Где небо встречает море

За полгода, проведённые на Карибских островах, я не приобрёл ничего, кроме ужасного акцента, и теперь народ из континентальной Испании относился ко мне, как к деревенщине.

Я впервые решился на более-менее долгое путешествие, и сначала улетел в Доминиканскую республику без обратного билета, поселившись у знакомых рыбаков за 15 долларов в день (еда была обеспечена), а потом перебрался на Кубу, но для этого пришлось оформить путёвку, потому что мне обещали сложности на границе в противном случае.

На тот момент мне было 27, и после сумасшедшей московской гонки мне нужна была сначала остановка, а потом — возможность заполнить пустоту, которая была во мне, несмотря на то, что, как мне казалось, я жил полной жизнью.

Сейчас я возвращался на родину, потому что, как считал, пора, но последним перевалочным пунктом на пути домой была Фуэнхирола. Я поселился там, где уже не было пафосных туристических мест, но ещё оставались сувенирные лавочки. Я смотрел на них с крыши одного из симпатичных ресторанчиков и уже узнавал торговцев. Больше всего мне любопытно было наблюдать за цыганкой Мартой. Это была типичная андалузка, с длиннополой юбкой и цветком в волосах. Действительно ли ей так нравилось выглядеть, или же она это делала для туристов — не знаю, да это и неважно. Неподдельный колорит ощущался очень хорошо.

Вы любите средиземноморские вечера? О, это нечто неповторимое. Я побывал много где, и несмотря на то, что Европа для меня уже стала банальной, за местные закаты я готов отдать многое. Это не тропики, где солнце как будто выключают в одну секунду. Это большой и длинный вечер, который предвещает разговоры по душам, хороший ужин и прекрасное вино.

Граница между серо-синим морем и огненно-фиолетовым небом полностью стёрлась, и казалось, что на горизонте буквально парит грузовое судно.

С первого этажа доносился приглушённый гомон, запах хорошего стейка и ноты Let it be, чувственно выводимые пианистом. Аперитив дал мне в голову, и я просто пытался прочувстсвовать момент «здесь и сейчас».

На самом деле, это главное, что я хотел бы передать из того вечера. Только эти чувства, только эту зарисовку. Но с улицы послышались крики, и я вышел из того состояния, в который меня погрузил средиземноморский вечер.

Что для нас крики, то для испанок — обычный разговор. К цыганке Марте пришла подруга, имени которой я не расслышал, и они принялись charlar — болтать ни о чём и обо всём.

— Марта, я сегодня отхватила такие серьги на распродаже, не поверишь! Надену их к Диего на праздник, весь мир будет смотреть только на меня!
— Знаешь… Думаю, Диего и так есть, к кому приглядеться. И перестань рассуждать о том, как на тебя посмотрят. Праздники я вообще не люблю, но люблю простые дружеские обеды, которые перетекают в сиесту. Они без притворства и лицемерия.

Я отвлёкся от их разговора и смотрел то на закат, то вниз — с террасы — на первый этаж, где в шахматном порядке расположились столики с гостями в приличных костюмах, которые, скорее, заставляли их хозяев потеть, нежели делали из них респектабельных граждан.

Взять сангрию на каве было ошибкой (я дал ей второй шанс, но она не пошла точно так же, как когда-то в первый). Сангрию можно брать только на красном вине. Поэтому я очень внимательно изучал барное меню, анализируя ингредиенты каждого напитка и составляя из них комбинацию сегодняшнего вечера. Литературное прошлое дает о себе знать в таких ситуациях.

Официант хотел было подойти ко мне, но я встал, чтобы поприветствовать друга. Он пришёл — Тореро Хуан, как он себя стал называть. Единственный русский тореадор в Испании. Мой друг. Лицо из прошлой жизни.

Его я помню ещё по работе в редакции. Странный бубнящий что-то под нос сотрудник коммерческого отдела нашего журнала. Из разряда тех людей, с которыми общаешься больше из жалости, чем из желания. Общаешься гиперболизировано дружелюбно. Чтобы подбодрить, поддержать. Потому что знаешь, что вряд ли кто-то будет общаться с ним хоть каплю добрее.

