памятник архитектуры

Васильева Екатерина Игоревна.
Екатеринбург. Февраль 2019.

 Памятник архитектуры.

Сцена 1.

Он. Долбани ей по башке.
Она. Как? Я не могу. Я не такая.
Он. Какая? Я сказал херани ей так, чтоб череп из глаз выкатился.
Она. Я не могу. Я так не умею. Я не такая. Как?
Он. Как? Дубиной. Давай заканчивай ее. Эта последняя.
Она. Она уже все.
Он. Добей.
Она. Зачем… тут и так все.
Он. Чтоб хрустело.
Она. Да как?
Он. Я сказал, чтоб хрустело. А? не слышу! А? Хрустит? Не слышу. А? А?

Сцена 2.

Большая комната. Очень светлая, просторная. Несколько кожаных диванов и кресел стоит вдоль стен. В одном из кресел сидит Джессика, в черном строгом пиджаке, юбке, колготках, на которых поехала стрелка. Джессика закидывает ноги на спинку кресла, показывая порванные колготки. Рядом  на диване лежит муж Джессики, разгадывает кроссворды.

Муж. Подай другой карандаш…

Молчание.

Муж. Анжела, слышишь, подай…
Джессика. Джессика!
Муж. Анжела, подай карандаш.
Джессика. Джессика!
Муж. Блин, просто, кинь карандаш. (Встает с кресла, сам берет карандаш, снова ложится на диван). Ты купила новые выпуски?
Джессика. Джессика только что пришла с работы. Ты еще эти не разгадал.

Молчат.

Джессика. Хочешь узнать, откуда у меня эта стрелка? (Указывает на колготки).
Муж. Думаешь, поверю? Это сколько надо выпить, чтоб на тебя залезть.
Джессика. Ну ты же залез.
Муж. Думаешь, работать было охота... Че как первый раз-то?
Джессика. Мог бы и не говорить.
Муж. Могла бы и не рвать колготки. Удивила! Джессика!

Сцена 3.

На качелях во дворе сидит то ли маленький мальчик, то ли уже подросток, который так и не набрал рост, в отличие от своих сверстников. Это тот тип подростков, которые всегда со спины будут выглядеть как маленькие старички. Он тихонько раскачивается на качелях. В руках у него длинная ветка от дерева. Он смотрит в окна домов. То в одно, то в другое, то еще в третье… где-то горит свет, где-то нет. На улице темнеет. Подросток все так же медленно качается…

Подросток (прицеливается палкой в одно из окон, как из оружия). Пф, Пф. На ***, в голову.

На улицу выходят две женщины, о чем-то спорят, за ними бежит девочка лет одиннадцати, у которой в курточке спрятан кот. Все трое подходят к  подростку.

Первая. Я тебе точно говорю, я видела по телевизору, всё прям как про моего Антошку говорят.
Вторая. Да ерунда.
Первая. Да точно тебе говорю. Мой Антошка – индиго. Он котов также глазами может гипнотизировать, как в телике показывали.… Ну-ка, Антон, вставай.
Вторая.  Тогда можно его на выступлениях показывать, за деньги…

Первая женщина силой пытается забрать кота у девочки.

Первая. (Подростку). Давай, Антон, покажи.

Подросток Антон долго смотрит на кота. Кот зевает.

Первая. Че-то сегодня не получается. Попробуй еще раз.
Девочка  (второй женщине). Мама, дайте мне тоже кота. Я тоже индиго.
Вторая. Да ты-то куда. Уйди. Ты не индиго.
Девочка.  Да почему нет то? Я тоже индиго. Ну, посмотри на мои глаза. (Выпучивает глаза на кота, тужится).
Вторая. Не обосрись!
Девочка (расстроенно). Да я точно индиго.
Вторая. Рот закрой.
Девочка. Зато я умею плечи рисовать.
Первая. Блин, че-то, его способности какие-то сомнительного качества. Не получится, наверно, его на выступлениях показывать…
Антон. Если нажать коту на живот, то у него из рота полезут кишки…

Сцена 4.
Четырехкомнатная квартира. В одной из самых больших комнат сидит в кресле старушка Зоя, вяжет. Рядом на диване сидит Тамара, тоже что-то вяжет. По телевизору довольно громко идут новости и постоянно слышен звук стиральной машинки.

 Зоя. Опять всё про конец света. Каждый день, на всех каналах всё только про конец света. Точно что-то будет. Вот точно будет. Вот они сами своим настроением беду нагоняют. Тамар, слышь?
Тамара. Мать, вяжи, не базарь. Заказ, все-таки.
 Зоя.  Да что вот, ладно мы, а молодежь? Молодежь жалко. Мы-то что уже, пожили, а молодежь и не пожила даже.. Слышь, Тамар?
Тамара. Варежек сколько уже? Раз, два, три… Четыре штуки надо. Почему варежек нечетное количество? Мать, где еще одна варежка?
 Зоя. Так девочка же там одна, без руки одной. Ну, эта, из мясорубки которая. Зачем же ей вторая пара?
Тамара. Мать, ты че совсем? Я родителям это как отдам? Я че скажу, а? А если б ноги не было, дак че в магазине одну ботинку покупать? Мать, давай быстрей вяжи. Не видишь, я одна не успеваю. Продадим две варежки, а там пусть сами разбираются.
 Зоя. Не понимаю я, че вот, вяжем, вяжем, а че толку? Все равно конец света. Кто это носить будет? Молодежь только жалко.
Тамара. Какой конец света? Давно уже замяли с этим. Вяжи, давай.
 Зоя. А это я на кассету все программы записала. Че думаешь, я не умею? Я так хорошо на видик умею записывать. Так красиво показывали, столько программ интересных было, а сейчас и смотреть нечего… Хотя, это они так затихли, временно…
Тамара. Мать, я вырублю этот телевизор. Тебе че не покажи, у тебя сразу паника начинается. Из-за этого телика вся работа только на месте стоит. Ты вообще в последнее время че-то плохо вяжешь и медленно. Не отвлекайся.
 Зоя. Тамара,  нам вот зачем эта торговля? Мы все комнаты сдаем. Столько денег! можно и не работать даже. Надо оно тебе?
Тамара. Не твое дело. Значит, так надо.
 Зоя. Значит, просто уехать от меня хочешь? Знаю я и это. Денежки копишь. Но только вот что я тебе скажу: конец света, когда снова будет, так куда бы ты ни уехала, он тебя везде настигнет. Поняла, доченька? В первую очередь тебя настигнет, и как шандарахнет тебе по башке железякой какой-нибудь. Вот помяни мои слова. Тебе первой прилетит дубиной.
Тамара. Все сказала? Варежку довяжи.

Сцена 5.

У подъезда. Два подростка Пашка с Танькой громко ругаются как обычно. Холодно. Оба в толстых пуховиках, на ногах кеды, и голые щиколотки, на голове огромные шарфы, через которые  одни глаза только видно. Подросток Антон сидит на качелях, наблюдает, выстреливает из палки то в Таньку, то в Пашку.

Пашка. Ты понимаешь, ты просто тупая телка, в которой нет даже никакой загадки. А телка без загадки – это, как ты понимаешь не загадочная телка. Ну и на фиг ты мне нужна?
Танька. Да как так-то? Да Пашка, ты че?
Пашка. Вот как тебе еще объяснить. Ну нет в тебе загадки. Нет.… да у меня все бабы были хоть немного с загадкой, а ты вообще Танька, ты как эта…
Танька. Да почему нет-то? И че? Вообще без вариантов?
Пашка. Ну день-два с тобой можно. Но на третий день у любой нормальной телки загадка должна появиться, чтоб хотелось ее разгадывать там, и все такое. Тогда с ней хоть и третий, и четвертый день можно…
Танька. Блин, че-то ты вообще гонишь. Я вообще сейчас расстроилась так-то.
Пашка. А мне-то че?

 Из подъезда выходит Джессика, вся в мехах, но щиколотки она держит в тепле, тоже все в мехах, в меховых сапожках.

Джессика (подросткам). Кто обосрал мой лексус?
Пашка. Кто?
Джессика. Кто… я спрашиваю, кто опять обосрал мой лексус?
Пашка. Птички.
Джессика. Птички! Передай птичкам, еще раз подойдут к моей машине, жопы повыковыриваю, чтоб срать нечем было. Птички! (Садиться в машину, уезжает).

Подростки провожают взглядом машину, от холода переминаются с ноги на ногу.

Танька. Пашка, ну ты че? Ну че вообще никак больше?
Пашка. Нее, все - без вариантов. У нас изначально любви не было. Да и ты какая то… тупая вообще.

Молчание. Холодно.

Танька. Тогда давай дружить? Давай останемся просто друзьями.
Пашка. Давай, че.

Сцена 6.

Кухня. За столом сидят Отец и Мать. Около батареи сидит Девочка одиннадцати лет, гладит своего кота, пучит на него глаза, пытается загипнотизировать. Мать и Отец смотрят в какую-то тетрадь, что-то черкают и снова пишут.

Мать. Ну смотри, если она до двух, то плаванье в два тридцать…
Отец. Это по средам?
Мать. Ну.
Отец. Дак если мы ставим ей плаванье на среду, то она не попадает на рисование второй день.
Мать. А, точно. Да, рисование. Нет, второй день никак. Мы платим за два дня. Нет, тогда плаванье на пятницу.
Отец. Так. Тут у нее танцы, потом музыкалка. Она заканчивает в три тридцать. Плаванье в три сорок.
Мать. Десять минут всего перебежать… как-то так…
Отец. Да глупости все это. Ничего, зато пропусков не будет. За пропуски перерасчет не делают.
Мать. (Обращается к девочке). Настька, у тебя десять минут, чтоб перебежать с музыкалки до бассейна. Успеешь?
Настя. Нет.
Мать  (отцу). Успеет. Пиши. Так, теперь вторник, четверг.
Настя. Там три остановки бежать.
Отец. Вторник, четверг – английский.
Мать. Так сколько мы уже заплатили?  Девять, одиннадцать…
Отец. Ну еще тыщи две на нее заложить можно.
Мать. Может, с этого года на шахматы запишем?
Отец. Я в детстве на гитаре хотел…
Мать. Гитару покупать. Уже не потянем.
Отец. Там старая моя где-то, шестиструнная, наверху…

Отец и Мать встают из-за стола, все так же смотрят в тетрадь.

Мать. Не знаю, она на пианино ходит, зачем еще и гитара…
Отец. Ну для меня сыграть иногда… я в детстве хотел…
Мать. А я шахматы… математическое мышление развивает…

Отец и Мать уходят. Настя продолжает сидеть у батареи и тужиться на кота, который лежит на спине, лапками вверх, и кажется сдох. У Насти уже вены на лице появились.

Сцена 7.

Вход с торца дома. Стоит очередь в основном из женщин. Мимо идут Мать подростка Антона, Оля и Ленка, одна из съемщиц комнат в квартире Тамары.

Оля. О, Ленка, смотри, прием платежей открыли. Прям в нашем доме. Удобно. Своей Тамарке скажи, пусть сюда ходит, платит.

Обе женщины заходят внутрь помещения. Осматривают будку, в которой сидит девушка.

Оля.  Это че это? Будка какая-то. Обдираловка, поди.
Ленка.  Да подожди ты, Оль,  может, нормальная будка. Что ты сразу?

Оля  подходит к будке, заглядывает в окошко. Там, внутри, девушка наклонилась под стол, что-то делает под столом. Ее не видно. Только спину видно.

