Розовые волнушки

   Уже  несколько  дней  держалось  ненастье. Шёл  без перерыва  мелкий, нудный  дождь. Ветер  трепал  желтеющую  листву  лип, берёз, осин, что  казалось,  уже  наступила  настоящая  осень и  больше не  будет тёплых  солнечных  деньков.
Вот  и  сегодня  с  раннего  утра  небо  хмурилось, и  лил  холодный   дождь. Из – за  реки  Клязьмы вышла  тёмно-сизая  туча и  стала  прясть  серые  нити  дождя.
Дождь  был  долгим, шумливым и мелким-мелким, как  горох.
Но  вот  неожиданно,  разом  кончился: туча  опорожнилась, стало  солнечно, тепло и тихо, как  будто  ещё  лето. 
Желанный  солнечный  денёк  начала  сентября.
Благодать  ранней  осенью в  лесу!
Душа  словно  поёт:  забываются все  жизненные  неприятности,  а  охота  за  грибами  -  приятная  радость.
Шелестит   листвой  золотой  листопад. Настало   сказочное  время  ранней  осени. Когда  чуть  слышно моросят,  летят  на  землю  золотые  дожди  листьев.
   Всё  очарование ранней  осени- в  её  красках.  Как всё  кругом  меняется, преображается до неузнаваемости. 
Раньше  всех  чувствует дыханье  осени осина. По  дуге  зеркального  омута, бочага  речки  Пекши выстроились  стройные  осины, и  их  просто  не  признать   оранжевые  и  красные  тона  листьев, просто  зачаровывают,  глаз  не  отвести. 
Речка  Пекша  освещается ивовым  светом- жёлтым  и  зелёным. По  Черкасовскому  взгорку  липы, черёмухи светло – жёлтые, приметные.
Уже  загорелась, вся-вся охвачена  рыжим  пламенем  бородавчатая  берёза на  закройке  поля. Ни  разу до  этого я  её  не  оделял своим  вниманием, а  сейчас  гляжу  и  удивляюсь: как  стройна, воздушно- легка, опрятна.
А  на  той  стороне  берега, между  двумя  дуплистыми ольхами- малиновый  шар.  Такой  броско- яркий!  Откуда  он  взялся.  Тут ?  Ага, всё  ясно: это  волчье  лыко  прощается с  ласковым  летом, повторно  цветёт.   
Жаркими  кострами  пламенеют  рябины, а  листья  пунцово- красные.  Буровато-жёлтые виднеются кроны   подросших   дубков, а  кусты  береговых  ольх  слегка,  чуть- чуть  фиолетовые.   
Тропинка  ведёт  мимо  оврага.  Торопливый  дуплет  дятла  грянул  впереди, нарушил  обманчивую  тишину. Тишина …. Не чутко-настороженная, краткая, а  глубокая-глубокая, спокойная. 
Над  Дункиным  болотом в  просветлевшем  поднебесье  кружились  большие  ширококрылые  птицы. Старый   журавель  обучал  молодых  дисциплине:  строю. Они  то  рассыпались  в  небе в  беспорядке, то  вытягивались в  ленту, то  выстраивались  углом и  жалобно, протяжно кричали, трубили, словно  оплакивали  промелькнувшее  лето.
Тропинка  наискось  вела  по  опушке.
-Здравствуй, опушка. Вот и  снова встретились, шепчу  я и  замирая  на   месте. Обмахивая  вершинами небо, опушку  охраняли стройные корабельные  сосны, с медной  корой, от  необхватных  стволов  остро  пахло  смолой, между  соснами струились  длинные  солнечные  лучи.   
Глянул  я  в  проход, в  коридор просеки и  ахнул, постелен для меня   ковёр, светло-жёлтый, лимонный,  местами с лёгкой изумрудной  расцветкой   мха, и  весь-весь, в  дождевых  каплях.   Дивная  лесная  картина!
Глаза  уже привычно  бегают  по  рыже-войлочной  подстилке  из  хвои. Вон  там вспучился  какой-то  комок.  Разорвал  хвойную  мантию подстилки, и под  ножиком  приятно  скрипнула  ножка гриба.  Первый  боровик  попал  в  корзину.
Какая  же  это  красивая, чудесная, петляющая,  покрытая  белым мхом, как  накрахмаленной  скатертью  с  дивными  узорами  тропинка, которая всё  мне  показывает.
