Вышка

               





ВСТУПЛЕНИЕ

 Перед вами небольшой рассказ о молодом человеке, которому довелось два года обучаться в Высшей школе КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского в Москве. По жанру – это скорее художественно-документальная проза, в которой автор не претендует на точность фактов и деталей. Некоторые имена и фамилии изменены. Часть персонажей относятся к числу выдуманных, собирательных образов. Однако, сама система подготовки оперативных сотрудников КГБ СССР описана с максимальной достоверностью. Хотя, и без лишних подробностей.
Почему я пишу об этом? В нашей повседневной жизни на эту тему говорить не принято. О ней вспоминают, когда происходит где-то теракт, захватывают самолеты и заложников.  Или же в контексте былых репрессий.  Много неточной и необъективной информации о спецслужбе, ее сотрудниках. Стало признаком хорошего тона говорить о прошлой госбезопасности в темных тонах.  Это не так. Поэтому, хочется добавить белого цвета. Не говорю уже о том, скольких людей эти спецслужбы спасли, скольким помогли.
С другой стороны, хотелось бы предостеречь людей: если в мирное время специальные службы под разными названиями не заметны, это не значит, что их нет.  Деятельность не прекращается ни на минуту. И стоит преступить закон, вполне возможно, что вы с ними столкнётесь достаточно быстро. Поэтому лучше этого не делать и жить спокойно.
 Бытует мнение о всемогуществе спецслужб. Это  не совсем так.  Не все могут и не всегда получается. А зачастую, они бывают просто бессильны. Причины различны: человеческий фактор, несовершенство законов и т.д. И в тоже время, не надо уповать на это. Многие политические события происходят с их прямым участием, более того - организованные ими.  Примером могут служить такие страны, как Афганистан, Чили, Ирак, Украина, где искусственно, в течении продолжительного времени менялась политическая ориентация населения.
Революции, путчи часто инспирированы именно спецслужбами. Поэтому, не всегда в мировой политике называемое черным - это черное, а белым – это белое.   Не стоит безусловно доверять рассказам о стихийно произошедших событиях на Майдане в Киеве, или «случайно избранном» президенте в Эстонии.  Это были хорошо организованные мероприятия. Кем? Кажется, я частично на этот вопрос ответил и отвечу своим рассказом.
И последнее, о чем хотелось бы сказать. Возможно, что кто-то желает работать в подобных структурах.  Может быть своей книгой  я приоткрою завесу методов подбора и подготовки сотрудников разведки и контрразведки, требований к кандидатам. Не думаю, что принципиально что-то изменилось за эти годы. Потому, что суть этих организаций, их задачи остаются неизменны столетиями.               

                ГЛАВА 1
На столе в редакции стоял телефон. Зеленый, с кнопками. Никогда не знаешь, что от него ждать. Он мог долго молчать. И тогда казалось, что в жизни ничего не происходит. Она ограничена четырьмя стенами кабинета и ожиданием прихода коллег по работе.
 Шел 1986-й год.  Нет ни мобильных телефонов, ни компьютеров. Чтобы хоть как-то убить время, читаю газеты. То ли «Молодежь Эстонии», «Советскую Эстонию», то ли «Известие». Разницы большой нет. Советские газеты всегда писали об одном и том же. Перестройка, гласность… По телевизору  Михаил Горбачёв с народом, в народе.  Рядом Раиса Максимовна. Ну почему она все время рядом? Ощущение такое, что страной управляет она, а не ее муж!
- Михаил Сергеевич! Улыбнитесь, посмотрите, как мило выглядит многодетная мать. Спросите, сколько у нее детей?
 И Горбачев, широко улыбаясь, то ли протягивает женщине руку, то ли  по-ленински указывает ладонью на нее, послушно спрашивает:
- Сколько у вас их? Вам не тяжело?
Не дождавшись ответа, поворачивается к жене и, кивая головой в сторону многодетной матери, говорит:
- Вот какая! Настоящая коммунистка!
Милые игры времен перестройки.
Неожиданно зазвонил телефон. Беру трубку.
-Але.
В трубке слышу несколько искусственно-веселый мужской голос:
- Могу ли я поговорить с Владимиром Поляковым?
-Слушаю, это я.
- Очень приятно! Меня зовут Александр, я из Комитета Госбезопасности. Слышали о такой организации? Мы хотели бы с вами встретиться. Когда у вас будет время?
Подчеркнутая вежливость собеседника и несколько веселый, но уверенный голос не оставлял сомнений в серьезности звонка. Внутри что-то сжалось. Зачем, почему? Что я такого сделал?  Как-будто меня услышав, звонивший успокоил:
- Вы не переживайте, мы просто хотели бы вам предложить работать у нас.
Я держал трубку у уха и молчал, не зная, что сказать. Есть предложения, от которых нельзя отказаться. Время было советское, система и строй были еще живы. Мой отрицательный ответ мог  негативно сказаться на моей работе на телевидении. Совсем недавно я только был принят в штат редакцию, и все происходящее здесь мне нравилось.



               

                2
- Хорошо, - наконец сказал я. – Когда и куда мне подойти?
-Вы знаете наш дом на улице Лай?
Собеседник назвал точный адрес, мы договорились о дне и времени встречи.
- Замечательно! – Александр оставался подчеркнуто вежливым. - Я рад, что мы нашли с вами взаимопонимание! Надеюсь, что оно сохранится все последующее время. До встречи!
Я положил трубку на телефон и долго молча сидел на стуле, глядя в окно.  Там что-то происходило, но я этого не замечал. Мысли были заняты иным. Мне было 27 лет, и я получил предложение, которое в корне могло изменить мою жизнь. Я не понимал, то ли мне радоваться этому, то ли огорчаться. Я вообще не понимал, что мне предлагают! Ясно было одно – для меня начинается что-то новое, неизведанное и серьёзное. Это было неожиданно, совершенно непредсказуемо.  Как снег на голову! Становилось интересно. Я начал вспоминать прочитанные книги Юлиана Семенова, и будущее стало слегка захватывать.
Дверь в комнату приоткрылась.  Заглянула красивая, белокурая Яника и, улыбаясь, с  эстонским акцентом пропела:
- Волли, пошли кофе пить! – она меня называла Волли на эстонский манер, как производное от Владимира.
На телевидении работали мужчины и женщины. И весьма естественно, между ними возникали симпатии, которые могли переходить в какие-то легкие, ни к чему не обязывающие друг друга отношения. Но не обязательно. Были и прилежные семьянины,  добропорядочные отцы и матери семейств,   прилежно   гасившие в себе желания радости познания новых отношений с противоположным полом.  Я к таким не относился. Если женщина мне нравилась и отвечала взаимностью, я не находил причин для того, чтобы не окунуться в этот омут страсти, легкого флирта, этой забавной  игры, которая называется – любовь.  Хотя, в некоторых языках, в частности, в испанском, словосочетание: я тебя люблю (te quiero) дословно переводится как: я тебя хочу. Просто и понятно. Хотя, кажется, это больше соответствует слову «влюбленность» – этакому взаимному притяжению и желанию обладать друг-другом. А вот уже слово «amor» (любовь) имеете иной, какой-то мистический смысл.
С Яникой было какое-то подобие любви. Мы работали в одной редакции новостей Эстонского телевидения, только в ее различных (по языку вещания) частях: она – в эстонской, я –  в русской. Отделы находились на одном этаже.  Вместе выезжали на съемки, у нас были общие операторы. И мы были молоды. В общем, соответствовали друг-другу. Хотя, разность в национальностях, некоторую сложность в отношения вносила. Я был русским, она – эстонкой. Язык, традиции как-то незаметно сказывались. Я свободно говорил на эстонским языке, но мы  больше общались  на русском.  Яника хорошо им владела, так как училась пару лет на факультете журналистики в Москве. Жизнь свела нас сама.
- Да, Яника! Иди, занимай очередь. 
Девушка ушла в кафе, который в теледоме находился в подвальном этаже.  Я что-то доделывал за столом, приходя в себя после телефонного разговора.



               
                3
Наконец, успокоившись, отправился пить кофе. В лифте случайно столкнулся с Урмасом Оттем. В руках он держал газету «Советская Культура». Я не удержался и спросил:
- Что, не хватает?
Урмас широко улыбнулся, оценив шутку.
- Иногда, курат (черт), мешает. Готовлюсь к новому интервью.
Безобидным и хорошим человеком был Урмас Отт. Советская культура ему многим обязана…
В кафе было шумно и накурено.  Стояла небольшая очередь, которая не напрягала. Все были свои, можно было накоротке обменяться новостями, решить какие-то технические вопросы, да и просто посплетничать.
Когда я подошел, Яника уже брала кофе.
- У тебя мелочь есть? – спросила она.
Я достал кошелек и стал считать копейки.  Их не хватало.
- На, рубль. Сдачу можешь оставить себе. – полушутя сказал я, взяв чашки.  Я знал, что подобные мелочи нравятся Янике.
Мы сели за столик. Были одни.  Женщина закурила. Тогда на это не обращали внимания, более того, разрешение на курение в помещении считалось признаком либеральности, свободы.
- Волли, ты какой-то напряженный! – глядя мне в глаза,  сказала Яника. - Вчера ночью ты был совсем другим. Внимательным, и как это по-русски?
Она задумалась, глядя в сторону.
- Стойкий? -предложил я ей вариант
- Как будет по-русски «tundlik“? – спросила она.
- Чуткий. – ответил я.
- Вот, вот. А сегодня ты не такой.
- Какой? – начиналась игра в вопросы-ответы.
-Я уже сказала – напряженный и безразличный.
Яника была слишком умна, чтобы давать себя забросать вопросами, а потом забыть, с чего же все начиналось?  Порой ум – не самое лучшее качество у женщины.
Я думал… говорить ей о телефонном звонке, или нет? Несмотря на свое эстонское происхождение, Яника  была темпераментной женщиной и, как все темпераментные люди, весьма проницательной и чуткой.  Она чувствовала меня, легко угадывая мое настроение. Я же был плохим актером и, поэтому, играть роль обывателя, ограниченного домом и работой, - у меня не получалось. Важная новость или событие сопереживалось, отражалось на моем лице, поведении. Каждый раз обманывать подругу мне не хотелось. Да и это невозможно было сделать.  Я был обречен на правду!
               
                4

- Ты знаешь…- сам пока еще не понимая, с чего начать, протянул я. - Сегодня был один любопытный телефонный звонок. Я замолчал, чтобы посмотреть на реакцию Яники. Ее широкие глаза с мягкими и длинными ресницами слегка приоткрылись.
-Ну и?
- К нам едет ревизор! – пошутил было я.
- Волли!  Советским ревизорам радуются, потому что их приезд всегда заканчивается в бане пьянкой.  У тебя было другое лицо. Что произошло?
- Мне позвонили из КГБ. – просто сказал я, - и предложили работу.

                ГЛАВА 2
 В Таллине, в Старом городе, или, как еще говорят, Нижнем городе, стоят каменные дома былых зажиточных купцов.  По 500 -600 лет стоят. Некоторые одушевляются названиями – «Три сестры» или «Три брата»... «Сестры» стоят на ул. Пикк – «Братья» по ул. Лай. С высокими щипцами крыш, с большими окнами на первых этажах, прикрытыми ставнями  проемами для  товаров на верхних этажах, с консольной балкой и блоком для веревки в верхнем, чердачном окне.  Во второй половине 20-го века в этих постройках располагался Комитет Госбезопасности ЭССР.  Такое братско-сестринское служение социалистическому строю в республике. Его защите и безопасности. Со щитом и мечом.
Приемная КГБ находилась в доме по адресу Лай 40. Было лето. По брусчатой мостовой я подошел к фасаду «среднего брата», поднялся по ступенькам, и в назначенное время открыл высокие двери. Меня встретил дежурный:
- Что вам угодно, молодой человек?
- На это время у меня назначена встреча с Александром…
Дежурный позвонил по телефону.
- Да. пойдемте.
 Мы зашли в соседнюю небольшую комнату.
- Подождите здесь, он сейчас подойдёт.
Комната в старинном доме. Сводчатые потолки. Окон нет. Кресла, стулья и стол. Сколькие бывали здесь до меня? Что слышали эти стены, выкрашенные в белый цвет по неровной штукатурке?  Обезличено-холодные – они служили хорошей иллюстрацией безрадостного обрамления творимой истории.
Где-то сбоку открылась незаметная дверь и в комнату вошли двое в костюмах с галстуками – этакое подобие формы сотрудников спецслужб. Сами мундиры с погонами большую часть времени их службы скелетами висят на вешалках в шкафах. Один из встретивших меня был сухощавый, среднего роста улыбающийся мужчина, второму было около пятидесяти - высокий, с военной выправкой.

                5
- Александр Абашин,- представился первый. Второй просто поздоровался, пожав руку.  Мы сели, и с полминуты внимательно рассматривая друг друга.               
- Владимир Львович, - начал Александр, - мы пригласили вас для того, чтобы предложить вам работать у нас в качестве сотрудника. Мы достаточно долго и внимательно наблюдали за вашей
работой на радио и телевидении. Она понравилась нам.  Также, мы собрали некоторую информацию о вас и ваших родителях.   Поэтому, у нас достаточно оснований предложить вам работать в КГБ. Как вы на это смотрите?
Я ответил не сразу. Несколько секунд  собирался с мыслями, поглядывая на своих собеседников, которые с легким напряжением ожидали моего ответа. В этот момент они были более зависимы от моего решения, чем я от них. Мой отрицательный ответ означал ошибку в выборе кандидата на работу в органах для отдела кадров, который представлял Александр. Подобные промахи в системе были недопустимы и жестко наказывались выговорами, лишением очередного звания…
Для меня работа на телевидении журналистом была образом жизни, стилем жизни, в который я органично вписался.  Действо окрыляло и вдохновляло. Это как удачно выбранный костюм – одел, и чувствуешь, что он твой. Вернее, он как бы есть, но ты его не чувствуешь. Поэтому, было, что терять.
Почему-то спросил:
- Где сейчас моя мать? Что с ней?
Последний раз я ее видел четырехлетним ребенком. В 15 лет получил от нее письмо с просьбой приехать. Писала, что находится на лечении в онкодиспансере. С поездкой не получилось. Больше я о ней ничего не слышал.
- К сожалению, она умерла и похоронена в Свердловске.
Хотя для меня мой ответ был предрешен, положительным он стал не сразу. Работа на телевидении мне слишком нравилась, чтобы ее менять. Менять шило на мыло? Известное, любимое – на непонятное?  Говорят, от добра добра не ищут… Но было искусительно изведать неизведанное. Тем более, что это неизведанное имело несколько романтический оттенок благодаря большому количеству прочитанных книг.  Там уж если герой, то герой! Хотелось быть похожим.
Против был отец, в прошлом – офицер-ракетчик.  У армейских офицеров имелось стойкое неприятие особистов в армии. Хотя, это больше относилось к самой системе Особых отделов, нежели людям, которые в них служили. И которые по роду своей деятельности вынуждены были посматривать за носителями всевозможных секретов -  офицерами и, предотвращать, как говорят, утечку информации. Когда-то мой отец пострадал за неудачно рассказанный анекдот. Отделался легким испугом, но память и обида остались.
- Уй, Вова! Да что ты! Куда?  - говорил отец, не находя подходящих слов для точного и качественного определения организации. Для него она была просто плохой по своим  методам работы.
  На удивление просто к этому отнеслась мачеха-эстонка Вирве. Странная женщина. Имея два высших образования, всегда (сколько я себя помню), ругала русских – зачем вы пришли в
               
               
                6
Эстонию?  Вы такие-сякие…  Русских – как нацию, как некий собирательный образ. Первым мужем был русский офицер. И вот второй – мой отец. Рассказывала, почему…
В буржуазной, 30-годов республике, ее отец был коммунистом-подпольщиком. После образования в 40-году Эстонской ССР, стал сотрудником НКВД. В доме не раз бывали в гостях советские офицеры. Маленькой девочке эти дяди очень нравилось.
- Ты представляешь, Вова! Они все были такие красивые! – говорила она мне. – Я смотрела на них и мечтала о том, что, когда выросту, у меня будет такой же муж.
 Так оно и получилось. А ее отец погиб во время перехода Балтийского флота из Таллина в Ленинград в 41 году. Все из детства…
-Да,  согласен, - наконец произнес я. Мои собеседники облегченно вздохнули. - Только в чем будет заключаться моя работа?
- Не все сразу. – ответил Александр, - со временем вы все узнаете. А пока вам предстоит выполнить ряд наших просьб. Это позволит лучше понять и узнать друг друга. Может быть, эта работа вас не будет устраивать?  Мы не навязываем ее вам. Дело добровольное.  Но работа интересная.
- Правда, Янис? – он обратился к своему товарищу.
Высокий и подтянутый, как позднее оказалось латыш, наконец улыбнулся, не открывая рот.
 - Да, это очень интересно. Тебе не будет скучно. По себе сужу – я не раз бывал за границей, выполняя ответственные поручения. Тебе это также предстоит, если ты, конечно, очень постараешься и этого захочешь.
Он снова улыбнулся, продолжая держать прямо спину, не опираясь на спинку кресла. Оба располагали к себе.  Они были первыми офицерами КГБ, с которыми я столкнулся.  Сотрудники были простыми, доброжелательными и искренне любопытными. Некоторая легкая напряженность начала общения ушла. Мы стали говорить о жизни, работе на телевидении, предшествующих годах. Устраивало то, что давалась некоторая отсрочка в принятии окончательного решения.  Моя проверка, которая продлится год, началось.