Оля. Э, девушка, в будке, может это, жопу-то уже соберешь в горсточку, да поработаешь немножко? (Пауза.)
Девушка (вылезает из-под стола). Че надо?
Оля. Вот ни фига себе, че надо. Платеж хочу сделать.
Девушка. Куда?
Оля. На телефон. На сотовый. У вас без комиссии?
Девушка. Да без комиссии, без комиссии. Господи, удавятся за эту комиссию. За три рубля, за эти. Ходят весь день по десять рублей ложат, еще и комиссию спрашивают.
Оля.  Это она мне щас?
Девушка. Номер говорите.
Оля. Лен, ты это слышала?
Девушка. Все короче, комп завис. Не положить сейчас.
Оля.  Ну дак пусть отвиснет.
Девушка. Ну прикажите ему, пусть отвиснет. Я дак только рада буду. А то уже полдня в контакт не могу выйти.
Оля. Мне долго ждать или че?
Девушка. Все. (Достает табличку, встает со стула, начинает куда-то собираться.)
Оля. Че все?
Девушка. Все. (Кладет табличку перед Олей.) Перерыв ****ь, по техническим причинам.
Оля. Тоже мне причина. Лен, ты посмотри, а?
Ленка. Да ладно, Оль, пошли.
Оля.  Понастроят блин контор всяких сомнительного качества.
Ленка.  Да прекрати уже.
Оля.  Ага, еще и работников посмотри каких набрали. Поди, кто в проститутки кастинг не прошел, дак того сюда садят. (Говорит специально громко.) Нет, ну, а че правильно, че тоже девку-то без работы оставлять. А то вдруг еще приезжая. Из другого города  может.
Ленка.  Оля, ну ты что, а? Девка-то тут причем? 
Оля. Нет, ну а че? Ты посмотри, и будка-то сама, не понятно, толи будка, толи че? Толи  био-туалет с окошком. Вы уж определитесь. И сюда мы должны свои деньги носить, да?
Девушка. Все! Отъехала! (С силой захлопывает окошко). 

Сцена 8.

На улице темнеет. Джессика идет по двору, стуча каблуками, слега шатается, что-то ворчит. В руках у нее недопитая бутылка спиртного.

Джессика.  Нищета ****ь… где двор чистят? Еще и титьки по всему снегу валяются. (Наклоняется, поднимает со снега использованные пакетики  чая, кричит на весь двор). Че ***** титьки разбрасываете по всему двору? Че в мусорку нельзя выкинуть? Нищеброды. (Крутит на пальце один из пакетиков чая, несколько раз спотыкается, падает, снова встает). Конечно, свои бы титьки отпали, так не разбрасывали бы по снегу. А эти (смотрит на пакетики). Эти с балконов скидывают. Пидоры безденежные! (Замечает Антона на качелях). А ты тут че? Сидишь. Дебил. Не отморозил еще... Сидит тут, палит на всех. Я тебя первого завтра на лексусе придавлю. Понял? Ха, а маме твоей скажу, это не я, он такой и валялся придавыш… Че ты в окна пялишься, а? че выискиваешь?
Антон. Это я тебя первую…
Джессика (у подъезда). Че сказал? Повякай еще, гаденыш… (Уходит, тихо сама с собой). Еще и не знаешь, кто я… еще я и сама не решила…Все!

Антон смотри на окно, где живет Джессика. Вскоре там загорается свет, у окна появляется сама Джессика. Она стоит, улыбается. После задирает кофту, показывает голую грудь Антону. Опускает кофту, показывает средний палец. Свет в окне гаснет.

Сцена 9.

Квартира Тамары. В комнату, где сидят Тамара и ее мать Зоя, которые что-то вяжут, стучат в дверь. Заходит Ленка. В руках у  Ленки небольшой обогреватель.

Ленка. Извините, тетя Зоя, вот вам купила. Пожалуйста, поставьте у себя. А то из вашей комнаты холодом тянет.
Тамара. О, уже и до нас добралась. У нас и так жара. Нам не надо.
Ленка. Ну, пожалуйста. Просто мне это очень нужно. Мне очень важно знать, что обогреватели во всех комнатах есть. Мне, правда, это очень нужно.
Тамара. По-моему, и так по всей квартире жара. Или вас что, не устраивают комнаты? Тогда идите, в другом  месте снимайте.
Ленка. Ну, я вас очень прошу. Просто мне так будет спокойней. Ну, пожалуйста.
Тамара. Ладно, поставь в угол. И че, включать тоже обязательно?
Ленка. Да, это обязательно. Все обогреватели должны быть включены. Это очень важно. (Уходит).
Тамара.  Дурдом. Щас еще студент какой-то заедет. Хоть бы не такой дурак  был, как эта.
Зоя. Жалко мне ее.
Тамара. Ну, родители вроде по телефону нормальные были, деньги вперед перевели. Посмотрим, какой сам будет.
Зоя. Мне вот ее больше всех жалко.  Да еще и этот конец света, а она ведь, я слышала, знаешь, что?
Тамара. Че опять?
Зоя.  Она ведь того, ну это… еще ведь, и не попробовала  ни разу.
Тамара. Че не попробовала?
Зоя. Ну, как? Ну, вот так вот. Того самого и не попробовала еще.  Че вот жила девка? (Пауза, бросает вязание.) А, надоело уже. Сидим, вот каждый день. Вяжем, вяжем. И ничего не происходит. 
Тамара. А у кого происходит? Все также сидят по клеткам своим. Вон, выгляни в окно. У кого что там происходит? Один дебил только на качелях сидит. Так что сиди, вяжи. Опять не успеваем.
Зоя. Слушай, а может, связать две варежки на одну руку? На один пальчик, а? Ну, для той, что из мясорубки. Как думаешь? Тамара, слышишь?

Сцена 10.

Квартира подростка Антона. Антон сидит за столом, ест. Его мать Оля что-то суетится по кухне, все время болтает по телефону по громкоговорителю.

Голос из телефона. Ну, он же еще студент!
Оля. Так и че? Я вот смотрю на него, смотрю, и мне его неординарность нравится.
Голос. Какая неординарность? Он просто неадекватный.
Оля. И тем более, знаешь, он вчера у меня спросил, есть ли у меня кто-то.
Голос. Причем тут это?
Оля. Как причем? Если мужик интересуется, есть ли у меня кто-то, это точно не для того, чтобы предложить мне котят. Он, значит, интересуется моим одиночеством.
Голос. И ты, конечно, начала заливать ему о том,  какая ты одинокая.
Оля. Ну, естественно. Я даже чуть слезу пустила. Мы вчера весь вечер с ним говорили о том, какая я одинокая женщина. Черт, красивая, но одинокая. Я ему говорю: «Ну, как такое может быть? Как так жизнь устроена?» А он мне: «Дааа, несправедливость. Несостыковочка получается». Понимаешь, Анька, несостыковочка. Красивая, но одинокая. А вот несостыковочка.

Связь на телефоне прерывается.

Оля. Але..але.. (Антону) Че, полчаса уже прошло? Так, это я ей в этот раз перезванивала? Теперь ее очередь. (Ждет). Ну че, перезванивай… Опять я должна тратить рубь писят? (Откидывает телефон). Коза… Офигела совсем.
Антон. А у Таньки с Пашкой новые айфоны.
Оля. Еще скажи тебе такой надо…
Антон. Нет, просто посмотреть. Че хоть там такое.
Оля.  Дак попроси у них, просто посмотреть.
Антон. Пашку на скорой сегодня увезли.
Оля. О, трагедия для Таньки. Че с ним?
Антон. Щиколотки обморозил. Обморожение третьей степени.

Сцена 11.

Джессика лежит вниз головой на кресле, ноги как всегда задраны на спинку кресла. Муж играет в игры на компьютере, сидит спиной к Джессике.

Муж. Надо закинуть денег на игру. Слышишь?
Джессика. Нет денег у Джессики.
Муж. Нажралась что ли?
Джессика. А, знаешь, если лежать ногами вверх, идет обратный процесс.
Муж. Омоложения?
Джессика. Да.

Муж бьет по клавиатуре, что-то эмоционально выкрикивает.

Муж. Бляядь, проиграл.
Джессика. Потому что ты лузер.
Муж. А? (Продолжает играть).
Джессика. Кто живет над нами?
Муж. Дети кажется. Топают целый день.
Джессика. Но там определенно  каждый день кто-то трахается.
Муж. Да, а потом дети топают.
Джессика. Да,.. а у нас никогда не будут топать…
Муж. А? Тебе что-то не нравится? Я ж тебя тоже потрахиваю иногда. Че тебе еще надо?
Джессика. Мало. Чаще хочется.
Муж. Ну почаще, это уж… Тогда лежи подольше вверх ногами.
Джессика. Хочешь сказать я старая?
Муж. Нет. Ты всего-навсего железо. Ты даже не шевелишься в постели. Зачем тебе почаще? Уставишься в потолок и лежишь. А я там дергаюсь на тебе как в конвульсии, как перед смертью. У меня иногда такое ощущение, что ты вообще умерла подо мной.
Джессика. Да нет, я живая.
Муж. Ну это я потом понимаю что ты живая. А ночью-то мне что думать?

Джессика лежит молча. Муж радуется, он что-то выиграл…

Джессика. (как бы сама с собой). И зачем я тебя только держу тут…
Муж. Потому что у меня хер по колено. Хочешь, покажу.

Джессика улыбается, расстегивает рубашку…

Сцена 12.

На улице совсем темно. Тетя Зоя так и уснула за вязанием. Тамара тихонько встает, выходит из комнаты, оглядывается, все ли спят. Тихо заходит в туалет, достает ключ и открывает один из шкафчиков, достает две книжки, садится на туалет. Рассматривает то первую книгу, то вторую. Мечется между выбором. На первом книге написано «История всемирного балета», на второй «Шахматы. Юный Гроссмейстер. Ход конем». Тамара выбирает первую книгу. В шкафчике у нее небольшой приемник. Она настраивает громкость, открывает книгу. Играет «Лебединое озеро». Тамара рассматривает картинки, улыбается, водит головой в такт музыке. 

Сцена 13.

На улице Настя и ее родители ждут такси у подъезда. Настя прячет в курточке кота, который пока еще жив.

Мать. Нет, все-таки хорошо, что мы на шахматы ее записали. Все решили. Главное принять решение. Ты когда уже такси вызвал?
Отец. Уже смс пришла, что подъехал. И где?
Мать. А у Верки всего лишь на плаванье ходят. И больше никуда.
Отец. У Ольги сверху вообще никуда не ходит. Сидит на качелях целыми днями.
Мать. Так подумаешь, ведь у Верки, у них почти вообще ничего нет.
Отец. Ага, у них одни только дети. Даже компьютера нет.
Мать. Ну да, у Верки их трое, и, кажется, она еще беременна. Всех не пристроишь. Все-таки хорошо, что у нас один ребенок. Вон, послушаешь Верку, так пока один был у них, так все ему отдавали. И не дай бог увидят, что он корм кошачий ест, то все паника была. Скорую вызывайте. Второй родился, так просто кота отлупили, что он корм разбрасывает везде. А про третьего вообще сейчас говорят, если ребенок ест корм, значит, организм требует. Кошмар!
Отец. Да и наши бы тоже только на плаванье ходили. Хорошо, что у нас только Настька.
Мать. Настька. Я выкину этого кота.

Мать пытается забрать кота у Насти.

Мать. Я сказала, оставь его дома. Мы на день рождения едем.
Отец. Так все, машина едет.
Мать.  Нет, она помешалась с этим котом. Это все Ольга со своим индигой. Наша тоже сейчас возомнила себя индигой. Я выкину его. (Тащит кота за хвост).
Настя. Ну, не надо. Ну, мамочка,  ну прости меня. Хочешь, я покажу, как я плечи рисую.
Мать. И в гостях веди себя хорошо.
Настя. Ну, прости, прости, пожалуйста. Ну не выкидывай. Ну, мамааа.
Мать (протягивает руку). Ладно. Целуй маме ручку.

Настя осыпает Матери руку поцелуями, забирает кота.

Мать. И не ешь много в гостях. Вообще не ешь. А то подумают, что мы голодные.
  Отец. И вообще хорошо себя веди. А то обратно в багажнике поедешь. Связанная. Все! машина приехала.
Сцена 14.

Утро. Во двор подъезжает машина, из нее выходит бригада слесарей, спускаются в подвал дома. Какое-то время слышно, как ведутся какие-то работы, после все затихает.
Подросток Антон заходит в открытую дверь подвала, медленно спускается по лестнице. Внутри сидят несколько слесарей, пьют чай, что-то едят.