Мы никогда не были близки, но человек, который с радостью тебя встретит спустя несколько лет, действительно может называться другом.

При этом я не мог поверить своим глазам: передо мной стоял не тот задрипанный мужичок, которого все обычно сторонились, а широкоплечий и загорелый полуиспанец. Полумачо. Гладко выбритый, с толстыми светлыми волосами, собранными в крепкий хвост… Не знаю, принимает ли он участие в каких-либо корридах, но он точно учится у какого-то известного матадора.

Всё-такие удивительно, как человек меняется, когда находит своё место. Сломанный офисный стул и один пиджак на всю неделю он поменял на длинную рубаху на голое тело. Галстук поменял на красивый крест. И имя (даже не буду говорить, как его звали, — из уважения к его выбору). Он поменял даже имя. И стал другим человеком. Тем же. Но другим. Это не передать словами.

— Привет, дорогой, — я искренне обнял бы его, даже если бы он остался и прежним, но я сейчас был настолько рад за него, что сильно-сильно похлопал его по спине три раза.
— Привет! — он приобнял меня тоже, но мимолётом, думаю, от небольшого стеснения.
— Ну что, как в старые-добр?.. — я «засмеял» концовку предложения и поднял руку, позвав официанта.

«Камареро!» — крикнул Хуан с чисто русским произношением, которое, впрочем, можно было принять за северное, баскское.

Представляю, что подумали люди вокруг. Два испанца-провинциала собираются погудеть и как следует провести вечер.

Но в этом мире всё, что вы знаете, на самом деле, не является таковым.

Убедив своего друга в том, что заплачу за сегодняшний вечер, я заказал два виски сауэра. Это универсальный напиток, который я готов пить в любой части света, если в ход не идёт что-нибудь местное. Мы искренне надеялись, что бармен здесь что надо.

Повар же был загружен нами как следует: «Энсалада микста, атун стейкс, гамбас и острас, пор фавор, эрмано. И тапас диферентес». Произношение Хуана заставляло меня почти скатываться под стол, но, похоже, смущало только меня — университетского белого воротничка.

Зато к колоритному говору цыганки Марты вопросов не было. Пока мы выдерживали неловкое молчание (о чём нам вообще говорить? тем более, через столько лет), в сувенирной лавке кипели страсти.

— Так это была ты!!! Только ты приходила ко мне в этот день в гости. И такое устроила, пока я варила кофе для нас обеих!
— Марта, скажи мне, почему нельзя простить человеку случайность?
— Этой случайности не было бы, если бы ты не отрастила себе такую задницу!
— Я сделала это рукой!
— Так ещё и кривые руки! Эту тарелочку подарила мне Пилар. Она бывает здесь раз в три года, и поэтому ее подарки помогают забыть печаль расставания! Каждый рассвет я встречаю слезами с мыслями о ней!.. И что теперь она скажет, когда узнает, что нет больше той тарелочки, которую она везла мне под сердцем?! Боже мой!

Цыганка Марта очень артистично причитала и даже мало скрывала то, что пыталась вызвать жалось у случайных прохожих.
 
— Ну что, тореро? Как ты? Я даже не знаю, что у тебя спросить. Потому что на вопрос «Как дела?» ты ответишь «Да вот, пришёл поужинать» — и будешь прав. Не знаю, есть смысл пересказывать всё, что с нами было? Мне больше всего интересно, как ты стал тореадором, — я почему-то напрягал голос для большей мужественности, и фразы выходили какими-то топорными и наигранными.
— Ну слушай, начиналось вообще, как шутка. Мы просто приехали в отпуск, задружились с местными, поехали посмотреть их фермы. Это не в Фуэнхироле, естественно, я тут случайно вообще. А потом я привез туда группу из России поглазеть, ну и стал возить таких путешественников по местам, которые они сами не посмотрят. Смысла мотаться в Москву нет, поэтому я поселился на ферме, а потом снял домик, там сейчас живет моя команда. И учусь у дона Серхио. Ну там своя наука, конечно. Традиции. Нюансы.