                ГЛАВА 3            
Окно в комнате было открыто. Легкий свежий ветер с моря слегка  колыхал белый тюль  на окнах квартиры Яники. Старый, облицованный деревянной вагонкой дом, находился в таллинском районе Каламая, недалеко от Минной гавани. Зимой в квартире было прохладно – тонкие стены из деревянного бруса, утепленные опилками, плохо держали тепло в доме.  Когда-то эти коробки были построены для рабочих с заводов и докеров портов, которые находились в этом районе.
 Летом же было замечательно! Недалеко находились Старый город и море, притягивающее вечерами к себе своей прохладой, запахами водорослей, рыбного порта, угольных терминалов. Смешиваясь, эти запахи были не столь острыми и неприятными. С шумом кранов, гудками судов они создавали неповторимый колорит приморского города. Светлыми летними вечерами мы часто прогуливались с Яникой вдоль таллинских причалов, слушая, вдыхая их запахи и отгадывая – что за судно заходит в Таллин? Или наоборот – покидает его. Нагулявшись, мы шли к девушке домой. Июньская белая ночь не давала уснуть. Да мы и не спали! Широкая, старая с пружинами

               
   
                7
кровать поскрипывала, позвякивала, когда на нее ложились два молодых тела. Высокая спинка начинала стучать о стенку, как вечевой колокол, вещая о молодости и скоротечности жизни. Вздохам, стонам женщины подпевали звуки судовых гудков в заливе!  Приморская симфония любви!
На этот раз все пошло как-то не так. Под вечер я приехал к Янике домой.   Прикрытые занавески на открытых окнах. Негромкая музыка. Бокал белого вина… Все как всегда! Но что-то было не так.
Моя попытка обнять стройное тело женщины вдруг не встретило былого отклика.  Нет, Яника не сопротивлялась, не отталкивала. Ее тело просто молчало.
- Яника, что случилось? – спросил я, пытаясь повернуть лицо женщины к себе и заглянуть в ее глаза.
- Волли, мне не нравится твоя идея с КГБ, - наконец, сказала она. –  Думаю, что это не твое.
Тогда, в кафе теледома мы не успели договорить. Янику срочно вызвали на съемку. На прощание она успела бросить пару слов: «Потом поговорим,» - и ушла, оставив мне недопитую чашку с кофе и непотушенную сигарету. Я смотрел на поднимающуюся от нее струйку дыма, и пытался угадать будущий ответ своей подруги. Не скажу, что он был для меня очень важен. Мужчину определяет самостоятельность выбора – будь то дела, или женщины. Но я прислушивался к мнению близких людей. Мне не хотелось оставаться в гордом одиночестве.
- Почему? – переспросил я.
 - У этой организации плохое прошлое. Она отправила тысячи эстонцев в Сибирь. Сколько людей пострадали от нее за последние годы? Среди моих родственников есть семьи, в которых кто-то так и не вернулся из лагеря или тюрьмы.  Как я буду им объяснять, почему я живу с кэгэбешником?
Яника перевела дух, посмотрела мне в глаза и продолжила:
- В Эстонии эту организацию считают оккупационной, которая защищает насильственно навязанный нашей стране социалистический режим, – продолжала она.
- Яника, репрессии были в первые годы советской власти. Я не отрицаю этого. Шла борьба – кто кого. Наивно предполагать, что элита Эстонии - любая: интеллектуальная, промышленная, финансовая, военная - с радостью встретила бы советские войска и объединение с СССР. Им было, что терять. Они превращались в непредсказуемую оппозицию.
- И что, их надо было обязательно сажать, репрессировать, расстреливать?
- Нет, их надо было перевоспитать. Для чего и создавались лагеря, – пытался шутить я. – Скажи, как можно заставить взрослого человека думать иначе? Вчера он считал, что Пятс – лучший президент.  Экономический и политический строй в Эстонии эффективный, дающий благополучие ему и его семье. И вдруг, сегодня приходит Сталин со своим социализмом и говорит, - не-ет, ребята, теперь все общее! Плановое. Вам надо измениться. Мыслить по-социалистически. Если не получается - 10 лет лагерей или поселения в Сибири помогут это сделать.
Я пытался говорить полушутя, полусерьёзно, но чувствовал, что простого разговора не получается. Копившаяся годами эстонская боль и обида начинала заполнять комнату, в которой мы с Яникой пытались выяснять отношения.
                8
- Зачем русские пришли в Эстонию?  У них большая страна. Много незаселенных территорий. Зачем они вмешались в нашу жизнь. Хорошую, плохую – но это наше дело!
Яника говорила быстро, с легким акцентом и небольшим раздражением. Впрочем, это было даже не раздражение. Это был крик души с хронически больной памятью о прошлом, которая генетически передавалась из поколения в поколение.
Она уже забыла, что я русский, и что она говорит на русском языке. Выплескивалась вселенская боль нации, копившаяся годами. Такое бывает редко. Эстонцы – народ сдержанный.   
 Мы доверяли друг другу. Между нами не было закрытых тем.  Может быть, это было следствием нашей взаимной симпатии - мы любили друг друга. И поэтому, готовы были жертвовать какими-то своими убеждениями. А может быть, просто были умны и понимали кратковременность и всю ограниченность национальных обид. Но эмоции, эмоции…
- Яника, не русские пришли в Эстонию, а советские войска. И, между прочим, Сталин был грузин, -защищался я. – А военные базы и последующее присоединение республики к Союзу было стратегическая необходимость в преддверии войны с фашистской Германией.
- Нет! Это была оккупация! Вам (уже вам) просто нужна была наша красивая жизнь, которой в СССР не было.
- Ну, скорее, не оккупация, а аннексия.  А какая вообще разница?  По сути все одно - присоединение. Правда проста - кто сильнее, тот и прав! СССР оккупировала Эстонию. Российский царь Петр I оккупировал Ливонию...  История России - это история оккупаций ... Без этого Советский Союз не стала бы той страной, которая существует сегодня.  Мне жаль, что Эстония оказалась географически на этом месте.  Впрочем, для кого - оккупация, а для кого - освобождение.  Между прочим, многие в Эстонии приветствовали советскую власть. Рабочие на заводах, неимущие. Я уж не говорю о том, что решение о вхождении в СССР было принято законно избранным парламентом республики.
- Это все ложь! Людей вынуждали голосовать за нужных кандидатов! А несогласные были уже в тюрьмах или в Сибири.
- Яника! Поэтому и нужны сейчас в органах нормальные, здравомыслящие люди, чтобы меньше было у нас несправедливости.
- Это ты себя считаешь нормальным? Не признавая оккупации? У тебя имперское мышление!
- Ну, а вы ограничены…
- Мы нормальные и любим свою страну. Это единственное место на земле, где говорят по-эстонски.  А где твоя родина?
- Мой адрес не дом и не улица. Мой адрес – Советский Союз. – опять пытался шутить я. – Со временем убеждения людей могут меняться. Яника, под твоим чутким руководством я буду очень лояльным. Дай я тебя поцелую!
 Но женщине было совсем не до поцелуев. Все плотское было убито спором. Я понимал, что сегодня уже ничего не произойдет и перестал возражать. Бывает так – когда аргументы исчерпаны, оппонента не переубедить, спорить начинают просто ради спора – я из него выключаюсь. Без раздражения и обиды.

               

                9
- Успокойся! Подумай лучше, чем ты сможешь мне помочь? - я попытался снова обнять и поцеловать женщину. Но она оттолкнула меня.
- Ei taha midagi. Mine koju (ничего не хочу, иди домой), -сказала она по-эстонски.
- Хорошо, я поехал. Созвонимся, увидимся, -  более не обостряя отношений, сказал я, закрывая дверь в квартиру.  Осталось неприятное ощущение опустошенности и отторжения. Хуже нет, когда тебя перестают понимать близкие тебе люди.
Я вышел на улицу, сел в свой «Запорожец» и поехал домой.

                ГЛАВА 4
За окном вагона поезда «Таллин-Ленинград» мелькали деревья, терриконы угольных шахт Кохтла-Ярве, дома поселков. В Эстонии они выглядели аккуратными, по-хозяйски убранными.  За Ивангородом, ближе к Ленинграду –  постройки казались убогими и какими-то брошенными. Покосившиеся заборы, ветхие стены, провисшие крыши создавали впечатление временности жизни на земле, и отсутствие к ней интереса. Очевидная иллюстрация многолетней борьбы советской власти с собственниками.  И даже те шесть соток, которые выделялись под строительство дач, уже не спасали положения – чувство хозяина и желание трудиться на земле было отбито. Унылая, не радующая глаз картинка за вагонным окном. Где та красота, которая должна спасти мир?
Я ехал в Ленинград на свое первое задание.  Неделю назад мне позвонил Янис и предложил увидеться. После нашей первой встречи-знакомства в приемной КГБ прошло достаточно много времени. Никто из «конторы» (так место работы между собой называли сотрудники) не беспокоил. И я даже стал забывать о предложении. Отвлекала работа, как-то наладились отношения с Яникой. Цветы, шампанское, мужское обаяние сделали свое дело. Трудные вопросы с их безответностью были подальше задвинуты в шкаф истории и покрывались пылью.
В один из дней позвонили… С Янисом мы встретились в его машине. Новая «Волга» - характерный признак номенклатуры  советских времен.
- Вот, съездил в командировку на пару лет. После возвращение денег хватило на приобретение автомобиля, - скромно объяснил сотрудник наличие автомобиля. Как-будто, съездил в соседнюю деревню.
- Володя, - мы наконец заговорили о деле, - нам надо получить более полную информацию о некоторых людях. Тебе, как журналисту, это не сложно будет сделать. Находятся они в Ленинграде. Я дам тебе установочные данные. Твоя задача - встретиться с ними, познакомиться и постараться позже описать – их интересы, вкусы, жизненные приоритеты и ценности.
Янис мне передал написанные на бумаге  имена. Мы еще раз обсудили некоторые детали поездки, поговорили о жизни и разошлись.

                10
Под стук вагонных колес я думал о предстоящем задании и вспоминал о том, что этому предшествовало.
В нашей жизни бывают, порой, необъяснимые встречи. На первый взгляд, это происходит неожиданно, случайно.   И только значительно позже начинаешь понимать их значение. С возрастом же и опытом убеждаешься – случайностей не бывает! В каждой из них – есть своя закономерность.
Первые месяцы работы на телевидении. Радостные и захватывающие. Энергия бьет через край. Нет ничего невозможного. Вдруг звонок из военкомата с просьбой прийти на беседу – как ушат холодной воды на голову. Зачем?
- Мы хотели бы вас призвать на службу в ряды вооруженных сил СССР офицером на два года! Слова комиссара военкомата для меня прозвучали как приговор – десять лет без права переписки!
- Товарищ майор, - взмолился я, - ну не могу я, пощадите! Только пришел на телевидение. Только занялся интересным, общественно значимым делом! Стране я здесь принесу больше пользы!
- Вы коммунист. И как офицер, принесете больше пользы в Советской армии. – Слова военкома напоминали выступление политрука перед строем бойцов перед боем.  Воевать не хотелось.
Однако странными были глаза у майора. Он сидел напротив меня за пустым столом, теребя руками авторучку, был расслабленным и каким-то безразличным. Я не мог понять, в чем дело. Если это действительно армия, то на столе должны быть какие-то бумаги, анкеты.  Должны задаваться соответствующие вопросы. Здесь же был просто любопытствующий взгляд умных, совсем не армейских глаз. И набор дежурных фраз.
Наконец, майор смягчился и подытожил:
- Да вы не переживайте!  Все будет хорошо, можете идти.
Обескураженный разговором, я вышел из военкомата. Что хорошего? Снова армия? Служил солдатом, теперь еще два года офицером?   На работе встретил Вельмана.
- Володя, ты не представляешь, какая ерунда – забирают в армию! – пожаловался я коллеге. Мы были дружны, и он всячески поддерживал меня.
- Ладно, не переживай, я узнаю, в чем дело, - пообещал он.
Через пару дней с удивлением сообщил:
-  Ты знаешь, никакого призыва двухгодичников в армию не предполагается, - и вопросительно посмотрел на меня. Я не нашелся, что ответить. Да я и не знал ответа.
И только сейчас, под стук колес поезда, я стал понимать причину моей встречи с военкомом и его любопытствующие глаза.  Мне готовили легенду прикрытия моего будущего отсутствия на работе.
Для Советского Союза это было нормальной практикой – призывать на службу в армию на два года выпускников институтов, которые имели военные кафедры.


               