Первый слесарь. … как еще писал Сартр. Ад – это другие. Вот поэтому все так…Пока все хорошо, все ладят. Как плохо, так и выясняется, что все другие.... А почему? А потому что у каждого свои проблемы – личные, мечта не сбылась, дети болеют, или просто ты дебил, и думаешь ты Царь всего. А самое главное, что это сейчас никого не удивляет. Это стало нормой. А вот проявление искренних чувств, любви, внезапного порыва, сейчас это как диковинка. Люди, которые до сих пор могут радоваться мелочам, теперь удивляют. Те, кто ухаживают за бабушками, удивляют. А если убивают друг друга, то не удивляет. Это значит они люди такие, и этому не надо удивляться. Ну, просто они родились такие…. Да, ад – это другие. Других надо бояться. Никто не поймет другого, потому что каждый найдет причины объяснить, почему он делает так, а не иначе…

Слесаря стукаются кружками, выпивают. Антон подходит ближе.

Антон. Мужики. Вы откуда это все знаете?
Первый слесарь. Так мы в школе учились.
Антон. Так я тоже хожу в школу.
Первый слесарь. Так мы в какое время учились. Тогда еще учили. А не ЕГЭ писали наугад.

Антон медленно снимает шапку, садится рядом, берет кружку, наливает себе чай, развязывает пакет с сахаром, насыпает три ложки, размешивает, делает пару глотков.

Сцена 15.

Из подъезда выходит Танька с полноватой подругой. Обе смотрят в свои телефоны, при этом Танька громко говорит.

Танька. ... А потом он бросил меня, прикинь? Сказал,  что я не его человек, так и не узнав меня получше. Я вот всегда этому удивлялась. Люди так просто могут отказываться друг от друга. Неужели, это действительно так просто взять и отказаться от человека, как от ненужной вещи?
Подруга  (не отрываясь от телефона). Ну дак че, мужская логика. Делов-то.
Танька (тоже вся в телефоне). Как можно говорить, что человек не твой, что вы разные, не зная его, или зная его всего один день...
Подруга. А он в тебя деньги вкладывал какие-то?
Танька.  Ниче не вкладывал. Пиццу пару раз поели. Он заплатил.
Подруга.  Ну все тогда. Если мужик в девочку вкладывает деньги, то он не уйдет. А если девочка бесплатная, то все давай, гуляй…
Танька. Блиин…
Подруга. Тебе надо отвлечься как-то, или полюбить что-нибудь другое. Ну там минералку, шоколадки, ну или… ватрушечки какие-нибудь новые. На углу, кстати, пекарня . Пошли, поедим.
Танька. Пошли че.
 
Обе выходят из двора, так и не подняв головы от телефона.

Танька. Нет, ну так вообще не делается…

Сцена 16.

Тамара и Зоя сидят напротив телевизора, вяжут. В телевизоре вещает голос: «Я типичная блондинка с большой грудью».

Зоя. Хм, ни того ни другого.
Тамара. Мама!
Зоя. Нет, ну а че. Посмотри. Я также могу про себя сказать.
Тамара. Включи лучше культуру.
Зоя. А там че смотреть? Там вообще одни педики.
Тамара. Мама!
Зоя. Ну а кто? Нормальный-то мужик разве пойдет в театр? Нормальные мужики слесарями идут, механиками, а те, кто от рождения не получился, вон, с яйцами своими по сцене носятся.
Тамара. Мама, я вырублю этот телевизор.
Зоя. Противно даже смотреть. Вот только артистов показывают. Посрать сходит он, сразу показывают, как он вышел из туалета. А че он, как-то иначе из туалета выходит? Ни как мы что ли? Ни одного слесаренка не покажут, ни лифтера. А мы что не люди? Про нас не интересно показывать? Да мы больше ихнего делаем. А наши труды *** кто покажет. Вот только хуи нам с экрана и показывают.
Тамара. А что про нас показывать? Нет, правда. Что показывать?
Зоя. А про них что? Вон у них толчок затопит, они ж ведь к нам бегут. Они не бегут ведь к артистам. Помоги толчок сделать. Нет! К нам бегут тараканы, скоты позорные. (Встает с кресла, достает видеокассету). Про конец света будем смотреть. Там хоть яиц не показывают. Уж насмотрелась за свою жизнь…
Тамара. Заманала со своим концом света. Какая разница. Хоть конец, хоть не конец. Все равно  мы будем жить, пока не умрем…

Сцена 17.

Джессика. Джессика кормит своего мужа после ночи любви. Он сидит за столом, ковыряется в тарелке, она подливает ему добавки.

Муж. Это не суп харчо.
Джессика. Как это не харчо?
Муж. Ну, так. Я че не знаю что такое харчо.
Джессика. Че думаешь, я не умею готовить?
Муж. Я не думаю. Я знаю…. ***ня какая-то, а не харчо.
Джессика (харкает мужу в тарелку). А теперь? (Стукает его по голове черпаком).

Сцена 18.

В подвале дома. Слесари продолжают пить чай. Тут же и Антон с ними.

Первый слесарь . … хуже всего потом разочароваться…
Антон. А я тогда дружить ни с кем не буду, чтоб не разочаровываться.
Первый слесарь. Невозможно. Когда даешь себе установку что-то не делать, обязательно сделаешь. Влюбишься, подружишься. Человека не понять отдельно. Мозгу человека это не дано. Непостижимо.  Нельзя понять даже общество в целом.
Антон. Тогда зачем они все? Ненужные. Кучка дебилов. Вот кто-нибудь бы замочил их…
Первый слесарь.  Не поможет. Ну прибьешь этих, народятся новые. И так по кругу.
Антон. Первых смузей убрать надо. Они меня больше всего бесят.
Первый слесарь. Это кто?
Антон. Ооо, вы разве не знаете? Это целое большое поколение. Это ходячие айфоны с голыми ногами  и с большими головами.
Первый слесарь. Завидуешь?
Антон. Нет. С чего бы?
Первый слесарь. Ну ладно, это пройдет.
Антон. Боюсь.

Все это время второй слесарь постоянно трет глаза. Антон каждый раз на него оглядывается.

Второй слесарь (дотер глаза докрасна). А, эти грибки…
Первый слесарь. Это конъюнктивит у него. Хронический. 
Второй слесарь (трет глаза). А я не любил школу. Да и все равно все кого-то любят, и этих кого-то тоже кто-то любит, потому что те, кого кто-то любит, любит тех, кто любит их. А значит, никто никого не замочит.  Понятно?
Первый слесарь. Конечно. Что тут не понятного.

Молчат. Все смотрят, как второй слесарь растирает себе глаза, пьют чай.

Первый слесарь.  Да… кажется, для него настали времена конъюнктивизма.
Второй слесарь. Отсоси у тракториста. 
Первый слесарь. Что?
Второй слесарь. Говорю, школу я не любил, но литература нравилась. Рифмы там всякие нравились. Стихи с рифмами.

Все молчат, наблюдают за растиранием глаз.

Второй слесарь. Говорю, уж больно рифмовать мне нравилось в школе. Как Пушкин там… Понятно?
Антон. Понятно. Че тут непонятного.

Сцена 19.

Тетя Зоя сидит в кресле, отгадывает кроссворд. Рядом Ленка, настраивает обогреватель, он что-то плохо греет.

Зоя. Дак как писать-то веЛАсипед или ВИлосипед?
Ленка. Пишите велосипед.
Зоя. Да вы меня совсем все запутали. Дурацкий кроссворд. Еще ни одно слово не сошлось. Вообще подходит ВАласипед.
Ленка. Дак почему ВАласипед-то?
Зоя. Дак потому что вторя А стоит.
Ленка. Как А, когда Е должна быть. А у другого слова какой вопрос?
Зоя. Освежитель комнаты.
Ленка. Ну и что это?
Зоя. КАндиционер написала. Одиннадцать букв. Подходит.
Ленка (думает). Может вентилятор. Вторая Е. Значит велосипед.
Зоя (тоже думает, считает). Вен ти ля тор. Ну тогда впишем вентилятор. Десять букв. Ой, тогда клеточка одна пустая остается в конце. Ну ладно че, одна не страшно. В другом слове у меня три клеточки осталось. Так что пусть че. Одна – это еще ерунда.
Ленка (вздыхает, молчит). Вот. Настроила. Теперь греет.
Зоя (убирает кроссворд, тоже вздыхает). Ленка, скажи честно. Ну, неужели тебе даже не хочется?
Ленка.  Вы о чем, тетя Зоя?
Зоя. А если конец света?
Ленка. И что?
Зоя. А ведь ты даже не попробовала.
Ленка (кажется, начинает понимать)…
Зоя. А я бы вот перед концом света хотела в архитектурном памятнике пожить. Так чтоб прибили табличку на дом и написали: здесь жил такой-то и такой-то, в такие-то годы. А теперь вот я живу в знаменитом доме. А еще бы написали: здесь жил и работал такой-то, и ходил своими ногами. И вообще тут его чешками теперь пахнет. А теперь вот я живу, и хожу по этим самым полам…
Ленка. Вряд ли это будет. Наш дом никто не прославил…
Зоя. А что Ленка, вот ты хоть ничем не прославилась, но вот если бы ты умерла красиво, как думаешь, а? Думаешь, повесят тут табличку?
Ленка. А как это красиво?  Как вообще люди  могут красиво умирать?
Зоя. Ну, не знаю. Ну, как-нибудь. Ну, главное чтоб красиво и тогда наш дом увековечат и повесят табличку: здесь жила сама Ленка Бокова, которая умерла красиво…. А потому будут туристы приходить и экскурсовод будет им рассказывать  про твою красивую смерть…
Ленка. Да никто не прибьет. Это только звезды умирают и их помнят, и таблички им делают. А мы помрем, так в соседнем подъезде даже не узнают. Очередной таракан умер,…вот событие.
Зоя. Нееет, Ленка. Вот если б ты умерла, я б лично с тесаком вышла и на всех стенах твое имя увековечила. Я б тебя помнила. Вон-вон смотри по телеку че делают – в машине сидят, а губы на руле лежат, впереди нее едут, смотри, как губы вытягивают, как курица срать хочет. (Показывает Ленке вытянутые губки).

Сцена 20.

В это время Тамара показывает квартиру новому жильцу Диме. У Димы в руках большая сумка. Тамара и Дима в туалете.

Тамара (держит в руках расческу, задумалась, вздыхает)… эта расческа грязная как моя жизнь…
Дима. Ну да, это объективно.
Тамара. Что?
Дима. Вы что-то сказали?
Тамара. …и еще, когда идете по-маленькому обязательно включайте воду. И вообще делайте все свои испражнения под включенную воду.
Дима. А это зачем?
Тамара. Ну, как зачем? Ну, это же очевидно, молодой человек. Психологами доказано, что все испражнения под включенную воду делаются в два раза быстрее. Ну и сами понимаете – коммуналка. Очередь-то не надо создавать.
Дима. А, ну да, это объективно.
Тамара. Шкафчики в туалете у всех свои. Вот будет ваш шкафчик. Все ключи разные. Вот ваш ключ от шкафчика. И не нужно пытаться ковыряться своим ключом в других шкафчиках. Поверьте мне, все ключи разные. Я сама их заказывала. Проверять не нужно.
Дима. Да, да, понял.
Тамара.  Так тут все, теперь кухня.
Выходят из туалета.

Тамара. Нет, пойдемте еще раз все уточним по туалету.
Дима. Да все понятно.
Тамара. Нет, я все-таки еще раз уточню, чтоб все было ясно. Чтоб наверняка было ясно.
Дима. Да все ясно.
Тамара. Что ясно? Что тебе может быть ясно в твои-то годы? (Пауза). Сейчас посмотрим кухню, после снова вернемся в туалет и все еще раз уточним. Особенно по шкафчикам.

Выходят, идут на кухню.

Дима (указывает на комнату Лены). А в той комнате кто живет?
Тамара. А там… там клопы живут. Ничего особенного.
Дима. Клопы?
Тамара. Не переживайте, клопы не перебегают. Тем более у них там своя хозяйка, она их оттапливает обогревателями. Они же тепло любят. Так что, не переживайте… что у вас там все время гремит? (смотрит на Димину сумку).
Дима. А, да так. Тут восемь бутылок пива.
Тамара. Ты не охренел?
Дима. Безалкогольные.