Официант принёс виски сауэр. К сожалению, в треугольных бокалах на ножках, в которых обычно привыкли видеть вермут «Мартини». Я люблю, когда приносят все же в стаканах для виски. Но на вкус было изумительно: легкая пенка предваряла ту самую кислинку, а после глотка на языке оставался немного пряный приятный аромат.

Хуан довольно долго рассказывал мне о своей жизни, при этом главное, что меня удивило, это как просто он бросается такими словами как «субтропики», «аэрация», «ангидермия» и рассуждает про ветра и влияние течений на погоду и поведение животных. Конечно, я знал эти слова, но никогда их не использовал. Они были для меня чем-то ненастоящим. Из учебников. Или из каких-то скучных рассказов. Но ко мне пришло осознание, что эти термины придумали не для забавы, а элементарно для работы и обычной жизни. Границы мира для меня в тот момент снова немного раздвинулись.

А ещё у меня возник диссонанс: человек особо не задумывается об испанской культуре, плохо говорит на языке, но вместе с этим взял и просто стал здесь жить полноценным человеком. Наблюдая за тем, как он искусно обращался с устрицами, я не мог понять, почему так не могу сделать я — человек, который всю жизнь так или иначе сталкивается с ибероамериканской культурой. Я как будто считал себя ещё не готовым к этому. Как будто мне ещё нужно было научиться чему-то, пройти долгую подготовку. Полгода на Карибах — это не то. Это просто время, проведённое в тумане тростникового рома.

«В Сингапуре лучше устрицы», — резюмировал Хуан.

— Проклятый каброн! — цыганка Марта переключилась на новую тему и расхохоталась. — Перед тем, как он ушёл, я выдавила ему в кофе целый лимон, чтобы он подавился и пошел к своим девкам кривой.

И хотя я чувствовал в теле приятную усталость и расслабленность, мой мозг активизировался и снова включил во мне режим легкой тревожности и постоянного анализа всего происходящего.

— Слушай, ну вот а как ты так просто взял и уехал? Ты даже старше меня, — мы уже повторили виски сауэр пару раз, поэтому я перешел на откровенный разговор, — а я всё время думаю о том, что надо устроить базовые вещи: дом, семью… А потом уже и переезжать, куда хочу.
— Это как с ребёнком. Если ты будешь искать подходящий момент завести его, ты его не дождёшься.
— А у тебя есть дети?
— Нет, — мы рассмеляись. — Но много от кого об этом слышал. На самом деле, тут вопрос такой: что ты ставишь в приоритет — базовый комфорт или финальную цель. В твоем случае эта цель — переезд. И у тебя есть два пути: сначала достичь комфорта, обустроить всю свою жизнь, как ты говоришь, а потом уже ездить по миру. Или же сначала уехать, обосноваться кое-как, а потом уже выстраивать комфорт. Чувствуешь разницу? 
— То есть или я достигаю своей цели сразу, или достигаю потом?
— Не просто потом, а «когда-то». Потому что многие люди не могут устроить свою жизнь… всю жизнь. Жизнь-жизнь.
— Но есть же риск приехать сюда, не обустроиться, а потом вернуться в Москву и там быть ни с чем?
— Конечно. Но пока ты будешь теоретизировать, у тебя не будет даже этого.

Солнце уже село, и небо демонстрировало нам всю палитру синего, как будто портной предлагал выбрать полутона для новой рубахи Хуана.

Марта снова взялась поносить свою подругу за ту самую разбитую тарелочку. Не люблю языковые стереотипы, но она то и дело всплескивала руками, это было очень похоже. «Боже мой! Боже мой!» — то и дело доносилось с улицы.

