Деревенское детство моё

ДЕРЕВЕНСКОЕ ДЕТСТВО МОЁ

                Алька
Зима 1961 года выдалась холодная и снежная. Мне было уже  семь лет, но в школу я еще не ходила. А сестренке Але было всего четыре с половиной года. Она питалась только молоком и хлебом с сахаром, а мясо и суп не ела. Зимой, когда не доили корову перед отелом, бедная девочка совсем исхудала и выглядела бледной и болезненной. Она постоянно спала от слабости, и мне было скучно. Иногда я подходила к ней спящей и кричала, она испуганно просыпалась и начинала громко реветь. Бабушка ругала меня, но никогда и никто нас не бил. Аля была любимицей бабушки, она ее жалела и всегда защищала. Когда не было молока, бабушка специально для нее пекла пшеничные лепешки. Аля крошила их в стакан, добавляла туда много сахара и заливала кипятком из самовара. Эту тюрю она ела постоянно, пока не отелится корова. Бывало, что бабушка пекла блины, а потом приносила из клети  замороженные заранее кружки молока и взбивала их мутовкой. Мы с нетерпением ждали, когда она поставит на стол блюдечко с пенистой массой, макали в нее горячие блины и наслаждались этим яством. Когда мама ездила в роно, она привозила нам конфеты и бублики из райцентра. Аля была сладкоежкой, поэтому мама давала нам одинаковое количество конфет каждой, чтобы она сразу все не съела. Бабушка тоже получала свою долю и прятала ее куда-нибудь про запас, а потом забывала об этом. Аля съедала свою порцию быстро и начинала просить у меня. Я же считала, что так не честно и не давала ей свои конфетки. Аля была еще маленькой и драться со мной побаивалась, поэтому она подходила и молча кусала меня, как собаченка. Конечно, я не могла это простить и давала ей сдачи. Алька всегда пускала в ход слезы и шла жаловаться к бабушке. Бабушка любила ее больше всех нас,  всегда жалела и отдавала конфеты из своей заначки.
Родители нас очень любили, но были постоянно заняты работой и хозяйством, поэтому всё наше детство прошло в общении с бабушкой. И все же, отец находил время, чтобы нагрести снега и сделать для нас ледяную горку. Кататься приходила вся деревенская малышня, а мы гордились, что это наша горка. Катались в любой мороз на чем попало: на дощечках из фанеры, на картонках, на кусках рубероида и просто на штанах или лежа на животе, пока не стемнеет. На варежках и штанах появлялись мелкие ледышки, но мы задорно и весело продолжали кататься. Однажды Алька  не смогла открыть такими замерзшими варежками западок (щеколду) на калитке. Она попыталась сделать это зубами, и её язык  примерз к железу. Я услышала, как она мычит, а потом с ужасом увидела её, прилипшую к калитке. Я помчалась домой и рассказала все бабушке, она моментально схватила чайник с теплой водой и пошла оттаивать бедолагу. Алька громко ревела и всем демонстрировала окровавленный язык. Бабушка положила ей в рот топленого масла, она успокоилась и заснула.

                Новогодняя ёлка
Несмотря на занятость, родители всегда устраивали нам новогодний праздник. Папка шел с топориком в ближайший лесок и вырубал небольшую пушистую ёлочку. Мама доставала из клети коробку с игрушками, а мы с нетерпением ждали, когда установят ёлку. Наступал самый приятный момент предновогодних хлопот. Мы с сестрой доставали игрушки, рассматривали их и каждый раз по-новому радовались всем этим прелестям для детской души. А игрушки в те времена были действительно очень красивые: Дед мороз в серебристой шубе с длинной белой бородой и с красным мешком на спине, крокодил в ярко-желтой куртке с трубкой в зубах, заяц в малиновых шароварах с барабаном в лапках и много разных овощей и фруктов в натуральную величину. Всё было сделано из стекла, всё блестело и сверкало, поэтому мы осторожно вынимали каждую штучку, чтобы не разбить. Когда были развешены все игрушки, начиналось еще более приятное действо. Мама заранее покупала шоколадных конфет и пряников, а мы заворачивали их в разные фантики, которые до этого момента долго и старательно копили и собирали. Всё это развешивали на елку  в разных местах между игрушками. После всего этого мы с сестрой долго ходили вокруг ёлки и с радостным волнением рассматривали каждую игрушку и конфетку, загадывая - кому что достанется. 1 января к нам приглашали всех деревенских детишек нашего возраста. Под руководством мамы мы водили хоровод вокруг ёлки, пели песни, играли в разные игры. А в конце торжества каждый должен был прочитать стих или спеть песенку, за это мама давала конфетки. Не все могли что-то изобразить, поэтому часто был слышен громкий рёв, ведь конфетки в деревне тогда были редкостью. Но мама была доброй и всем раздавала гостинцы. После съедания конфет начиналось рассматривание фантиков. В то время многие девочки коллекционировали фантики, наклейки от спичек, картинки от почтовых конвертов и еще много чего. Вот поэтому фантики не выбрасывали, а обменивались между собой. Больше всех радовались те, кому доставались редкие экземпляры.  А в святки, которые совпадали с каникулами, мы ходили колядовать. Надевали маски, выворачивали наизнанку полушубки и шапки и шумной компанией заходили в дома. Там пели песни, скакали и веселились от души, за что нам давали гостинцы и хлопали в ладошки. Наверное, никогда в жизни не было так весело и радостно, как в те детские зимы!