Пауза.

Тамара.  Продавцы долго ржали?
Дима. Нет. Вообще не ржали. Они меня знают уже. Мама же вам писала, что я не пьющий.
Тамара. А почему восемь?
Дима. На каждый день по бутылочке.
Тамара. Ну да,… объективно.

Сцена 21.

На кухне у Насти дома. Настя и ее Отец сидят за столом. Настя  что-то высчитывает над тетрадкой, на коленях  у нее лежит кот. Отец читает газету в больших очках с толстыми линзами, пьет чай из большой кружки. Мать Насти что-то варит у плиты, тут же Оля, мать Антона стоит у окна, курит в форточку.

Оля. … сидит такой знаешь фраер, а сам как быдло. И еще знаешь перчатки на нем такие сомнительного качества. А сидит как будто в кожаных…. Вот че с ним делать?
Мать. Скажи ты замужем, у тебя пятеро детей и уже обвисшие титьки. И с тобой вообще не вариант.
Отец (читая газету). Да глупости все это. Еще если у тебя есть синяки, по синякам определяют, свободна ты или нет.
Настя. Мама, тут неверные расчеты. Вы меня опять надули.

Отец и Мать заглядывают в Настину тетрадь.

Настя. На прошлой неделе я получила три пятерки. Это сто пятьдесят рублей. Минус за тройку тридцать. Еще раньше было две четверки, минус за двойку, причем я ее исправила. И плюс за сегодня, что я пропылесосила. Вы мне еще должны восемьдесят рублей.

Отец что-то ищет по карманам, выкладывает деньги на стол, после продолжает читать. Мать снова уходит к плите. Настя опять что-то высчитывает.

Оля. Охренеть. Дети совсем обнаглели. И ты это еще поощряешь?
Мать. А не будешь поощрять, вообще откажется в школу ходить. А еще столько кружков у нее, тоже все из-под палки.
Оля. Мой вон на качелях целый день, ниче не просит.
Мать. Ой, только не начинай про своего. (Тихо). А то наша опять себя индигой возомнит.
Оля. Нет, правда, охренели все. Мой вон айфоны какие-то увидел. Помешались с этими телефонами вообще. Причем и молодые и старые. Как вот раньше без них жили? Вон матери день не позвоню, все упреки, мат, ты меня забыла. Никому мы старые не нужны. Раньше вон, письмо раз в месяц писали друг другу и то, если дойдет, если почта доставит. И ниче. Все были довольны. Никто не обижался. А щас день не позвони, все ****ец. Никому старые не нужны. Все сразу для них уроды.
Настя. Тетя Оля, вы любите зиму?
Оля. А че ее любить, шубы-то все равно нет.
Настя. Папа мне доклад надо про зиму.
Отец. Денег больше нет. (Нечаянно проливает на себя кружку с чаем). Ну чтоб тебя…все ****ь поели, попили чай. (Встает, вытирается газетой). Отпраздновали! Сходил ***** в магазин. Куда я щас такой? Все на хер отдали Настьку на шахматы. Никуда не пойдешь, поняла? (Уходит, что-то еще ворчит).
Настя (встает, берет кота под мышку, уходит за отцом). Папа, ну ты че, пап. Ну хочешь я тебе покажу, как я умею плечи рисовать.

Сцена 22.

У подъезда Танька и Пашка. Оба смотрят в свои телефоны.

Танька. Пашка, ну ты че? Ты че совсем уже? Ты что со мной делаешь? Это что такое? (показывает ему свой телефон).
Пашка. И че?
Танька. Что значит, и че? Ты считаешь это нормальным? Ты не успел выйти из больницы, а уже сменил семейный статус. Вот в ленте новостей. (Снова тычет в него своим телефоном). Влюбился четыре минуты назад. Это как понимать?
Пашка. Как? Так и понимай.
Танька. То есть ты не успел еще остыть от меня, а уже сменил статус, и уже в кого-то влюбился четыре минуты назад?
Пашка. Ну, есть одна. И че? Мы же друзья, забыла?
Танька. Ну мог бы хоть время выждать.
Пашка. А че ждать-то?
Танька. Ну, хоть бы пока я не сменила. Я вот сейчас возьму и тоже поменяю. Вот сейчас возьму и выберу кого-нибудь из списка.
Пашка. Да пожалуйста. Выбирай кого хочешь, только бери из бывших. Так правдоподобней будет. Как-будто помирились.
Танька. А я вот не буду менять. Какой смысл говорить кому то – люблю, если вы вообще никак не участвуете в жизни друг друга. Мы даже не видимся. Или кто-то тебе говорит, что любит, а его вообще нет никогда рядом, его вообще нет даже ни одной секунды в твоей жизни, но он тебя любит… 
Пашка. Ты глупая. Здесь главное просто контролировать ситуацию. Вот взять даже Леху с Димоном.
Танька. Это твои лучшие друзья.
Пашка.  Я тебя умоляю. Это просто транспорт.  Ты можешь доехать до школы, а можешь дойти пешком. Леха это просто более удобный способ. Он был транспорт, а у другого были деньги. Кто контролирует ситуацию, тот ничему не удивляется  - китайская мудрость.
Танька (влюбленно вздыхает). Блин, ты такой умный!

В это время из подвала выходит Антон. Незаметно встает за спинами Пашки и Таньки. В руках у Антона большая железная палка. Пашка и Танька испуганно поворачиваются.

Танька. Придурок, напугал.
Пашка. Дебил. Ты че в подвале ползаешь? Кто тебя туда пустил?

Антон со всей силы бьет Пашку железной палкой по голым Пашкиным щиколоткам. Убегает. Пашка падает от боли. На ногах появляется кровь.

Пашка. Идиот!
Танька (лезет целоваться к Пашке). Пашенька, как ты? Паша! Он дебил вообще.
Пашка. Догони его, дура, че сидишь!
Танька. Да как же я? Как же я побегу, тебя оставлю. (Снова зацеловывает Пашку).
Пашка. Да отвали ты. Че ты облизываешь меня? Дебилка тупая. Беги за ним. Наваляй ему!

Сцена 23.

На лестничной площадке. Джессика и Тамара.

Тамара. Добрый день!
Джессика. (Быстро спускаясь по лестницы). Добрый.
Тамара. (Идет за ней). Про собрание читали? На шлагбаум скидываемся.
Джессика. Ага.
Тамара. Придете?
Джессика. На карту переведу.
Тамара. Что-то мужа вашего не видно…
Джессика. Работает.
Тамара. Ага. Большой человек он у вас, наверно?
Джессика.  Военный.
Тамара. На собрании будет?
Джессика. Ага.
Тамара. А когда квартиру продаете? Как долевка в новостройке продвигается?
Джессика. Строится еще. Уже скоро переедем.
Тамара. А я слышала, заморозили.
Джессика. Вчера отморозили.

Тамара остается у почтовых ящиков. Джессика выходит из подъезда.

Джессика. Кошелка старая, сдохнуть не может. Тоже тебя придавлю лексусом.

Сцена 24.

День собрания. Из подъездов не торопясь выходят жильцы. Как обычно это и бывает, сначала все разбиваются на кучки, обсуждают знаменитостей, политику, немножко сравнивают со своей жизнью, приходят к тому, что все так не стабильно, а что делать? Тут же бегают и дети.

Тамара (тихо Зое). Слушай, как студент стал жить, пельмени стали пропадать. Скотина ворует, наверно. Все студенты воруют.
Зоя. Это лучше, чем когда старик снимал, бумага туалетная пропадала. Порой пойдешь в туалет, и не знаешь, то ли сходишь, то ли останется в животе до лучших времен.
Тамара. Да я тебе сколько раз говорила, это не он, это внуки его в мумию играли. Тоже те еще скоты были. 
Кто-то. А вы идете на выборы? Говорят, там фонарик будут дарить, всем кто придет.
Зоя. Да че туда ходить-то? Если б от нас выборы зависели, нас бы до них никто не допустил. А так  людей на работе еще и премии лишают, если не сходят. Вот и ходи потом.
Кто-то. Дак фонарик дадут. Бесплатно.

В это время студент Дима стоит в стороне разговаривает с чьими-то двойняшками, девочка и мальчик. Сама Мать двойняшек курит в стороне, облокотившись на дерево. Из другого подъезда наблюдает Оля и Ленка.

Оля. Так-то помешались с этим концом света.
Ленка. Наверно,  думают народ сейчас сплотится.
Оля. Ага, щас! Все на халяву можно будет. Я вот одно понять не могу, если все так верят, что че-то будет, так зачем тогда все в очереди стоят? Конец света же скоро, а они в очереди стоят. Разобрали все и пошли по домам. Слушай, я вот смотрю на него, на вашего соседа нового, ниче такой…
Ленка. Ну, да. Такой,.. спокойный.
Оля. Прям смотришь на него как он с детками ладит… Такой прям…

В стороне.

Дима. Ваша мать что ли еще одним беременна?
Девочка. Да, мать беременна.
Мальчик. Ничего себе. Мать ребенка родит. Охренеть можно. Ну и откуда он вылезет?
Мать двойняшек (кричит). Из жопы!
Мальчик. Дак тебе же больно будет?
Мать двойняшек. Ну так че? Вас же двоих высрала. Дак че третьего не осилю что ли?
Мальчик. А я думал что из рота дети берутся.
Девочка. Ты че дурак? Какой изо рта? Зубы-то сломаются. Мать и так вон беззубая. Пускай уж лучше через жопу.
Мать двойняшек. А ну завалите там оба. Разговорились.

У другого подъезда.

Оля.  Прям такой лапочка. Дети к нему так и тянутся. Смотри, как улыбаются с ним. Вот есть же мужики!
Ленка.  Да он же еще студент. Вырастет и будет как все…


Мальчик. Мышку так прибило в мышеловке. Я навзрыд ревел.
Девочка. Он ревел. Я не ревела.
Мальчик. А она такая еще розовенькая была, еще без шерстки. Лапки так сложила.
Дима. Ну вы похоронили? По-достойному?
Девочка. Ну я прикопала ее. Даже денежки туда положили. Да потом у нас еще три цыпленка были. Один с балкона ебнулся. Другой на батарее сгорел. Третий в машинке стиральной.
Мальчик. Всех похоронили. Достойно.
Дима. А я вот не хоронил своих животных…

Оля (в стороне). Да он хоть и молодой еще, а ведь  задатки сразу видно. Ну видно же, семьянин! Отец!

Дима. У меня Дашка хомячка была, я ей глазик выковыривал.
Девочка. О, мы тоже так делали.
Мальчик. Ты вытыкала. Я – нет.
Девочка. Ладно, я ковыряла.
Мальчик. А я так ревел, так ревел. До сих пор помню. Дашечка, прости меня за то, что тебя не уберег.
Девочка. Ты ревел. Я не ревела.
Дима. У вас тоже хомячку Дашкой звали?
Мать двойняшек (подходит к Диме). Молодой человек, извините. У вас не найдется водички?
Дима. Водички?
Мать двойняшек. Ну да, водички. Что-нибудь попить, а то так есть хочется, что даже ночевать негде. (Зловеще смеется, сквозь беззубый рот, показывая черные десна, и всю мощь нашей медицины, которая на всех форумах, подводя итоги говорит: «У нас все хорошо. У нас такой прорыв в экономике. У нас подняли зарплаты. У нас в стране, как и положено, ни у одной тридцатилетней рожавшей мамаши нет зубов. Все идет по плану. Ура, ура товарищи. Ура!»)

Все собравшиеся во дворе кричат: «Ура. Ура. Ура».

Мать двойняшек (еще зловеще, сквозь страшный рот). Ну как насчет водички?

Где-то в стороне Танька со своей подругой.

