Про Иванушку-дурачка

Иванушка-дурачок сидел за столом и медленно доедал курицу с макаронами, периодически добавляю туда кетчуп.
Василиса Прекрасная сидела рядом и грустно смотрела на Ивана.
- Вань, - начала она, - мне так тоскливо.
Ваня аккуратно положил вилку на тарелку, пережёвывал кусок курицы и смотрел в стол.
- Знаешь, - он встал и взял её за руку, - а пошли на балкон.
Через минуту Иванушка и Василиса сидели на маленьком диванчике, который был у них на балконе, и смотрели на монотонные девятиэтажки, трубы заводов, гаражи, какой-то частный сектор, промзону и ещё невесть что.
- И мне очень тоскливо, Василёк, - Иванушка прервал тишину, - помнишь, я тебе обещал Луну подарить?
- Помню, Иванушка, помню.
- Так я тогда взял скатерть-самобранку, скрутил из неё верёвку и закинул. Так и ведь поймал.
- А потом мы её отпустили по своим делам, маленькая она ещё, - Василиса заулыбалась.
- А помнишь, когда мы к морю пришли, я только свистнул, а оно расступилось перед нами, мы с тобой прошли и нашли тебе самую большую и красивую жемчужину?
- Конечно помню.
- А я ещё, пока мы не поженились, любил на печке с друзьями по деревне ездить. В выходные из дома на ней выезжаешь, друзья-то уже на своих ждут и как погнали по деревне! Бабки, правда, по соседству ругались. По полю проедем, по реке, по верхушкам деревьев. А потом каааак прыгнем в небо! Там уж нас никто бы не догнал. И вот знаёшь, Василёк, вот та жизнь, которая у нас сейчас – она какая-то неправильная. Завтра я к девяти опять пойду в «Мотор-сервис», тут подкручу, тут масло поменяю, здесь лампочку заменю, Анатолич опять про инопланетян будет рассказывать, Саня опять пьяный придёт на работу. Ты макарон сваришь или картошки, котлеток нажаришь, я приду, поем, мы с тобой кино посмотрим и спать. Когда наше Тридевятое стало Страной – всё не то стало, всё не то…
- Ванюш, а как же так вышло? – Василиса вытерла слезу на краю глаза.
- Не знаю. И не понимаю, что самое важное. Понимаю, что сейчас машины чиню, а вот как так вышло – не понимаю. А раньше ж я вообще ничего не понимал, ездил себе на печке да жизни радовался. Как поумнел – сразу грустно стало. Очень грустно.
- Великие думы, Ванечка, великие печали…
- Да, так оно называется, по-моему. Но я недавно задумался – мы уже год живём с тобой тут. Так когда же именно всё началось? Я не думаю, что превращение в Страну случилось, когда закончилось Волшебство. Это случилось намного раньше, точнее, не само оно, а то, что привело к концу Волшебства в Царстве.
- И когда же?
- А это когда мы взрослеть начали. У нас и Волшебство стало заканчиваться, потому что взрослеть стало популярным занятием. То один, то другой, вот уже дом взрослый, вот и квартал, а тут и до города недалеко. Все повзрослели и серьёзные стали, вот всё и закончилось. А взрослый же хуже ребёнка – он то туда, то сюда, весь в делах бегает. И чего бегает-то? Куда, для кого? Для семьи? Да нет, для себя. Взрослые всегда от жизни бегут. Люди только и делают, что создают для себя работу, чтобы не думать о том, зачем они живут. И если дети об этом просто не задумываются, то взрослых такая бытовуха съедает с концами.
- Потому что они взрослые, - Василиса чуть подвинулась на лавочке.
- Именно, Василёк. Как взрослость в голову приходит – это всё, человек закончился. Будет за тобой ходить и тебе говорить, чтобы ты повзрослел, чтобы ему самому обидно не было от того, что его мечты все рухнули. Хотел стать учёным – а сейчас в офисе бумагу меняет в принтере, всё детство ему прочили футболистом стать – а теперь в банке сидит, цифры с одного счёта на другой раскидывает. И вот это всё в нём растёт, ему всё обиднее и обиднее, он и других на эту удочку пытается поймать. Взрослый от ребёнка ничем не отличается – он тоже ошибается, он тоже ничего не знает, уверен в том, что всегда прав, хотя не понимает, что настоящий взрослый – это когда ты ответственный. Где же они, ответственные взрослые? Да нет их, такие же дети. А знаешь, чего я хочу?
- Чего же?
- В космос. Можно на Марс, можно на Луну, да хоть в Альфе Центавре болтаться до скончания веков.
Иванушка взял папироску с подоконника, встал около открытого окна и закурил.
- Потому что, Василёк, в этом мире больше нечего ловить.