 

Корь
Мартовская погода в тот год порадовала детвору. Ночью все еще стояли сильные холода, а днем светило яркое солнце на фоне лазурно-голубого неба. Предчувствуя весну, громко тенькали синицы, а воробьи всей стаей наперебой чирикали на осине рядом с нашим домом. Они гнездились у нас над окнами, прямо за наличниками, где было сухо и безопасно. Наша кошка Мурка иногда покушалась на них, но её всегда кто-нибудь отгонял. Мы продолжали беззаботно кататься на горке, но внезапно заболели. Нас заразила корью соседская девочка, которая уже училась в школе. Сначала заболела Алька, а через несколько дней и я тоже. Мы вместе с ней лежали на кровати горячие и красные, как головёшки в печи. Медиков и лекарств в деревне не было, и мы были предоставлены судьбе и нашей бабушке. Она все делала так, как  было заведено со времен её предков. На окно у кровати повесили красную домотканую скатерть, которую бабушка достала из своего сундука. Нас накрыли красным одеялом и одели на подушки красные наволочки. Так во всем красном и сами красные мы пролежали в бреду и во сне около недели. Аля все время спала, а я просыпалась, но не могла открыть глаза. Я звала бабушку, она приносила ковшик с теплой водой, чтобы смочить глаза, и только после этого осторожно их приоткрывала. Бабушка поила нас теплым чаем, и мы снова засыпали или бредили. Через неделю я встала, меня шатало от слабости, а смотреть на свет было невозможно из-за рези в глазах. Тем временем, мама съездила в Безводное и купила нам банки с компотом из абрикосов и чернослива. За ужином она посадила меня к себе на колени и стала поить компотом. Я пила с закрытыми глазами, но мне хотелось посмотреть, что там в стакане такое вкусное. Я пальцем приподняла одно веко, и мне показалось все таким ослепительно ярким, что тут же снова закрыла глаза. Аля ещё лежала несколько дней, а потом встала совсем исхудавшая и бледная. Тогда мы ещё не понимали, что могли не выжить в борьбе с тяжелой болезнью без всякого лечения. А теперь мне кажется, что бабушка молилась за нас, искренне желая нам выздоровления. Может быть, её молитвы были услышаны богом.
 