Танька. В будущем хочу стать хорошей актрисой. Хочется, чтоб замуж позвали, чтобы ребенок хорошо рос, здоровый и счастливый. Чтобы дом свой был, чтобы на море летом ездить. И чтобы в голове ума прибавлялось.
Подруга. А Пашка выживет?
Танька. Не знаю. И знать не хочу. Хочу стать хорошей актрисой. Хочется, чтоб замуж позвали, чтобы ребенок хорошо рос, здоровый и счастливый. Чтобы дом свой был, чтобы на море летом ездить. И чтобы в голове ума прибавлялось.
Подруга. Вчера прикинь, сижу себе в контакте никого не трогаю, а мне тут раз, и Бред Пит из Узбекистана дружбу предлагает.

У другого подъезда.

Зоя. Говорят, кто на Пасху умирает, тот сразу в рай попадет без очереди.
Тамара. А так придется в очереди стоять, да? Капец трагедия. Я даже прям щас не знаю, как жить-то с этой мыслью, что придется в очереди стоять.
Зоя. Ну, все-таки лучше на Пасху умереть.
Тамара (громко). Ну так че, на шлагбаум будем скидываться?
Голоса присутствующих.  Дак как-то и не знаем…. А зачем он нам, машин-то ни у кого нет… вот именно… ну лексус только…. Угонят жалко… дак не твой же… дак красиво так стоит тут, двор украшает… нее, не надо шлагбаум…, дак офисники ставят, газоны портят….
Тамара. А зачем собирались?
Кто-то. Дак сказали всем выйти, вышли.

С торца дома появляется клубок дыма. Все сразу направляются туда. Из дыма выходит Антон, весь в саже, откашливается. К Антону бежит его мать.

Антон. Там будку спалили.
Оля. Как спалили? Я тебе денег дала оплатить…
Антон. Ну как спалили? Так вот. Горит она. Но уже тушат.
Кто-то.  А кто поджег? Кто-то погиб?
Антон. Не знаю как. Я платил стоял. Девка там в будке материлась вся, сдачу мне не отдавала. Ругала, что с крупными пришел, пидор мелкий сказала.  И тут как все вспыхнет.
Оля. А деньги?

Антон отдает деньги.

Оля  (тихо Антону). Бутылка спирту где? За дверью стояла.

Антон молчит.

Оля. А спички? Десять коробков было. Куришь? Или пьешь? Или поджигаешь? (Тащит Антона за ухо домой).
Антон. Она материлась. Это не я. А вот она материлась. А потом компьютер вспыхнул.
Оля. Пашку зачем от****ил?
Антон. Он урод.
Оля. А ты че красавец у меня?

Снова все разбиваются по кучкам, теперь до вечера не разойтись по домам. Столько событий.

Голоса присутствующих.  Компьютер наверно замкнуло… да бывает… а может ограбить хотели.... подожгли и забрали кассу…. А девка то выжила? … да хрен с ней, сука, грубая была…вот теперь опять далеко платить ходить…. Поди ебстись не с кем было, вот и злая…. А в том дворе ребятенчишку маленького родили,… а че можно не маленького? Назвали Мальвиной, дауна, какая ж она Мальвина, назвали бы Настькой. Сейчас всех Настей называют… Каждый год в крещение кто-то утопается, интересно, кто в этом году утопится,… а вы что верующие такие?.... Дак сейчас все верующие, даже попы. Сейчас такая мода быть верующим, а все равно выйдут из церкви и воруют,… так вот они и ходят в церковь молиться, чтоб их не поймали. От того все и стали верующими… Слушай, от него такой выхлоп идет, аж закусить соленым огурцом хочется. Он точно безалкогольное пьет?.... А видели сейчас, как губы на руль складывают, как ковровая дорожка. Головы не видно, а губы едут… у негров такие губы, очень скверные губы. И наши такие же делают…. А в фильмах негритянки такие сексуальные,… поди еще и после солярия для эффектности… Заметили летом подорожников не стало. Раньше у каждого дома, послюнявил и полечился. А сейчас нет подорожников. Не стало почему-то… Нет, что не говори, а человек  - это прекрасно…. Че прекрасного? На зубах налет, в жопе какашка, на простыне слюнка…. Мама!... Вот че у америкосов привычка хлопать все время? В кино хлопают. Приземлился самолет – хлопают. Че это, подвиг что ли? Это его ежедневная работа. Такая же работа как вон у дворника. Мы же ему не хлопает, когда он двор прибрал…. А че давайте, не, правда, чем мы хуже…

В этом время дворник дометает свой участок, и почти уже собирается уходить,  как весь двор начинает ему аплодировать. Аплодисменты  все сильней и сильней, даже те, кто не вышел на собрание, выходят на балконы и тоже начинают свистеть и хлопать.

Дворник (в недоумении). Идиоты. Лучше бы на бутылку дали. (Собирает метла, уходит).

Сцена 25.

В комнате Антона.

Оля. Закройся у себя. Неделю не будешь выходить. (По телефону). Да, говори. Да мелкий опять… Нет… слушай, раньше все на старых тянуло, постарше любила, ну ты знаешь, а щас че-то враз на молодых. Блиин, Ленка, это че значит, старею что ли?...
Антон. Я поймал паука.  Надо живого выкинуть.
Оля. Зачем? Я сказала не выходить из комнаты.
Антон. Хорошее известие будет.
Оля. А на фига нам хорошее известие, у нас и так все хорошо.
Антон. Это называется хорошо?
Оля (по телефону). Ну, что? Ну, конечно, это значит, что я старею. На молодых тянет, дак че, конечно, неееет, Ленка. Скажи что это не так.
Антон.  Мать!
Оля (в телефон). Подожди, подожди минуту. (Антону). Че сказал?
Антон. Я говорю, мать, послушай меня. Я вот сейчас скажу тебе это один раз, и больше никогда говорить не буду. Никогда в жизни. Только помолчи, послушай меня. Мать, ты такая дура. Ты даже себе не представляешь насколько ты дура. 
Оля (кидает телефон на кровать, хватает первую попавшуюся вещь, начинает хлестать ею Антона). Ты че сучонок, вырос, а? Отродье ты отцовское.  Еще раз скажешь такое, отправлю на хер к отцу жить, и будешь такой же алкаш нахуй. (Замечает на стене пустой плакат). Это че такое?
Антон. Это мой ватман. Кто приходит в гости, оставляет любую надпись, пожелание. Просто, что он был здесь.
Оля. А че он пустой, а? Как думаешь, че он пустой? Где надписи, а? Где пожелания? Да потому что ты дебил, и никто к тебе не придет и ничего тут не оставит. Пожелания он захотел. Сейчас я тебе ****ь оставлю пожелание. (Хватает со стола красный маркер и через весь ватман пишет большими буквами).

«ПОШЕЛ НА ***»

Антон. Знаешь мама, я как цветок. Ты меня дерьмом поливаешь,  а я только краше становлюсь.

Сцена 26. 

Тетя Зоя и Ленка сидят в большой комнате, вырезают снежинки из фантиков из-под конфет, вешают на большое растение, которое стоит у окна.

Ленка. Не рано, теть Зой?
Зоя. Игрушки готовить заранее.
Ленка. Какие ж это игрушки?
Зоя. А еще и порвутся, или эта порвет.

Ленка развешивает фантики на ветки.

Ленка. Вот так подумать, так ведь все раньше наряжали. А сейчас кто вырезает из фантиков?… Какие-то елки дорогие берут, шары, мишура. Ведь обходились без этого всего…
Зоя. Да зависимые все стали. Смотрят как у соседа и повторяют. И ему так же надо.
Ленка. Да,… раньше какая-то независимость была.
Зоя  (смеется). А сейчас это – нищета называется. То, что мы с тобой делаем.
Ленка. Да и правда нищета, но это какая-то, какая-то,… правильная нищета. Так что ли?
Зоя. А ты себе уже купила шубный пиджак на зиму?
Ленка. Дубленку?
Зоя. Ну, шубный пиджак. А Тамарка мне не выделяет денег, хочет, чтоб я замерзла. (Тихо). Ну, шалава че. Это уже, конечно, шалава.

В комнату вбегает Тамара.

Тамара. Мать, я сколько раз говорила, мы стиралку на тридцать минут ставим. Режим – освежить. Запомнила. Освежить. Ты зачем опять на режим  шерсть поставила?
Зоя. Так я трусы твои закинула…
Тамара. Свои трусы в режиме шесть освежай. (Уходит).
Зоя. Все не так. Вот все не так.… Ленка, а это ведь все новые фантики. Ты не думай, не с того года. Знаешь, я так хорошо сходила за конфетами. Такой магазин хороший. Такой выбор. Так все там чистенько у них. Ну, я тоже, конечно, приоделась и пошла вчера, с продавщицами так хорошо посмеялись. Я хоть им подняла настроение немножко, а они мне, пошутили там что-то еще… В общем двести сорок пять рублей с меня взяли. Шалавы. Хотя была написана акция. А поди еще и пьяницы. Да, конечно, пьяницы. Нет конфеты я, конечно, взяла и заплатила, но сказала им, что всем буду рассказывать, чтоб никто сюда не ходил. А еще вышла из магазина и прокляла их на хер. А еще у меня как раз керосин в сумочке был. Облила им дверь и подожгла их к ***м собачим. Да только ручка обгорела. Затушили, стервы.
Ленка.  Тише, тише, теть Зой. Вы чего?
Зоя. А че писать акция, когда все по той же цене осталось?
Ленка.  Я наверно к себе пойду.
Зоя. Ты уже познакомилась с Димкой?
Ленка. Зачем мне это…
Зоя. Как зачем? Ну, хоть бы попробовала. Он, говорят, на моря ездит каждый год. Тебя бы свозил. Быстрей бы уже у тебя отпуск.
Ленка. Какой нам отпуск?
Зоя. А ты что ли не ждешь отпуск? Все ждут, а ты…
Ленка. А нам-то что его ждать? Ждут вон богатые. Они поедут на океаны, на острова там разные, мир смотреть, с людьми другими общаться, а мы что? Мы зачем отпуск ждем? Чтоб генеральную уборку дома сделать. Вот думаешь, выйду в отпуск под холодильником помою. Весь гарнитур кухонный, шкафчики. В стенке весь хрусталь надо перемыть, который и не хрусталь вовсе. Ну так принято говорить, что в стенке хрусталь стоит. Все бокальчики в тазике замочить, которыми и не пользуешься вовсе, а только раз в год достаешь чтобы помыть.
Зоя. На праздники достаем.
Ленка. Да сейчас и на праздниках из одноразовой посуды едят… Вот так весь отпуск и пройдет. Зато будешь в чистоте сидеть, глаз радуется, сама себя уважаешь…

Сцена 27.

Джессика ходит по коридору у входной двери своей квартиры. Нервно смотрит на телефон, уходит в комнату и выносит вещи мужа, аккуратно раскладывает их вдоль стенки. Снова смотрит на часы, на телефон, после идет в ванну, выносит зубную щетку мужа, также аккуратно кладет ее на газетку возле двери.
Заходит муж.

Джессика. Я тебе сотню смс отправила.
Муж. Анжела, не горячись. Я че-то читал, читал, ниче не написано было.
Джессика. Пил?
Муж. Нет.
Джессика. Скажи сиреневенький пиджачок с подподвыподвертом.
Муж. Ой, давай без твоих ролевых игрищ.
Джессика. Я сказала, скажи.
Муж (набирает воздуха в легкие).Сиреневенький пиджачок. (Пауза).
Джессика.  Это таки – раз.
Муж (Выдыхает). Пил.
Джессика. Вот. (Указывает на вещи).
Муж (снимает обувь, заходит). Так все аккуратно. Ты поменяла тактику? А, нет, это чтоб тебе потом удобней было назад сложить. А то из-под балкона-то еще и стирать потом надо…да, понимаю. (Идет на кухню, открывает холодильник).
Джессика. Что, пусто?
Муж. Да нет, вон сколько ледышек, че тут еще, курица замороженная, пельмени… хочешь ледышку на животик? (Кидает кусочек льда Джессике в голову). А это что? Фарш, лови. Че не ловишь? Пельмешки может. (Распечатывает пельмени, кидается по одной штуке в Джессику). Ну че ты. Давай поиграем. Не заводит?

Джессика садится за стол. Муж садится напротив. Молчат.

