Мотылек

Я фанат мотыльков.

Мой старший брат Магнус говорит, что я кретин и нерд.

Нерд — это ботаник.

Я не знал. Мне сказал Кит.

Он переехал к нам из Нового Шморта. Это тоже не я придумал. Так сам Кит говорит. В Новом Шморте ему плохо жилось. Много людей с запросами.

Не знаю, что это значит.

С Китом мы дружим целую тысячу лет. Мне было восемь или что-то около того, когда их старая развалюха подъехала к соседнему дому.

Сейчас нам по одиннадцать с половиной. Мы взрослые люди. А у всех взрослых людей должно быть хобби.

Мы с Китом ловим мотыльков.

Магнус говорит, что нерды размножаются быстрее, чем он думал.

Много он понимает, этот Магнус.

Он просто не знает, что в сарае у нас целая коллекция из мотыльков. Такую коллекцию можно продать какому-нибудь богачу и жить сто лет припеваючи.

Но Кит думает, что надо подождать. У нас, говорит, не все мотыльки. А как не все, когда я в школьной библиотеке даже книжку взял. Про насекомых. И карандашом аккуратно вычеркивал.

Но Кит почему-то тянет кота за хвост.

Но меня это несильно расстраивает.

Кит умный. Я верю Киту.

А еще мы любим рассказывать страшилки. Ночью, конечно же. Чтобы было страшнее.

Обычно мы делаем это в доме Кита. В моем неинтересно. Там есть Магнус, который стучит из соседней комнаты и ржет, как дикий конь.

Кит говорит, что это комплексы. Магнусу шестнадцать, и у него прыщи скоро будут даже на глазах. Ни одна девчонка на такого не посмотрит. Вот он и отрывается на нас.

Я не обижаюсь на Магнуса. Но собираемся мы все равно в доме у Кита.

Сегодня был особенный вечер. Кит рассказывал не совсем страшилку.

Он читал легенду про японского духа смерти. Дух смерти не прячется от людей. Он сам хочет, чтобы его поймали.

Вот так выходишь в поле, а на нижней ветке сидит черно-белый мотылек. И крыльями шелестит, как огромная цикада. Чтобы точно заметили. Это и есть дух смерти.

Но никто его не ловит. Боятся.

Я, конечно же, не поверил Киту. Ну какой дурак откажется поймать мотылька, которого ни у кого нет? Не бывает такого. Не верю, хоть убейте.

Но Кит сказал, что дело в другом.

Дело в том, что дух смерти похищает лица людей.

Вот так дотронешься до него хотя бы пальцем. И все. Лицо у тебя гладкое, как мозг у Магнуса. Это тоже не я придумал. Потому, что я не злюсь на Магнуса.

Такую легенду рассказал мне сегодня Кит. Не легенда это вовсе, а обычная страшилка. Странные они, японцы. В детские глупости верят.

Я сразу же захотел поймать этого мотылька. После него можно и коллекцию нашу продать. Это же сразу плюс сто тысяч миллионов. А то и больше.

Но Кит сказал, что я наивный.

У нас такие мотыльки, конечно, не водятся. Мы же не в Японии. Да и не нужны духу смерти лица двух одиннадцатилетних мальчишек.

Не одиннадцать, а одиннадцать с половиной, поправил я. Но Кит только нервно дернул плечом.

Я понял, что Кит мне завидует.

Еще бы, он всегда был не очень ловким. Киту лучше ловушки ставить или на булавки сажать. А ловить — нет, увольте. Ловил всегда я. Вот он и злится на меня.

Боится, наверное, что слава достанется мне. Особенно среди японцев. Вот они мне будут благодарны. Я же все-таки их спас. Это не шутки.

Я сказал об этом Киту, и он разозлился. Точно завидует.

К черту его. Сам поймаю.

На охоту я вышел следующей ночью. Когда Магнус спал. А иначе он бы сразу выдал меня родителям. Несчастные комплексы.

Ловушку я поставил криво, но надежно. Кит бы переделал, но его тут сейчас нет. Значит, и так сойдет.

В засаде я просидел всю ночь.

Духа смерти я не поймал.

За этим делом я провел больше недели. Кит ни разу ко мне не заглянул. Магнус сказал, что это как червяк, которого разрубили лопатой. Каждая часть теперь живет отдельно. Мне было обидно. Надеюсь, что у Магнуса появятся прыщи на языке, чтобы не болтал.

Я понял, что без Кита мне не справиться, и пошел с извинениями. Мама зачем-то всучила коробку печенья и бутылку черничного сока. Глупости. Он бы и так меня простил. Но с мамой я решил не спорить. В последнее время у нас довольно напряженные отношения.

Кит выслушал меня с кислым лицом. Я уже подумал пустить в ход черничный сок, но внезапно он улыбнулся и пустил меня в дом.

Оказывается, всю неделю Кит работал над ловушкой. Такую хитрую даже японцы бы не придумали. Здорово у него это получается, все-таки. Не надо было на него наговаривать.

Ловить пошли вечером, пока не очень стемнело. Кит сказал, что так будет лучше видно, а тот, кто думает иначе — просто несчастный дилетант.

Я промолчал.

В этот раз все сети были выставлены идеально. Будто их вовсе и не мальчик ставил. Я сделал Киту комплимент, а он только самодовольно откинул со лба вспотевшую челку.

Последний случай был в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, сказал он.

И я снова промолчал. Восемьдесят два года это долго. Но мне уже было все равно. Мы легли в засаду.

Я смотрел в сторону леса, а Кит — на поле. Оба молчали.

В такой тишине мы провели часа три, и я начал злиться.

Так мы никогда его не поймаем, сказал я. Неужели Кит этого не понимает?

Но Кит молчал.

Я положил руку ему на плечо, и Кит дернул им так сильно, что я чуть не улетел в космос.

Я спросил, в чем дело.

И Кит повернулся. На его пальце сидел черно-белый мотылек. Он громко шелестел крыльями, как огромная цикада.

Как будто я мог его не заметить.

Я заплакал.

Зачем Кит пожадничал?

Я бы обязательно поделился с ним славой. Даже японцам бы рассказал. Что это Кит их спас. А я просто помогал.

Но теперь уже поздно.

Все поздно.

По японской легенде дух смерти похищает лица, стоит только к нему прикоснуться.

Последний случай был в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. С тех  пор прошло восемьдесят два года.

Сегодня года пошли заново.

Обнулился счетчик, как сказал бы Кит.

Но Кит больше не скажет.

Никогда.