                Весна
После болезни мы еще долго не вылезали на улицу, так и спали за красной занавеской. Я долго не могла смотреть на яркий свет, а Аля очень ослабла, поэтому постоянно спала.  Мне было скучно, но папка нашел занятие для меня. Он принес молоток, отдал косточки от абрикосов из компота и научил меня их раскалывать. У нас в избе вдоль стены стояла широкая и длинная лавка, на которой были ямки от сучков. Я укладывала косточку в самую большую ямку и стукала по ней молотком, а потом доставала ядрышко и съедала его.
Наступил апрель, и уже не хотелось сидеть дома. Пока мы болели, в природе многое изменилось. Наша горка стала рыхлой и почерневшей, с крыши свисали огромные сосульки, с которых капала вода. От этой капели под каждой сосулькой в снегу образовались глубокие дырки. А нам было так интересно заглянуть в них, до земли они пробились или ещё там снег. Иногда сосульки со звоном падали и ломались прямо у нас на спине, от этого было еще веселее. Несмотря на недавнюю болезнь, мы грызли сосульки, прячась от бабушки. А жизнь кипела везде. Грачи уже давно освоились в березнике напротив нашего дома, деловито строили гнезда и пронзительно каркали всей стаей. А потом прилетели скворцы. У нашего дома росли огромные тополя, которые посадил дедушка ещё в двадцатых годах. На этих высоченных деревьях отец каждую весну подвешивал скворечники. За время зимы в старых птичьих домиках поселялись отважные воробьи, а весной прилетали их законные хозяева. Мы часто наблюдали смешные сцены: воробьи не желали покидать жилище и отчаянно кричали из скворечников, но скворцы были крупнее и сильнее, поэтому всегда побеждали. А как они пели, насвистывали, сидя на веточке у своего домика! Это было чудесное время года.
 По нашей деревне в те времена проходила трактовая дорога. Это был  знаменитый «Екатерининский тракт», вдоль которого еще росли те трехсотлетние березы. В конце апреля отец ставил к березе на ночь ведро, чтобы набрать березового сока. У этих громадных берез сок был очень сладкий (а может нам так казалось в детстве). Ночью, когда были заморозки, сок на березе превращался в сосульки. Какое же это было удовольствие –грызть сладкие сосульки!
Однажды ярким солнечным днем к нам зашла мамина коллега – учительница (потом это была моя первая учительница). Пришла вся такая радостная и восторженная и объявила нам, что первый в мире человек полетел в космос. Увидев бабушку, она бросилась к ней обниматься, а потом сказала: «Вот, бабушка, ты все веришь в бога, а его нет, человек летал и никого там не видел». Бабушка без всяких эмоций молча поджала губы  и ушла за печку.
Солнце светило все ярче, снег таял на глазах. Мы с сестрой пошли в ближайший лесочек, который находился за нашим осырком. Это был небольшой, но очень густо заросший ельник –«Чащоба», так называли его родители. Между елками невозможно было протиснуться, мы пролезали на корточках там, где не было веток. В этом ельнике всегда гнездились сороки. Это были настоящие воровки (классики всегда правы). Они воровали все, что могли унести в клюве. Летом часто таскали яйца из куриных гнезд, которые скрывались в кустах крапивы, а потом и цыплят, несмотря на яростную защиту наседки. В наших детских игрушках их часто привлекало что-то яркое и блестящее (монетки, пуговицы, брошки). В потерях мы обвиняли друг друга,  пока не находили оброненные сороками свои вещицы. Самой любимой добычей сорок было розовое туалетное мыло. Летом умывальник выносили на улицу и подвешивали к тополю, а мыло лежало рядом на полочке. Сороки постоянно воровали это душистое земляничное мыло,  непонятно, для чего. Кусок в полете часто падал из клюва, и мы находили его уже осенью, когда копали картошку. С этим воровством боролись, как могли, но сороки наглели и не боялись ничего. Делали пугало из старых фуфаек, привязывали жестяные банки, которые звенели на ветру, даже устанавливали крутящуюся вертушку - ничего их не отпугивало.
Край ельника разросся по небольшому пригорку, на котором стоял огромный муравейник. Там раньше всего появлялись проталины. Вот к этому муравейнику нас тянуло каждую весну, как магнитом. Муравейник кипел бурной деятельностью, а в низинах еще было много снега. Мы делали комочки из снега и клали их на верхушку холмика. Муравьи тут же начинали ползать и обследовать новый предмет. Через некоторое время мы стряхивали муравьев и сосали этот кисленький комок снега. Тогда это нам доставляло большое удовольствие. Вокруг муравейника на пригорке снега уже не было, и мы обследовали этот кусочек оттаявшей земли. Под слоем прошлогодней листвы можно было увидеть много интересного. Мы находили пустые ракушки от улиток разных размеров, веточки деревьев с причудливыми изгибами, прошлогодние шишки, семена бересклета, прорастающие почки сныти и зимующие кустики копытеня, а самыми интересными были спящие куколки разных насекомых. Это был мир природы нашего детства, который мы каждый год открывали для себя по-новому. Все свои находки мы приносили домой и складывали в палисаднике перед домом. Там была наша территория. По середине этого пространства протекал ручей, который являлся одновременно  водоотводной канавой. Я придумывала и потом сооружала запруду с лотком, в который вставляли тонкую дощечку, чтобы был небольшой водопад. Под этот водопад приделывали водяное колесо из деревянной шпульки от ниток со вставленными четырьмя лопастями из тонких лучинок. Когда в запруде скапливалась вода и падала сверху на эти лопасти, колесо крутилось, вызывая у нас неописуемый восторг.
 
