Лушка

Написать на эту тему я порывался давно. Когда наблюдаешь картину буквального  «выпаса» ребёнка бабушкой, когда она руководит каждым шагом и предупреждает каждое движение словами: «Осторожно»! «Не сметь»! «Отойди»! «Не лезь»!
И думаешь, кого она оберегает? Себя или ребёнка? Кого?
Я уже рассказывал о нашем дворе в Чарджоу. Это три одноэтажных дома, окружённых забором, с воротами и калитками у каждого дома. Рассчитаны архитектором эти дома на две семьи с каждой стороны, но жило в три раза больше семей. И получались тридцать две истории о каждой.
О многих я писал в тех или иных рассказах. А вот о матери с единственным сыном вспоминаю, когда вижу, как некоторая бабушка или мама трясутся над чадом так, что не дают ему жизни. Так и было с Петькой и его мамой Лукерьей Ивановной, но звали её Лушкой.
Дворовая компания у нас сложилась разновозрастная, мне около девяти лет, Славке – около восьми, столько же и Петьке. Цеплялась ещё мелюзга, но не всегда, и получалось, что я самый старший. Но по увлечению всякими «подвигами» мне можно было сбрасывать год старшинства. Так было удобнее всем, и мы сообща решали, куда идти, где купаться, в какой сад залезть и чью собаку подразнить так, что она исходила бы пеной. Но чтобы мы не вытворяли, всегда рядом оказывалась мама Петьки. И он, и мы называли её, как и все во дворе, Лушкой.
Невысокого роста, в простеньком сером платьице, и пронырливая, не хуже нас, мальчишек. Часто мы возвращались грязными, с ободранными руками и ногами, а то и солью ниже спины. Петька же не страдал, а его порцию «увечий» принимала на себя Лушка. Это было настолько нелепым и неправдоподобным, что никто не верил нашим рассказам. Да мы и не требовали веры!
Но в семьях, когда заходил разговор о сыне с матерью, всегда возникал вопрос о том, на что, точнее, на какие деньги живут они?
«У неё пенсия матери-одиночки», говорили одни и тут же добавляли, что не разбежишься на эти деньги!
«Её содержит сестра, нет, брат! Тот начальник какой-то конторы!»
«Она работает по ночам, уложит сына вместе с племянником и бежит сторожить завод»!
Рядом было два завода – каракулевый, где с ягнят сдирали шкурки на пальто и воротники, и гренажный, где выращивали коконы для шелковых нитей. Но за Лушкой не хотели следить: живёт, так и живёт! Это её дело! Но вот за сыном бегает, как никто в мире!
А Петька растёт и начинает стесняться такой опеки. Уговаривает, отговаривает, ругается с матерью, грозится убежать из дома. Всё не то что бы тщетно, но очень медленно до женщины доходило, что надо как-то менять своё отношение к сыну. Но всё «рассосалось» само собой.
Однажды летним днём наша ватага возвращалась с купания и к нам тогда присоединился двоюродный брат Петьки. Звали его Мишкой и был тот невероятно вертлявым и самонадеянным. При переходе через дорогу на углу Ленинградской и Кокандской улиц Мишка не заметил или не захотел видеть, как на него мчался грузовик ГАЗ 54, и быть бы ему сбитым на смерть, если бы не появившаяся мама Петьки. Она просто столкнула племянника в арык, канаву с текущей по ней амударьинской водой, и сама ловко увернулась от машины. Её вёл нетрезвый шофёр, который всё-таки угодил с машиной в столб с электрической линией.
Мишку мы выловили из арыка, но после этого случая перестали собираться по всяким пустякам, и все записались во дворец пионеров на всякие кружки. Я пошёл на выжигание по дереву.
А Петька вырос в красивого большого парня. Мы были на его свадьбе. Это когда он вернулся из армии бравым сержантом.