Подрясник

        Небо было распахнуто в открытый космос. Звёзды были похожи на застывшие в глубине его снежинки. Снег поблескивал на дорожках монастыря, освещённых луной. Трудница Ника, маленькая, худенькая, выносила огромное помойное ведро с кухни. Она только что закончила труды. Была полночь.
На следующий день в пять утра прозвонил будильник. Ника оторвала голову от подушки, но голова сама улеглась обратно, и девушка опять впала в сон. Минуты через 2 в коридоре зазвонил колокольчик, и грузная трудница Мария, сильно топая, подошла к Никиной двери и мелодично произнесла: «Пения, бдения, молитвы час, Господи, Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!»
Ника соскочила с кровати, и с ропотом подумала: «У меня и так в этой трапезной ежедневное всенощное бдение. Хоть бы матушка в помощь кого-то дала!» Она натянула на себя юбку и свитер, повязала голубой платочек и пошла чистить зубы.
В библиотеке ждала вставшая прежде всех матушка. Она сидела на Игуменском кресле, и с нетерпением дожидалась медленно подтягивающихся на правило сестёр.  На пожилом, но ещё красивом её лице читалась борьба чувств. Матушка Римма сердилась на своих сестёр, но думала, что надо быть кроткой и терпеливой, и старалась простить.
Сёстры, подходя, брали благословение матушки и рассаживались на стулья и скамейки. Библиотека была освещена одной лампой-прищепкой, висящей на аналое. Вдруг в библиотеку вошла новенькая, она была в длинном чёрном платье и в чёрном платке, надвинутом на немолодое лицо. Подойдя к матушке, она сделала перед ней земной поклон и сложила в благословении руки.
Матушка наклонилась и благословила, потом сказала мягко:
  - Татьяна, не надо таких чрезмерностей! Не вставай, пожалуйста, передо мной на колени, тем более, при сёстрах.
  - А что, я же вас люблю, - сказала радостно Татьяна.
  - Не так говори, скажи: «Простите, матушка!» - Назидательно поправила её мать Вероника.
  - Простите, матушка, - улыбаясь, повторила Татьяна.
Матушка тоже улыбнулась.
Началось правило. Игумения сидела на своём кресле, которое представляло из себя стул с подлокотниками, стоящий на ковре, а сёстры встали на коленочки, облокотясь руками  каждая на свой стул. Тщедушная Ника и крупная Мария выдвинули лавку и облокотились вместе на неё с разных концов. На полуношнице Ника заснула.
  - Ника, почитай акафист, - сказала тихо матушка.
Ответа не было. Мария обернулась, и толкнула Нику в бок.
  - А? Что? – спросила та, открывая глаза.
  - Акафист тебя зовёт читать.
    Ника быстро встала, и, шатаясь, пошла к аналою. Она читала акафист громко и чётко, со страхом думая, что матушка смотрит на неё.
После правила сёстры подходили сначала к чудотворной иконе Божией Матери Одигитрии, висящей перед аналоем, затем под благословение матушки. Татьяна подошла первой, перед монахинями.
  - Каждый должен подходить в свою очередь, - мягко сказала матушка.
  - А какая моя очередь, - хлопая большими карими глазами, спросила Татьяна.
  - Твоя – последняя, - ответила Игумения.
  - А почему?
  - Потому что ты последняя в монастырь пришла.
     В этот момент Татьяна смирилась – первый раз в жизни почувствовала смирение.

      Благословив сестёр, матушка сказала:
  - Сегодня к нам приедут ещё 10 рабочих, кормить будем мы. Так что, Ника, еды надо варить побольше. Ты сегодня опять в трапезной, Татьяна тебе в помощь, обучай её. Все остальные свои послушания знают.
Сёстры стали подходить и прикладываться к иконам, а Ника с Татьяной бегом спустились вниз.
  - Чтоб накрыть на завтрак, у нас пол часа, так что читаем Царю Небесный и кидаем тарелки на столы, - торопливо сказала Ника.
  - А на какой стол какие тарелки? – спросила после молитвы Татьяна.
  - Долго объяснять, свари лучше кашу, а я накрою.
  - А в какой кастрюле варить?
  - Я дам кастрюлю.
