Глава 5. Тёмные века

Принято считать, что развал и разграбление Великой Римской Империи привели к наступлению так называемых Тёмных веков (Dark Ages), начало которых датируют V-VI столетиями от Р.Х., сменившихся где-то в веке XI Зрелым Средневековьем и последовавшим за ним Поздним Средневековьем или, как многие предпочитают считать, Возрождением. О тёмном и мрачном Раннем Средневековье известно совсем не много, и сведения эти носят в большей степени характер мифологический, а вовсе не строго научный, если такой термин вообще может применяться по отношению к историческим изысканиям, основанным в большинстве своём на свидетельствах очевидцев (врёт как очевидец!), записанных людьми, не имеющими никакого отношения к происходившим событиям. Но, как бы то ни было, принято называть эти века тёмными и даже мрачными, во всяком случае на территории, соответствующей нынешнему Евросоюзу и покидающему его Соединённому Королевству, точнее тому небольшому старинному острову, что сохранился к XXI веку от правящей морями могучей Британии, разделившей судьбу Древнего Рима, да и всех остальных великих империй, кроме одной, никак не желающей расставаться с имперскими амбициями, перманентно оживающими в сознании населяющих огромную её территорию людей, в большинстве своём не знавших никогда вкуса истинной свободы.

В Китае же, Византии и некоторых государствах Большого Магриба эти века, судя по сохранившимся свидетельствам, не были такими уж тёмными. Просто европейские этносы, подверженные естественным деструктивным процессам, последовавшим за крахом великой страны, отстали в своём развитии на несколько веков. И ничего нет удивительного в том, что post factum европейские учёные и энциклопедисты с лёгкой руки склонного к метафорическому мышлению Франческо Петрарки стали обзывать эти века тёмными и мрачными!

Процесс этого отставания усугублялся полной деградацией сообщества друидов, окончательно превращённых в начале Тёмных веков в деревенских знахарей и колдунов, хотя, надо заметить, особо выдающиеся или везучие представители друидического сословия успешно заняли экологическую нишу придворных магов в свитах многочисленных мелких королей, плодившихся в те времена как грибы после дождя. Но они уже не играли той значительной и определяющей роли в жизни обновлённой Европы, строящей феодализм и уверенно идущей  в Средневековье, той руководящей роли, что выпадала на долю друидов во времена расцвета кельтских и галльских племён.

Большинство образованных экспертов и знатоков человеческой натуры со времён Позднего Средневековья отмечают упадок науки, образования, ну и вообще всякой интеллектуальной жизни на европейских территориях, охваченных Тёмными веками. И в этом есть, конечно же, определённый резон: носителями научных знаний являлись, в основном, последователи античных мыслителей, склонные к многобожию или вообще к атеизму, тогда как поклонение единому богу занимало всё более прочные позиции как в головах беднеющего населения, так и в политическом устройстве общества – христианские епископы осуществляли единоличное руководство многими европейскими городами, и для языческих верований не оставалось места, разве что где-нибудь в глухих лесах. Понятно, что приверженцам античного мировоззрения, сохранявшим традиции свободомыслия и демократии, не было никакой дороги к светлому, вернее, в данном случае к тёмному, будущему. Тем более, что роль аккумуляторов знания и мудрости вскоре стали играть коллективы монахов, проживающих в монастырях и взявших на вооружение не только Святое писание, но и сохранившиеся труды Аристотеля.

Наблюдаемый с высот современного знания интеллектуальный упадок, имевший место в Тёмные века, в общем и целом объясняется неудачным стечением обстоятельств: распад великой державы, стремительное наступление новой христианской идеологии, внутренняя деградация друидического сословия – всё это, случившееся одновременно, затормозило развитие, отбросив далеко назад не только интеллект европейских народов, но и их производительные силы, обеспечивающие элементарное пропитание. Да и природа в этот исторический момент проявила себя по отношению к человечеству крайне жестоко – не как добрая мать, а скорее как злобная мачеха: в 536 году неестественный туман на целых 18 месяцев погрузил Европу, Магриб и весьма значительную часть Азии во мрак, что привело к ощутимому понижению температуры. «Ибо солнце в течение всего года излучало свой свет без яркости, как Луна», - писал византийский историк Procopius. Даже в Китае в то лето выпал снег! Виной этому гибельному явлению стало очередное извержение исландского вулкана, название которого очень трудно правильно написать и практически невозможно произнести. И хотя существуют весьма авторитетные исследования, доказывающие, что столь ужасное извержение происходило вовсе не в Исландии, а в Южной Америке или даже в Индонезии, о чём свидетельствуют результаты рентгенофлуоресцентного анализа ледяных кернов из Антарктиды, подкрепляемые сложной математической моделью распространения вулканического пепла в верхних слоях атмосферы, суть дела от этого не меняется.

Урожай погиб, люди голодали. Ирландские хроники фиксируют «провал хлеба» в 536-539 годах. В 541 же году бубонная чума поразила римский порт Пелусия в Египте, быстро распространилась и уничтожила от трети до половины населения Восточной Римской Империи, ускорив её окончательный распад и получив при этом название «чума Юстиниана». Что же, действительно, начало Раннего Средневековья оказалось в высшей степени мрачным и в прямом смысле тёмным!