Свинья Чуня
В нашей семье всегда было большое хозяйство, руководила им тогда бабушка, которая отличалась от остальных обитателей деревни большим трудолюбием. Она любила скотину и умела за ней ухаживать. Осенью, когда обычно мужики забивали скот, всегда говорили, что у нас самые крупные и жирные свиньи. А в ту зиму почему-то решили оставить свинку на племя, т.е. чтобы получить от нее приплод весной. В большом хлеву для нее места не было, и папка соорудил рядом небольшую хлевушку. Там было тесновато, а свинья все толстела и набирала вес, поэтому ее выгоняли на прогулки, чтобы размяться. Мама звала свинью Чуня, и мы решили, что это ее кличка. Она гуляла во дворе и на улице, поэтому быстро привыкла к людям и была очень дружелюбной. Мы часто находили какую-нибудь щепочку и чесали Чуне спину, она прогибалась, потом осторожно вставала на коленки и заваливалась на бок всей своей жирной тушей. В этот момент нужно было быстро отскочить в сторону, чтобы не быть придавленной двухсоткилограммовой  массой.
Весной мы играли в палисаднике, приносили из дома всех свои кукол с нарядами, резиновыми собачками и пластмассовыми уточками. В углах палисадника мы сделали полки из досок, просунув их между штакетником. У каждой из нас было свое владение. Кукол нам мама купила одинаковых, и платья для них сшила тоже из одной ткани, но имена мы придумали сами. У меня была Зинка, а у Али – Зойка. Так и играли каждая в своем углу и вместе с куклами ездили друг к другу в гости. А свинья Чуня в это время рылась по другую сторону палисадника, дружелюбно похрюкивая нам при этом. Промежутки между штакетинами были довольно большие, и свинья просунула свою грязную морду к нам. Сперва мы с ней разговаривали и шутили, а потом не заметили, как она схватила зубами куклу Зойку за руку. Свинью мы отогнали, но гуттаперчевые пальчики куклы сплюснулись. Аля ревела и ругала Чуню, а та все так же миролюбиво хрюкала неподалеку от нас. Я решила, что теперь Зойка будет у нас инвалидом, и мы стали ее жалеть и лечить.
В мае свинья Чуня принесла восемь поросят. Мы проснулись утром и увидели, как мама заносит в избу большую корзину, в которой копошилась целая куча маленьких поросяток. Мы быстро вскочили, чтобы все увидеть и потрогать своими руками. Мама доставала из корзины каждого поросенка, аккуратно протирала его тряпочкой и укладывала в нишу за печкой на старое одеяло. Когда там оказалось рядышком  восемь маленьких существ, мы не могли оторвать от них глаз. Это было несравнимо ни с какими игрушками. Поросята лежали, прижавшись друг к другу, все такие чистенькие, беленькие, а пятачки у них были влажные и розовые, и часто дышали.  Несколько раз в день мама относила их в хлев, чтобы  покормить, при этом нужно было следить, чтобы их не задавила собственная мамаша. Один поросенок был меньше и хилее других, поэтому его оттесняли при кормежке более шустрые. Мама наливала в бутылочку молока и подкармливала его из соски. Иногда она давала нам подержать в руках эту бутылочку, что вызывало у нас чувство неописуемой радости. Когда поросята немного подросли, они стали жить в хлеве с матерью, а потом их продали, оставив себе одного.
 
