Почему я никогда не буду богатым

 
 В молодости у меня был такой случай. Только что началась перестройка. У меня было прекрасное образование, жил я прекрасно.  Мог пройтись по любой улице и на ней наверняка стояли бы 2-3 конторы, куда меня взяли бы работать. Но случилась беда. Образование стало не нужным, честные заработки позволяли чуть приподняться из нищеты. Я искал любую возможность честно заработать. Работал на трех работах и  искал, где подзаработать. И хотя у меня появилась уже  трое детей, удавалось сводить концы с концами, видимо, еще тогда не догадались, что главным заработком будут не предметы роскоши, в насущный хлеб, коммунальные услуги... И вдруг в одночасье все переменилось, у меня возникло еще одно дело, которое вполне законно и даже оправдано стало приносить мне доход более чем в три раза больший, чем мой совокупный до этого счастливого события. Но событие стало для моей семьи не счастливым. Мы не знали, как справиться с этим потоком, морально не могли его принять и решили жить, как и прежде, раздавая все лишние средства, приподнимавшие нас над уровнем бедности. Это оказалось целой работой: распихивать по церковным кружкам, раздавать деньги всякому, кто только не спросит. Если деньги нормально исчезали в кружках бедных, полуразрушенных храмов, только была проблема запихивать тогдашние миллионы, то раздавать приходилось откровенным жуликам. Помню, где-то в центре приклеился ко мне такой, просил денег, обещал вернуть, спрашивал куда привезти. Ну, я дал ему необходимую сумму, наверное, большую, чем привел его в смущение, и, конечно, ничего он не вернул.  Можно было бы помогать реально нуждающимся людям, старикам, но деньги уплывали в  основном в карманы, изображающих нищенство. И,  это должно было кончится. Не иссякает рука тех, кто реально творит милостыню, а не занимается по работе милосердием или по своему хотению транжирит средства.  И скоро я стал сталкиваться с нарастающей бедностью.
Был еще один случай. Я служил в храме, и однажды ко мне пришел совершенно незнакомый человек, который стал называть меня по имени, уверяя, что мы знакомы, просил где-нибудь поговорить. Затем стал говорить страшные вещи (для дураков), что он азербайджанец, который крестился, у которого отец и мусульмане, а  отец вообще какой-то муфтий, что его убьют, что ему надо срочно бежать выехать куда-то. Нужны деньги. Причем он должен выехать именно сегодня. И  рассказывал он довольно складно и издалека подводил к мысли о помощи, играл, плакал. Были, конечно, плохо прорисованные детали, что вызывало сомнение. Но  все они стирались от мысли:  "А вдруг, правда? А вдруг его из-за меня убьют?" И  я дал ему значительную сумму и, но не катастрофическую для меня, уверенный, что все же помогаю людям. Дал еще и просфорку со службы, как новообращенному. Но, идя домой  я заметил ее на ящике перед выходом. То ли брошенную как улику, то ли как ненужную вещь. Все стало понятно, да, разумеется, он мне не позвонил, как обещал, известить о чем-то, или вернуть деньги,  не помню. И я понял, что никакого хорошего дела не сделал. Ладно, обокрал чуть свою семью, но и дал насмехаться над церковью жулику и подвиг его дальше заниматься своим промыслом. Гордыня думать, что помочь можешь эффективнее и правильно, чем Сам Бог. Милосердие - это только шанс для самого себя. Сделать доброе дело и получить за него благодать Святого Духа, как учил преподобный Серафим. А такие "добрые" дела порождают только уныние, неверие, озлобленность. Поэтому когда моя правая рука начинает раздумывать по  поводу действий левой, я просто молюсь Богу. Не валовой доход нужен, а покаяние. Тем более что средств  становится все меньше. А как же? рука дающего не оскудеет, но не дающий вряд ли может рассчитывать на богатства. Когда смотришь на толпу нагловатых нищих вокруг храмов, на теток пристающих  в людных "православных"и местах, невольно вспоминаешь о своих родственниках, о других нуждающихся,  не способных обрабатывать толпы проходящих, и становится ясным, что милостыня в общепринятом смысле отмерла. Надо искать таких людей и помогать им. Помогать в первую очередь ради себя и своего спасения, а не тщеславиться от мысли, что без тебя они погибли бы. Но это целое дело, о котором  можно только говорить. И вновь, теперь уже по другой причине, скудеет рука, и пустеют житницы.