                11

 
                ГЛАВА 5

Дверь в комнату общежития Ленинградского госуниверситета была закрыта на ключ.  Она была выкрашена в бледно-синий цвет и, местами, на ней видны были следы от ударов  желающих ее открыть. Как и все общежитие, дверь являлась молчаливым свидетелем жизни студентов и годами не делавшегося ремонта.
 В деканате университета, представившись журналистом из Эстонии, я узнал о месте проживания интересующих меня людей. Мужчина и женщина. Если с женщиной проблем не возникло, то с мужчиной все оказалось сложнее. То ли накануне студенты гуляли, и он отсыпался за закрытой дверью. То ли просто не хотел открывать, т.к. был уже кем-то предупрежден.  По заверению соседей, объект моего интереса должен был находиться у себя. Продолжалось это с полдня. Я периодически уходил, потом снова приходил. Хотелось добавить на дверное полотно следы своих ног, выломать дверь и за шкирку вытащить недоросля на разговор. 
Наконец, под вечер, дверь открылась. Передо мной предстал помятый, с улыбкой на лице и бородой, высокий молодой человек. «Зачем такой понадобился КГБ»? - Подумал я, зная, что именно в высших учебных заведениях спецслужбы ведут поиск своих будущих сотрудников.
- Серж, - добродушно протянул мне руку студент. - И давно стучите?
Захотелось врезать ему в его широкую физиономию, но положение обязывало.
- Да нет, так, пару часиков постукивал. Как ваше здоровье?
-  Сушняк. А так ничего. Выпить есть? – Полюбопытствовал он. – Вы кто? Утром мне сказали, что кто-то меня разыскивает. Вот и закрылся.
- Нет, я журналист из Эстонии, – успокоил я его, - готовлю материал о молодежи из республики, грызущей гранит науки в северной Пальмире.  Хочу рассказать о том, как рождается интеллектуальное будущее Эстонии. Какие трудности приходится преодолевать молодому поколению на его тернистом пути к вершине Олимпа знаний!
 Фразы – штампы вылетели как-то сами собой. Хотелось выглядеть опытным, вызывающим доверие журналистом.
- Пока до гранита дело не дошло. Только до вина и водки, да куска селедки, - начал Серж, снисходительно поглядывая на меня. Он успокоился, поняв, что к милиции я не имею отношения. Меня же ситуация несколько обескураживала.  В репортажные герои этот Серж явно не годился. Но задание было иным.  Я был вынужден смириться и с его снисходительностью, и с легким похмельным куражом. Мне необходимо было заглянуть за его помятую маску, понять этого человека, и объяснить мотивы его поведения. Вытянуть из него положительное, докопаться до отрицательных качеств и, позднее, объективно все это описать. Я понимал, что мое мнение не станет единственным, но, несомненно, будет учтено в выборе для этого человека его будущего.
                12
- Хочу пригласить вас поужинать в ресторан, -  предложил я. – Там и поговорим.
 Серж стал серьёзным и как-то сразу поумнел. Теперь он уже выглядел не случайным студентом, и в его глазах начинали читаться первые мысли.
- Кто платит? – серьезно спросил он.
- Государство, благодаря которому здесь вы получаете бесплатное высшее образование. – Меня опять потянуло на штампы.
- С государством не поспоришь, - вздохнул Серж. – Где и во сколько? 
Ресторан находился на Васильевском острове в старом, еще в петровские времена построенном здании. Интерьер был соответствующим. За столиком нас было трое: я, Серж, и молодая девушка, тоже студентка, с красивым лицом, умными глазами и хорошей фигурой.  Она производила впечатление тех правильных женщин, требующие внимания и долгого ухаживания с цветами, прежде, чем дело дойдет до поцелуев. Где-то внутри даже шевельнулась мысль – а не приударить ли  за ней?  Но вспомнились обязательства. И пушки пришлось зачехлить.
В Таллине я получил деньги на карманные расходы, за которые, позднее, должен был отчитаться. Оплата гостиницы, билеты, рестораны – все входило в эту сумму. Она была небольшой, но при скромных потребностях, достаточной.
Познакомив своих спутников, я пригласил их за стол. Перед каждым лежало меню, но мои новые знакомые даже в него не заглядывая, вопросительно посматривали на меня – что скажу?
- Выбирайте! – Пытаясь разрядить атмосферу, сказал я и стал зачитывать вслух предлагаемые блюда.
Наконец, выбор был сделан. Наступило время разговора.
-  Меня направила редакция с заданием рассказать о студентах из Эстонии, получающих высшее образование в ВУЗах Ленинграда.
Начиная входить в роль,  я произнес первые слова прелюдии.  Это было просто сделать – я, действительно, был журналист. Вот только мой зритель был иным, и цель моего будущего описания этих молодых людей была иной. Стало немного не по себе. Я не привык обманывать. Даже когда ситуация очевидно требовала иного поведения.  Здесь же, за ресторанным столиком, надо было играть роль авторитетного журналиста и внешне абсолютно этому образу соответствовать.
- Что вы изучаете, какие ваши бытовые условия? Аня, начнем с тебя.
Красивые глаза девушки широко открылись, она выпрямила спину, положила руки перед собой и, будто сидя за партой, как хорошо выученный урок, стала рассказывать о себе. Аня была медалисткой. Серж искоса заинтересованно посматривая на нее. Возможно, одной из целей задания и было их знакомство, чтобы, в будущем отправить парой в далекую страну на нелегальную работу. В спецслужбах часто бывает так, что за одним поручением скрывались совсем иные цели, которые не назывались.
Передо мной лежал блокнот, в котором я начал было делать пометки. Но позднее отодвинул и забыл о нем. Детали были не столь важны. Главное – впечатление от молодых людей, то последующее ощущение, которое остается, и, зачастую, определяет результат встречи.

                13
 Аня была в меру откровенной, Серж пытался шутить, подыгрывая то ей, то мне. Но и он, в конце концов, достаточно много  рассказал о себе. Я с удовлетворение чувствовал положительный итог                миссии.  Можно было позволить себе несколько расслабиться.  Что и сделал вместе со студентами.               
                ГЛАВА 6
В Таллине была весна. Пробуждаясь, природа снимала с себя снежное одеяние, набрасывая зеленое покрывало на поля и голые ветви деревьев.
Солнце, капель, подснежники, долгий день… Яника была частью этой весны, самой  природы, в которую я органично вписывался. Казалось, нет ничего невозможного - все было естественно. Удачно складывались дела на работе, отношения с девушкой. Мы мало спорили, отдавая себя с безоглядностью молодости с ее неиссякаемой энергией. Чувство все списывало и прощало. Любовь – жертвенна. На ее алтарь приносятся даже самые святые убеждения.
Между тем, я чувствовал, что проверка подходила к концу. Было несколько одинаковых по сути, заданий – встретиться с теми-то, оценить, описать, обыграть определенные ситуации. Попутно прошел медицинскую комиссию, а также специальное тестирование на определение интеллектуальных и психо-личностных особенностей.
Состоялась формальная встреча с секретарем райкома партии. Но это никаким образом не относилось к работе на телевидении. Здесь все шло своим чередом. Слухов о моем предстоящем отъезде не было. Яника хранила молчание. По работе на ТВ из КГБ с меня ничего не требовали. Судя по всему, тут было достаточно своих информаторов, которые приглядывали, в том числе, и за мной. Впрочем, мне было это безразлично. Для меня это была игра, конечный результат которой был одинаково приемлем.  Я не понимал, чего мне больше хотелось – остаться на телевидении или заняться новой для себя работой. Я отпустил ситуацию, полагаясь на судьбу.
Знакомая обстановка в комнате одного из «братских» зданий по улице Лай… Странное название у этой улицы, если не знать эстонского. Здесь все просто – Широкая. А так, что-то собачье: лай! И оба министерства – МВД и КГБ, почти соседствуя, располагались на этой улице. И вот по Лай..ивая, работали  в этом  доме люди.   На благо, или во благо? Кого, чего? Говорят, что благими намерениями выложена дорога в ад. 
В комнату зашли трое мужчин, в костюмах и галстуках. С двумя я был знаком по предыдущим встречам, третьего не знал. Невысокого роста, с лысиной, высоким сократовским лбом, подтянутый, он производил впечатление интеллигентного вузовского профессора. Широко улыбнувшись, он протянул мне руку и представился:
- Павел Михайлович! Будем знакомы. Ну, что сядем, поговорим? - Он рукой показал на кресла и стулья.
Судя по отношению к нему моих знакомых, это был их начальник. Обращались они к нему почтительно, по имени-отчеству, но без армейского напряжения и замирания в ожидании команды. В КГБ редко обращаются к друг-другу по званию.
Мы сели. Отношения были уже достаточно товарищескими. Присутствовало ощущение какой-то общности, доверительности. За месяцы разговоров и встреч мы достаточно хорошо узнали друг друга. Не было причин для какого-то внутреннего напряжения, обиды. Все было достаточно честно и определенно. Подкупала скромность, обходительность, ненавязчивое руководство Яниса.  Добродушная и шутливая манера поведения Александра. Вызывал доверие и уважение
                14
Павел Михайлович. И вместе с там, не покидало ощущение того, что я для них всего лишь небольшой эпизод. Такая временная нагрузка, спущенная откуда-то сверху.
- Какая-то новая информация по Саару есть? – вдруг спросил о своем Павел Михайлович, обращаясь к своим товарищам. -Вроде он у нас «под колпаком», а ничего нет…Почему?
- По данным «наружки», контакты с иностранцами у него были, но фиксации не получилась. Технику установили не там. – ответил Янис.
  Я еще не очень понимал профессиональный жаргон оперативников, поэтому молча пытался догадаться – что это такое за «колпаки» с техникой, которую не там установили.
- Среди его окружения есть наши люди? – опять спросил Павел Михайлович.
- Только доверенные. Агентуры нет.
- Так в чем дело? Заведите.
- Работаем, Павел Михайлович, работаем.
- Ладно! – Павел Михайлович вспомнил обо мне.
- Это и есть наш новый кандидат в сотрудники?
- Да, - представил меня Александр. – Журналист, работает на эстонском телевидении в редакции новостей. По нашей просьбе провел несколько проверочных встреч.  Хорошо себя зарекомендовал.
Было очевидно, что Павел Михайлович знал обо мне гораздо больше. И все мною услышанное до этого – было небольшим хорошо разыгранным спектаклем показа будущей работы. Для меня приоткрывали методы и возможности организации.
- По результатам проведенной проверки, Владимир Львович нас вполне устраивает. Предполагается направить его для обучения в Москву в Высшую школу КГБ.  – После этих слов Александр вопросительно посмотрел на Павла Михайловича.
Тот снова глянул на меня, чуть склонил голову и, положив руки на подлокотники кресла, спросил:
- Ну, что, готов два года жить и учиться в Москве? Дома, с родственниками проблем не будет?
- Да нет, я готов…
- Так, - Павел Михайлович повернулся к Александру. – А как предполагаем Владимира в будущем использовать?
 - Есть предложение оставит его «под крышей» телевидения.  А там посмотрим…
- Как будем легендировать его отъезд в Москву?
- Через военкомат – якобы его призвали на службу в Советскую Армию в качестве офицера-двухгодичника. Документы прикрытия готовятся. Вчера разговаривал с военкомом. Все в порядке.
- Хорошо. Что ж, если все так, хочу пожелать Владимиру успеха. А мне надо идти. У меня дела. – он пожал мне руку и вышел. Мы остались втроем.
- Ну, что Володя, - это уже Янис обратился ко мне. – Теперь ты почти все знаешь. Не подведи нас.

                15
- Да, Владимир Львович, - почему-то Александр всегда называл меня по имени-отчеству. - Москва начнется с августа. А пока работай, радуйся жизни. О дне отъезда и деталях мы сообщим позже.
На телевидении из военкомата будут направлены соответствующие бумаги, подтверждающие твой призыв на службу в армию.  Обычная практика.
Александр потер руки, посмотрел на меня и Яниса.
 - Вот кажется и все. Вопросы есть? Если нет – расходимся.
Я вышел из «братского» дома в приподнятом настроении. В стране бушевала перестройка с ее пустыми магазинными прилавками, талонами на товары. Бензин был лимитирован. Свои 60 литров в месяц я уже израсходовал, поэтому пришлось идти на остановку. Сидя в трамвае, я вспоминал состоявшийся разговор. Радовала перспектива остаться в будущем на телевидении.
               
                ГЛАВА 7
Тренировочная база КГБ СССР располагалась в окрестностях Москвы в красивом березовом лесу. Как и все, связанное с КГБ, он был неприметен: зеленый деревянный забор, огораживающий территорию, мог принадлежать кому угодно – дачному кооперативу или иным, ничего не значащим ведомствам. И только дежурный в военной форме на входе напоминал о серьезности учреждения.
 Территория базы была достаточно большой. Стандартные, из белого кирпича малоэтажные здания, гаражи, ангары, асфальтированные дорожки.  На поляне для нас разбит палаточный лагерь. В армейских больших палатках расставлены металлические кровати – по шесть в каждой.
Перед палатками был плац, на котором в день сбора, толпилось полторы сотни молодых людей – будущих чекистов. Представлены были почти все республик Союза. Кто больше, кто меньше – в зависимости от территории и населения.  Украина, Прибалтика, Средняя Азия… Был август месяц. Солнечная теплая погода убаюкивала, успокаивала и вселяла надежду.
- Так, внимание! Всем построиться! – прозвучала команда откуда-то появившегося офицера.
Он бы в военной форме, которая на нем сидела несколько мешковато, да и сам мужчина больше напоминал учителя средней школы, чем армейского офицера.  В КГБ было много внешне обманчивых персонажей: невзрачный старичок вполне мог оказать полковником. Или даже, генералом.
Толпа медленно превращалась в подобие строя.  Приобщение к военной дисциплине сугубо штатских, под тридцать лет людей, началось. Наконец, построились в шеренги. Офицер терпеливо ждал окончания церемонии образования строя. Наступила тишина. 
- Здравствуйте! Добро пожаловать в Высшую школу КГБ. – Начал он. – Сегодня для вас начинается полевой лагерь, в котором напомним о армии, ее дисциплине. Чтобы потом об этом благополучно забыть. Частично…
Офицер слегка улыбнулся. По строю пробежал шумок.
- Сейчас вы пройдете вот в тот ангар, - он показал направление рукой, - где буду проведены тесты на определение ваших способностей к языкам и общего интеллекта.  На основании результатов тестов, вы будете разбиты по языковым группам, которые в лагере будут называться взводами. Хочу заранее предупредить – не старайтесь списывать друг у друга.  На вопросы отвечайте
                16
самостоятельно, т.к.  иностранные языки различной сложности и кому-то будет не по способностям  овладеть выбранным. Такого придется отчислять. 
Мы расселись за столами.  Раздали ручки и тесты. Вопросы на определение уровня общего развития были относительно простыми.  Например, такие: «Кто такой кинолог?» Давались варианты ответов: 1. специалист по кино; 2. специалист по собакам. Надо было поставить галочку.
Более сложными были задания на определение способностей к языку.  Экзаменатор зачитывал определенные комбинации слов и букв. И, в течении определенного времени, их следовало было воспроизвести по памяти на бумаге. Вариантов было много. Некоторые были продолжительными и тяжелыми.               
Наконец, нас распустили, чтобы часа через три вновь собрать и огласить списки групп по языкам: английскому, немецкому, французскому, испанскому, португальскому. Моим языком стал испанский.
Первая реакция на решение – недоумение. Зачем мне в Эстонии испанский? Меня успокоили – треть мира говорит на этом языке. Хорошая перспектива для работы за границей.  Пытался проконсультироваться с Таллином, но эра мобильных телефонов еще не наступила. Пришлось смириться. Тем более, что ничего не мешало мне в будущем подучить английский язык, который изучался в школе и институте. За знание языков, кстати, в КГБ шла прибавка к жалованию. Но каждые два года знание надо было подтверждать. Для этого приезжали экзаменаторы и сдавались экзамены.
На следующий день нас переодели в военную офицерскую полевую форму и начались армейские будни со строевой подготовкой, кроссами, ориентированием, топографией, стрельбой, метанием гранат.
- Ты знаешь, Вовка! Скучаю по проектированию, - говорил мне вечером после отбоя, лежа на кровати в палатке, Володя Алексеев из Петербурга. – Хочется чего-то порисовать, поваять!
Он был архитектором, и на занятиях не столько конспектировал, сколько рисовал в тетрадке разные замысловатые фигурки.
Мы были людьми разных профессий: штурманы дальнего плавания, инженеры-строители, журналисты, энергетики, учителя, юристы, историки. 
 И в тоже время, очень похожими друг на друга – приблизительно одного возраста, общительные, какие-то положительно-правильные. По каким-то единым, нужным для спецслужбы критерием, мы были выбраны. Присутствовало ощущение общности, единомыслия.  Никогда ранее и позднее мне не было столь комфортно в большом мужском коллективе.
- Подъем, тревога! – неожиданно звучит команда дежурного по лагерю.
Вскакиваем со своих коек, набрасываем форму… Ноги с намотанными портянками - в сапоги, фуражку - на голову, затягиваем портупею и бегом строимся на плацу.
 Летняя, теплая августовская ночь. Плац освещен прожекторами.  Покусывают комары и мошки. Командирами объявляется задание:
- Вы подняты по учебной тревоге. Ваша задача – ликвидировать диверсионную группу, которая проникла на территорию нашей страны. Предполагаемые координаты………,группа движется в направлении теплоэлектростанции в районе……с  целью вывести ее из строя. Необходимо

                17
обнаружить группу и уничтожить ее. Получить маскхалаты и оружие. Цель ясна? Тогда на склад и по машинам!
Получаем автоматы, подсумки с рожками, надеваем маскхалаты, каски и запрыгиваем в крытые кузова ЗИЛов. Мы готовы к спецоперации.
Ночь, где-то на востоке начинает светать. Тишина, слышен лишь стрекот кузнечиков. Мы лежим на земле в засаде, вдоль дороги с одной ее стороны. Ждем машину с «диверсантами». В роли
«диверсантов» наши же товарищи из соседних взводов. То ли «англичане», то ли «немцы». В засаде притаились «испанцы» вместе с «португальцами».
Наконец, появляется медленно идущая, открытая грузовая машина. В машине видны люди, предполагаемые «диверсанты».  Бросок под колеса пиропатроном, машина останавливается. Мы открываем огонь из автоматов АК по темным фигурам в кузове автомобиля.  В ответ, «диверсанты» начинают отстреливаться, прыгая из кузова в противоположную от нас сторону.               
Ночь наполнилась звуками автоматных очередей. Даже, несмотря на то, что патроны были холостыми, это жуткое ощущение - видеть, как по тебе стреляют с расстояния  каких-то в 10-20 метров! Вспыхивает огнем  направленный в твою сторону ствол автомата, грохот выстрелов! Эффект усиливает темнота.  И где-то в глубине души задаешь себе вопрос: а если бы патроны были боевыми, ты остался бы жив?
 Учения закончились. Ожидая машины для отправки в лагерь, мы, вместе с «диверсантами», расселись и разлеглись под березами, обсуждая прошедшее учение. Рассветало. С востока первые солнечные лучи золотили серебристые облака, которые, гонимые ветром, безразлично проплывали над нами. Наши армейские офицерские сборы заканчивались вместе с летом. Впереди нас ожидали два напряженных года учебы.

