И. Лавров. Память не умирает. Л. Богомолов

(Портретные зарисовки однокурсников)

Фотография из личного архива Л.И. Балашевича.

ЛЕВ БОГОМОЛОВ.

Нельзя сказать, что мы с Левой Богомоловым были очень дружны или имели много общих интересов. Парадокс заключался в том, что за время учебы жизнь сталкивала нас в десятках эпизодов при, казалось бы, отсутствии близких дружеских отношений. Сейчас, когда я перебираю картины прошлой жизни, то невольно думаю, что какая-то сила свыше, наделенная сверх меры чувством юмора, целенаправленно сводила нас с определенной периодичностью в разных житейских ситуациях. Не надо было обладать выраженными аналитическими способностями, чтобы увидеть в наших отношениях определенную направленность, если не сказать, закономерность.

Первая встреча произошла в самые первые дни пребывания на лагерных сборах, сразу после сдачи вступительных экзаменов в академию. Была команда строиться с оружием. Я размашисто забросил карабин за плечо и чуть не присел от отборной ругани за спиной. Лева стоял сзади и зажимал нос правой ладонью.
Каким-то образом я чувствительно зацепил его нос карабином. Инцидент быстро забылся, и потом мы часто в беседах подробно рассказывали друг другу о школьных периодах своей жизни.

Началась учеба. Мы были в разных взводах, но Лева часто появлялся в нашей учебной группе и регулярно навязывал мне какие-то споры по каким-то малозначащим вопросам. Я делал то же самое. Иногда ходили вместе в увольнение. Чаще всего  я, Цыгулев Витя, Некрасов и Богомолов бывали в ЦПКО им. Кирова на Елагином острове и в Приморском парке Победы.  Нередко к нам присоединялись Витя Шостак и Алик Шапкин. Были нечастые встречи в небольших компаниях по праздничным дням. Лева немного тренькал на гитаре, иногда подпевал, демонстрируя полное отсутствие музыкального слуха.  Если иметь в виду наши предыдущие отношения с Левой, то это были мелкие цветочки, а ягоды пошли позже.

На втором курсе мы на занятиях  осваивали медицинские процедуры. От внутримышечных инъекций перешли к внутривенным. Технику инъекций отрабатывали не на пациентах, а на самих себе. Разбились на пары. Как и следовало ожидать, по  непонятной логике наших отношений мы оказались с Левой в одной паре. Лева работал первым номером. Он перетянул мне руку жгутом, взял двадцатиграммовый шприц с глюкозой и ввел иглу в вену. Потянув поршень на себя, чтобы убедиться, что игла в вене, он успел отпустить жгут и, увидев в шприце кровь, с грохотом свалился на кафельный пол процедурной.
– Банальный обморок, – спокойно констатировал преподаватель.

Все курсанты, занятые такой же процедурой, отреагировали на ситуацию весьма сдержанно. Лева быстро пришел в себя без нашатыря. Мы поменялись ролями. Я ввел иглу Леве в вену. Все шло спокойно, пока в шприце не появилась кровь. Лева с тем же грохотом упал на то же место. Обморок. Но теперь уже использовали нашатырь.

Прошел год. Наша группа, в которую  непонятно каким образом попал и Лева Богомолов, проходила практику в истребительном авиаполку морской авиации Балтийского флота. Часть практических занятий проходила в госпитале, расположенном в Таллине. Нам демонстрировали операцию Винкельмана – хирургического лечения водянки мошонки. Довольно простая операция имела одну особенность: после послойного разреза оболочек, они выворачиваются как бы наизнанку. В такой момент руки хирурга работают, как у мясника. Именно в этот момент Лева Богомолов медленно осел на пол, чуть не стащив с меня халат.
– Заметьте, на такой операции это иногда случается, – заметил хирург.
– Лева, быть тебе рентгенологом, – сказал кто-то из курсантов.
Но та хитроумная сущность, которая наблюдала за мной и Левой, действовала по своему сценарию.

На долгие годы службы мы с Левой как-то утратили связь. В 1979 году я был переведен в Ленинград в медицинскую службу ЛенВМБ. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что Лев – начальник хирургического отделения Главного госпиталя ЛенВМБ. Дальнейшие события с мистически налетом, связывающие меня и Богомолова, не заставили себя ждать.