Джессика. Мне надоело уже соседям врать. Будто ты был раненый, не можешь работать, бои в  Гватемале, живешь на военную пенсию и все такое… Ты просто лодырь. Ниче у тебя не болит. Вот и пенсию тебе никакую не дали, потому что никаких ранений не было.
Муж. Ха, это ты так им говоришь? Вот это ты жжешь. А хочешь правду. Да, ранений не было. А знаешь почему? Потому что никакой Гватемалы нахер не было. Я даже в армии не был.
Джессика (встает со стула). Что? Как не был? Ты же… снайпер.. ты ведь в Гватемале на спец…
Муж. Да просто мне херово было что все где-то были, Афган там, а я че… ну и придумал. А тут  еще и ты клюнула, еще и богатая.
Джессика. Да я всем на работе вот уже десять лет говорю, что у меня муж снайпер был в Гватемале… Да я тебя пожалела, и замуж,… да это может вообще была единственная причина, зачем я замуж…
Муж. Зато у меня такая оглаебина в штанах. Хочешь, покажу.
Джессика. Не надо. Я знаю. Это была вторая причина нашего брака. Но первая была, что я буду замужем за снайпером из Гватемалы.
Муж. … из Гватемалы. Может все-таки ледышку?
Джессика. Ты не мужик сегодня.
Муж. У меня зато борода отросла. Второй половой признак.
Джессика. Да ты хоть знаешь, где Гватемала-то находится?
Муж. Ну,… где-то там… (сдерживает смех). Мдаа, сколько нас там полегло… Гватемала, Гватемала, что ж ты сделала с нами…Столько парней…
Джессика. Заткнись!
Муж (встает со стула, собирается уходить). Все. Я ушел. Возврату не подлежу.

Сцена 28.

В подвале. Слесари пьют чай,  тут же и Антон, который украдкой сбежал из дома, и принес с собой свою кружку и немного сахара.

Первый слесарь. … вот ты поменьше, ты наверно разбираешься? Вот если есть электронная почта, она принимает письма. У других социальных сетей одна и та же функция, тогда в чем разница. Зачем придумывать другие сайты, если все выполняют одно и то же?
Антон. Значит, это кому-то надо.
Первый слесарь. Вот. Это глупо. Это похоже на понты друг перед другом. А правительству удобно, чтоб вы занимались понтами. Вы, маленькие дети. Потому что человек, который занимается понтами, ничем другим не занимается. Он не развивается. А это удобно всем верхам. Баранами управлять легче, чем человеком мыслящим. Вот ты ходишь в какой-то кружок? Нет. Все платно. А почему платно? Потому что еще раз стадом управлять легче. Дети не ходят в секции, потому что дорого. А почему дорого. Специально чтоб они не ходили, чтоб росло тупое поколение, выращенное на одних понтах друг перед другом.
Антон. Теперь все вырастают во фрилансеров.
Первый слесарь. Ну, хорошо, но как они не понимают, если все будут фрилансеры, и все будут сидеть дома и, ничего не делая, качать деньги из компьютера, то кто будет производить. Кто элементарно выпечет хлеб. Сделает рулон бумаги. Настанет время, когда у вас будет куча денег, вы оторветесь от своего компьютера. Выйдете на улицу, чтоб поесть купить.  А купить-то и нечего. Все пусто. Никто ничего не произвел, не сготовил. Все сидели за компьютером. Патология тупости становится фетишом и никому не нужен талант. Вульгарность и тупость заменила талант – нарциссизм. Ты знаешь, что это такое?
Антон. Я посмотрю в словаре.
Первый слесарь. А так в принципе,  живи, терпи да радуйся, если есть дни радостные. Да и хотя правильно говорят, не нравится – не живите.

Сцена 29.

Джессика сидит на лестничной площадке, курит. Довольно темно. Сверху спускается Настя со своей мамой.

Джессика. Привет, Анька.
Мать. Ой, Настенька, иди, иди девочка… Я сейчас.

Настя спускается  вниз. Мать остается.

Джессика. Привет, говорю. Че соседи как-никак. Положено.
Мать. Ну, привет.
Джессика. Как Настька, как успехи?
Мать. Ты даже имя ее знаешь?
Джессика.  А как же? Я ведь тоже в окно иногда выглядываю, посмотреть, че хоть в жизни происходит. Такие детки лапочки во дворе бегают, да? Все такие  с розовыми щечками, прям так и хочется потрепать… а потом пнуть под зад, чтоб катились куда подальше, эти розовые комки жира. Тоже мне розанчики.
Мать (садится на ступеньку рядом с Джессикой.) У нас тоже долго не получалось. А ведь я хотела троих, четверых… ладно хоть одна получилась. И ту, вымучили…
Джессика.  Ты серьезно? Я ведь просто покурить вышла… Дети…. Дети это уже давно не цветы жизни. Это реальный геморрой. Который еще насидеть надо. Ты знала это?
Мать. Я тебя понимаю. Можем просто помолчать…
Джессика (еще в большем недоумении). Ты знаешь, что у женщин, как правило, жизнь заканчивается, когда они рожают детей? Это, по сути, ее первая смерть моральная, как личности, как отдельного человека. Ну а потом уже случается физическая смерть. Весь ее рассказ биографии обрывается на фразе: ну а потом я вышла замуж и родила детей. Все! Точка! А ведь ей может еще лет двадцать пять от силы. Но все. Точка. Дальше рассказ про то, кого в школу отдали, кто как учится, чем болеет, какие награды получает. Спрашивает у нее:  ну а что у тебя нового? «Ну, Петьку в плаванье отдали». Ну, это понятно, а у тебя-то что нового? А она такая через паузку. «Ну, Анька на пианино уже сонату играет». Это хорошо, дак у тебя-то че нового, а она опять глаза непонимающие  сделала. И ты смотришь на нее и понимаешь, что вот эта когда-то умная, возможно интеллектуально развитая личность, а сейчас просто кусок тела. И я ее снова спрашиваю, ну что нового у тебя? А она мне. «Мишку повысили на работе, теперь за плаванье легче платить». Ну, это понятно. А у тебя-то че нового?… и тут все. Тут вообще у нее полный взрыв мозга. Посидели, помолчали. И тут она мне… «Знаешь, я себе лифчик в этом месяце купила. Новый!» Че, говорю, лифчик? Она такая, да, лифчик, новый. Ммм, говорю, ну и как он,… сидит? А она:  «Полгода под кофтой прятала рваный. Так че, думаю, под кофтой не видно же, а теперь новый. Можно что-то полупрозрачное надевать…» Вот. Дети это цветы жизни. Дети это счастье. Дети это наконец-то полупрозрачная кофточка раз в год. Рожайте детей. Рожайте. Да бля, рожайте…. (Пауза). Да дети это в первую очередь – смерть. Смерть двоих людей, сделавших этого ребенка. Недурно да? На одного родившегося две смерти. Как-то несправедливо получается. Как- то не кажется, что природа не пропорционально ведет свой естественный отбор? А вот я не согласна с природой. А ты что подумала? Я так-то просто покурить вышла…

Джессика встает, уходит в свою квартиру. Мать Насти остается сидеть на ступеньках, смотрит в одну точку, дрожащими руками застегивает верхнюю пуговку на полупрозрачной кофточке…

Сцена 30.

На кухне Ленка и Оля варят пельмени.

Оля. Эх, так не хочется стареть. Еще недавно смотрела на фотки с корпоратива десять лет назад. Совсем другое лицо. А кажется, еще вчера было. Смотришь на стариков на улице с палочками с котомками идут, и думаешь, это все не мы, это не про нас…Да это и есть мы, мы все через пару лет. Они тоже наверно когда-то так думали, это не про нас. А сейчас идут и не сопротивляются.
Ленка. А ты помнишь свою первою любовь?
Оля. Конечно. Первую любовь все помнят.
Ленка. Расскажи, как это было.
Оля. Да я уже и не помню.  Я ж тебе сто раз рассказывала.
Ленка. Ну расскажи еще. Так красиво.
Оля. А это…. А правда поговаривают, ну что это…
Ленка. Что?
Оля. Ну что ты еще не это, не того…
Ленка. Ну и что?
Оля. То есть подожди, че правда? То есть ты вот уже такая старая, а еще не того…
Ленка. Это почему это я старая? Мы погодки с тобой.
Оля. Ну, это-то да. Ну, мы сейчас не об этом, мы о тебе. То есть правда?
Ленка. Ну да.
Оля (смеется).Блииин. Нет, подожди, ты же как-то рассказывала че-то.
Ленка. Ну, приврала.
Оля. Так зачем? Мне-то зачем врала?
Ленка. Ну, тоже хотела себя почувствовать осчастливленной.
Оля. Какой? И как?
Ленка.  Ну, говорят когда врешь немножко, эндорфины счастья выделяются…. Или как там..
Оля. И че много выделилось? Блин, Ленка,  да почему так-то.
Ленка. Дак что, инициативы никто не проявлял, а что я первая что ли должна. Девушкам как-то не положено первой-то.
Оля. Ну, да так-то.  Нет, ты не виновата. Это мужики какие-то пошли сомнительного качества, не инициативные какие-то. Нет, правильно первой не надо инициативу проявлять, а то потом будет, как у меня вон инициатива бегать. Дебил.
Ленка. Вот сосед наш, студент, инициативу проявлять стал, или мне кажется…
Оля. А ты чего?
Ленка. Ага, а как же я потом на утро встану и в глаза ему посмотрю?
 Зоя (кричит из другой комнаты). Ленка, живем одним днем, а на завтра нечего загадывать. Знал бы где упал, соломку постелил. А где ее взять, да и не знаешь, где упадешь. Действуй.

Ленка убегает к себе в комнату, после выкатывает оттуда обогреватель. В коридоре сталкивается со студентом Димой.

Ленка. А я вот как раз… это вам.. это тепло будет между нами… то есть тепло будет в комнате. Да. Главное чтоб тепло было в комнате, а остальное,… остальное будет…(оставляет обогреватель, быстро уходит).
в коридоре появляется Тамара.

Тамара. Молодой человек. Мне кажется, мои книги в туалете поменяли местами.
Дима. А я, я уронил случайно.
Тамара. И какой из них вы заинтересовались больше?
Дима. Да собственно, я… я музыкой в детстве увлекался.
Тамара (с улыбкой). Музыкой? Я тоже когда-то пела. Альт и сопрано.
Дима. Сразу вместе?
Тамара. Нет. Сначала альт, потом сопрано. В группе «Капельки». Может, слышали? (Задумывается, вздыхает). Ну, а потом переходный возраст, лично у меня,.. и все такое. А группа  «Капельки» до сих пор поет. (Уходит, что-то вспоминает, бормочет сама с собой, напевает песню «мне уже триста лет, а я еще молода»).

Сцена 31.

На улице на качелях Антон, рядом с ним Настя, пытается заговорить с Антоном.

Настя. …мне вот так-то без разницы что посещать, куда ездить. Мне главное, что я это знаю, и что оно у меня это в голове есть. И все. Понятно. А ты безнадежный. С тобой никто дружить не будет.
Антон. Что есть дружба? Дружба – пока удобно дружить.
Настя.  Я вот хожу на танцы, на плаванье, на шашки. Мне все это не нравится. Но где-то внутри, внутри своей головы я понимаю, что мне все это пригодится. А ты что делаешь, сидишь…
Антон. А зачем куда-то ходить? Мне Джессика и так титьки покажет.
Настя. Вот взрослым только рекламу и смотреть, что там нового. А девушкам все шубки нужны. А дяденькам машинки разные. А я вот такой не буду. Я не буду рекламу смотреть, и все будет хорошо.
Антон.  Мать говорит, что у нас и так все хорошо. А что такое, когда хорошо? Я так подумал, когда все хорошо ты перестаешь мечтать. А перестаешь мечтать, перестаешь думать. Пропадают мысли. А нет мыслей - ты становишься как механизм. А становишься механизмом, превращаешься в существо, которое действует на автомате, по распорядку. А живешь по распорядку, жизнь превращается в рутину, а когда жизнь превращается в рутину… ты вообще живешь? Или ты просто есть? Он есть, она есть, они есть,  и все хорошо. Вот так… когда все хорошо.
Настя (кажется ничего не понимает). Пашка давно пропал. Танька ревет. Не видел?
Антон. Ну что ж бывает. Был жив, а назавтра умер.
Настя. Кровищу видели в подъезде. Не видел? (Пауза).
Антон. Хочешь быть как они?
Настя. Я  хочу, чтоб когда я пожила,  умерла, и потом был бы конец света. Но сперва, чтоб я пожила.
Антон. Я тоже…

Сцена 32.