 

                Дети природы
После длинной зимы и болезни нам не хватало витаминов. Тогда мы этого не понимали, но организм сам чувствовал, и хотелось чего-то кисленького, свеженького.  Магазина тогда в деревне не было, а в доме к весне оставалась только картошка, лук и квашеная капуста. Мы с сестренкой и соседскими мальчишками ходили на природу и там искали себе весеннюю зелень. Современным детям не понять, что это можно было употреблять в пищу. Самая первая наша добыча росла по краю поля, это были песты. (несозревшие головки хвоща полевого). Они были безвкусные, мучнистые, но что-то  там было нужное, и мы ели их с удовольствием.  Чуть позднее наше внимание привлекала большая елка, одиноко стоящая за речкой. Я залезала до самой верхушки, где росли красные шишечки –марёшки, набирала их в карманы и слезала вниз, где меня ждала Алька. Мы шли домой и ели эти марёшки, не забывая оставить маме. Вдоль тропинки, ведущей к дому, росли небольшие липки, на которых уже распускались почки. Мы срывали эти почки и ели их с аппетитом. А на краю лесочка цвели душистые желтые вербы, мы срывали у них цветочки и сосали во рту. Они были сладкие и пахли медом. Где-то в середине мая еще один объект привлекал наше внимание. Дом наш в те времена стоял на краю деревни, а за деревней метрах в пятистах находился большой овраг. К походу в овраг мы готовились заранее, там нужна была особая экипировка. Мы надевали резиновые сапоги, длинные штаны и кофты с рукавами, а на голову платок. Так мы спасались от комаров. На дне оврага протекал родник, который давал начало нашей речке без названия. В самом начале оврага  была неглубокая яма с водой, в которой водились диковинные существа – тритоны. Мы наблюдали за ними, даже иногда ловили. Весной у самцов на спине появлялся ярко-оранжевый гребень. Тогда нам они казались  фантастическими животными: не рыба и не лягушка, живут в воде и по земле ползают, да еще такие удивительно яркие. А на склонах оврага в тени и на жирной глине в большом количестве росла кисленка (щавель). Мы завязывали вокруг пояса передники и собирали в них сочные и крупные листья. Всю добычу приносили домой и ели с хлебом и солью; если мама была дома, она с удовольствием к нам присоединялась. Было еще много растений, которые мы употребляли в пищу. Названия этих растений никто не знал, поэтому придумывались местные диалекты, даже в одной деревне они назывались по-разному. Со временем я нашла эти растения в энциклопедии и узнала, что они все очень полезные. Приведу здесь небольшой перечень:
«Гигли»- купырь лесной, «дикарки» -свербига восточная, «мохначи» - бутень клубненосный, «репка» -просвирник приземленный, «анис» - тмин. В июне поспевала земляника, и мы с азартом собирали ее, чтобы потом всей семьей хлебать эти сладкие ягодки из блюдца с молоком.


                Русское поле
Сколько же поэтов воспевали русское поле! Я хочу выразить свое детское восприятие этого чуда природы и  результата крестьянского труда. Когда мы, набрав земляники, возвращались домой,  путь наш проходил  вдоль ржаного поля. В этот период зацветала рожь. Скептики скажут, что у ржи не бывает цветов. Да, красотой эти цветочки не отличаются. Но тот, кто видел цветущее поле в солнечный день, я думаю, не забудет этого момента. Именно только ржаное, и никакое другое поле не вызывает столько эмоций у человека. Перед глазами открывается прекрасная картина (это запечатлели многие русские художники). Летний полдень. На фоне ослепительно-голубого неба ярко светит солнце, воздух весь пропитан теплом и неповторимым ароматом цветущей ржи. Этот запах не забывается. К тонкому аромату зелени примешивается какой-то хлебно-сытный привкус. Вдыхая воздух, чувствуешь, что твой организм насыщается, как будто откусил кусочек свежеиспеченного хлеба. А красота какая! Стебли ржи вырастают иногда более метра высотой. Под лучами солнца и легким ветерком это хлебное поле колышется, как в море волны при тихой погоде. А цветет рожь бледно-лиловым цветом, поэтому волны переливаются от светло-зеленого до лилового. И над всем этим великолепием порхают мелкие пичужки-овсянки, жужжат пчелы, красуются голубенькие мотыльки, стрекочут кузнечики. Каждая волна ржаного моря как будто дышит, оставляя после себя чудесный аромат. А по краю поля всегда растут одни и те же цветы – ярко-синие васильки и жёлтые ромашки. Издалека это напоминает ковер с сине-жёлтой каймой. Мы всегда собирали эти цветы в букет, не забывая добавить туда три колоска ржи.
 