И Ника достала огромную кастрюлищу и поставила её на плиту.
  - Ой, да эта кастрюля слишком большая, - сказала Таня.
  - Но нам же ещё рабочих кормить! – ответила Ника возмущённо.
  - Мужчины каши не едят! – Твёрдо сказала Татьяна, и достала кастрюлю в 2 раза меньше.
Ника от возмущения застыла и не могла двинуться с места.
  - И, вообще, я лучше супчик сварю, - сказала Таня, и начала мыть овощи.
Ника в гневе побежала вверх по лестнице в Игуменскую келью. Постучала в деревянную матушкину дверь так сильно, что икона на ней подпрыгнула.
  - Кто там? – Спросила из-за двери матушка.
  - Ника.
  - Что ты хотела?
  - Матушка, я в гневе, мне плохо!
  - Ладно, заходи, - ответила матушка, и повернула ключ в двери.
   Ника открыла дверь, вступила на пушистый ковёр, и села на мягкое кресло. Матушка была в синем подряснике и платочке вместо апостольника, она чистила свой аквариум. Её единственная большая золотая рыбка плавала сейчас в ковше. Матушка села на диванчик рядом с Никой.
  - Ну, рассказывай, - сказала она.
Ника, дыша гневом, выложила всю правду. Под конец она сказала:
  - Матушка, удалите Татьяну из монастыря! Я с ней здесь жить не могу.
  - Я её оставлю, а тебя удалю, - ответила матушка спокойно.
Ника молчала. К глазам подступали слёзы.
  - Она новенькая, ничего ещё не знает, ты должна подавать ей пример в послушании и в сестринской любви, - сказала матушка.
  - Хорошо… - пробормотала Ника.
  - Иди, и трудись с молитвой, а у Татьяны прощения попроси, - сказала Игумения Римма.
Ника встала на колени перед матушкой и попросила прощения. Игумения с любовью благословила её, и трудница ушла.
Ника больше не обижалась на Татьяну. Вечером Ника разогревала еду и накрывала столы, а Татьяна делала то, что ей виделось нужным.
  - Ты никогда за плиту не залезаешь, а туда – половник грязный завалился, его уже, наверно, крысы облизали, - ворчала Татьяна, сдвигая плиту.
Ника поморщилась при упоминании крыс, и сказала с печально-радостным спокойствием:
  - Прости меня!
  - Да ладно, ты не виновата, ты же не одна на кухне трудишься, - тепло сказала Татьяна.
На следующее утро после правила Ника сбежала по ступенькам на первый этаж, и миновав кухню, накинула куртку и пошла в лопатную. На улице было темно. Свет из окна резко очерчивал необъятную подушку снега, лежащего на земле. Ника подышала на руки и сняла замок. Посветила фонариком в лопатный сарай. Косы, скрученные шланги и огромное количество лопат, половина из которых – сломаны, стояли вдоль тёмных стен.
  - Господи, благослови! – сказала Ника, и выбрала себе лопату: деревянную, лёгкую и прочную.
Никино послушание было сегодня разгребать снег. Работа шла тяжело. Пот лился градом. Пришлось сходить переодеться, надеть что-нибудь полегче. Снег всё валил и валил, заметая только что почищенные дорожки. Трудница задыхалась от усталости.
  - Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную! – сначала шептала, а потом уже кричала она молитву Иисусову.
  - Господи, помоги! Дай мне сил! Пожалуйста! Я не могу уйти с послушания! Так меня никогда в послушницы не оденут! – взывала она к Христу.
Господь это слышал, и матушка Игумения тоже слышала из приоткрытого окна своей кельи…
Через неделю матушка позвала в свою келью Нику и Марию.
  - Благословите, матушка, - заходя, сказали трудницы, и сложили руки под благословение.
  - Я вот, хотела, чтобы вы подрясники померили… - сказала матушка.
Мария просияла, а Ника сделала шаг назад, и сказала:
  - Нет, я не достойна этой святой одежды.
  - А ты за послушание померяй, - сказала Игумения.
Когда Ника надела подрясник, сердце её заколотилось от благоговейной радости.
  - Так, тут надо подшить, и рукава убавить, - сказала матушка.