Тетя Зоя и Тамара вяжут очередной заказ. По телевизору: «Эта дверь в замке самая таинственная. Тысячи лет люди остаются в догадке. Что за этой дверью кроется? От этого старинный замок еще таинственней…»

Зоя. …вот че ****еть-то? Придумали для богатых, чтоб деньги обдирать за экскурсии. А там поди подсобка какая-то, кладовая, где уборщица швабру хранит. Вечером выводят туристов, она и открывает дверь и начинает мыть. Замок. Таинственный.
Тамара. Мать, ты можешь молча смотреть?
Зоя. Им насри кучу говна посреди комнаты и скажи - это инсталляция. Так они денег выплатят за просмотр как мои десять пенсий. Залупу им на воротник и шапочку из крысиных попок, и пусть ходят себе, и будет им зеленый свет везде.
Тамара. Мать ты че, ты вообще вменяема?

Звонит домашний телефон.

Зоя. Але. Да. Что? Когда будет послезавтра? В смысле? Ну, вот смотрите. Сегодня это сегодня, потом будет завтра, а вот потом будет послезавтра.
Тамара. Кто там?
Зоя. Тут молодой человек спрашивает, когда будет послезавтра?
Тамара. Мать, это про фильм спрашивают. Это фильм так называется «Послезавтра». В соседнем дворе кинотеатр. Сколько раз тебе говорить, у нас телефон с ними в одну цифру отличается, вот и звонят нам по ошибке.
Зоя. Так что мне теперь ему сказать? Але, молодой человек. Послезавтра будет через день. (Кладет трубку, продолжает вязать молча).

По телевизору: «…многие думают, что он стал таким умным, именно благодаря чтению, в детстве он прочитал столько книг, сколько некоторые за всю свою жизнь не прочтут…»

Зоя. …ага, поди первую и последнюю страницы читал, а в середине картинки смотрел.
Тамара. Мама!
Зоя. Нет, а че, я в детстве так читала. Наберу книг по десять в библиотеке. Картинки посмотрю и приношу обратно на следующий день. Меня так хвалили, что я быстро так читаю.  А потом эта библиотекарша спросила меня краткое содержание одной книги. Дак шалава че. Я с тех пор и не читаю больше. Из-за нее все. Из-за шалавы этой.
Тамара. У тебя все шалавы. У тебя либо конец света, либо все шалавы.
Зоя. Дак, конечно. Тут либо тебе конец света, либо шалавой стать. Это ж что, это не я придумываю, это жизнь такая. 

Тамара выключает телевизор, включает радио. По радио играет песня: «я помню белые обои, черная посуда, нас в хрущевке двое, кто мы и откуда, откуда…объясните теперь нам вахтеры, почему я на ней так стыну… »

Зоя. Вот причем тут вахтеры? Они ведь в хрущевке двое. А в хрущевках нет вахтеров. Ну, если только она, например, местная, а он с общаги пришел к ней. Тогда да. Тогда там есть вахтеры. И вот он как будто у них спрашивает, как ему быть.
Тамара. Мать, да я смотрю, в тебе просто критик  пропал.
Зоя. А так чушь какую-то поет. Причем тут хрущевка и вахтеры? Ну включи телевизор.

Тамара включает телевизор. По телевизору. «Мужчинам надо больше мяса есть, больше белка…»

Зоя. Вот, знаешь, Тамар. Сколько живу, ни разу не слышала вот, что женщинам надо мясо больше есть, белка там, углеводов, полезных компонентов. Почему только мужчинам надо? А нам че? Нам не надо? У нас че, говно в характер уходит что ли?
Тамара. Мама! (Выключает телевизор). Не надо всех слушать и верить.
Зоя. Как это не надо. К мнению людей надо прислушиваться.
Тамара. Да. Надо. Но не обязательно всем верить. Все что слышишь.

Сцена 33.

Комната Димы. На краю кровати сидит Ленка, замотанная вся в одеяло. Дима рядом сидит, тоже замотанный, но по пояс. Молчат, сидят. Дима курит, точнее, пытается курить, но после каждой затяжки закашливается. У Димы слезы из глаз идут, от дыма…

Ленка. Я понимаю. Я старше тебя.
Дима. Ничего. Всегда нравились взрослые. (Кашляет.) Стараюсь не отставать от моды. (Вытирает слезы.)
Ленка. Слушай,  я ни разу не видела, чтоб ты курил в квартире. Я думала, ты не куришь.
Дима. Да, как бы, я и не курю. Просто, сама понимаешь, такой случай, все курят. (Кашляет.)
Ленка. Мм… типа идешь со временем в ногу?
Дима.  (Выпускает кольца дыма)
Ленка. Курить-то не умеешь. Не кури.
Дима. Тебе понравилось?
Ленка. Уже на ты? Ты мне так-то почти в сыновья годишься.
Дима. Это ты че такая древняя, что ли? А я тебя помоложе представлял. 
Ленка. А че представлять-то? Я вот, перед тобой сижу.
Дима. А, дак это я не тебя представлял, значит.
Ленка. Понятно.
Дима. Че понятно-то? Да ты опять все не так поняла. Вы вообще, когда че правильно понимали? Бабы. Вечно накручиваете все.
Ленка. Ну, конечно.
Дима. И вообще, ты что, на че-то рассчитывала? Ты посмотри на себя. Ты хоть че-то делай с этим. Как-то решай.
Ленка. А я, может, и не хочу.
Дима. Че не хочешь?
Ленка.  Кому-то нужна быть.
Дима. А че тогда  хочешь?
Ленка. Так просто, может.
Дима. Че просто?
Ленка.  Просто попробовать.
Дима. Ну, и че попробовала?
Ленка. Попробовала.
Дима. Ну и как оно?
Ленка. Ниче не поняла.
Дима. Дак конечно, куда тебе уже...
Ленка. Ну и что.
Дима. Че, ну и что?
Ленка. Ниче.
Дима. То есть, все нормально, да?
Ленка. Да нормально.
Дима. Слушай, мне вот показалось или ты правда раскосая немного?
Ленка. У меня левый глаз стеклянный.
Дима. Че?
Ленка. Глаз, говорю, стеклянный.
Дима. Бля, у нее еще и глаз стеклянный. Я же ведь это, про раскосость, так, к слову сказал.
Ленка. Я упала с балкона в детстве. Он вытек. Новый вставили. Хорошо так вставили, никто не замечает, пока сама не скажу.

Дима встает напротив Лены, всматривается ей в лицо, в глаза, в глаз…

Ленка. А, хотя, плохо вставили. Наверно, щелочки остались. Я как-то заметила…Я ведь когда плачу, то, только эта щека мокрая. Вся. Всегда только одна сторона плачет. Мокрая. А один раз заметила, в левом глазу так заблестело что-то. А потом я так веком хлоп, один раз моргну, и капелька побежала. Одна. Две никогда не выходило…. И я так подумала,  даже мертвый глаз плачет… это ж прям, как смерть плачет, да?
Дима. Эээ, ты хорош давай…
Ленка.  Глаз то мертвый, значит, смерть ему пришла. А значит, это почти как смерть. И вот она плачет. Ты вот можешь себе представить, что смерть плачет? Ее же всегда такой страшной представляют, злой, холодной. А вот смотришь в этот глаз и видишь, как даже смерть может плакать. (Пауза.)
Дима.  Э, мать, ты че это? Ты это, ты давай, только без этого вот. Нет, я может, тебя, конечно, обидел чем, наговорил тут. И я, конечно, все понимаю,  я там не айс. И, может, тебе там не все понравилось. Ну, вот только, давай вот, без этих вот закидонов…. Хорошо, согласен, может, я тебя даже разочаровал кое в чем, да…. Хорошо, ладно, ни кое в чем (Пауза).…. Хорошо, я признаю, много в чем. Только вот не нужно мне указывать на мои недостатки. Я сам их прекрасно знаю. Вот че вы бабы за натуры такие, вечно указываете на все. И как вот че не понравилось, так все сразу, смерть блин. Че за манера!  Все, успокойся, я сказал. Задергалась.
Ленка. Скажи, а что это, когда тот, кого ты любишь, любит тебя? Что это по ощущениям? Как это понять? Как почувствовать?
Дима. Взаимная любовь, что ли?
Ленка. Нет. Я не про это. Про взаимную я знаю. Я про то, что это, когда тот, кого ты любишь, любит тебя…тоже?
Дима.  Ну, значит взаимная.
Ленка. Да нет же. Я не об этом. Я говорю о том, что это, когда тот, кого ты любишь, любит тебя тоже? Как это понять? Как головой понять? 
Дима. Слушай, твоя голова не тем занята. Загадай себе на новый год красивой быть.
Ленка. Нет. Не могу. У меня другое желание. Всегда. Говорят, если десять лет подряд  загадывать одно и то же желание, оно сбудется. Мне еще немножко осталось…. Я только одно желаю, почему я не родилась дурой. Я так хочу быть дурой, глупой, тупой дурой, ничего не видящей. По-настоящему дурой, не понарошку. И почему же меня мать не родила дурой? А ведь какая бы я сейчас счастливая была, я бы просто захлебнулась сейчас от счастья, если бы ты родила меня дурой. Тупой дурой…
Дима. В общем, знаешь, я вас всех тут посмотрел.
Ленка. Кого?
Дима. Ну, всех вас, жительниц этой квартиры. Я ведь, знаешь, я ведь людей могу как рентген видеть, способность у меня такая есть. Так вот, короче, я вас всех проанализировал. И, знаешь, что я про тебя понял?
Ленка. Ну.
Дима. Короче, мамаша, меняйся. Это все просто катастрофа то, что ты сейчас наговорила. И ты никакая не дура, ты, кстати, между нами, самая нормальная из всех тут. Ну, это я так, в качестве презента тебе…ты не дура и никогда ею не будешь, даже через двадцать лет. Ты просто телка, в которой нет даже никакой загадки. А телка без загадки  - это, как ты понимаешь, не загадочная телка…
Ленка. Да. Логика у тебя просто на высоте. Это я тоже сейчас, в качестве презента. Это ты Пашкин статус в контакте прочитал…
Дима. А не загадочные телки никому не интересны, так что, мамаша, меняйся, и еще раз меняйся… Хотя, куда тебе уже. (Пауза.)
Ленка. Некуда.
Дима. Ну, хоть, сама понимаешь. (Пауза.) Че, без обид?
Ленка. А че, выбор есть?
Дима. Давай, без обид?
Ленка. Что ли друзьями останемся?
Дима. Я, вообще-то, про то, что, давай, без обид.
Ленка. Значит, без обид.

Ленка встает с кровати, идет к двери…

Дима. Подожди.

Ленка останавливается…

Дима. А глаз-то, глаз-то настоящий.
Ленка. Нет.
Дима. Да настоящий. Я присмотрелся.
Ленка. В какой?
Дима. Ну, в левый, как ты и сказала. Он живой.
Ленка. В левый? Я так сказала? Нет. У меня правый…
Дима. А че не оба-то?
Ленка. Нет. Не оба. Только правый…

Ленка идет…

Дима. Подожди. (Пауза). Обогреватель забери. Не согрел че-то. Китайский.

Ленка уходит.

Сцена 34.

Джессика.
Джессика пьяная орет на весь двор.