                Баня по-черному
Еще хочется вспомнить из детства позабытую уже многими, а другими даже не виданную баню по-черному. Баню строили подальше от дома, т.к. она была пожароопасной. У нас баня была в конце огорода, где-то около двухсот метров от хозяйственных построек. Зимой процесс топки и мыться занимал не один день. Накануне банного дня, обычно в пятницу, нас посылали протаптывать тропку в снегу. А сугробы тогда были выше забора, примерно 120-130 см. Когда образовывался наст, становилось легче ходить по нему. Мы торили тропинку, потом шли в лес, чтобы наломать хвойных веток. Ветки выполняли  роль вешек, чтобы в следующий раз было видно место, где пролегала тропка. Это было больше похоже на снежную узкую траншею. В субботу с утра мама носила от колодца воду на коромысле по этой узкой тропинке в снегу. Иногда она вырезала лопатой большие кубы из снега и использовала их для получения воды. Такая талая вода была мягче, чем колодезная. А еще для смягчения воды делали щёлок, т.е добавляли в воду золу и отстаивали её, чтобы муть осела на дно. В это время бабушка начинала растапливать  печку-каменку. В бане по-черному не было трубы, поэтому едкий дым заполнял все пространство, лез во все щели и уходил в отверстие в потолке. Бабушка сидела на корточках у печки,  там, где внизу дыма меньше, при этом она кашляла и чихала, задыхаясь от дыма. Когда наконец удавалось разжечь пламя, она вылезала в предбанник, откашливалась и вытирала слезы. Баня топилась долго, почти полдня, поэтому в зимние короткие дни мылись уже в темноте. В конце топки, когда прогорало пламя, дырку в потолке затыкали старой фуфайкой, чтобы сохранить тепло. Мама зажигала керосиновый фонарь «Летучая мышь», а мы шли за ней, чтобы не оступиться с тропки в сугроб. Мылись тоже с фонарем, электричества  не было. Чтобы сэкономить время и сохранить тепло, мылись все вместе – родители и мы с младшей сестрой. Еще в такой бане двигаться нужно было осторожно, чтобы не задеть за стены, на которых густо прилипла черная, жирная сажа. Мы часто пачкались этой сажей, а иногда специально рисовали  друг на дружке узоры. Это было забавно и смешно, но нас торопили, не давая побаловаться. Бабушка со старшей сестрой ходили после нас –«второй пар». Находиться долго в бане было нельзя, можно угореть или перегреться, поэтому мама  мыла нас побыстрее и выталкивала в холодный, темный предбанник. Обратно домой мы плелись в темноте, часто проваливались в сугроб, ориентируясь только по хвойным веткам. Не ходить в баню было нельзя, потому, что зимой больше не было другой возможности помыться. Если даже мы болели, нас все равно на санках возили в баню. Однажды меня привели мыться с температурой. Я чувствовала, как колотится сердце и стучит в висках, но мама усиленно терла меня мочалкой. После мытья она быстро во что-то меня одела и открыла дверь в предбанник. Вдохнув морозного воздуха, я потеряла сознание.  Современным людям покажется все это очень примитивным, но в той бане по-черному был свой неповторимый запах и такое приятное обволакивающее тепло, какого не встретишь в современных модных банях и саунах.
 

