Андеграунд

21 марта - Всемирный день поэзии
...

   Не припомню такого Дня поэзии. На два метра ниже уровня земли.
Словом так.
Ну, припёрло. Со своими упреками в адрес их работы, оказался пару часов назад  я в котельной, у тамошних подземных работников. И жителей, судя по лежакам вдоль стенок. Не успел я и рта раскрыть, как некто из семи
( насколько я сумел пересчитать) кочегаров, в классическом для принадлежности к цеху виде, прокричал полушутливо, полунасмешливо:
-О, поэт пришел!
И все четырнадцать глаз белками своими выкатились на меня. Наверно, прочие из тех, у кого к ним тоже есть упреки, их насмешливости не вызывали. А тут у меня сразу вышибли инициативу:
 -Я не поэт, но я скажу стихами.. -  затянул гнусаво, на манер дьячка, дядька с облезлой головой. Но ему не дали додекламировать, подвинули мне стул, какие выбрасывают за ненадобностью из учреждений Общепита.
 Словом, я попал в момент физического расслабления  кочегаров. Даже котлы гудели приглушенно, словно тоже сняли температуру на обеденные часы.
 Я не думаю, что кому-нибудь из кочегаров я раньше, или даже в прошлой жизни, насыпал соли на рану. Но все свои обиды на жизнь, политику, зарплату, тёщ и литературу они  вывалили на меня. Получилось, что не у меня к ним, а у них ко мне особые, даже планетарного уровня, претензии. Особенно досаждал тот, гнусавый. И все норовил ущучить меня словом "поэт". И я понял, что они вытесняют меня со своего техногенного поля, всё живее переходя на моё, гуманитарное.
И тогда я разом оборвал гвалт и насмешки. Я им прокричал им Маяковского те самые стихи о горлане-главаре.
 И тут как-то бочком, по петушиному, из-за спины гнусавого вышел некто еще молодой, но уже беззубый. И он с налета  дочитал Маяковского за меня.
 Сначала повисла тишина. Потом от стола отозвался дремавший дядька с потухшим окурком между пальцев. Он вдруг до мурашек пробрал меня проникновенными строками  Рубцова :
 "Тихая моя Родина. Нивы, поля , соловьи. Мать моя здесь похоронена В детские годы мои" .
И опять ни звука. И  всем стало понятно, что дальше уже невозможно объясняться насмешливо или несерьезно.
 Что-то произошло в котельной.
 А чуть погодя этот, с окурком, попросил :
 -Устиныч. Почитай чего-нить. Можно своё.
 Своё я не читал. Ну, почти. Я читал Гумилева, Волошина. Вийона, Маршака, Цветаеву, Чернухина. Слушали нормально, даже когда читал своё.
 Беззубый вздрогнул, как от толчка и признался :
 -А я раньше тоже писал стихи. Пока не запил. " На меня летела  птичка. Оказалось  электричка". А может - потому и запил.
 Обед закончился. Я  поднялся на поверхность земного шара и тут вспомнил, что так и не сделал то, ради чего сюда  приходил.