                ГЛАВА 8
  В Москве много непонятных, со шторками на окнах зданий без табличек на фасаде. Очевидно не жилых. Что за дом, кому принадлежит? От подобных строений веяло какой-то серьезной недоступностью. Я все время думал: что происходит за этими стенами? Что творят люди за этими окнами? За столь надежно укрытыми от посторонних глаз шторами?
Подобным было трехэтажное здание на Ленинградском проспекте недалеко от Белорусского вокзала. Ничем не примечательное, с коричневым фасадом, с большими окнами. Похожее на школу. Впрочем, оно и было школой. Только не совсем обычной. Всего лишь, школой КГБ.
Высшая школа Комитета Государственной Безопасности СССР им. Ф.Э. Дзержинского  в Москве. Порой ее называли просто «Вышкой». Подобные школы существовали в Минске и в других городах. Московская отличалась статусом и расширенной учебной программой. Помимо специальных дисциплин, здесь давались иностранные языки. По своей специализации, это была контрразведывательная школа. В СССР также существовала школа разведки, были и другие узкоспециализированные учебные заведения. И в этом деле государству требовались грамотные специалисты.
Факультетов, как и в любом ВУЗе страны, в «Вышке» было много. Наш был восьмым.  Его особенность заключалась в том, что на нем обучались люди, уже имеющие высшее образование. 

                18
Общежитие находилось в главном здании «Вышки»  в московском районе «Юго-Запад» . Дорога на городском транспорте занимала час в один конец. Было время почитать газеты и подучить иностранные слова. Как и во всех школах, учеба началась 1 сентября с приветственного слова «директора» к «ученикам»:
- Сегодня для вас знаменательный день! Вы приступаете к изучению предметов, которые откроют для вас мир. Мир, который требует защиты! – Начальник курса слегка волновался, произнося эти слова. – Вы призваны его сохранить. Мир для мира!  И вы для мира в мире!
Без цветов и аплодисментов мы разошлись по аудиториям.  Курс разделили на группы по языкам, те, в свою очередь - на подгруппы. По 6-8 человек в каждой. Это наиболее эффективное количество для обучения иностранному языку.  Испанский язык изучали две подгруппы.  Английский – восемь, как более распространённый. Система знала, что ей необходимо и как этого добиться.               
- Ой! Спасибо, какие красивые цветы! -  Сказала невысокая с короткой стрижкой женщина и взяла букет.  Она была одета в юбку и кофту которые ее не украшали.
- Вы у нас кто? – спросила она.
Я назвал себя и сел на место. Пока бегал за цветами на Белорусский вокзал, занятия уже начались, и я опоздал к началу урока.
- Теперь вы будете Маноло. Т.е., Мануэль. Мы без вас уже тут распределили испанские имена. Так удобнее изучать язык, - женщина сдержанно улыбнулась. – А вот меня зовут Марина Павловна!
 Я сел на свое место. Небольшая комната с доской и одним рядом столов, за которыми разместились семь человек. Никаких наушников и магнитофонов.
 Buenas dias! Hoy comenzamos el estudio de espanol. – Сказала Марина Павловна. - Не поняли? Ничего, скоро поймете. Перевожу! Сегодня мы приступаем к изучению испанского языка.  Что ж, начнем!
Испанский начинался с нуля.  С алфавита, грамматики, фонетики.  Психологии испаноговорящих людей. Каждый новый иностранный язык – это открытие. Культуры, истории. традиций. Это познание иного мира! Четыре дня в неделю по четыре часа. Времени хватало на изучение языка. Его основы. Но чтобы говорить свободно, необходима практика, языковая среда, на которую мы все рассчитывали.
С языка начинался учебный день.  Затем, уже в общей аудитории давались специальные предметы: уголовное, административное и международное право; криминалистика, психология… И по профилю: пятая, вторая дисциплины. Все КГБ состояло из цифр. По направлениям работы. 1(Первое главное управление) – разведка; 2 – контрразведка; 3 – военная контрразведка (особые отделы); 4 – экономическая…; 5 – идеологическая… Знаменитая 9 «девятка» – охрана высших должностных лиц государства, и т.д.  Соответственную нумерацию имели и предметы.
Не секрет, что каждое государств обладает специальными службами. Задача разведки – сбор необходимой информации в представляющих интерес государствах с целью предотвращения нежелательных конфликтов, получения экономического, политического, идеологического, экономического и иного преимущества.  Соответственно, контрразведка призвана пресекать эту работу.  Это скрыто от общества. И даже кажется, что этого зазеркалья не существует. Но стоит оказаться в этом мире, осознаешь, насколько все плотно заполнено подобной работой. Насколько активны разведки. И сколь, порой, наивным является население стран, считая происходящие в
                19
стране политические события своими достижениями! Многие революции и перевороты бы придумана в тиши кабинетов. В разведке это называется операциями, активными мероприятиями. И зачастую, выполняется руками самого народа, который может и не подозревать, что его используют. Люди погибают за идеи и лозунги, которые для них придумывают аналитики спецслужб. Социальную направленность, психологию человека достаточно легко изменить. Для этого необходимо знать причины его трудностей, несогласия с властью. А далее, выстраивается алгоритм усиления негатива. И если государство недружественно, готовятся лидеры оппозиции, материально заинтересовывается какая-то часть населения и, – «пятая колонна» готова свергать существующий строй в стране.  При условии, если само государство это позволит. А государство – это политическая элита, обслуживать которую и призваны специальные структуры.
Каким образом, какими методами этому противодействовать –  и являлось целей обучения в «Вышке». Интересно, что слово «разведка» с английского языка (Intelligence Service) можно перевести и как «служба интеллекта, ума». Соответственно, контрразведка призвана соответствовать, а в чем-то и превосходить этот интеллект. Как этого добиться? Этому нас и должны были научить за два года.
                ГЛАВА 9
- Товарищи офицеры! – звучит команда старшего по курсу.
Мы встаем, приветствуя очередного преподавателя.
- Товарищи офицеры! – С некоторой иронией произносит он, раскладывая свои бумаги на кафедре.  С шумом, полторы сотни человек рассаживаются по своим местам. Аудитория чем-то напоминает кинозал. Откидывающиеся сиденья стульев, большие с занавесками окна, рулон с белым экраном над обычной школьной доской.
Рассаживаемся свободно, кто где хочет. Как и в любом учебном заведении, есть свои «отличники», которые сидят на первых рядах и старательно записывают текст лектора. Есть умеренные, занимающие средние ряды. Такие больше слушают, чем пишут. И обязательно существует галерка, на которой слушают в пол уха, не ведут конспектов, и в полудреме почитывают принесенные с собой книги. Я садился на последний ряд с краю у прохода.
По дороге в школу покупал газеты. «Известия», «Комсомольская правда», «Коммерсант», «Московский комсомолец» …Начинал читать еще в метро и заканчивал на общих лекциях. В Москве газет издавалось много. На любой вкус. Была какая-то тяга к газетам, информации, новостям. Мания переходящая в фобию.
- Приступим к изучению такого интересного предмета, как оперативная работа! – начал лектор.
Он был одет в военную форму подполковника авиации. Это совсем не значило, что он был летчиком или служил в авиации.  Принадлежность к роду войск ни о чем не говорила. Форма могла быть морской или войсковой, со знаками принадлежности к артиллерии, к связи. Порой, это был собственный выбор. Редко офицер КГБ надевал свою, родную с синим цветом петлиц и фуражки форму. Делалось этого для того, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. Общественное мнение было не столь однозначным:
- Оперативная работа – это прежде всего контакт! Не надо путать с половым. – преподаватель сделал паузу, поднял палец правой руки и посмотрел из-под очков на нас. – Впрочем, одно
               

                20
другого не исключает. Бывает, что иногда, в целях оперативной, я подчеркиваю, - оперативной, а не собственной необходимости, -  приходится жертвовать собой!
Аудитория одобрительно загудела, понимая, сколь сложной может быть встреча оперативника с женщиной на конспиративной квартире. Смятое белье на кровати после встречи – могло быть свидетельством удачно проведенной беседы. Как ее естественный элемент.
-- Задачей оперативного работника является получение необходимой информации. - Подполковник повернулся к доске, взял мел и стал на ней рисовать схемы. – Для этого используются как легальные, так и нелегальные методы.  К легальным относятся данные объективного контроля, публикации в средствах массовой информации, данные электронной разведки.  К нелегальной – сообщения доверенных лиц, агентуры, перлюстрации корреспонденции, прослушка, данные наружного наблюдения, скрытый аудио-, видеоконтроль.               
 В аудитории было тихо и душно. Окна, выходившие на Ленинградский проспект в целях безопасности, были глухими, без форточек. Клонило в сон. Раскрытая газета лежала у меня на коленях.
- Товарищи офицеры, будущие оперативные работники! – Преподаватель несколько повысил голос. – Запомните раз и навсегда: разведка, а соответственно, и контрразведка, почти всегда безнравственны.  Здесь нет морали. Есть только цель, которая определяется интересами государства. Даже не законам, которые написаны самим государством.  И если вы будете думать иначе – вам не место в спецслужбе. Таким лучше быть садовниками и заниматься благотворительностью.
 Он внимательно посмотрел на нас.
- Вот вы, в последнем ряду. Чем занимаетесь? – увидел мои газеты лектор. -Идите сюда, и захватите газеты.
Дремота прошла, я взял газету и вышел к кафедре.
- Вот! Вместо того, чтобы серьёзно осваивать профессию, он читает газеты! Как ваша фамилия? – спросил он у меня.
- Поляков!
- Так вот, товарищ Поляков. Не увлекайтесь нашими газетами. В них слишком много неправды. Научитесь получать объективную информацию из тех источников, которые, действительно, обладают ею. И вам не будет цены. А с этим появятся и награды, и внеочередные звания. Так-что, займитесь делом.
 Он еще раз осмотрел аудиторию. Было ощущение, что он заглянул в душу каждого.
- На сегодня все. Все свободны!
-Товарищи офицеры! – мы встали, провожая преподавателя. Лекция закончилась.

               

                21

                ГЛАВА 10
Жилой район Москвы «Юго-Запад». Комплекс зданий Высшей школы КГБ находился рядом с бывшей Олимпийская деревней. Возведенный из желтого кирпича, комплекс  было большим, с внутренними дворами, и занимало почти целый квартал. В десяти минутах ходьбы находилась станция метро. По дороге к ней приходилось проходить мимо торгового центра, который, когда-то, был построен для Олимпиады 1980 г.  Вдоль его фасада стояли ларьки и сидели «наперсточники».
- Граждане, не проходите мимо! Не упустите уникальный шанс решить все своим материальные проблемы в течении нескольким минут! – Зазывала руками указывал на столик, на котором находились три пластмассовых непрозрачных стаканчика и мягкий шарик. После сделанных ставок, играющему надо было угадать стаканчик, под которым находился шарик.  Выиграть было невозможно. Шансов не было. Это было заметно по проигравшим:
-  Что мне делать! Мне не на что домой ехать! Отдайте деньги! – голосила пожилая женщина. - Ну, хотя бы половину!
- Мамаша! – отвечал ей крепкий молодой человек в спортивном костюме. - Вас никто не заставлял играть.  Сегодня удача была не на вашей стороне!
Москва была полна аферистов, мелких жуликов и вымогателей. Станции метро и рынки – это была их территория. В стране зарождался капитализм. 
 В главном здании «Вышки» находилось большинство факультетов и общежития, в которых проживали курсанты и слушатели. Мы относились к последним.   Наша обитель была квартирного типа с комнатами на 2-3 человека, общей кухней на этаже и душевыми.
Двери квартир собирал коридор, где вечерами можно было видеть молодых людей с карточками в руках, которые бормотали себе что-то под нос. Так заучивались слова.  На одной стороне карточки писалось слова на иностранно языке, на обратной стороне – их перевод.  Ежедневно задавалось слов по 10.  Слова учились везде, где возможно: в общежитии, с пачкой карточек ездили в общественном транспорте, тасуя их, как колоду карт.
Внешне мы мало чем отличались от обычных горожан.  Военной формы не было – ее заменял обязательный пиджак с рубашкой и галстуком.
Иногда приходилось дежурить в учебном корпусе.  Служить надо было в форме. Полевая летняя - осталась с лагеря. Верхнюю, зимнюю одежду, получили позже.
-- Здесь на складе вы найдете подходящие для вас по размеру шинели и головные уборы. – Сказал старший прапорщик, открывая нам дверь склада в главном здании школы. – Не торопитесь. Спокойно примеряйте.  Рода войск – на ваше усмотрение.
На бетонном полу в зале склада лежала гора готовых, с лейтенантскими погонами, шинелей. Разные – коричневые армейские; черные – морские. В одночасье можно было стать летчиком, танкистом, артиллеристом, моряком.  Мне подошла шинель связиста. Им я и стал. Курсанты школы также носили эмблемы связистов.

               
                22
Несмотря на то, что военного в нас было мало, форма дисциплинировала. Сразу делала подтянутым, взрослым. Мужчина в форме выглядит по-особому мужественно.   Подсознательно, окружением, он воспринимается уже как защитник Отечества, семьи, близких.
В дни дежурства, в город я выезжал в военной форме. Искоса поглядывая на лейтенантские погоны, краем глаза ловил заинтересованные взгляды женщин. Несомненно, форма притягивала взгляды окружающих.
- Володя, привет! – В сутолоке метро я вдруг услышал чей-то голос. – Ты чего здесь в Москве делаешь? Да еще в форме?
Я увидел знакомого мне еще по Таллину Алексея Шипулина. Вместе когда-то работали на радио.  Из-под очков на меня глядели удивленные глаза. Встреть в 9-миллионной Москве знакомого…
- Служу в армии замполитом, - начал я рассказывать свою легенду. - Представляешь, забрали двухгодичником! Говорят, коммунист? – вот иди, и воспитывай других. Только в армии. Не удалось откосить.  А ты что здесь делаешь?
- Учусь во ВГИКе на отделении режиссуры документального фильма. Приезжай в гости. Общага находится на улице Галушкина.
Алексей рассказал, где и как его найти, мы договорились о встрече и разъехались.
В выходной день, в воскресенье, приходилось задумываться – как его провести, чем себя занять. Были пройдены все московские театры, просмотрены основные спектакли. Я стал большим театралом и специалистом по покупке «лишних» билетиков с рук.  И лишь однажды, в Ленком, билетов так и не достал.  Пришлось пробираться в зал через служебный вход. Спектакль посмотрел…
Консерватория, выставки, музеи, футбол и хоккей – все исхожено. В столице много было интересного. Но иногда, хотелось немного опуститься на землю и посидеть в живой компании. Поэтому, предложение Шипулина было как нельзя кстати.  И как показало будущее, я не ошибся.