                Кошка Мурка
Все наше детство и юность у нас жила одна кошка. Взяли ее котёночком, когда мне было около трех лет, а покинула она этот мир, когда я училась на третьем курсе института. Не мудрствуя лукаво, её назвали Муркой. Кошка была членом нашей семьи около семнадцати лет. В деревне раньше никто не заводил бесполезных животных, их называли тогда дармоедами. А наша кошка была очень даже нужной и полезной животинкой. Её все любили и регулярно кормили. Мурка была умницей, и нам казалось, что она все понимает. Кошка добросовестно выполняла свои обязанности, она ловила не только мышей, но и крупных крыс. Иногда ей удавалось поймать маленькую птичку, за что мы её ругали и жалели погибшую птицу. Но это событие сопровождалось «обрядом погребения». Мы копали могилку, укладывали птичку в картонную коробочку и хоронили, а потом на земляном холмике втыкали цветочки. Кроме охоты на грызунов, кошка выполняла обязанности по охране дома от чужих кошек и собак. Она четко знала границы своей территории и яростно прогоняла пришельцев, забредавших на нее. Если к нам кто-то заходил с собакой, то возвращался без неё. Мурка люто их ненавидела. Она сидела в подворотне и следила за каждым движением собаки. Как только хозяин заходил в дом, Мурка, ощетинившись до крупного размера, с шипением выскакивала из укрытия и смело бросалась на врага. Даже большие собаки всегда убегали от нее. А ещё кошка чувствовала, как относятся к ней все члены нашей семьи. Мама ее кормила, поэтому Мурка всегда сопровождала ее при дойке коровы. Кошка сидела где-нибудь неподалеку и наблюдала за этим процессом, потом бежала за мамой в избу, каждый раз получая полную плошку парного молока. Папки она побаивалась. Он не позволял ей лазить на кровати, и тем более на столы, поэтому кошка никогда ничего не воровала. А нас с Алей Мурка очень любила и даже защищала. В зимние вечера мы часто лежали на печи, гладили кошку, при этом она громко мурлыкала, выражая свое удовольствие. Для Али Мурка была самым близким другом. Все детские печали она делила со своей любимицей. Аля панически боялась грозы. Услышав приближающиеся раскаты грома, она повязывала на голову платок, брала кошку и пряталась в самый темный полог под одеяло. Наверное, с Муркой ей было не так страшно. Кошка защищала её от обидчиков, даже от меня. Когда мы начинали ссориться, а Аля ревела, кошка незаметно подбегала ко мне и кусала  за ноги. Как-то раз приехали к нам в гости двоюродные братья. Мы веселились, баловались, дурачились, а когда Аля резко закричала, откуда-то из-под кровати внезапно выскочила кошка и вцепилась зубами в ногу брата. От неожиданности он испугался и поднял ногу, а кошка повисла на  штанине. Мы потом долго смеялись, но братья стали оглядываться, когда приближались к нам.  Взрослые тоже ценили Мурку по заслугам, поэтому  заботились о ней. В зимние холода перед сном всегда проверяли, дома ли кошка, чтобы она не мерзла ночью на улице. Вот таким близким другом была нам Мурка, поэтому мы с теплотой вспоминаем ее как человека.

 

                Детские шалости
Мы были послушными и спокойными детьми, не делали ничего недозволенного, почти не шалили. Но иногда по незнанию или по недомыслию случались некоторые казусы. Зимой мы с Алей  подолгу играли в куклы. Это никому не мешало, да и мы были заняты. Мы играли за заборкой на второй половине избы. Там стоял высокий буфет работы местного мебельщика, который почему-то все звали «комод». В нижней не застекленной части этого комода у нас размещалось кукольное царство, в котором были одни царевны без царей и царевичей. Мы делали блестящие короны из фольги от чая и хвастались – чья царевна красивее.
Как-то раз к нам приехал в гости дедушка и привез в подарок большую трехрядную гармонь. В те времена в деревне это было большой редкостью. А дедушка наш был председателем райпотребсоюза, поэтому он мог купить дефицитные товары. Дедушка жил в райцентре с новой женой, а бабушка - с нами в деревне. Несмотря на это, дед считал себя хозяином в нашем доме, поэтому мы его боялись. Папка поиграл немного на гармони и поставил ее за тот самый комод. Нам было так любопытно и интересно попробовать тоже поиграть. Я вытащила гармонь, расстегнула кнопку и растянула меха. Она была очень тяжелая, я уронила ее и сама упала прямо на меха. Меха в одном месте проломились, мы испугались и затолкали гармонь обратно за комод. Когда  дед приехал в следующий раз, наше озорство было обнаружено. Дед снял ремень и хотел меня выпороть, но папка не позволил ему это сделать.
Соседи у нас были только слева, т.к.дом стоял на краю деревни. У них в семье было шестеро детей, трое младших близкого к нам возраста. На улице и во дворе чаще всего мы играли с ними. Двое мальчишек, их младшая сестра и мы с Алей –это была наша компания. Однажды мы решили поиграть в прятки в нашем дворе. Все места были давно известны, поэтому я хотела спрятать Алю так, чтобы никто не нашел. И додумалась. Я посадила ее во хлевушку к свинье и закрыла снаружи на засов. Все долго искали ее, но так и не нашли. Я победоносно открыла засов, и все увидели, как сестренка сидит на корточках и чешет за ухом огромной лежащей свинье. Этот момент попал в поле зрения нашей тёти, которая тогда гостила у нас. В отличие от нас, она не была в восторге от увиденного, а наоборот ужаснулась. Тетя набросилась с руганью на самого старшего соседского мальчишку, он испугался и убежал. После этого она пристыдила меня, нарисовав ужасную картину последствий моего поступка. Я тоже перепугалась и стала реветь. А трое младших из нашей компании ещё не очень осознавали опасности, поэтому продолжали весело играть. Тетя пошла и сказала родителям, что меня нужно наказать, т.е. выпороть ремнем. Но родители нас не били, поэтому мне хватило теткиного нравоучения.
 