  - А что, вы хотите меня в послушницы одеть? – догадалась вдруг Ника, и кровь прилила к её лицу.
  - Да, лет через десять оденем, - постно сказала матушка.
«Как долго ждать», - подумала Ника.
  - А ты, Маша, померяй вон тот широкий подрясник, - указала матушка на шкаф.
Через несколько дней у Ники выдался после трудов свободный часок, и она завалилась в постель.
  - Как приятно вытянуть ноги под одеялом! - сказала она шёпотом и закрыла глаза.
Тут в дверь постучали.
  - Аминь! – Сказала Ника, не дождавшись молитвы.
  Послушница Настя открыла дверь, и, таинственно улыбаясь, сказала:
  - Пойдём в библиотеку.
В библиотеке она надела на трудницу подрясник и стала обмерять.
  - Наверно, вас с Машей этим постом в послушницы оденут, - подмигивая, сказала Настя.
  - Да нет, меня лет через десять, - ответила Ника.
  - А зачем тогда подрясник срочно перешивать? – спросила послушница.
Ника замерла. От этих слов у неё дрогнуло сердце.
Вечером Ника, Маша и Татьяна делали на кухне заготовки на завтрашний обед. Маша чистила лук, и щурилась от едких слёз, Таня промывала горох, а Ника решила передохнуть и сидела на стуле, болтая ногами.
  - Маша, а нас, наверно, скоро в послушницы оденут, - мечтательно сказала Ника.
Маша промолчала.
  - А меня оденут? – спросила Татьяна.
  - Тебя – нет, потому что ты непослушная, - уверенно ответила Ника.
  - Уважать сестричек надо. И не тыкай Татьяне, она старше тебя. Тебе девятнадцать лет, а ей – пятьдесят семь, - сказала Маша, и порезавшись, вскрикнула.
  - Я сейчас принесу йод, - сказала, вскакивая со стула, Ника, и побежала к аптечке.
  - Давай скорей, а я ей палец перевяжу, - ответила Татьяна, и стала намыливать руки…
«Какие добрые у меня сёстры, - подумала Маша, - а я просто вредина!»
Одним из самых счастливых Никиных дней был тот, когда матушка, вызвав их с Машей в канцелярию, посадила за стол и попросила подписать прошение на принятие в послушницы. Потом они писали автобиографию, заполняли анкеты, а через неделю ездили в город за справками от врачей.
И вот настал день.
  - Я сегодня к владыке еду, молись, чтоб он твои документы рассмотрел, - сказала Нике матушка.
Она молилась, и очень ждала. Но матушка, приехав, стала её избегать. В конце концов, Ника преградила дорогу Игуменье, и сказала:
  - Матушка, можно, я Вас спрошу?
  - Нет, нельзя, - холодно ответила Игуменья.
  - Ну, пожалуйста, мне очень это важно, - попросила Ника, она очень хотела знать ответ владыки о её послушничестве.
  - Сейчас я тебе поклонов дам, иди в свою келью! – резко ответила матушка.
Ника побежала в келью. Там зарыдала, бросившись на кровать. Она подумала: «значит, отказали… Значит, я никогда не стану послушницей!» Она закричала от душевной боли…
  - Я владыке пытаюсь сказать, а он орёт на меня, и орёт, и всё не по делу! – говорила Игуменья батюшке на следующий день после службы.
  - А что ты хочешь, матушка? Власть человека портит. Он когда на тебя орёт, ты прислушивайся, что он говорит. Он будет говорить: «Ты такая, сякая, а на престол – такое-то облачение; всё ты неправильно делаешь, снять тебя надо, а в храме, да, благословляю ремонт начать». А владыки только так с нами и общаются, терпи.
Матушка подумала: «Опять он со мной на «ты», ну ладно, этот хоть повежливее предыдущего иерея».
Когда матушка вернулась, около кельи её ждала Ника. Игумения посмотрела ей в глаза и тревожно спросила:
  - Что случилось?!
Ника молчала.
  - Заходи! – Сказала матушка и отперла свою дверь.
Ника зашла, упала на колени перед матушкой и зарыдала… Она вылила на матушку всю свою скорбь, сказала, что поняла, что ей никогда не быть послушницей.