                ГЛАВА 11
 В кинозале главного корпуса ВГИКа на улице Вильгельма Пика было темно. Подсвечивал экран, на котором показывали какой-то фильм. Прошло некоторое время, пока глаза привыкли к темноте. Зрителей было немного. Это несколько упрощало мою задачу в поиске Алексея.
Субботний день. Уже не первый раз, после окончания занятий в «Вышке», я отправлялся в сторону ВДНХ в общежитие ВГИКа на ул. Галушкина. В современном, 16-этажном, несколько запущенном здании, проживали студенты из многих стран. Советский Союз был щедр на образование представителей развивающихся стран. Латинская Америка, Африка… Эстония была представлена, в том числе и Шипулиным, которого в мой очередной приезд на месте не оказалось.
- Вроде пошел смотреть кино в институт, - сказал чернокожий студент из Буркина Фасо, в компании с которым неделю назад мы отмечали годовщину основания то ли Москвы, то ли буркинистической столицы Уагадугу.
Впрочем, это не имело существенного значения – важен был повод. И повод должен быть важным. Я приезжал в своей форме - пиджаке с галстуком, - и выглядел в компании нормальных
студентов «белой вороной». Особенно рядом с уроженцем Африки Зейда Танга Доминик.
- Как Шипулина там найти?
- Кинозал находится на третьем этаже. Спросишь там у кого-нибудь. Я могу ошибиться, давно не
                23
бил. Водка будет? – уточнил негр и глаза его заблестели.
- Если не обманул, то будет, - сказал я и пошел в институт им. Герасимова искать Шипу.
Наконец, в темноте зала увидел знакомый силуэт. Я подсел к нему. На экране кто-то кого-то сначала целовал, потом убивал. Потом убегал, затем прибегал… Пример великого искусства должен был вдохновлять студентов - вгиковцев на подобное. А может более. Шедевральное.
Я сидел рядом с Алексеем ожидая реакции. Ожидание затягивалось. Стекла его очков отражали происходящее на экране и мешали сосредоточиться на земном. Я не выдержал:
- Водку будешь? - тихо спросил я.
Алексей медленно перевел свой взгляд с экрана на меня. Даже не вздрогнул. Было ощущение, что ему предлагают выпить водки при каждом просмотре. Только сел и сразу – водку будешь?
Он смотрел на меня и думал не долго. Казалось, что кино на экране органично продолжилось для него с моим приходом.
- Водку? Буду!
Мы вышли из кинозала и пошли в общежитие. По дороге зашли в магазин.
Студенческая комната на 8-м этаже… Шкаф, две кровати. За окном висит кинопрожектор.
- Ты понимаешь, нам не хватает солнца. Свет прожектора, как солнце за окном. Такое напоминание о нем, о его сиянии... Поднимает настроение! – произнес Шипа, включив прожектор. Солнце взошло, осветив комнату.
Одну стену целиком занимала черно-белая афиша с изображением Гулливера из старого советского фильма.
– Украдено с учебной киностудии, - похвастался сосед и однокурсник Шипы Андрей Ерастов.
Между кушетками центр комнаты занимал заваленный на бок стол, больше похожий на ящик из-под пива.
Я вытащил из сумки водку, вино и закуски.
- С чего начнем?
Один стакан уже стоял на столе. Андрей добавил к нему еще два. Алексей молчал, и только блеск его глаз, да подрагивание губ намекали на испытываемое им волнение в предвкушении предстоящего действа.
- Ну…За искусство!
Шипулин и Ерастов взяли стаканы. Я потянулся за своим, но оторвать от стола его не смог.
– Что за черт!
Я дернул стакан снова. Еще раз… Мои собутыльники прыснули со смеху. Шутники... Стакан был приклеен эпоксидным клеем к столешнице пару дней назад. И я стал одним из первых испытателей этого креатива.
Насмеявшись, достали еще один стакан. Праздник начался. Я снял пиджак.
В комнату заглянул, не иначе как на запах, негр из Буркина Фасо. Широко улыбаясь белозубой на коричневом фоне улыбкой, подсел к столу- ящику. Зашел щупленький студент из Никарагуа. Поздоровался:
- Привет, пахарос!
- Привет, пахеро, - ответил Шипа.
Я улыбнулся. «Пахарос» по-испански будет– птицы.
На дверце шкафа висел плакат «Ношенная сорочка». Очевидно, плакатик был принесен с рынка.
- А что значит по-испански «сорочка»? – спросил никарагуанец.
- Camisa - рубашка, ответил я. – А ношенные, потому, что висят в шкафу. Поносил сам - дай другим поносить…
- Там рубашек нет! – уточнил Алексей. – Остались на рынке. Единственная на мне.
Парень уважительно протянул мне руку и представился: Марио Кастильо Эспиноза…
                24
Откуда-то появился армянин. За ним подтянулись девушки-режиссеры документального кино. Потом раздался стук в окно. Окно открыли. С подоконника в комнату шагнул рыжеватый парень в валенках. Оказалось, что это эстонец Пеэтер Ребане, студент мастерской Юрия Озерова. Он иногда гулял вдоль фасада общежития по оконным сливам восьмого этажа.
Водка расслабляла и делала людей добрее. Но не всех. Некоторых – критичнее. После очередного стакана Ребане заговорил:
- Герасимов – конъюнктурщик! Кулиджанов и Бондарчук – плагиаты! Но все, повторяю, все они – таланты…
- Да и Пушкин не умел писать, - начиная всех посылать на хрен, добавил Шипулин. Очевидный признак его опьянения. – Но был гением!
Развить мысль у него не получилось.
В комнату заглянул Иван Охлобыстин. – Ребане у вас?
- Привет, садись. Где-то был. Вон валенки на радиаторе сушатся. Запах чувствуешь?
- Некогда. Петр, вставай пошли…Да оторвись ты от нее!
 Утром следующего дня Охлобыстин с Ребане собирались идти пешком в Загорскую Лавру на богомолье. Для паломнического похода длиною в семьдесят километров были приготовлены две буханки хлеба и пару бутылки водки. Иван боялся, что Пеэтер, разогнавшись у документалистов, может не остановиться и паломничество ограничится общежитским продолжением.
Закуска заканчивалась... Ее количество не соответствовало объему водки поэтому взаимопонимание наступало быстро. Становилось понятно, с кем я нахожусь - непризнанные гении продолжали пить. Вечеринка набирала обороты…
Приоткрылась дверь. В комнате заглянул в наброшенном на плечи пиджаке Александр Баширов. Он остановился в дверном проеме и облокотился на дверной косяк. По нему никогда не скажешь – то ли он трезв, то ли он пьян. То ли он нормальный, то ли нет. Взглянув на нас косо исподлобья, слегка дернув головой, с удовлетворением заключил:
- Ну, как я и ожидал, здесь продолжается нормальная жизнь. Сейчас мы ее разнообразим финским образом!
Баширов высунулся в коридор и крикнул:
- Яри, заворачивай сюда!
Вслед за Башировым в комнату вошел документалист из Финляндии Яри Кокко с двумя бутылками водки.
За окном была ночь. Светило солнце-прожектор, луч от которого больше уже напоминал свет полной луны. На кроватях лежали, на полу сидели и пили водку будущие режиссеры, артисты, операторы и слушатель "Вышки". Для полного представительства страны не хватало только рабочего с колхозницей. Было душевно и просто. Давно был снят галстук.  Я был в своей среде, среди своих друзей.  Для студентов я оставался армейским офицером-замполитом, у которого была возможность купить спиртное и закуску к столу… Моей зарплаты в 240 рублей в месяц на это хватало.
               
                ГЛАВА 12
- Ты мне скажи, ну что такое Финляндия? – Мы спорим с Александром Персияновым о советской и капиталистической экономических системах. – Ну, есть у них шмотки красивые, продуктов навалом, судостроение. И все! У нас же в Советском Союзе  и самолеты свои, и космос…
- Саша, а зачем относительно небольшой стране иметь все? Что-то можно и закупать.

               
                25
- Это в кризисных ситуациях приведет к зависимости от более развитых стран. Наше государство этого позволить себе не может. – Персиянов принял стойку «смирно». -  Мы же коммунисты! Мы должны ясно понимать исходящую от империализма опасность!
Я не понимал, он шутит или нет.  За окном были восьмидесятые перестроечные года. Ельцин клеймил коммунистов и без охраны ходил по улицам. Как-то видел:  Ельцин шел по ул. Горького от Белорусского вокзала к себе домой. Дом находился недалеко от привокзальной площади. Вокруг него суетился какой-то мужичок, забегая то справа, то слева. Он был маленький, щупленький, по плечо Ельцину, который тогда был в опале и шел один. В те годы тот Ельцин был для меня весьма символической фигурой.
- Саша, по-твоему, мы всегда будем в конфронтации с остальным миром?
- Вовка! Да, пока существуют капитализм и социализм!
- Но у капитализма есть свои плюсы.
- Какие? Безработица, забастовки. Социализм, а, в будущем, коммунизм – наиболее подходящие для человечества политические и экономические системы. Конечно, есть недостатки. Но мы для этого и находимся здесь, чтобы научиться каленым железным мечом выжигать их!
Казалось, он был неисправимым, приехавшим из Киева, коммунистом. Его отец когда-то был министром сельского хозяйства Украины. Номенклатура… В Советском Союзе существовала такая элитная прослойка высших партийных и иных руководителей. Спецраспределение, свои               
магазины, льготы, больницы. школы… Между прочим, окончание «Вышки» давало нам путевку в эту номенклатуру. Мы поднимались на высшие социальные ступени в стране. Дальнейшее зависело уже от личных способностей. Среди моих товарищей почти не было случайных людей. Большинство представляло номенклатурные семьи – учиться в «Вышке» было престижно. Но принадлежность к системе совсем не подразумевала отрицательных качеств.  Скорее наоборот – это были покладистые, не обозленные на систему люди. Они не были голодными!
Нельзя сказать, что их убеждения оставались ортодоксальными. Они менялись даже в течении учебы. Но какая-то порядочность оставалась. В спецслужбе тяжело не стать циником, зная истину и сталкиваясь постоянно с негативом. Чтобы этого избежать, столь тщательно и отбирали.
Пройдут годы, и события на Украине сделают из Саши Персиянова совсем другого человека. О коммунизме с социализмом вспоминать он больше не будет.
Заканчивался первый год обучения. Наступала пора курсовых, рефератов, экзаменов.
Среди прочих, был такой специальный предмет – «Основы контрразведывательной деятельности». Итогом стала курсовая работа. Я выбрал тему «Нравственные аспекты контрразведывательной деятельности», которая заставляет меня задумываться до сих пор. И каждый раз я нахожу дополнения к ней. Границы    нравственного и безнравственного, правды и лжи, закона и беззакония. Милосердие и жестокость.  Критерии справедливости и подлости, преданности и предательства. Добра и зла.  Необходимого и достаточного. 
Возможно ли насилие во имя добра? Допустима ли ложь во имя процветания? Где та грань, через которую в цивилизованном обществе переступать недопустимо? И существует ли она? И что такое – совесть? Вопросы, на которые я пытался ответить в своей курсовой работе.  Результатом была отличная оценка.

                26
Специальные службы, к которым относятся полиция, разведка и контрразведка, всегда балансируют на гране этих понятий.  Каждая страна имеет подобные структуры, чтобы защищать свои государственные интересы, население от насилия.  Наивно предполагать, что террорист придет и скажет – завтра я взору вокзал!  Или шпион попросит поделится секретами армии и планами страны.  Подобные действия происходят скрытно и незаметно. Чтобы этого не произошло, необходимо об этом знать... Говорят, тот кто обладает информацией, имеет власть. И в этом суть: получение информации и ее использование в своих интересах. Если в стране нет насилия, войны и люди без страха за свою жизнь могут спокойно прогуляться по ночному городу, не замечая контроля над собой, – это говорит, в том числе, о хорошей работе спецслужб.
 С точки зрения нравственных законов, общечеловеческой морали -  большинство методов получения информации не всегда этому соответствуют. В реальной жизни нравственный аспект не является преобладающим.  Во многих странах существуют законы об оперативной деятельности, которые и регламентируют правила и допустимость подобных действий.   А вопрос морали – больше на совести самих оперативных работников.  Как тут не вспомнить слова Ф.Э.Дзержинского: «У чекиста должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки.» Добавлю, не плохо бы еще любить страну, которой служишь. Людей, которым служишь.
               
                ГЛАВА 13

- Ну, что ж, берите билет. – преподаватель сидит за столом в классическом костюме, лысеющий, в очках.
Все экзамены похожи друг на друга. Что в обычном институте, что в необычном – стол с билетами, экзаменатор на стуле. Легкий мандраж. 
Сдаю пятую дисциплину – «Соблюдение конституционной законности». А проще – идеологию. Пятое направление в КГБ работает со всем, что каким-то образом связаны с печатными изданиями, СМИ, пропагандой и агитацией.  Театры, религиозные и общественные организации – поле деятельности сотрудников данной службы.
 Вопросы билета показались простыми. Один из них был таким: буржуазный национализм, причины возникновения, формы его проявления и методы борьбы с ним.               
Как и у всех студентов, подготовка к экзаменам традиционна. Давался список вопросов. Ответы - в лекционных конспектах. Учебника по этому предмету не было. Не успеешь написать – уже что-то меняется…  Готовились в учебном корпусе, т.к. материалы шли под грифом  «секретно». После каждой лекции конспекты собирались и вновь выдавались перед следующей. Так было со всеми предметами.
Как и во всех вузах, писались шпаргалки, которые, естественно, не регистрировались. Их можно было уносить с собой.
Экзамен продолжался. Я взял билет и сел за стол готовиться к ответу.  С национализмом было ясно. «Но почему он буржуазный? Значит,  есть еще социалистический, коммунистический?» - думал я, поглядывая на своих сокурсников, отвечавших на билеты. Я понимал национализм, как идеологию народа, который стремиться самоутвердиться.  Проблемы в экономике, социальной
               
                27
неустроенности, политической нестабильности становятся благодатной почвой для его появления. Манипулировать недовольным народом национальной идеей – самое простое, что может придумать политик, рвущийся к власти. А проблемы в использовании языка, игнорирование культурных традиций, соответствующая интерпретация исторических событий – готовый набор идеологического обоснования изменения политической системы и власти в стране.
 «Национализм бывает интегрирующий, разъединяющий, агрессивный. - Вспоминал я лекционный курс. - Но при чем здесь буржуазный? Тогда уж лучше – капиталистический!»
Я решил на экзамене поспорить с преподавателем и набросал на бумаге план ответа. Почему-то казалось, что мои смелые идеи будут оценены. Встречены с пониманием, радостью за думающего слушателя. Более того- произойдет перестройка в сознании преподавателя и в лекционный курс будут внесены поправки…
Подошла моя очередь. Собрав бумаги, и сгорая от нетерпения сказать новое в предмете, я подошел к экзаменатору.
 - Мне кажется, в экзаменационном билете в первом вопросе словосочетание «буржуазный национализм» не совсем корректно. Я больше скажу – неправильно! – начал я.
Преподаватель Турчанинов, до этого сидевший на стуле и безразлично глядевший в окно, медленно повернул голову и посмотрел на меня. Снизу-вверх.
- Термин «буржуазный» применительно к современному национализму архаичен. – С энтузиазмом продолжал я. – Он не отражает современных тенденций в обществе, стране и мире!
- Вы уверены? – Турчанинов взялся за очки, встал и задумчиво пошел к окну.
- Да. Национальная идея, превращенная в идеологию не может иметь социальной детерминации.  Она имеет экономические и культурно-бытовые корни, забывая о которых, мы даем повод национальным политикам напоминать об этом народу!
 Меня несло. События в Эстонии и вся моя жизнь в республике давала для этого повод. «Что они знают о национализме, живя в Москве?!» - думалось мне.
- Что ж, достаточно. – походив вдоль окна, сказал преподаватель.
Он подошел к столу и молча сел. Взял ручку. Я был уверен, что он запишет в экзаменационную ведомость   слово «отл.». Он снова взялся за очки и молча, с длинной паузой посмотрел на меня.
- Придете в следующий раз. – Как приговор прозвучали его слова. – Двойка! Внимательнее учите предмет. Пересдача через три дня.               
Сказать, что это было неожиданностью для меня – это ничего не сказать.  Это было впервые за всю историю восьмого факультета – двойка на экзамене по идеологии. Раньше за это отчисляли из школы. За идеологическое несоответствие политике партии. Но времена перестроечные…
Через три дня я пришел на пересдачу. Мы были с Турчаниновым одни.
- Прочитал? Подготовился? спросил он.
- Да.
- Спорить будешь?
- Нет.
                29
- Тогда можешь идти. Поставлю тебе тройку. Свободен.
На втором курсе по этому предмету  в качестве дипломной работы мною был   сделан фильм на основании видеоматериалов КГБ ЭССР о диссидентах и националистических проявлениях в республике.  Комиссией была поставлена отличная оценка. В его тексте не было словосочетания «буржуазный национализм».  Фильм начинался словами: «Возможно, мы когда-нибудь скажем – так все начиналось…»  И дальше шел видеоматериал о Лагле Парек, демонстрациях, митингах. Очевидно, дипломная комиссия посчитала мою работу началом активной борьбы с националистическими проявлениями.  Я же имел в виду распад великой страны.  Турчанинов промолчал.
Экзамены по языку были достаточной формальность. Преподаватели уже прекрасно знали наши способности. Кто-то схватывал налету. Некоторым язык давался с трудом. Соответствующими были и оценки.  Несмотря на трудности в изучении языка, порой до головных болей и головокружения, испанский осваивался. Это незабываемое ощущение – когда ты начинаешь вдруг понимать песни и тексты на языке, который ранее для тебя представлялся лишь набором звуков. Приоткрывалась дверь в неизведанный ранее мир!
               