Мама
Наша мама была самой лучшей в деревне. (Мы и взрослые тоже так думаем). Внешне она подходила под описание Некрасовских русских женщин, не хватало только большой русой косы. По морально-нравственным качествам ей тоже не было равных. Она никого не осуждала, не сплетничала, как другие деревенские бабы, да и нас всегда воспитывала быть сдержанными и вежливыми друг к другу. Особое внимание мама уделяла чистоте и гигиене, на что другие в деревне не обращали внимания. Она все делала очень старательно, даже иногда чересчур. Даже домашних животных мама мыла специальным мылом, которое покупала в ветлечебнице. Нашу любимую кошку она мыла после каждого окота, зная, что Аля с ней спала в обнимку. Поросят, которых приносили в колхозной фермы, она подвергала такой же процедуре. Даже купленные в магазине яблоки мама всегда мыла с мылом или содой. Когда к нам приходили неопрятные деревенские мужики, мама после них мыла все дверные ручки и клеенку на столе. А в бане она так терла нас мочалкой, что нежная детская кожа не выдерживала и стиралась в ссадины. В прямом смысле: «Мой до дыр». Для большей чистоты нас с сестрой стригли под-машинку, оставив маленькую челку. По-поводу порядка и дисциплины тоже все было распределено в соответствии с возрастом  и возможностями. Нам покупали и шили одинаковую одежду, а чтобы не путаться, мама всегда делала метки. На всех наших майках, трусах и платьях впереди было вышито «Н» или «А». Мы привыкли к этому и всегда надевали каждая своё и никогда «задом наперед». Мама с нами никогда не сюсюкала, но мы знали, что она нас очень любит. У нее не было свободного времени, но она как-то умудрялась находить его, чтобы сшить для наших кукол платья и связать береты. Однажды мама ездила в Киров в пединститут на курсы повышения квалификации, а мы с нетерпением ждали ее в день приезда.  В этот день с утра мы с сестрой ходили за земляникой, чтобы обрадовать маму. А потом ждали ее вместе с соседскими детьми. Они знали, что мама привезет гостинцев, и им тоже достанется конфетка или бублик. Мамы всё не было, а к вечеру началась страшная гроза. Аля с кошкой, как всегда, спряталась в полог под одеяло. А мы, все остальные, залезли под широкую скамейку в самый темный угол  и дрожали там от страха. Летняя гроза быстро закончилась, и мы побежали на улицу встречать маму. Она приехала на попутке промокшая, но радостная. Сразу угостила всех конфетками, и соседские дети убежали домой счастливые. А мы ждали от нее более существенных покупок. Какое же радостное это было ожидание! Але она привезла красивую куклу с фарфоровой головой, с руками и ногами, которые можно было сгибать. У куклы на бирке было имя «Майя». Аля от счастья забыла про кошку и уснула с куклой. А мне мама привезла красивый и крепкий дерматиновый портфель, т.к. я в тот год пошла в школу. За ужином мы с гордостью угощали маму земляникой с молоком и говорили, что это специально для нее мы набрали.

                В заключение…
Наше детство не было таким голодным, как в послевоенные годы, но и особого изобилия тоже не  было. Благодаря трудолюбию и усердию наших родителей, мы были сыты, одеты и обуты в соответствии с веяниями того времени. Конечно, нашим родителям приходилось нелегко, они жили в постоянных заботах и тяжелом крестьянском труде. Но, несмотря на трудности, в нашей семье всегда царили уважение и любовь друг к другу. Эту атмосферу  взаимной любви мы впитали от своих родителей и пронесли ее через всю последующую жизнь. Надеюсь, что это будет примером для наших детей, внуков и правнуков.