Но и из общих соображений времена, следующие за развалом Империи, а по сути, всего античного мира, всей античной цивилизации, не могут не быть мрачными. Судите сами: всеобщая неустроенность, вызванная варварским нашествием и бесконечными конфликтами, обусловленными желанием местных лидеров урвать побольше ценностей и власти, накладывается на усиление новой религии, адепты которой весьма враждебно относятся к иным верованиям – часто дело доходило до мордобоя и кровавых расправ. А единственная реальная сила, которая могла бы разрулить ситуацию, противопоставив воцарившейся жадности и ползучему обскурантизму твёрдую политическую волю и глубокие практические знания, эта сила в лице друидического сословия рассыпалась в прах, прогнив изнутри до основания.

В изрядной степени ужасающие реалии Раннего Средневековья можно счесть за наследие проклятого прошлого: накопленный в процессе загнивания и развала Великой Римской Империи отрицательный социальный потенциал выплеснулся, послужив питательной почвой для тех гнусных тенденций, которые позволили прогрессивным мыслителям более поздних периодов прилепить к раннесредневековым временам ярлык «мрачных и тёмных веков». Показательным является свидетельство Сальвиана (лат. Salvianus, V век от РХ), трактаты которого впервые были изданы в 1648 г., известного проповедника и писателя, так и не ставшего епископом и называвшего себя священником из Марселя: «Бедные обездолены, вдовы стенают, сироты в презрении, и настолько, что многие из них, даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности римлян». Обличая моральный упадок окружающего его общества, Сальвиан Марсельский, этот «Иеремия своего века», как называли его современники, весьма красочно охарактеризовал корыстолюбие и тупость правящей и духовной элиты, подчеркивая при этом, что повсеместно насаждаемая страсть к театрам и кровавым зрелищам неизбежно приведёт к всеобщей апатии и духовной смерти.

 «Десятое столетие было самым темным из всех темных веков, столетие невежества и суеверия, анархии и преступлений в церкви и государстве. Первая половина одиннадцатого столетия оказалось немногим лучше. Гибель мира, казалось, была уже почти рядом.» — отмечал известный теолог и историк христианства Филип Шафф (нем. Philip Schaff, англ. Philip Schaff), преподававший экзегетику и церковную историю, в 1842 году занявший место приват-доцента Берлинского университета, а в 1844 г. отбывший на ПМЖ в США, где сделал неплохую карьеру, став профессором в Нью-Йоркской объединённой теологической семинарии и первым президентом Американского общества церковной истории, обвинённый в ереси за стремление к установлению межцерковных контактов и к возрождению межцерковного единства. Впрочем, обвинение было снято впоследствии.

Не могла не сыграть свою пагубную роль и деградация интеллекта. Разрыв образовательных традиций, фактическое уничтожение сложившихся в античную эпоху научных школ, явное оболванивание широких масс крестьян и военных – всё это привело, в частности, к очевидной катастрофе в области медицины. Средневековые жители Европы погибали как мухи в условиях перманентного недоедания, имея некачественные продукты питания и не имея сколько-нибудь вменяемой медицинской помощи. Особенно впечатляет тот факт, что эрготизм уносил чуть ли не больше жизней, чем Чёрная смерть и холера вместе взятые! А ведь древние римляне прекрасно знали, что спорынья (причина эрготизма, или огня святого Антония) – зловредный грибок, паразитирующий на злаковых, в основном, на ржи, главной сельскохозяйственной культуре средневековой Европы, – вызывает галлюцинации, страшные боли и мучительную смерть, и научились как-то избегать пагубных последствий. Научная же связь между спорыньёй и эрготизмом была установлена только в 1717 г., а эрготамин, самый неприятный из биологически активных веществ спорыньи, был выделен вообще после ВОСР, в 1918 г. Последнее массовое отравление спорыньей, по одной из версий, произошло в 1951 году во французской провинции Лангедок-Руссильон в городке Пон-Сент-Эспри. По другим версиям это было отравление микотоксинами или эксперимент спецслужб с применением ЛСД.

Отсутствие знаний сильно подвело средневековых европейцев, хотя нельзя сказать, что они совсем уж ничего не предпринимали, чтобы противостоять этой ужасной напасти: в конце XI века, когда отравление спорыньёй достигло очередного максимума, был учреждён Орден святого Антония, которому церковными властями было предписано бороться с «красной чумой» или «огнем святого Антония», как тогда называли эрготизм. Мнение церковного начальства заключалось в том, что мощи святого Антония исцеляют от эрготизма, собственно, поэтому и напасть стали называть антоновым огнем, и, по заявлению местных отшельников, из Константинополя были доставлены мощи самого святого Антония. Стоит отметить, что год утверждения  на Клермонском соборе папой Урбаном II ордена «Госпитальное братство святого Антония» – 1095 – совпадает с началом крестовых походов на Святую Землю.