  - Ну что ты, деточка, я просто не спросила. Завтра поеду к Владыке, не скорби! Молись!
Ника сияла от счастья.
  - А у меня завтра день рождения, - сказала она тихо и радостно.
  - А сколько тебе исполняется? – спросила матушка.
  - Двадцать лет.
Матушка надела с утра новое, только что сшитое облачение, подобрала к нему клобук, и спустилась в канцелярию за документами сестёр.
  - Матушка, пять литров молока для владыки хватит? - спросила её уже ждущая внизу послушница Настя.
  - Конечно, как всегда. Мать Вероника, ты испекла для него пирог?
  - Да, и запаковала, - ответила высокая худенькая инокиня с очень бледным лицом.
  - Красиво запаковала?
  - Как в прошлый раз.
  - Ну, хорошо. Помолитесь, сёстры, чтоб Владыка документы наших Ники и Маши рассмотрел!
Мать Вероника и Настя улыбнулись.
Ника молилась. Сегодня послушание её было гладить пододеяльники и одежду сестёр. Она переглаживала чужие подрясники то глотая слёзы, то улыбаясь. Она беспрестанно читала молитву Иисусову, прилагая прошение о послушничестве… Она молилась очень сильно, с криком души.
Проходя вечером по коридору, Ника увидела подрясник на вешалке, висящий на кухонных фартуках. «Да как можно к святой одежде с таким небрежением относиться?!» - подумала она.
На трапезе матушка с сёстрами поздравляли Нику с днём рождения и… с днём принятия послушнических одежд!
  - После трапезы, сёстры, все собираемся в храме, будем Нику и Марию в послушницы одевать! «Благословили!» —торжественно сказала мать Игумения.
     Ника была поражена. Она плакала. Она широко улыбалась. Она чувствовала себя, как в Раю! Руки у неё дрожали, а слёзы замочили всю водолазку. Ника сбегала в келью и надела сухую кофточку. Накинув в прихожей куртку, она пошла в храм. Ярко сияли звёзды. Ярко сиял снег. Деревья воздевали к небу извилистые ветки. Она каялась… каялась во всех грехах своей юной жизни.
«Господи, помоги, чтобы только сердце моё от счастья сейчас не разорвалось», - молилась она.
Сияющий храм. Это матушка, зайдя в Алтарь, включила паникадило, а сёстры зажгли лампадки и свечи. Игумения сказала:
  - Я знаю, как желанны эти первые монашеские одежды сёстрам! Ника их ждала четыре года. Она пришла к нам в шестнадцать лет. Мария – постарше, и поступила год назад, но по глазам вижу, как она радуется. Мать Вероника, повесь на аналой облачения!
  - Сейчас.
  - Мать Фотинья, читай с Трисвятого по Отче наш…
  - А теперь, Ника и Мария, делайте три земных поклона перед иконой Господа.
    Они сделали поклоны: Ника – благоговейно, а Маша – тяжело. Ника подошла к матушке. Она одела на неё подрясник, опоясала монашеским ремнём, и завязала ей по-послушнически на лоб платок. Потом – Марии.
  - Ну, что сёстры, скажите что-нибудь, - улыбаясь, попросила матушка.
  - Я счастлива, - сказала Мария, и по лицу её скатилась слеза.
     А Ника упала на колени и зарыдала от огромного счастья, не вмещающегося в её грудь.
  - Я желаю Вам, сёстры, чтобы вы горячо любили Господа, и доказывали Ему это непрестанной молитвой Иисусовой и послушанием матушке, и чтобы вы всегда так же любили свою послушническую одежду, как сейчас!
       Матушка обернулась к остальным сёстрам, и заметила, что у Татьяны печальное лицо.
  - Теперь у нас на очереди в послушницы Татьяна. Посмотрим, может одену весной, Великим постом, - сказала Игуменья.
Ника шла по ночному двору в корпус, не чувствуя мороз. Она забыла в храме куртку, и была лишь в подряснике. «Подрясник – это хитон Господень. Одежду эту Господь лишь своим избранницам даёт», - вспомнились ей слова матушки. «Я счастливее сейчас, чем все Ангелы на Небесах!» - подумала послушница Ника.

                02.12.2018г.