О романе Аравинда Адиги - Белый тигр

Религиозность индусов в романе Аравинда Адиги «Белый тигр» в контексте современных тенденций развития индуизма

Отзыв на роман Adiga A. The White Tiger. Simon and Schuster, 2008. – 304 p. Доступен русский перевод книги: Адига А. Белый тигр. Фантом Пресс, 2008

Дебютный роман «Белый тигр» (2008 г.) индийского писателя в эмиграции Аравинда Адига вызвал оживленное обсуждение в литературных кругах, главным образом, в силу острой критики современной Индии. В поле зрения автора попадает ряд политических и социальных проблем Индии, а жанр плутовского романа позволяет лучше их осветить. В произведении также прослеживается критическое отношение автора к современным проявлениям индусской религиозности. Это позволяет понять, в какой мере представленный в романе образ индуизма отражает современное состояние индусской религии и отношение к ней представителей различных социальных слоев.

Главный герой романа Балрам Халваи вырывается из бедной сельской среды и попадает в роскошную среду городского среднего класса Дели, Гургаона и Бангалора, убив своего хозяина-землевладельца мистера Ашока. Религиозные атрибуты и размышления автора об индуизме постоянно всплывают на страницах романа, что открывает возможность понять позицию автора по отношению к современной религиозности индусов.

Во-первых, Аравинд Адига критикует индусов за то, что те ориентированы на религиозные ценности больше, чем на общечеловеческие (условно говоря, критика «негуманности» индуизма). Главный герой, вспоминая, как хоронили его мать, замечает, что при жизни у нее не было такого хорошего платья, которое было на ней перед кремацией. «Ее смерть была такой величественной, – говорит Балрам, – что я сразу понял, какой ничтожной была ее жизнь». Эта же идея прослеживается в жесте Балрама, посыпающего тело убитого им хозяина наклейками с изображением богинь. Сюда же можно отнести критику «системы приданого». Балрам описывает типичную для Индии ситуацию, когда вся семья берет заем у землевладельца, чтобы сыграть пышную свадьбу своей кузины. Подобным образом реформаторы колониальной эпохи критиковали индуизм, утверждая, что индусы почитают священное животное больше, чем человека рядом.

Во-вторых, под критику автора подпадают индусы среднего и высшего среднего класса, распространяющие рыночные отношения на религию, для которых почти не существует духовного измерения религии. Эта позиция раскрывается в ряде ситуаций. Например, Мангуст, брат хозяина Балрама, считает, что его регулярные пожертвования в храме является достаточным благодеянием, потому сердится на водителя за то, что тот отдал бедняку одну рупию.

В-третьих, индусы, по мнению автора, религиозны демонстративно. Характер показной религиозной состязательности ярко проявился в моменте, когда глядя на второго водителя, на алтаре которого было двадцать фигурок различных индуистских божеств, Балрам покупает себе еще больше дешевых скульптур, чтобы не отставать от коллеги.

В-четвертых, в романе показаны некоторые новейшие проявления религиозности, такие как занятия йогой и медитацией. Мистеру Ашоку, господину Балрама, родственники рекомендуют заняться йогой после развода с женой. Сам главный герой, подражая своему хозяину, часами медитирует под москитной сеткой в своей комнате.

Таким образом, семья богатых землевладельцев, в которой служил водителем Балрам, отражает одновременно несколько тенденций в развитии современного индуизма, хотя и не принадлежит какой-то одной определенной тенденции. С одной стороны, мистер Ашок является человеком нерелигиозным, впрочем, он, как и многие другие, пользуется некоторыми практиками индуизма. Они обычно связаны с новейшими учителями медитации, йоги или альтернативной медицины. С другой стороны, по опосредованным упоминаниям видим, что некоторые члены семьи ходят в храм, заказывают ритуалы и дают пожертвования. Это говорит о том, что хотя бы формально семья представляет новую тенденцию в религиозности среднего класса – обращение к сагуна-бхакти и народным формам религии, которые предусматривали поклонения божеству в его конкретной форме, в отличие от той, которая преобладала в кон. XIX – нач. ХХ в. и имела дело с неопределенной формой божества в неоведантистский традиции ниргуна-бхакти.