- Никто по старому тракту из Туринска в Верхотурье на моей памяти не проезжал. Все едут через Ирбит и Нижний Тагил, - консультировал нас туринский военком, майор Ульянин Анатолий Денисович.
- Но нас интересует именно старый Верхотурский тракт, послуживший началом Великого Сибирского пути. Он был государственной дорогой на протяжении 160 лет. В Верхотурье находилась таможня, и через город шли все товары. Из-за чего строительство на других направлениях было запрещено. Только в конце XVIII века тракт перешёл в разряд местных магистралей.
Мы сняли фотокопию из Большого Всемирного атласа Маркса 1904 года выпуска. Смотрите, как много было деревень по тракту между Туринском и Верхотурьем в начале XX века. Как бусинок на нитке.
 На современной семи с половиной километровой карте старая дорога показана.  Но что на самом деле - не знаем.
- Хорошо, - и майор развернул двухкилометровую карту.

- До Урусово, а это примерно 20 километров, идёт асфальт. После Урусово через деревни Бушланово, Ленское, Шишкино, Жуковское, Дубровино тянется широкий большак. Людей в деревнях осталось мало, но кого встретите, расспрашивайте о состоянии дальнейшей дороги. Если она ещё есть. Селений на моей карте, как и в «вашем» атласе, много. Но некоторые из них уже нежилые.
За Дубровино на карте показана тонкая ниточка. Это лесная дорога. Но по моим сведениям, там никаких дорог нет. Одни болота…
                ***
- У-у-у, холодина-то какая, - вбежал с улицы в общежитие наш механик. – Утепляемся!
 Но мы уже утеплились: под штормовки надели свитера, а на головы – шерстяные шапочки.

За Урусово, как и говорил военком, с асфальта выехали на хорошо накатанный большак, по которому быстро добрались до Жуковского.
В Жуковском, идя первым, оглянулся назад и улыбнулся. Шестеро пыхтящих ребят, везущих велосипеды, пара счастливых мужиков, идущих в магазин за водкой, верхом на лошади озабоченная девчонка, посланная матерью присмотреть за отцом, и шустрая собачонка Жучка, всегда готовая служить, выглядели живописным караваном, пересекавшим по дорожной колее деревню, называемую местными жителями «Жук».
После Жука большак сузился вдвое, а слякоть вынудила слезть с велосипедов. Встреченные остатки почерневшей гати напомнили о былом «величии» тракта. Пошли болота, и мы благоразумно решили заночевать рядом с пустынной трассой.
Воду пошли искать в ближайший березняк. Но почва под ногами,  заходившая ходуном,  возвратила на тракт. Прошли примерно километр по липкой дороге и справа увидели широкую тропу, ведущую к березняку, явно проложенную зверьём, ходившим на водопой.
Взяли по длинной палке и тоже пошли на водопой.
- Главное не надо спешить и не надо долго стоять на одном месте, - напомнил я завхозу особенности «прогулок» по таким болотам.
Дошли до березняка и увидели впереди блеск воды.  По мере приближения к воде «трясучка» стала опаснее. Пошли медленнее.
Вдруг мы заметили незнакомое странное существо, проплывавшее по воде, и оба, как вкопанные, встали. Оно плыло мимо нас, высоко подняв голову на тонкой шее, не издавая никаких звуков, и вскоре скрылось за березняком.
- Это что? Лох-Несское чудовище?

Но вода была рядом. И мы, преодолев испуг, наполнили котелки и фляги.
Чудовищу парни поверили. Лишь Шурик расстроился, что не был там и не снял это на камеру.
На следующий день прошедший дождь сделал тракт настолько грязным, что мы предпочли ему переход по густой высокой траве. И через три часа хода встретили лесника из Дубровино. Он ехал верхом на лошади и ругал власть.
- До чего дорогу-то довели. При царе чуть ли не через каждые три – четыре километра стояла деревня. И жителей в каждой было много. За дорогой следили.
 Заселяли сибирские просторы. А коммунисты всё порушили. Как начали собирать в колхозы и совхозы, так и обрекли на гибель деревни. От многих селений остались лишь бугорки. Совсем недавно исчезли Марьина, Куртумова, Ильтеева… Да и у нас в Дубровино полно брошенных домов. Осталось всего семь семей.
- До деревни-то ещё далеко?
- Четыре километра. Вам лучше пойти вдоль Туры по траве, примятой машиной.
Надвигалась гроза, и мы решили заночевать в Дубровино. Выбрали подходящий дом и затопили печку. Деревня от электричества была отключена, поэтому пастух с двумя ребятишками захватили керосиновую лампу. Вскоре «поболтать» пришли ещё две бабки. Они принесли картошку и коровье масло. А тушёнка у нас была. Поэтому ужин получился отменный. Большой стол и лавки остались от прежних хозяев.
Коптящая керосинка, догорающие дрова в печке, пожаренная картошка, чай с пряниками и песни АББЫ из магнитофона, принесённого пастухом, стали последним праздником в доживавшей деревне Дубровино.