— Ну вот ты куда будешь возвращаться? Что у тебя есть?
— А зачем возвращаться? У моего брата тут уже двойняшки растут.
— У меня в голове просто не укладывается. Двойняшки! А медицина? Нет, ты правда объясни, я хочу тебя понять. Вас понять. И даже сам от себя не ожидал, что не пойму. Я всегда пытался быть авантюристом, а сейчас понимаю, что я консерватор.
— Так я всё объяснил. Я это сделал. Просто не думал особо. А что посоветовать — не знаю. Это всё само случилось.

Мой любимый десерт — это крема каталана. Воздушный и сладкий-сладкий крем-брюле с карамельной корочкой. Пожалуй, это блюдо нигде не испортить. Правда, официант на мой заказ отреагировал ревниво, потому что, видимо, считал, что местное желе намного вкуснее сепаратистского блюда.

Ну и кофе. Обычно я заказываю его в этих краях два раза: вместе с десертом «кафе кон лече». Они приносят его обязательно в прозрачном стакане. Это невообразимое удовольствие. Если я сам себе варю кофе дома, то пью только из стеклянных стаканов — в память об Испании.

А после приёма пищи — двойной эспрессо. Молоко — это баловство. Это всё кофейные напитки. Настоящий же кофе раскрывается или в виде эспрессо, или через альтернативные способы заваривания.

Я точно знаю, что тут хорошая рожковая машина, поэтому заказываю эспрессо. Приносят со стаканом воды. Но это не для запивки, как думает большинство. Сделайте глоток воды сначала и очистите вкусовые рецепторы. Только так можно прочувствовать эспрессо. Потом перемешайте напиток, чтобы он стал однородным. Сделайте один глоток и почти сразу — второй. Вдохните аромат. Кофе начинает раскрываться. Посмакуйте. И дальше — третий. Эспрессо раскроется иначе. Главное — не тяните с первыми глотками, потому что он имеет свойство быстро умирать.

— Самый поганый кофе на всех этих побережьях — во Франции, — Хуан как будто озвучил мои собственные мысли. — Итальяшки хороши, но устарели. Когда-то у них были лучшие кофемашины, но с тех пор они так на них и варят. Хотя мир уже ушёл вперёд. Та же Скандинавия сейчас научилась варить просто идеально.
— Ну и в России, кстати, неплохо делают. Главное — знать, где искать.
— Ага.

Мы немного ещё посидели молча и просто разглядывали появляющиеся одна за другой звёзды. Люблю посмаковать кофейное послевкусие.

Флёр от сангрии и виски уже давно пропал, кровь прилила к желудку, который переваривал ужин, а я думал, как бы ещё поспрашивать у Хуана про местный быт. Получить инструкцию, как обустроиться. И чем дольше я подбирал нужные слова, тем отчётливее понимал, что никаких инструкций нет. Ты или делаешь, или не делаешь. Язык, работа, пути отступления, план Б — нет предела совершенству. Это как прыгнуть в воду: когда стоишь на краю, уже готовься — не готовься, ничего не сделаешь. Ты или принимаешь решение прыгнуть, или нет. Вот я всё стою и готовлюсь. Уже более четверти века.

— Ну что, шлифанём пивком? — я задал единственный правильный вопрос за сегодня.
— Ну конечно! — обрадовался Хуан, родственная душа. — Камареро, сервеса!

Потом ещё была волшебная фраза «Уна мас», и мы наконец решили пойти по домам. Встав, мы поняли, что выпитое никуда не улетучилось, и путь предстоит долгим.

Сувенирная лавка была закрыта, и цыганка Марта чмокнула два раза свою подругу на прощание. Та немного замялась и сказала: «Марта, я хотела бы признаться, что гуляла с твоим мужем. Неделю. В апреле».

Цыганка Марта внимательно посмотрела на нее, а потом простодушно рассмеялась и сказала: «Не переживай. Я знаю».

Той ночью я долго не спал, наблюдая за могущественными зарницами над Средиземным морем и думая о том, что же такое — ветер перемен.

Март 2019
Памяти Н. Н. Честных