                ГЛАВА 14

Корпус небольшого судна слегка подрагивал от работающего двигателя и короткой волны, которую резал его форштевень. Звучала музыка, которой вторили своими криками чайки, парящие за кормой.               
Судно шло к острову Аэгна, на котором мы с Яникой решили провести часть моего отпуска.  Хотелось оторваться от земли, ее проблем. Забыть об экзаменах, учебе, бытовых неурядицах…Море и остров хорошо подходили для этого. Август, Таллинский залив с редкими парусами яхт, солнце, синее небо. Вода уже достаточно прогрелась для недолгого купания. 
 Солоноватая, прохладная балтийская вода бодрит разум и делает чистыми и естественными помыслы. Ты приближаешься к природе, сливаешься с ней, становишься ее частью. Морская стихия, наполняя тело своей энергией, заряжает его на долгое время, делая счастливым и безразличным к земным невзгодам.
Хотелось верить древним римлянам и грекам, которые обожествляли стихии. Нептун и Посейдон – боги морей и землетрясений.  Трясти землю, чтобы жить в море.  Я ощущал эту энергию, она притягивала к себе. Очеловеченная людьми в образах Нептуна и Посейдона она была во мне, а я  - с богами.
 Пароходик подошел к причалу острова. На кнехты пирса наброшены петли причальных концов. Двигатель заглушен и наступает тишина. И только шум прибоя напоминает о земле, на которую мы выходим. Этот шум не портит тишину – он ее дополняет.
Аэгна – один из немногих в пограничной зоне островов, открытых для посещения. В его центре – небольшие каменные постройки, в которых когда-то был офицерский клуб и проживали военные. Остатки артиллерийских батарей напоминают о том, что когда-то это был достаточно

               
                30
укрепленный остров и в 1-ю мировую войну с севера прикрывал Таллин, или как он тогда назывался - Ревель.
По берегу острова разбросаны небольшие турбазы таллинских предприятий с деревянными домиками, один из которых на западной оконечности острова мы и сняли.
Вечерело… Мы собрались ужинать. Днем побродили по острову, насобирали опят. Их было много, год был грибным. В отличии от болотных, островные опята росли на поваленных деревьях, пнях. Ножки у таких были утолщенные с юбочками-ободками; шляпки полными небольшими зонтиками прикрывали их. Вкуснее опят только рыжики. И белые - но это на любителя. Почему-то эстонцы не любят собирать губчатые грибы. А вот пластинчатые, например, горькушки, - только дай! Может быть, поэтому в эстонских лесах так много белых, подберезовиков, подосиновиков?
Часть опят мы развесили высушиваться. Сушеные – они душистые! Зимой из них грибной суп - ну просто объедение! Часть поджарили с картошкой да лучком – деликатес готов!
- Сегодня утром, пока ты спал, я у рыбаков на причале купила камбалу. – Яника открывает свои секреты. – Прямо из сетки достали.
Камбала была крупной, плоской. С двумя глазами на тёмно-коричневой стороне и белой, противоположной. В августе они особенно вкусные! Жирок за лето нагуляют… Разрежешь рыбу на дольки, наколешь на шампуры, и на костёр. С кусочков вспыхивая, начинает капать жир... Белое мясо камбалы нежное, вкусное.  Прямо с шампура  губами отрываешь кусочки, которые просто тают во рту. По губам, подбородку стекает жир-сок рыбы… И  запив пару глотками сухого охлажденного белого вина,  ты получаешь ни с чем несравнимое удовольствие!               
- Яника! Ты просто чудо! – как обычно, искренне, говорю я. Нельзя скупиться в разговорах и общении с женщинами на комплименты!
 Девушка слега покраснела, улыбнулась и стала накрывать на стол, который стоял на открытой веранде. От нее до моря было метров сто. Лужайка, немного осоки, дюны, песок пляжа и море с редкими, выступающими из воды, камнями. За горизонт закатывалось августовское теплое солнце, последними своими лучами прощаясь с нами.
- Что нового у вас в редакции? -спросила Яника, сидя на раскладном мягком стуле с бокалом вина и сигаретой в руках. Она задумчиво поглядывала то на меня, то на море.  Мы поужинали, и чувство сытости и какой-то вселенской удовлетворенности располагало к откровению.
- Наташа Маллеус в декрет ушла, покинул редакцию Стас Смирнов. Из новых -появилась Наташа, вроде бы фамилия у нее Гурович. Не знаю, пока с ней не знаком.
- Ах, да… Видела я ее, видела. Красивая женщина. Не одному мужчине голову вскружит. Смотри…
- Нет, ты что? Ты у меня единственная… А Вельмана, кажется, зацепила. Уж больно восторженно он о ней говорил. - Вспомнил я его рассказ о конкурсе, на котором выбирали кандидатов на должность редактора. – Как, говорит, зашла в студию, так я все и понял! Чего уж он понял – не знаю…
- Ну посмотрим, насколько она серьёзна. Не всегда красота соответствует способностям. – Яника была уже достаточно опытным тележурналистом и могла быстро оценить человека, при этом не делая поспешных выводов.
- Как твоя Москва, школа? Изменила что-то в тебе? – девушка поменяла тему.

                31
- Не столько изменила, сколько открыла глаза на многие вещи. Наверно, я стал не столь наивен, кем был. Не могу сказать, что сделало меня лучше. КГБ не церковь. И сотрудники спецслужбы – не святые люди.  Как-то спросил у одного пожилого преподавателя: приходилось ли ему расстреливать людей? Он на меня внимательно посмотрел, подумал и сказал, что нет. Но присутствовал при казнях по приговору суда. Помню, говорит, расстреливали одного еврейчика… Тот, сидя на коленях спиной, все голову пытался повернуть. Палач ему и говорит: не крути головой, глаз пулей выбью! Да, и не священники.  Хотя среди последних и встречаются и такие.
- Неужели?
- К сожалению. Помнится, пришел к нам на лекцию один. Служил в разведке. Вспоминал, как ему,  молодому офицеру, предлагали поступить в духовную семинарию в Загорске. «Да вы, что, шутите! – говорю я начальству. -У меня жена, дети!» Еле, говорит, отмазался.
- Зачем так поступают? Люди же верят искренне.
- Есть необходимость в получении информации. На исповеди священнику стараются не лгать. Рассказывают все, как есть. Да и сама церковь находится под контролем таким образом. Некоторые священники идут на сотрудничество с органами ради карьеры.
-  Но ведь это не по-христиански! Говорить одно, а делать другое. Взывать к совести, напоминать о заповедях и не соблюдать их.  Помнишь? Не укради, не пожелай  ближнего своего, не произноси ложного свидетельства на окружающих тебя…
- Есть церковь - как объединение верой в Христа людей. А есть церковь - как административный аппарат.  Не надо путать одно с другим. В первом случае людей объединяет только вера. А во втором – это некая структура для организации этих людей. Ведь необходимы храмы, литература, транспорт… Кто-то должен был создать какой-то богослужебный порядок.  Сам Христос этого не сделал. Он всего лишь проповедовал. А уже его ученики-апостолы написали воспоминания о нем. Их назвали Евангелиями.  На их основании создана               
богослужебная практика: как и где молиться, как жить и вести себя, чтобы соответствовать Христу. И самим быть в приближении к Богу, памятуя о бессмертии души и будущем воскрешении. Такое духовное руководство назвали позднее религией.
- И что, нельзя обойтись без администрации?
- Если это было возможно, наверно обошлись бы. Видимо, нет. Кто-то должен сказать людям, куда прийти, что и как делать. Можно, конечно, ничего не делать, молиться оставаясь дома. Верить без таинств. Многие так и поступают. Но наверно, людям хочется быть вместе с единомышленниками, встречаться с ними, поддерживать друг друга.  Собираться…Общая  молитва  всегда более сильная и ощутимо действеннее. Для этого и существуют храмы, молитвенные дома, синагоги. Кстати, Христос начинал проповедовать в них.
- И везде должны присутствовать сотрудники?
- Мир земной – не мир божий. Он живет по иным законам.  Государство должно знать, что происходит за стенами любого собрания. Чтобы обезопасить людей от взрывов, терактов и прочих неожиданностей. Власть, коль уж она есть, должна уметь себя защищать, а подвластных – оберегать. Если угодно – служить им.  Между прочим, против самой власти КГБ работать не имеет права, т.е. оперативная работа против высших должностных лиц запрещена.  Вроде правильно, а вроде и нет. Поэтому и взятки, в частности в Узбекистане, были возможны. Помнишь, может быть, «хлопковое дело» Гдляна?
- Но ведь этой властью сегодня многие недовольны? В Эстонии создан Народный фронт. Существуют диссиденты, народ протестует против национальной политики.

32
- Государство – это не только спецслужбы. КГБ, МВД и их сотрудники находятся всего лишь на службе у власти.  Жизнь в стране определяется экономикой, благосостоянием. Было бы всего в достатке – возможно и национальные проблемы были бы не столь остры. Согласен, что  у нас многое не так. Будем надеяться на перестройку, гласность. Может Горбачеву и удастся что-то поменять, не разваливая.  Нравится Ельцин. Не дает скучать власти.
- Ты в это веришь?
-Хочу верить. Как же без веры? Уже что-то  меняется. Вот на телевидении контроль Главлита отменили. Смотришь, и за границу выезд свободнее станет. И Народный фронт что-то разумное придумает.
- Ты все время говоришь об интересах государства, а где же интересы простых людей?               
- Ну, условно говоря, государство – это люди. Соответственно, интересы государства должны соответствовать его населению. Если этого нет, появляется напряжение, которое может привести к
революциям. И тогда никакая спецслужба не поможет. А вот информировать о подобном напряжении – это как раз ее дело. А уж как эта информация будет использована…
Солнце село. Догорали угли костра. Вино пьянило. От серьезного разговора мы стали уставать. Разговор вяло перешел на мало значимые темы. Я откинул голову и посмотрел вверх. Ночь открыла звездное небо. Наверно людям чаще надо смотреть вверх. Бесконечность небосвода с его Млечным путем растворяет в своей вечности наши переживания и проблемы. Неосознанно начинаешь чувствовать себя песчинкой под этой ширью мироздания, а житейские трудности -никчемными и мелочными.
Было тепло, равномерный шум прибоя убаюкивал. Вокруг фонариков кружились бабочки, было слышно потрескивание кузнечиков. Августовская ночь умиротворяла, успокаивала, вселяла надежду. Казалось, что мир будет всегда таким: чистым и ясным
- Ну, что, Яника, пойдем спать?
- Пойдем, только ты меня не убедил.
- Пошли, утро вечера мудренее. Жизнь сама все расставит по местам. Вот в это я верю.
Мы встали. Я обнял свою подругу, и мы направились к нашему интернациональному жилью.


                ГЛАВА 15

- Здравствуйте!  Василий Петрович? – спрашиваю я у высокого красивого мужчины, открывшего мне дверь обычной квартиры многоэтажки  в одном из микрорайонов Москвы. - Разрешите войти? Я сотрудник госбезопасности. Хочу с вами поговорить.

                33
 Представившись, показываю свое удостоверение и прохожу в комнату, где усаживаюсь в кресло за журнальным столиком.
 Имитация вербовки.  Я выполняю роль сотрудника КГБ, будучи слушателем школы.  Мой собеседник, бывший сотрудник КГБ, а ныне пенсионер, - играет роль объекта нашей заинтересованности, которого необходимо завербовать в агенты. Таково условие задания.
 Второй год обучения в школе начался с практического применения теории первого курса на практике. Так по предмету «криминалистика» - исследовали дактилоскопические отпечатки пальцев. Выезжали в поле заливать гипсом следы.  Под микроскопом рассматривали стреляные гильзы от пистолетов, определяя их принадлежность.
Разбившись на пары, занимались слежкой.  В роли объекта выступал опять же бывший сотрудник.  Официально - это «разведчиками наружного наблюдения». В царской России их называли «филёрами». Как правило, это внешне ничем не примечательные люди, которые  не должны выделяться.  И не удивляйтесь, если вдруг у случайного прохожего на улице раздастся звук работающей радиостанции! Человек на работе. Между прочим, это достаточно сложно – следить за человеком в городе. Для этого, действительны, нужны навыки.  Наш подопечный избавлялся от своего «хвоста» в несколько  минут. Один пример: подходим за ним в толпе к эскалатору для спуска в метро. Он бочком-бочком выбирается из общего потока и встает рядом с эскалатором. Нам же уже не выбраться и
люди увлекают нас вниз в метро. Позднее, правда, сотруднику пришлось изрядно попотеть, чтобы вновь найти нас –  практика должна завершиться пожатием рук!
 С «наружкой» связано много забавных историй. Опытные «филера» рассказывали, как когда-то их просто замучил своим поведением один из сотрудников американского посольства. Зная, что за               
 ним следят, он выбирал для прогулок такие маршруты, которые требовали от разведчиков большого физического напряжения. Наконец, их терпению пришел конец: на одной из пригородных станций была разыграна сцена случайного столкновения подвыпившего мужчины с американцем. Можно представить, с каким удовольствием сотрудники наружки отдубасили дипломата. Больше американец лишнего себе не позволял!
Следует заметить, что сотрудники спецслужб достаточно часто по работе пересекаются. Зачастую, они знают друг друга в лиц.  И отношения если не товарищеские, то достаточно уважительные. До поры до времени…
- Василий Петрович! Как ваши дела, как ваше здоровье, как семья? – первые слова предстоящей вербовки общие. Они необходимы, чтобы установить  доверительный личный контакт. Чтобы человек, испытывающий напряжение, и даже страх от встречи с сотрудником госбезопасности, успокоился и настроился на беседу.  Начало разговора – очень важный этап. Первые 10-15 минут знакомства дают о человеке до 70 процентов информации. И от этого будет зависеть, как вести себя с собеседником дальше: подстраиваться под него, давить фактами, запугивать компроматом и т.д.
Разумеется, вербовка происходит не вдруг и не случайно. Кандидат предварительно тщательно изучается. Будь то обыватель или будущий президент малой страны. Тогда становится понятно, на какой основе его вербовать. Наиболее предпочтительной считается идеологическая. Когда совпадают политические, нравственные цели и убеждения. Как говорят, на вербовочный подход необходимо поучить санкции руководства.  Ну а уж если разрешение есть – не дай бог кандидат

                34

не согласится.  Голова оперативника полетит с плеч! Бывали случаи, когда в разведке, после отказа от сотрудничества, некоторых кандидатов просто убивали…
- Спасибо, все хорошо. Чем обязан? – собеседник спокоен и доброжелателен. Хороший признак. Нет отторжения, а это значит, что можно устанавливать доверительные отношения и постепенно переходить к конечной цели беседы.
- Василий Петрович! По нашим данным, вы являетесь честным и порядочным человеком, любящим свою Родину и страну. Вы переживаете, когда видите несправедливость и безответственность в работе своих коллег и руководителей. Ваша работа на оборонном предприятии предъявляет особые требования к его работникам. Вы согласны со мной?
- Да, разумеется!
Первый положительный итог есть – собеседник начинает соглашаться.  Далее вопросы должны задаваться таким образом, чтобы его «да» звучало рефреном до конца беседы.  Так человек самонастраивается на согласие сотрудничать со спецслужбами.
Вербовка агентов – важнейшая часть работы оперативного работника. Можно сказать – вершина его профессионализма. По количеству и качеству агентов судят о самом оперативнике. За этим стоят звания, награды, карьера.
Вербовка - это склонение, к сотрудничеству с органами госбезопасности лиц из представляющей оперативный интерес среде, для получения внутренней информации и необходимого влияния на  эту среду. Разведка работает в иностранном сообществе, контрразведка - и тут, и там. Полиция, преимущественно, занимается согражданами. Без наличия агентуры получить объективную информацию, порой, просто невозможно. Это – святая святых любой спецслужбы. Поэтому об этом так мало говорят  в фильмах, и сериалах про полицию.
В Школе был предмет «Психология оперативной деятельности».  Читался курс лектором плохо.  Делегация от слушателей даже обращалась к руководству факультета с просьбой поменять его. Но вот практические занятия проводили старые, опытные оперативники. И они были интересны.  В спецслужбах есть даже специализация такая: агентурист - вербовщик. Отличаются эти люди  какой-то внешней привлекательностью, положительной харизмой. Один вид такого человека уже вызывает доверие. Бывают  такие! Наши преподаватели – практики были из их числа. Милые и обаятельные, такие простые, свои в доску мужики. И на рыбалку съездят, и водку попьют… И не заметишь, как с согласишься на все, что  будет необходимо. Женщины от таких мужчин млеют…
- Василий Петрович! Я рад, что вы согласились сотрудничать с нами. Теперь необходимо обсудить ряд деталей.  Надо подумать над вашим псевдонимом. Именно он станет впредь вашем именем в нашей переписке и общении.  Псевдоним не должен вызывать ассоциации с именем и фамилией, вашей работой, специальностью, увлечением. Не быть похожим на имена родственников и близких. Вы не против, если мы назовем вас  «Матерый»?
После ряда формальностей, мы заканчиваем с игрой и садимся на кухне у Василия Петровича пить чай. Разбираем проведенную встречу, говорим о жизни, учебе, будущей работе. Просто, по-домашнему. Мы оба понимаем, что уже находимся в одной лодке и принадлежим к одному кругу.