В один из  летних дней 1981 года я ощутил сильную боль в правой половине живота. Даже примитивное самообследование не оставило сомнений: острый аппендицит. Звоню начальнику 285-й поликлиники и прошу машину до госпиталя. Извиняются: обе машины на выезде. Прошу машину начальника – она в Зеленогорске. «Вот так и умирают при исполнении», – мелькнула мысль. В госпиталь звонить не стал, пошел пешком – двадцать минут по жаре. Захожу в приемный покой. Мистический сценарий работал неуклонно: дежурным врачом, конечно, оказался Богомолов! После короткого осмотра Лева засуетился:
– Добегался, похоже, флегмонозный!
Дальше больничная каталка, лифт, операционная. Перед наркозом Лева спросил меня:
– Не боишься, что я шлепнусь в обморок?
– Нет, потому что ты упадешь не на пол, а на меня – все же мягче.
Все прошло удачно. Выписался через три дня.
После таких событий я уже определенно знал, что на этом наши кармические переплетения  не закончатся.

В 1982 году я с офицерами медслужбы  ЛенВМБ возвращался на пароме из Кронштадта после плановой проверки кораблей. Флагманским врачом дивизии кораблей был наш однокурсник Витя Маринин. Встречались мы с ним часто. Нам было о чем поговорить и что вспомнить.

При выходе с парома в одном из помещений очень тучная женщина не смогла переступить высокий комингс и упала. Я был рядом, подхватил левой рукой и смягчил удар при падении.  На сгибе сустава раздался слабый треск – разрыв сухожилия. Особой боли не было. И, конечно, уже не случайно вечером позвонил Богомолов:
– Игорь, у нас на отделении завтра небольшое торжество, приходи.
– Куда же я от тебя денусь, ты мне как раз и нужен.

Через несколько дней Лев сшил мне сухожилие. Однако без маленького происшествия не обошлось. После операции к согнутой руке плотно прибинтовали лубок. Нюанс в том, что плотная повязка накладывается на 3-4 часа, так как возрастает давление от отека. Часам к четырем ночи боль стала невыносимой, и я решил вызвать медсестру. Но не успел: в палату ворвался взъерошенный Лева с большими ножницами наперевес и быстро снял повязку.
– Ты что, сам не мог догадаться? Врач хренов!
– Лева, я как раз на этом занятии по хирургии  был в самоволке.
– С трудом нашел такси, а то бы ты куковал до утра.  Тебе двойка по хирургии, а меня надо уволить.
Чтобы снять боль, Лев распорядился вколоть мне кубик омнопона, и я впервые в жизни ощутил коварную прелесть наркотического воздействия.

 А действия таинственного сценария продолжало развиваться. После увольнения из ВМФ Лев возглавил амбулаторную хирургию в 285-й поликлинике. Когда я заявился к нему в кабинет, он, поздоровавшись, сразу сказал:
– Оперировать не буду. Ищи другого хирурга.
– Почему ты решил, что я пришел по поводу операции?
– По другому поводу ты ко мне не ходишь.
– Лева, очень мешает липома в области крестца.
– С липомой можно жить, ничего не случиться.
– Она как раз под поясным ремнем, постоянное трение, это показание к операции.
– Почитываешь медицинскую литературу?
– Только когда иду к тебе.
Прооперировал. Быстро, аккуратно и удачно. Все эти годы мы при встречах развлекались легким грубоватым трепом, как бы прикрывая этим свое уважение друг к другу. Я как сотрудник медслужбы ЛенВМБ лучше других знал о его профессиональных возможностях  и способностях. Прекрасный диагност и опытный специалист в области оперативных вмешательств, он пользовался искренним уважением среди коллег. Боря Скочилов, наш однокурсник, который тоже после увольнения работал с ним в поликлинике ЛОР-специалистом, рассказывал, что в недавнем прошлом  на отделении у пациента остановилось сердце. Интракардиальное введение адреналина не помогло, а дефибриллятора под рукой не было. Вместо того, чтобы констатировать смерть, Лев незамедлительно вскрыл грудную клетку, сломал два ребра и вручную запустил сердце. Пациент выжил, рана зажила.

Очередную операцию Лев сделал мне в 2004 году. Вскоре циклическая таинственная связь между нами прервалась. После тяжелой болезни Лев  ушел из жизни в 2010 году.
Если между нами и существовала какая-то мистическая связь, то она была замешана на мастерстве,  высоком профессионализме, дружбе и доброй душе Льва Богомолова.