Про этот же год  английский хронист Ордерик (лат. Ordericus Vitalis; 1075 — ок. 1142) из графства Шропшир, автор «Церковной истории» (лат. Historia Ecclesiastica), позаимствовавший название этого своего основного труда у Беды Достопочтенного и получивший в аббатстве святого Эвруля, куда он поступил послушником, своё церковное имя Vitalis в честь одного из воинов Фиваидского легиона, коим командовал сам святой Маврикий (Mauritius), отказавшихся, как известно, после очередной победы совершать жертвоприношение языческим богам и подвергшихся многократной децимации до полного уничтожения легиона, сообщает в своих рукописях: «Нормандия и Франция были отягощены великой смертностью, опустошившей множество домов, а крайний голод довел бедствия до последних пределов».

Ярчайший медиевист Жак Ле Гофф (фр. Jacques Le Goff; 1 января 1924 года, Тулон — 1 апреля 2014 года, Париж),  первый директор Высшей школы социальных наук (Ecole des hautes etudes en sciences sociales), будучи агностиком и ярым сторонником концепции Средневековья как особой цивилизации, отличной и от античной, и от новоевропейской, заметил: «Примечательно, что фанатичными участниками Первого крестового похода были бедные крестьяне из районов, наиболее сильно пострадавших в 1094 года от эпидемии „священного огня“ …»

Результатом столь неприятного стечения обстоятельств, безусловно, следует считать широкое распространение вызванного перманентным голодом каннибализма, который является своего рода символическим атрибутом Раннего Средневековья, подчёркивающим тёмную людоедскую сущность этих веков, наряду с упадком науки, образования и изящных искусств. Другим важным атрибутом Тёмных веков, в отличие от каннибализма проявляющимся в духовной сфере, но сильнейшим образом влияющим на материальное существование средневековых людей, явились многочисленные предсказания о неизбежно надвигающемся конце света и, соответственно, о неминуемом Страшном суде. Подобные форсайты, принимавшие массовый характер, совершенно парализовали волю народных масс, и без того не испытывавших особого трудового энтузиазма: зачем работать, если Страшный суд уже рядом. Форсайты действовали посильнее спорыньи!

Весьма характерной является образная оценка Тёмных веков, принадлежащая перу скромного бургундского монаха-хрониста Рауля, получившего прозвище «Лысый» (лат. Rodolfus Glaber, фр. Raoul Glaber), автора пятитомного фолианта «Historiarum libri quinque ab anno incarnationis DCCC usque ad annum MXLIV», являющегося важнейшим источником по истории средневековой Франции. Человек по натуре своей уравновешенный и адекватный, Raoul Glaber не стремился отделить в своих хрониках события главные от второстепенных, возлагая на себя роль судии и оценщика, но оставил много красочных, изобилующих деталями описаний не только массовых перестроек церковной недвижимости, охвативших Европу к концу Тёмных веков, но и эсхатологических ожиданий, будоражащих умы населения в преддверии различных круглых и не очень круглых дат, отмеченных в предсказаниях средневековых форсайтистов в качестве конца света (миллениум, 1033 – миллениум плюс возраст распятого Христа и др.).

«Ужас охватывает меня, когда я перехожу к рассказу об извращениях, которые царили тогда в роду человеческом. Увы! О горе! Вещь, неслыханная во веки веков: свирепый голод заставил людей пожирать человеческую плоть». – В несколько иносказательном плане слова Рауля Лысого звучат актуально во все времена, и в наши дни, в XXI веке... Тёмные века – это не только исторический период, это состояние души и ума, которое может сосуществовать с научным и техническим прогрессом и в сером настоящем, и в прекрасном будущем.

Галюциногенное действие спорыньи, обнажающее скрытые способности человеческих особей и повышающее их пассионарный потенциал, сыграло свою решающую роль в дальнейшем ходе европейской истории, в частности, увеличивая такой важнейший параметр человеческой популяции как число Тобайеса, отражающее пропорцию пассионариев дееспособного возраста среди общей массы народонаселения. Однако следует иметь в виду, что на старых европейских территориях тенденция возрастания числа Тобайеса за счёт активизации человеческого потенциала спорыньёй компенсировалась голодом и размытостью пассионарных особей по возрастным категориям – спорынью ели все, и малые, и старые.

Но произошло то, что должно было случиться: назрел прорыв, в данном случае в виде крестового похода на Святую Землю, куда двинулось множество молодых и крепких мужчин, настроенных по-боевому и обладающих сильно развитым идеологическим инстинктом. Такое движение привело к драматическому скачку числа Тобайеса, что, очевидно, может служить ярким индикатором скорых перемен! И решительные перемены не заставили себя ждать – именно на Святой Земле, в процессе крестовых походов, возникли военизированные монашеские организации, сыгравшие весьма значительную роль в дальнейшем развитии не только Европы, но и всего цивилизованного мира. Наиболее впечатляющим примером этого являются, конечно же, тамплиеры (фр. templiers — «храмовники»), судьба которых сколь завидна, столь и горька.