               


               
35
       ГЛАВА 16

Я подошел к высокому, приблизительно четырехметровому зеленому забору из досок и направился вдоль него. Обычный забор в обычном елово-березовом лесу. Таких много в Подмосковье -высоких и непонятных. За такими заборами могут находиться  небольшие дачки. А могут быть и особняки, похожие на дворцы знатных бояр. 
По моим данным, которые я нашел в библиотечной литературе «Вышки», за этим забором  должна находиться дача одного известного советского руководителя. Звали его Иосиф Сталин. А называлась она – Ближняя дача в Кунцево. В этом доме, который был построен в 1933 -34-м годах по проекту архитектора М.И.Мержанова,  Сталин проживал последние 20 лет своей жизни и умер 5 марта 1953 года.
Летний, солнечный воскресный день. За лесом шумят Можайское и Рублевское шоссе, поднимающиеся к Поклонной горе и исчезающие в Москве.
А вот и металлические ворота, в которые упиралась узкая асфальтовая дорога. Тишиной встретила будка часового. Охраняемый объект, на первый взгляд, был без охраны. Я посмотрел в щели забора – за ним был лес. Ничто не напоминало о былой богатой истории этого места. «Что же делать? Не возвращаться же ни с чем в общагу? К Шипулину уже ехать поздно.  Да и застану ли я его? Лето же… Пожалуй, стоит рискнуть!» - подумал я и полез через забор. Никто не помешал мне этого сделать.
Первые  метров пятьдесят от забора я преодолел относительно спокойно. Появились дорожки, за деревьями, наконец-то, показались силуэты построек. Вдруг я заметил выходящего из-за угла дома милиционера с собакой. Судя по его расслабленной фигуре, это был рядовой обход территории.  Собака вела себя спокойно. Я, затаясь, присел за деревом.  Охрана скрылась. Подождав немного, я подошёл к дому.
 Вот она, знаменитая сталинская Ближняя дача!  Хотя назвать ее дачей можно весьма условною Двухэтажное, выкрашенное в зеленый цвет здание. Обычный, ничем не примечательный фасад. Нет даже намека на роскошь. Несколько выделены оконные проемы и отбиты горизонтальными карнизами этажи. Дом скорее функциональный, чем представительский. Говорят, что Сталин практически не пользовался помещениями второго этажа. Большую часть времени он проводил в кабинете, где и спал на одном из диванов. Я подошел к окнам первого этажа. Судя по застекленной веранде, выступающей из торца здания, здесь должен был находиться зал.  Я заглянул в окно. Белые занавески были закрыты не полностью, поэтому в зале можно было рассмотреть столы, покрытые белыми чехлами,  беспорядочно стоявшие стулья. Большая их часть была собрана в ближней, к террасе, части дома. Порядка не было, оставалось ощущение заброшенности и запущенности.
Я обошел дом. Потрогал двери. Они были закрыты.  Окна была плотно занавешена, поэтому увидеть ничего больше не смог.
                36

Невдалеке от дачи был пруд без воды. За ним виднелись хозяйственные постройки, к которым я и направился. Наверно, только в молодости можно позволить себе быть столь самоуверенным.
Зная, что объект охраняемый, есть собаки… и при этом спокойно перелезать через забор, разгуливать по его территории!  Даже при наличии удостоверения слушателя Высшей школы.
Я подошел к домику охраны. Дверь была открыта. Из-за нее раздавался стук теннисного шарика. Охрана играла в пинг-понг.  С абсолютным спокойствием, как к себе домой, я зашел в помещение. Двое в милицейской форме, сняв кителя и галстуки, играли в настольный теннис. Еще двое, в майках и брюках, в каких-то домашних тапочках, наблюдали за игрой.
- Здравствуйте! – негромко произнес я.
Охрана вздрогнула и посмотрела на меня, как на приведение, как на воплощение самого Сталина. Финальная сцена из гоголевского «Ревизора»! С минуту мы рассматривали друг друга. Теннисный шарик скатился со стола и застучал по полу.
- У вас все нормально? Я из КГБ. –  уверенно продолжил я.
Милиция ответить не смогла. Сил нашлось только на то, чтобы кивнуть головой.  Очевидно, мой облик и внешность были настолько убедительны, что потребовать документ, или выдавить из себя хотя бы пару слов… Ну, например: «Здравия желаем! Так точно!» - Смелости не хватило.
Я не стал обострять ситуацию – у ребят семьи, у кого-то еще нет детей…
- Ладно, хорошо. Продолжайте играть. Я пойду, пройдусь по территории.
Почему-то захотелось им скомандовать «вольно». Я вышел из сторожки и  продолжил осматривать постройки. Сараи, теплицы – хозяйство было большим.  Минут через десять, уже собираясь покидать через калитку территорию дачи, я оглянулся. Метрах в ста из-за угла караулки
показалась голова одного из сторожей. Очевидно, товарищи послали самого смелого посмотреть – не ушел ли проверяющий?
А «проверяющий» вышел за забор и пошел к станции метро «Кунцевская»
                ГЛАВА 17
Перестук колес поездов московского метро уже начинал сниться. Целую неделю по восемь часов в день мы катались в подземке  в поисках забытых или специально оставленных сумок. Накануне в одном из вагонов поезда  метро прогремел взрыв. Погибли люди. Взрывчатка была положена в чугунную утятницу и оставлена в вагоне в сумке. Это подобие мы и высматривали - взрыв мог повториться.  На две недели нас сняли с занятий и отправили под землю. Никогда не думал, насколько это может быть утомительно и тяжело – восемь часов подряд ездить в метропоездах! Как машинисты выдерживают эту работу?
Вот зашел южанин с сумкой. Подозрительно…Минут пять наблюдаю за ним. Нет, вышел. От подобной работы подозрительными становятся все.  Происходит какое-то  изменение в  сознании – все  видятся потенциальными  преступниками. «Станция метро   «Новослабодская»! Следующая станция…»- объявляет женский голос. Поезд останавливается, я перехожу в следующий вагон. (Странно, что вторично в ленинградском метро следующая остановка не объявляется. Очень неудобно) Восемь часов из вагона в вагон, из вагона в вагон…
                37

- Привет! - Меня окликает девушка.
Познакомились мы с ней в «Вышке». Вечера отдыха периодически устраивались как в главном корпусе на Юго-Западе, так и в центральном Доме культуры на Лубянской площади. На танцы приходили проверенные, из элитных семей девушки познакомиться с будущими
избранниками. В Школе учились молодые ребята на полных, пятигодичных курсах и, как в обычном военном училище, первые три года находились на казарменном положении. Много было холостых. Надо было их как-то знакомит с девушками!
-Привет!
- Ты чего здесь делаешь? – на меня смотрят любопытные глаза.
Для женщин любой мужчина из «Вышки» – интересная партия.
Почему-то вспомнилось... Познакомился  на подобном вечере с одной девушкой.  Пригласила домой. Ну, думаю, посидим. Приходим. Дома встречают мама - учитель, папа – летчик. Устроили смотрины.
-Чайковский! Времена года! – как на концерте объявляет девушка и садится за рояль.
- Вы чаю не хотите? – суетится мама.
- Вы на каком факультете и курсе учитесь? – допрашивает папа.
Захотелось уйти. Столичное знакомство явно не заладилось. Вежливо отсидел час. Сославшись на сложную оперативную обстановку в городе, с трудом покинул гостеприимных хозяев.
- Бомбу ищем! – честно сказал я своей знакомой.
В ее глазах появился нескрываемый интерес.
 - О! Как это благородно, спасать от террористов людей! Как смело! Увидимся?
- Да, когда бомбу найдем. – соглашаюсь я. – Надо спасать людей!
 После «пианистки» к подобным предложениям я стал относиться настороженно. Уже где-то в подсознании сидело опасение - как бы случайные связи не испортили карьеру.  Кто их знает, что за женщины?  Уж лучше у Шипулина встречаться с Катей! Познакомил он меня с ней через свою подругу Раю.  Я стал бывать у Кати дома, возле Бутырской тюрьмы. Занимаясь сексом, она рассматривала трещины на потолке и ловила взглядом пролетающих мух. В ее представлении, я был такой же, случайно залетевшей назойливой мухой.
Преступление, связанное со взрывом в метро, было раскрыто достаточно быстро.  Нас сняли с поездок и вернули за парты.
1 мая. Ветрено и прохладно. В своей обычной гражданской одежде, переминаясь с ноги на ногу, мы собрались у кремлевской Спасской башни в ожидании начала демонстрации на Красной площади. Начальник курса дает последние указания:
- Часть из вас встанет в оцеплении у башни. Остальным  - рассредоточиться по площади и наблюдать за поведением граждан. Праздник праздником, но нельзя забывать – враг не дремлет. И водку за столом не пьет. Как некоторые, – вспомнив о своем, посмотрел на нас майор Корнеев. – По местам!
                38

Мы расходимся по площади и начинаем жить своей жизнью.
 Помогаем «девятке» (Главное управление охраны высших должностных лиц).  Накануне проведения серьезных политических мероприятий, приезда официальных делегаций дежурим на маршрутах следования кортежей, обходим брошенные дома, заглядываем на чердаки…  Кажется это все,  на первый взгляд, рутиной. Она скрыта от посторонних глаз, как и многое в работе
спецслужб. Но без этого не обойтись.  Мы становились частью системы, которая обеспечивала безопасность жизни населения столицы.
               
                ГЛАВА 18
- Не тряси камеру! Давай лучше снимем со штатива! – вспоминаю я свою работу на телевидении. – Что-то надо отснять  для перебивки. Посмотри на тех бегущих девушек. Сниму-ка я их!
Мы с Валерой Кочергиным на стадионе «Динамо» готовим видеоролик о буднях факультета.
Валера был из Воронежа, где занимался комсомольской работой. Она столь сильно на него повлияла, что разговаривал он исключительно лозунгами. Например, здороваясь с нами, говорил: «Рад приветствовать будущих строителей коммунизма!»  Или рассказывая о своей жизни в Воронеже, он начинал со слов: «Опыт социалистического строительства в Советском Союзе показал…» Долее Валера мог перейти к воспоминаниям о рядовом выезде на природу, которые звучали приблизительно так: «Ленинская жизнь в шалаше на станции Разлив служил нам хорошим примером при проведении незабываемых часов отдыха на водохранилище. Взятые обязательства по вылову пресноводной рыбы и раков оказались перевыполнены. С чувством глубокого удовлетворения от выполненного труда была сварена на костре уха.  Молодые комсомольцы, чтя заветы Ильича, выпили не одну бутылку водки и, следуя примеру свих старших товарищей, ветеранов труда, провели собрание.  Завершился день ратным подвигом с девушками из комитета комсомола мединститута. И т.д.» Мы посмеивались над его речевыми оборотами, но быстро к этому привыкли. Валера не обижался – он был хорошим человеком, одним из немногих, кто остался в системе и позднее проработал не один год за рубежом.
В учебном корпусе на этаже  находились кабинеты, аудитории, небольшой кинозал, в котором показывались художественные фильмы на изучаемых языках. В учебных классах на стенах висели телевизоры, которые включались для показа учебных видеоматериалов. Кроме того, при изучении некоторых предметов, мы использовали портативную видеокамеру - в те годы еще большую редкость.  Подобную видел только во ВГИКе в руках Федора Бондарчука. Папа привез из-за границы.
Как-то естественно появилась идея – а не сделать ли видеожурнал о жизни факультета? Некоторые из нас имели ранее  отношение к телевидению, поэтому исполнителей долго искать не пришлось.   Начальство идею одобрило и работа закипела!
Девушка с грустными глазами, большим бюстом и широкими  бедрами всегда скучала, когда я приходил в библиотеку.  Слушатели и курсанты не баловали это место своим посещением. Мне же доставляло огромное удовольствие перебирать книги, которых в обычной  библиотеке не бывало. Ну и конечно, как мог, развлекал библиотекаря.
- Наташа! Сегодня я не один. Вот мы тут с Валерой делаем видеожурнал. Хотим снять твою библиотеку. Начальство разрешило! – успокаиваю я девушку.
                39
 С товарищем, камерой, прожекторами мы заходим в помещение и начинаем готовиться к съемке.
Первый сюжет был отснят о библиотеке и книгах. Для меня почти святая тема!  На книгах я вырос. Помнится, очень удивил своих эстонских товарищей, когда, будучи на институтской практике в Будапеште в магазине русской книги  накупил полный чемодан книг, израсходовав почти все
свои сбережения.  Запомнился томик стихов Франсуа Вийона. В те годы в Советском Союзе найди хорошую книгу в свободной продаже было непросто! Только на макулатуру…    На меня смотрели как на ненормального. Но уважительно…
- Наташа, где-то тут у тебя была книга Донована об  Абеле. Давай, начнем с нее, а затем поговорим о других.
Тогда книга Джеймса Донована «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля»  была под грифом «Для служебного пользования», и в свободной продажи ее было не найти. Воспоминания адвоката знаменитого разведчика были интересны. Не без его помощи состоялся обмен американского летчика Пауэрса на  полковника Абеля. Похоронен Рудольф Абель (Фишер) на Ваганьковском кладбище.
Снимали везде, где это было возможно: в аудиториях, на стадионе… В спортзале героем репортажа стал  здоровяк, под два метра ростом, добродушный Юра -  инструктор рукопашного боя.  От одного его вида становилось страшно.
«Шел я, - как-то рассказывал он, - вечерком домой. Тут ко мне пьяная молодежь  пристала: дай закурить, да дай закурить. Говорю, нет у меня. Не курю… А они, дай, да дай. Ну, одному дал, второму. До сих пор лежат, курят…»
Съемки в тире. Находился он в цокольном этаже здания школы. Небольшие окна выходили на Ленинградский проспект. Стрельбы были не частые, из пистолетов. Оконные проемы хоть и были изолированы, но звуки от выстрелов были слышны и на улице. Местные старушки, которые всегда все знают, шептались между собой: «Опять кого-то расстреливают!»
Первый выпуск, продолжительностью 30 минут был готов. Библиотека, спорт, какие-то разговоры…И венчало все это песня на английском языке (всё-таки изучаем…) «Wind оf Change“ (Ветер перемен) группы «Скорпионс».
На первый просмотр собрали по команде весь курс. Обязательный просмотр. Пришел начальник факультета. В генеральском мундире, прямой, как телеграфный столб с изоляторами-звездочками на погонах. По одному на каждом.  Никогда не видел, чтобы он говорил или смеялся. Лицо-маска железного Феликса. Говорят, что он десять лет проработал на нелегальной работе. Эмоции остались там.
Расселись, как на экзамене – слушатели за столами-партами, начальствующие напротив. Приемка началась…
Заставка, библиотека, спорт, разговоры. Железный Феликс смотрит не моргая. Спина прямая, как шпала, переходящая без шеи в затылок. Песня-концовка «Ветер перемен». Знали бы музыканты группы, где ее слушают! В тексте такие слова: «Кто же раньше знал, что мы будем близкие как братья? … Сказка или быль. Идя вдоль Москва-реки к  Парку Горького, я слышу, как дует ветер
перемен….Пусть ваша балалайка пропоет о том, что хочет сказать мая гитара….Даже дети дарят нам взамен, ветер перемен!»               
                40
Показ закончился. Наступила тишина. Все посмотрел на железного Феликса. Судя по всему, английский он знал. Говорить не спешил. Мы ждали.
- Противник идет вдоль Москва-реки? – разговаривая как бы сам с собой, начал генерал. – Кто там подыгрывает ему на балалайке?
У меня все внутри сжалось. Кажется, ветер перемен дул только  в Парке Горького и до стен школы недодул.
- Песня называется «Ветер перемен». На что вы намекаете? – спросил он у меня.
- Товарищ генера! Так ведь перестройка в стране, - поднимаясь, говорю я.
- Перестройка в стране, а не у нас! – отрезал он и встал. – Вы ничего не поняли.
Он вышел вместе с руководством курса. Вдогонку староста скомандовал:
- Товарищи офицеры! Мы встали. Дверь закрылась. Видеопродолжения не последовало. Обучение продолжилось.