- Большак испортили «Кировцы», - пожаловалась бабушка, назвавшаяся Степанидой. – Когда ходил гужевой транспорт, он был лучше. И верстовые столбы стояли.
- Бросили нас, - поддержала разговор её подруга. - Завозят раз или два раза в месяц по мешку муки. И всё! То и дело просим привезти несколько буханок хлеба, сахар, спички, мыло…  Иногда привозят, а чаще нет. Уже и звери нас не боятся. К деревне  подходят лоси, а зимой слышен вой волков.
- А вы знаете, что недалеко от вас на болотах живёт какое-то загадочное существо?
- Знаем, - не удивившись,  ответил пастух. - И немудрено. У нас тут как-то военные самолёты сбрасывали в болота контейнера. С чем? Можно только гадать. Раньше мы ходили туда собирать клюкву. Теперь не ходим.
На следующий день дошли до посёлка Плантация. В нём оставался один житель, инвалид Великой Отечественной войны. У Константина Сергеевича мы и заночевали.
                ***
И надо же такому случиться: на следующий день утром в Плантацию приехала машина. Это был тяжёлый грузовик КрАЗ (Кременчугского автомобильного завода). В кузове сидело много людей. Однако каким-то чудом мы втиснули ещё шесть велосипедов, шесть рюкзаков и втиснулись сами. У меня на коленях оказался Шурикин рюкзак с кинокамерой и осветителями. Велосипедами прижало ноги, и я сидел как в капкане. Машина ехала в Санкино.
Это была опасная поездка.
 
Мощный автомобиль не держался на скользком тракте и постоянно сползал с центра дороги в кювет. В кювете, заваленном грязью, ветками и деревьями, забуксовав, с трудом забирался на дорогу и, немного проехав, съезжал в другую сторону. Так КрАЗ и ехал потихоньку вперёд, сползая с дороги то влево, то вправо, а мы молча отгоняли предательскую мысль: не перевернуться бы! А тут ещё один мужик вспомнил:
- Недавно КрАЗ так повело, что он сбил столб, оборвались провода, и один человек погиб.
Наконец, показалась деревня (Новосёлова). И тут машина, въехав на узкий мостик, начала заваливаться на бок и, опираясь лишь на два колеса, зависла над болотом. Все закричали, но не растерялись и быстро стали покидать КрАЗ. А нам надо было не только самим спасаться, но и спасать велосипеды.
Перегрузившись в Новосёлово на более комфортабельный транспорт, тележку, прицеплённую к трактору «Беларусь»,  добрались до Санкино. А из Санкино, подсадив мужиков, каждому из которых было велено купить водки по десять – пятнадцать бутылок, поехали в село Болотовское.
В сельском магазине сразу же образовалась очередь. Наш завхоз оказался последним.
- Шесть буханок хлеба, - попросил он продавщицу.
- Только одну буханку. Своим отпускаю тоже по одной буханке.
- Сходите в пекарню, - порекомендовал нам один из затаривавшихся водкой мужиков.
В пекарне потребовали предъявить документы. После чего отпустили две буханки.
В Болотовском ждал ещё один сюрприз. Перевоза через  реку Тагил, впадающую здесь в Туру, не было. И мы сидели на берегу, ломая голову: как переправиться?
Подошли наши попутчики из Санкино и стали обсуждать, как помочь? Один здоровый парень по имени Толик обратился к самому маленькому мужику, допивавшему из горла бутылку.
- Санька, переправь их через реку и проводи до Савиново.
Санькой оказался бригадир животноводческой бригады Сухов Александр Алексеевич.
Переправлял нас Сухов через Тагил на шитике, узенькой плоскодонной лодке. Несмотря на принятый алкоголь, он ловко управлялся единственным веслом. Переправив через Тагил нас, сам переплыл реку на лошади.
Теперь мы шли с проводником. И хорошо, так как проходивший когда-то по этим местам Сибирский тракт полностью зарос, а местами обвалился в Туру.
Остатки сланей в некоторых местах подтверждали, что мы всё-таки придерживались старой дороги.

 Это была приятная прогулка. Санька в кепке и с папиросой в зубах, постепенно забирая у нас рюкзаки и навьючивая их на лошадь, уверенно  прокладывал маршрут. Мы же налегке один за другим шли за лошадкой. На одном из участков Сухов даже уговорил Шурика сесть на лошадь, а сам покатил велосипед. Интересно ему было.
Появилось Савиново. Полтора десятка старых домов, крыши которых были покрыты досками, и единственный житель этой деревни пастух Болотовского отделения Кишкинского совхоза Рыжик Дмитрий Семёнович с собакой Динкой радушно встречали нас.
- Проходите в дом. Зовите меня Семёныч.