День  распахнулся, разгулялся  широко, неоглядно. Над  опушкой  плыли  облака,  светлые  от солнца.
Высоко  поднебесье,  мерно  помахивая  крыльями,  кружил  здоровый  чёрный  ворон.
Вот  кто-то  шумно  задышал в  молодом  сосняке, побежал, круша  валежник, разрывая  тонкие  комли осинок- лось: видать  отдыхал, здесь  его  лёжка.
Заметив  меня,  дрозды  дружно  снялись с  рябины и  перелетели, в глубину  чащобы.
Вся  опушка  покрыта  земельными  холмиками. Это  наработано  совсем  недавно  кротами. На  этих  холмиках и  выросли  тонкие, как  карандаши  берёзки.
В ельнике  рослом  наткнулся  на  десяток  желтовато- синих еловых груздей и на два  огромных боровика, с  .каплями  сохранившегося  дождя на  коричневых  шляпках.
Молодые  сосняки, что  рассыпались  по краям  поляны, подарили  мне  целый  выводок молодых  маслят.  Маслята  чистые, без  единой  червоточинки.
   Иду  знакомой с детства  тропинкой, гляжу на  высокие, крепкие  стати  сосен и елей, обрызнутые   
осенним  солнцем. Запела свою чудесную песенку  пеночка, тонко-тонко  попискивая. 
В  высокой поблекшей траве  дубняка, который  как бы  обрамляет  берёзовый  залог,  столкнулся « лицом
к лицу»  с  братьями- боровиками. Приземистые, ядрёные.  Большая  семья.
На  шатровой  сосне  захлопали  крыльями  молодые  рябчики,  тотчас  отозвался с соседней  ели  фырканьем  рябчик-отец.
Услышав  мои  шаги у тетёрки  вышло  особенное: »Квох… квох…», и  птенцы  стремглав полетели в  сторону  ельника.
Петляющая  тропинка  вела  всё  дальше в  глушь  лесную.  Вдруг  рябенький  крохотный  королёк, чуть помаргивая  веками, раскрывая и  закрывая  клювик, сидел  на  мохнатой  вершине  ели и глядел  вниз, на  меня. Не  понятно  было: королёк поёт или спрашивает  что-то, а  может и выговаривает с укором: дескать,  эта  сумеречная  тропинка моя. Надо  разрешение, чтобы  по  ней  пройти  в  золотой от  листвы  березняк.   
И  тут, рядом на другой  ели, похожей  на  мохнатую тучу, нежданно-негаданно  зацокала  белка. Белка сидела  на  задних  лапках, поставив  хвост  торчком, а  передними лапками  умело  удерживала  порядочный  боровик. Словно  солнечное  пятнышко  мелькнула  белка  в  ельнике.
 Нежданно  зачесался, а  как  и  сам  не  заметил в  какие  дебри: бурелом  кругом, где  наверное, давно  никто не  бывал: везде  густо  зелёные, местами багряные  шнуры  дикого  хмеля, какие-то  незнакомые  шорохи,  там и  тут  протянуты белесые  полотна  паутины,  провисшие  от  капель  недавнего  дождя. В  буреломе  послышалось  возня, шум, шорохи, прямо  на  меня  выскочил  кабан-секач и со  свирепой  решимостью  скрылся  в  облетающем  орешнике.       
Наконец  я  вышел  в  березняк. Чуть  заметная  серой  змейкой  тропинка  вилась, петляла  по  золотой  листве  берёз, а слева  густо  разрослись  желтеющие  папоротники.
Волнушки  попадались  всюду, но  в папоротниках нарвался  на  целые  полосы, целые  семьи  розовых волнушек.  Волнушки  в  траве, как  птенчики,  радужных  птиц.  Шляпки  у  них  розовые, с  ободками, срежешь  волнушку, а на  срезе проступает розовое  молочко. 
Попадались  волнушки  величиной  с монету, попадались  с  бублик  и  есть  большие, как  оладьи, намазанные  брусничным  вареньем. У каждой  волнушки  под  шляпкой  пушистая  бахрома, как розовый  шарф.
  Корзина   быстро  наполнилась, руки  умыты  розовым  липким молоком  волнушек.  Дня  ещё  много  впереди, солнце  в зените, дух  захватывало  от  красоты  лесной- трогательное и  очаровательное время  ранней  осени.