                ГЛАВА 19

- Штрафную ему. штрафную!
Мне протягивают полный граненый стакан водки. Я глотками его выпиваю и закусываю украинским, с чесночком, салом, купленном на «Привозе»… Соленым огурчиком. Водка растекается по телу, расслабляет. Лица товарищей, которые еще 5 минут назад казались красными, а сами товарищи - пьяными, приобрели нормальный цвет. Сослуживцы. Веселые, добродушные, и уверенно стоящие на ногах мужчины.  Одинаковый градус был набран.
 22 июня.  Номер в гостинице «Пассаж». За окном улица Дерибасовская с пивной «Гамбринус», в которую мы частенько вечерами захаживали.    Мы празднуем мой День рождения…
Завершились наши два учебных года. Курс разъехался по городам на практику. Человек двадцать в Одессу. Мы  распределены по отделам  в Управление КГБ по Одессе и Одесской области. Я в Первом – разведка.
 Месяц беззаботной жизни в красивом приморском городе!
Мой куратор, - просто Степан, десять  лет проработал в Германии. Внешне – добродушный, простой. Такой, человек из села. Причем, не самого ближнего.
- В Германии, - вспоминал он, - как-то пришел восстанавливать связь с агентом,  с которым никто из наших не встречался лет пять. Так он аж расплакался…
А на вид Степа – крестьянин крестьянином.
- Ну что же мне с тобой делать-то? – после знакомства протянул он. – Ты кем в гражданской жизни был?
- Работал журналистом на телевидении.
                40
- Ну что ж, хорошо! Если мы тебя припишем к какой-нибудь редакции местного Телерадиокомитета.
- Да, было бы интересно! – с радостью соглашаюсь я. Желание вернуться на телевидение во мне присутствовало постоянно
- Хорошо, поехали к председателю комитета, поговорим, - бросает мой куратор.
Мы садимся в машину и едем в телерадиокомитет.
- О! Степан Лукич! Как я рад, что вы заглянули к нам! - Председатель комитета встает из-за стола , почти бегом подходит с Степану и двумя руками пожимает его протянутую руку. – Чем обязан?
- Николай! Привет!  Как у тебя дела? Все нормально, шпионов нет? Сажать не за что? – Без лишних формальностей, шутя начинает Степан.
- Ну что вы, что вы! Если бы хоть один был , вы бы первый об этом узнали. - Подыгрывает гостю председатель. Чувствуется, что они давно знакомы и выпили вместе не одну бутылку горил
- Ладно, давай о деле. Вот приехал парень из Москвы, практикант из Высшей школы КГБ. Надо его временно пристроить. Как бы журналиста - практиканта. Пусть потрется немного здесь, потусуется.
- Лукич! Нет проблем! В какую редакцию желаете? – Спрашивает он у меня. - Радио? Телевидение?
-Могу я попробовать и тут и там?
- Хорошо! – председатель берет трубку телефона и обзванивает редакции.
- Все, молодой человек, они вас ждут! – Уже к Степану. – Что-нибудь еще?
- Да нет, спасибо, Николай. Поедем, дела…
-Степан Лукич! На выходные может на рыбалку?
- Посмотрим, Николай, созвонимся.
 Мы садимся в машину и едем в отдел.  В редакциях я должен появляться один.
На следующий день с редактором новостных программ телевидения едем снимать австрийцев, торгующие бытовой техникой в гостиницу «Красная».
-Вы где-нибудь работали? Где вы учитесь? – пытает редактор.
Хочется съязвить: жизнь – мои университеты! Но приходится придумывать правдоподобную легенду и следовать ей.
- Да, работал немного в Таллине, учусь в Тарту. – Вряд ли он будет звонить в Эстонию и проверять. Я был надежно прикрыт председателем комитета Николаем.
Беру интервью у невысокого черноволосого, с кайзеровскими усами австрийца. У парадного подъезда в гостиницу. За спиной работает с кинокамерой оператор. Еще - кинопленка. 
- Мотор! – говорит оператор.
Я, задав вопрос, протягиваю микрофон  австрийцу.  И вдруг вижу, как по его лицу начинает стекать вода.  Первая мысль – неужели он так волнуется, что пот так  прошиб?
                42

Поднимаем голову. С балкона, не глядя, вылили вниз графин с водой. На наш возмущенный крик выглянуло мужское лицо:               
- А що такого? Вода-то чистая.
 Только в Одессе такое возможно! Надо отдать должное австрийцу – перенес это спокойно. С улыбкой.
Через день – радио. Захожу в редакцию. Женщина-журналист бальзаковского возраста, еврейской наружности, с редкими волосами, в очках и сигаретой во рту говорит с кем-то по телефону.
- Вот и я Николаю говорю, вы шо, с мозгами поссорились? На что нам нужен этот неуч? Не делайте мне беременную голову, у меня своих проблем. А он мне -  практикант, практикант. Откуда вы, молодой человек? – наконец она задала вопрос, обращаясь ко мне.
- Я из Эстонии. Прохожу практику.
- Хорошо, я готова послушать за вашу просьбу! Я личность творческая – хочу творю, хочу вытворяю. Итак, – она выпустила в мою сторону струйку дыма.
- Хочу сделать маленький репортаж.
- Маленький? Репортажик? Молодой человек, не расчесывайте мне нервы! На «Привозе» их не купишь!
Я почувствовал, что этот разговор может продолжаться бесконечно. Одесский фольклор был реальностью.  Желание работать на радио пропало.
- Может, я завтра зайду? – спросил я. И по реакции женщины понял, что задал ожидаемый от меня вопрос.
- Молодой человек! Я имею Вам что сказать, но скажу следующий раз. Покрепче закройте за собой  дверь!
Я вышел из редакции и пошел на пляж Аркадия, где меня уже ждали.


                ГЛАВА 20
Во всех отделах местного КГБ никому ничего серьёзного не доверили. Это естественно – мы были временными людьми, и могли навредить.  Никто не собирался «светить» свою агентуру, доверенных лиц. К активным мероприятиям привлекать – времени нет, да и берегли нас – не дай бог что случится!
Наконец нам нашли занятие – завалили делами по реабилитации незаконно репрессированных в тридцатые годы людей. Из архива принесли папки-дела. Мы должны были на стандартных бланках отписаться родственникам: «Несправедливо репрессирован – реабилитировать». Как просто осуждали – так через много лет просто и прощали.
Папок было много.  Разные. С сообщениями агентов, протоколами допросов в два-три листа (бывало больше). И решениями тройки: приговорить к высшей мере наказания – расстрелу.  Помнится, на одном листе была написана причина приговора: гражданин сторонился советских
                43
служащих, коллег по работе. Не вступал с ними в разговоры, споры. Вел замкнутый образ жизни – расстрелять…               
Были дела и такие, которые, казалось, имели основание на аресты и наказание. Однако, все решения  «троек» являлись  внесудебными, а, значит, незаконными. Поэтому и реабилитировали всех подряд.
 Хотя…
 Почему-то, те годы вспоминаются количеством репрессированных и расстрелянных. Но мало кто задумывается о существовавшим противостоянии политических систем. Боролись против СССР, против власти в стране. Иностранные разведки никуда не исчезали и активно работали против Советского Союза. Интересы государств в мире и Европе были иногда прямо противоположными.
Следствием стала политическая, экономическая, а позднее и реальная вторая мировая война.
И внутри страны хватало свих заговорщиков – много было недовольных и обиженных властью.
Вопросы вызывает адекватность реакции и противодействие этой антисоветской деятельности. Масштабы репрессий конца тридцатых годов, очевидно, были излишне велики. Зачем?  Напугать страну? Построить руками дешёвой рабочей силы Днепрогэс и пару каналов? Не оправдание. Да и сами, порой, палачи становились жертвами. Вспомним – Ягода, Ежов, Берия…  Были расстреляны. Жизнь человека мало чего стоила в те годы.   Интересы государства и системы были гораздо выше интересов рядового человека.
- Володя! Ты где был?  Мы тебя заждались! –  Созинов, мой сосед по комнате в Москве -  бывший штурман дальнего плавания из Калининграда, погрозив пальцем и улыбаясь, начал вновь разливать водку по стаканам.
Празднование Дня рождения  продолжалось. Размашисто, без условностей.
Курортные, отпускные романы…Подогретые солнцем, отдыхом, они вспыхивают неожиданно и ярко. Несколько дней назад, ожидая, пока освободится номер, в вестибюле гостиницы «Пассаж» сидела красивая девушка по имени Оксана. Из Киева. Мы познакомились. Спустя день, я разбрасывал по белой простыне красные лепестки роз… Мы пили красное крымское вино, из ночного открытого окна раздавался стрекот цикад…и были близки.
А накануне  вечером она просто сказала:
 - Я с подругой уезжаю в круиз до Ялты. Появились горящие путевки.
- Я люблю тебя! У меня завтра День рождения! Останься.
- И я тебя люблю. Но не могу, я обещала подруге. Хочешь. поехали с нами.  Ты меня завтра проводишь?
- Да конечно. В Москву ко мне приедешь?
- Да. обязательно…  Дождись меня, через неделю я буду обратно.
- Не могу, через три дня я возвращаюсь в Москву.
Утром я провожал Оксану. Ждал, когда отдаст причальные концы теплоход. Махал рукой с пирса свой новой подруге и ждал, надеясь на чудо, (а вдруг передумает?) пока судно не скрылось за горизонтом. Поэтому я и опоздал на праздник, который продолжался Исполнители и жертвы. Прошлое и настоящее. Боль и счастье…. Как все в этом мире переплелось!
                43
Через три дня закончилась наша практика, и мы вернулись в Москву.               
               

                ЗАКЛЮЧЕНИЕ
- В связи с погодными условиями рейс из Киева задерживается на…- это объявление в аэропорту Домодедово я слышу уже не первый раз
Оксана позвонила мне вчера и сказала, что собирается прилетать.  Взяла билеты – встречай.
- Задерживается…
- Задерживается…
- Вниманию встречающих пассажиров рейса … из Киева! В связи с плохими погодными условиями в аэропорту Домодедово самолет направлен в аэропорт Шереметьево. Предполагаемое время посадки рейса… из Киева в аэропорту Шереметьево…
Я не успевал встретить Оксану. Добираться из Домодедово в Шереметьево необходимо  почти три часа. Посадка – через полтора. Я вышел из здания аэровокзала и посмотрел в небо. Самолеты взлетали, кружились над аэропортом. Где-то в них могла быть Оксана… Через пару часов я был в Шереметьево, но Оксаны так и не нашел…
 В «Вышке» сданы все экзамены. В зале Культурного центра КГБ на Лубянке прозвучали напутственные речи с вручением академических ромбиков – символа высшего военного образования. Пришло время возвращаться в Таллин.
 Эстония встретила меня кипящей политической жизнью. Советский Союз разваливался. Республики требовали независимости. В Эстонии Народный фронт, Комитет Эстонии упрямо
разрушали советскую систему. С этим никто не пытался бороться. Эпоха коммунизма откладывалась. Власть находилась в состоянии агонии.
  В Таллине меня представили последнему председателю КГБ ЭССР Рейну Силларту. Мы пообщались с коллегами по работе из Первого отдела комитета, и я вышел из здания на ул. Лай, чтобы никогда больше в него не возвращаться. Моя работа продолжилась «под крышей» Эстонского телевидения. Я вновь превратился в журналиста, редко вспоминающего о погонах, которые меня, почти, ни к чему не обязывали.
 С Яникой отношения не складывались. Нельзя находиться долго друг без друга! Разлука вынуждает женщину быть самостоятельной. Искать помощи, поддержки…И в конце концов, находится кто-то третий, более близкий. Свято место пусто не бывает…
- Мне было хорошо с тобой! Но ты пойми, сейчас такое время, когда надо думать о будущем! – объясняла Яника свое состояние. – Я не согласна с тем, что творится в Советском Союзе. Я хочу, чтобы Эстония вновь стала независимой! Мы с тобой разные!  Я – эстонка!
-  Вспомнила!  Что произошло с тобой?  Мы же прекрасно ладили. Я уже не говорю о чувстве. Эстонка… русский… Ну чем мы отличаемся друг от друга? Языком? Он учится.  Национальные традиционные различия – не больше семейных. Зная язык, значение имеют воспитание, образование, человеческие качества.  Сегодня иное время! И ценности общие.  Как только мы вспоминаем о национальных, расовых, религиозных различиях – мир рушится!
                44
- Я не желаю слушать это!  Я верю в свой народ. Я вместе с теми, кто ведет его за собой к свободе!
- Что же такое – свобода?
- Это независимость.
- А что такое независимость?
- Это самостоятельно от Советского Союза и Москвы решать, как жить!
- Сегодня Эстония выйдет из СССР, а завтра? Ты считаешь, что республика останется независимой?
- Я в этом убеждена.
  Население в ЭССР разделилось на тех, кто был еще в прошлом, и на тех, кто жил мечтами о будущем.
Распадался – расходился Союз. Распадались – расходились семьи, пары. Мы жили в эпоху перемен.
Прошли годы… Советский Союз перестал существовать.  Комитет госбезопасности республики расформировали. Тот, кто хотел служить – уехали из Эстонии.  Остальных просто уволили. Часть технических работников пришлись к месту у новой власти в КАПО. Кого-то ограничили в правах. Ничем себя не проявивших - не тронули. Однако дали понять... Имена сотрудников известны. Кем они были открыты – существует ряд версий. Говорят, что кем-то из своих же, кто задумался о своем будущем. Но это уже не столь важно.  Время берет свое.  Иных уж нет, а те далече.
Все описанное мною, могло показаться тайной лет двадцать назад. Но сегодня – это скорее секрет Полишинеля.   Кому необходимо знать – знают. В интернете можно найти подробную информацию о Высшей школе КГБ им. Ф.Э. Дзержинского, которая перестала существовать в 1991 году.  (Сегодня это академия ФСБ). В здании факультета  на Ленинградском проспекте в Москве располагается Пограничная Академия ФСБ России.
Из моих сокурсников по группе в Вышке в системе остались единицы. Большинство ушло в охранные фирмы, иные в государственные  структуры. Кто-то занимался серьезным бизнесом и был убит в лихие девяностые.
Время лечит - время калечит, все расставляя по своим местам.   После жарких споров и бескровных изменений системы, политического строя, государственности - жизнь собрала разбитые осколки воедино и приобрела в Эстонии европейский вид и лоск.
 Изменилась государственность, система. Но что-то мне напоминает прошлое… Как когда-то, по улицам Таллина прогуливаются солдаты - только американские. Над городом барражируют боевые самолеты - только стран НАТО.  Республика как была, так и осталась в Союзе. Только - в европейском. Трагическая судьба малых стран – постоянно быть адептом чужой воли и идеи…
Ну а для меня это путешествие в зазеркальную страну  КГБ  было по-настоящему интересным и увлекательным!

31 декабря 2016 года
 



 







 












               


               





















 







 
 









               





-