 Просторная прихожая, комната и ещё комната-спальня были в нашем распоряжении. В спальне две старых кровати, застеленные серыми от грязи одеялами, топчан с матрасом, грубо сколоченная табуретка и печка.
В Савиново Сухов «передал» нас Рыжику и собаке Динке.
- Семёныч, только и слышим: нежилая деревня, нежилая. А когда же будет жилая деревня?
- Нескоро. После Савиново будут Чушино, Карабаево и Свизево тоже нежилые, а Отрадново - доживающая деревня. За Отрадново – Дерябино. Вот Дерябино – жилая деревня. Там центральная усадьба совхоза.
Пройдя вброд семь истоков, среди которых один широкий, увидели Чушино, где тепло распрощались с Семёнычем, дав ему на обратную дорогу, как и Саньке, пару банок тушёнки и сухарей.

В Чушино дом занимать не стали. Поставили палатки на берегу реки. За палатками тракт и пустые дома, окружённые крапивой и репейником. Перед входом крутой обрыв, внизу Тура, слева глубокий распадок.
Утром следующего дня проснулись от того, что ветер трепал палатки как паруса. И несмотря на дождь и холод, в палатках было полно комаров.
В деревне несколько человек загружали дрова в тракторную тележку.
- Сколько километров до Дерябино?
- Двадцать пять.
- А в каком состоянии тракт?
- В ужасном. Трактора поодиночке не ездят. Только до Карабаево на Чушинском волоке пять падей. Каждая из них со спусками, подъёмами и поворотами тянется на сотни метров. Яма на яме. Внизу пади болотина. Так что собирайтесь. Скоро подъедут «Беларуси».
Кавалькада тракторов выглядела внушительно. Две машины без прицепов и четыре с тележками. Две тележки загрузили дровами, одну велосипедами и рюкзаками и ещё одну, стеленную душистым сеном, выделили для дерябинских крестьян и нас.
- Трактора без прицепов для того, чтобы машины с тележками вытаскивать из пади, - «успокоил» нас один из крестьян, ехавший с овчаркой Туман.
В Дерябино мы вновь сели на велосипеды. До Верхотурья оставалось 66 километров.
                *****
Такую будущность уготовили власти местам (и не только этим), где декабрист Николай Васильевич Басаргин и его товарищи полтора века назад отбывали ссылку. Будущность незавидную, печальную и унылую, похожую на Туринское болото с его аномалией. Да и страна двигалась вперёд, как мощный КрАЗ на Дубровинском волоке. То ускоряясь на дороге, то скатываясь к очередной войне.
В 2012 году вышла моя книга «Братанъ». Это повесть о двоюродном брате Вадиме Александровиче Сергееве, работавшем мастером в цехе, изготавливавшем  детали для атомных бомб.
При подготовке повести я задал Вадиму вопрос.
- Сколько стоила атомная бомба?
- Расходы на создание атомной бомбы были соизмеримы с расходами на Великую Отечественную войну. Мы делали щит страны. А получился он слегка похожим на меч, - ответил мне братанъ.
Редактор, прочитав рукопись, написал в аннотации:
«По мере прочтения книги «Братанъ» зарождается тревожная мысль об истинных причинах распада Советского Союза. О неизбежном надрыве, предсказанном ещё в XIX веке. Когда медленно решаемые внутренние проблемы оказываются опаснее внешних угроз»…
Одним из таких предсказателей можно считать Басаргина. Его не замеченная правительством аргументированная мысль отказаться от завоевательной политики и участия в «распрях» других государств ради повышения качества жизни наших граждан была отличной и правильной.
Реальная будущность, к сожалению, оказалась продолжением времени прошлого. И ущербная для населения внешняя политика продолжилась.
Так, генерал Алексей Николаевич Куропаткин, командующий Маньчжурской армией в Русско-японской войне, в меморандуме 1900 года писал царю: «За предыдущие 200 лет Россия была в состоянии войны 128 лет и имела 72 года мира».
После создания Советским Союзом атомной бомбы угроза нападения на страну отпала. Однако советская и постсоветская власти «умудрились» повоевать или принять участие в боевых действиях более чем в 30-ти странах. Причём многие из этих войн были отнюдь не оборонительными.
Следствием такой внешней политики явилось обнищание населения. Когда граждане (большая часть) не живут, а выживают, сводят концы с концами, живут от получки до получки, радуются отмене продовольственных карточек и огорчаются очередному повышению цен. И это из поколения в поколение.
А ведь предназначение власти не воевать, а повышать качество жизни своих граждан. Да, это труднее, чем воевать. Для этого нужна сильная и честная коллективная власть, какой у нас почти никогда не было.
Сегодня наши граждане наказаны ещё и санкциями за Крым, который де-факто был не только украинским, но и российским.
Ладно, эта будущность прошла.
А какую будущность готовят нашим детям, внукам?..
Оказывается, власть усиливает военную доктрину, выдумывая и преувеличивая внешние угрозы, чтобы добиться превосходства над остальным человечеством. И в очередной раз залезть к гражданам в их тощие кошельки.
В  противоположность военной доктрины повторю мысль декабриста Басаргина: «Россия – государство, которое может не только существовать, но и развивать свои силы и своё благосостояние независимо от внешней политики». Может быть, эту мысль спустя 160 лет услышат.