Джессика. … да это чтоб мне еще мое же продать. Мое. Я еще должна доказать. Куча справок. ****ь, целый месяц херову тучу бумаг собирала для сделки. Ждала каждую бумагу, гребаную подпись какого-то ***. А там овца какая-то пришла и расписалась. Чтоб эту халупу продать, чтоб мне в итоге сказали, что у меня нет справки… нет гребаной одной справки, что это ***** культурный памятник архитектуры. *****, я жила в памятнике культуры. Какой в жопу это памятник? И его еще охраняют. Да вы видели кто здесь живет. Кого? Кого вы охраняете? Кто здесь живет, олигофрены одни. Аляулюпапаруфикус. Нет, я таких видела, но таких - еще нет. Бляяядь, я в памятнике архитектуры… я, Джессика… здесь скопище всех. Всех отбросов общества. Вон, куда не загляни, в любое окно, кто там? а? кто? …и я, самое херовое что и я тут…, я, Джессика…

Сзади подходит Настя.

Джессика. Чего тебе, девочка?
Настя.  Хотите, я вам покажу, как я плечи рисую.

Пауза. Долгая.  Джессика грозит кому-то пальцем по воздуху.

Джессика. Точно. Как я не догадалась. Вот чего не хватает в пакете документов. Давай, да. Нарисуй. Я им завтра приложу это. Чьи ****ь плечи, и почему вообще плечи, почему не жопа? Че за новая мода у детей?
Настя. Ну, например, хотя бы ваши плечи. Ну, или я еще умею плечи кота рисовать. Хотите,  я вам покажу, как я плечи кота рисую.

Джессика держится за виски. Быстро уходит в подъезд. Настя провожает ее взглядом.
В подъезде. Джессика ногой стучит в квартиру Тамары. Дверь открывают. На пороге Тамара и тетя Зоя, обе что-то вяжут.

Джессика. Политуры две. Стюры.  Ты! (Тете Зое). Вообще забейся в свой конец света. Питёры. И ты. И ты. Так и знайте. (Поднимается  вверх по лестнице).

Тамара и тетя Зоя продолжают спокойно вязать.

Джессика (поднимаясь).  Еще и мужик у меня в Гватемале. А у вас и мужика-то нет. Обе поди из пробирки. А у меня из Гватемалы. Вот и все. Все я сказала. (Затихает где-то на верхнем этаже).
 Зоя.  Это че это она? Поди узнала, что с поезда его сняли. Дезертировал.
Тамара. Мать ты че? Поезда не ходят в Гватемалу. Поди и не посадили его на поезд.
Зоя. Говорят у нее день рожденья скоро. Может, подарим ей комнатный цветок.
Тамара. Ага, она еще с ним сдружится. Пить с ним будет. Обойдется.

Закрывают дверь.

Сцена 35.

Поздно вечером. В подвале. Слесарь, Антон и тут же Настя спускается по лестнице со своей кружкой.

Первый слесарь. …Это аксиома… Вы ведь уже знаете, что такое аксиома?
Антон. Я посмотрю в словаре.
Первый слесарь. Я говорю это аксиома, потому что человек рожден, чтоб обманывать другого. Соседа, коллегу, родственника.... эта черта врожденная. И как мы хотим сделать идеальное государство, если у всех поголовно сидит в крови обман? Это замкнутый круг. Каждый обманывает. Кто-то продал кому-то бэушную технику и утирает руки в конце рабочего дня, типа вот я крут, лохов развел. Но он не понимает, что он обманул в чем-то одном, его обманут в другом.  Он пойдет вечером и купит дорогой сервелат, которому с утра поменяли срок годности и протолкнули как свежий. И тоже утирают руки и, может, звонят с твоего же б\у телефона в другой магазин и радуются, что выручку на просрочке делают. Ты пойдешь в кафе, и там тебе подадут дорогущее блюдо, продукты которого были с утра куплены на том же рынке где и ты покупаешь по дешевке на улице у пыльной дороги. А официант будет в конце дня ухмыляться, глядя на тебя и говорить про себя: вот лошара еще и чаевые оставил. Это в лучшем случае. В худшем если тебе еще и плюнут. А ты это съешь, а потом владелец этой слюны придет в твой магазин и ты протолкнешь ему б\у телефон как новый, и провожая его будешь потирать руки и думать вот лошара, и плюнешь в сторону на радостях его же вчерашней слюной. Придешь в выходные в парикмахерскую, тебя покрасят дешевой краской, от которой вылезут волосы, девушка у которой нет образования и медицинской книжки, и будет ржать потом с девками в конце смены и считать бабло, которое выручили на таких лохах, как ты. А ты выйдешь такой модный и пойдешь всем рассказывать, что только у профессионалов стрижешься и только качественной зарубежной продукцией укладку делаешь, типа че я лошара какой-то дома краситься сам… хотя, да ты и есть лошара, самая большая всемирная лошара. Но тебе это не понять и официанту не понять и продавцу и парикмахеру… и всем, всем… это замкнутый круг. Так будет всегда. Во всем мире. А самое страшное, что это и есть то, что мы называем  - Человек.
Антон (тихо Насте). Смотри.
Настя. Что это?
Антон. Муха.
Настя. Ну, вижу что муха.
Антон. Ну так мертвая муха.
Настя. Да вижу. А что особенного –то?
Антон. Дак знаешь от чего умерла? Я ее вот этими мамиными духами побрызгал. Умерла мгновенно. Но это кажется не духи. А что-то там внутри в бутылочке из-под духов.

Настя выхватывает бутылочку, рассматривает.

Антон. Подарим их Джессике.

Сцена 36.

Во дворе утром. У подъездов опять какие-то собрания. Каждый о своем…

Кто-то.  Так че с девкой–то из будки стало?... так че вышла в туалет и пропала… так кассу не закрыла даже и окошко… так вот и пропала? … а в туалете смотрели?... везде смотрели…че-то происходит… Пашке опять по ногам надавали, кровищи столько было… А потом тоже пропал… пропал тоже? Ага… А Танька за ним пошла искать и тоже пропала… Блин…а слышал магазин одежды разбили на первом витрины… манекенов только вытащили… это че такое?... ну куколки такие большие… а Джессика-то съехала?... нет вон машина стоит. А тоже че-то давно не видно ее… тоже пропала? Дак че происходит-то, все пропадают…. Да забухали поди все… а мы тут стоим на морозе…. Слушайте, а если и правда был бы конец света, столько еды бы пропало, и магазины…. Нет вот жратву тебе жалко что пропадет, а что люди сдохнут,  так тебе не жалко… А че жалко-то? Все люди, как люди уже давно сдохли…

Ленка стоит у другого подъезда  одна. Разговаривает во весь голос сама с собой.

Ленка.  Совесть ушла. Стыда нет. Вот что. Раньше если ребенок сматерился при всех, так у мамы краска на лице. Стыд. А сейчас что, достанут телефон, еще и снимут такого ребенка, выложат везде и умиляться будут. Какой умный ребеночек растет, не по годам развитый.  Раньше детей хоть немного жалко было. Они ведь не ведают что творят, они не осознано. А сейчас они все понимают, все специально, сейчас это куски которые просто передвигаются, которых и не жалко даже и думаешь, зачем вам расти. (Кричит). Зачем вам становится взрослыми?  Что бы что? Что от вас ждать?  Вас лучше сейчас уничтожить, чтоб не было таких дальше.

Ленка забегает в подъезд. Сверху спускаются двойняшки. Мальчик и девочка. Ленка резко останавливается перед детьми.

Ленка. А у вас есть дома обогреватели? А? есть?
Мальчик. (с глазами на мокром месте). Хуну дай.
Ленка. Что?
Мальчик. Хуну. Дай хуну.
Ленка. Какую еще хуну тебе надо?
Мальчик. Ну хуну. (Вот-вот разревется). Хочу хуну.
Девочка. Да это у него зуб выпал. Он не выговаривает. Он хурму хочет. Мать всегда оставляла в холодильнике перед школой, а сегодня нет.
Ленка. Хурму… да чем вы, чем вы питаетесь. Хурму им не оставили. Да вы хоть раз ели хлеб с маслом перед школой. Перед школой всегда хлеб с маслом ели.
Девочка. Гадость.
Ленка. Да потому что вам никто и не намажет масло на хлеб, и с собой не завернет. Вот сколько раз  тебе давали хлеб с маслом, сколько раз намазывали, а?  сколько?
Девочка.  Нисколько.
Ленка (мальчику). А тебе дают масло?
Мальчик. А я его не ем.
Ленка. Да потому что никто тебе и не дает его. А давали бы, жрал как миленький. А так вот и ходи голодный.
Девочка.  Мы в столовой кушаем. Мама деньги сдает, вообще-то.
Ленка. Да вы петля на ее шее. Нет, две петли. Она ни одной не хотела, а сразу две получилось. Слышите, ни одного не хотела, а сразу две…В столовой они кушают. Потому и кушаете… А надо-то, надо чтоб хоть раз в жизни тебя кто-то поднял  в школу, одел и сделал завтрак, хлеб с маслом, а потом со школы встретил. Как мало все-таки надо чтоб почувствовать, что тебя любят и ждут… А что вы, вы что получаете? Вас даже не любят, вас даже не хотели…А самое главное, что вас и потом никто не полюбит. Или полюбит, но не так как вы себе это представляли. И вырастите вы злыми потому что вас никто не любил в детстве потому что никто никого не любит вот он конец света когда  детей даже  не будут любить когда никто никогда не услышит слова красивого в свой адрес никто не приготовит тебе завтрак в школу когда ты вообще не знаешь что такое любовь и когда наступит время когда никто не будет знать что такое любовь  вот он конец света. А не тот про который вам мама говорит, дети. И не воруйте больше банки с ананасами… пожалуйста. Это неправильно. Это так все неправильно. Это вообще всё неправильно. (Пауза) Одни только обогреватели остались, только от них и есть тепло, только они и греют…
Девочка. Тетя, вы с ума сошли. Но ничего. Это пройдет.
Ленка.  Что?

Ленка пинает девочку в живот, та отлетает к батарее, у нее появляется кровь на зубах. Мальчик убегает. Ленка трепет девочку за волосы, та смеется во весь голос.

Ленка. Вот из таких, из таки все вырастает. Все из-за вас. Вы вы****ки. Да вас надо в роддоме оставлять. Вас вообще кормить не надо. Какой тебе хлеб с маслом, сука. Сдохни с голоду.
Девочка. Давай, давай, ударь. Хахаха, я сейчас как гремлин в фильме. Я гремлин. Я хочу в фильме быть.
Ленка. Истреблять вас, как котят топить, чтоб не успели вырасти, чтоб нарожать таких же не успели. Шалав.
Девочка (с еще более окровавленным лицом). Я гремлин. Ха. Гремлин. Снимите про меня фильм ужаса. Я гремлин. Давай. Давай еще.

Ленка ударяет девочку лицом об батарею. Девочка замолкает, Ленка медленно поднимается вверх по лестнице.

Ленка. Одни только обогреватели остались, только от них и есть тепло, только они и греют… И не воруйте больше банки с ананасами… пожалуйста. Это неправильно. Это так все неправильно. Это вообще всё неправильно…

Сцена 37.

На кухне. Оля и тетя Зоя что-то варят. Выходит из комнаты Дима с чемоданом.

Зоя.  О, пришел главный изменщик.
Оля. Да  нет, он никому не изменяет, он просто каждой верит. Да?
Зоя. Сбегаешь?
Дима. Дорогие мои, это не то, что вы подумали. (Надевает обувь). Вы как всегда все неправильно поняли.
Зоя. Вертушку ему с двух сторон.
Оля. Это че такое?
Зоя.  От****ить че. Суд у нас гуманный. А так бы за шкурку яйцев его.
Дима. Нет, давайте все объективно рассмотрим.
Оля. Слушай, объективно ты будешь в объектив свой смотреть. А я тебе щас вертушку в твой объектив сделаю.
Дима. Я вообще-то на директора учусь. Подумайте сначала, что вы делаете.
Зоя. Да тебя как человека-то воспринимать нельзя, не то что как директора.
Дима. Я предупреждаю, я когда злой, я очень сердитый.
Зоя. Смотри-ка, осердился. Мышицами заиграл. Ты смотри, не озоруй тут. Дома, как хочешь, а тут здесь.
Дима. Я сейчас все объясню. Почему меня никто не слушает. Меня никогда не слышат, я все время хочу сказать, но меня не слышат, мне не дают высказаться. Вы меня подавляете эмоционально. Почему меня  все подавляют всегда.

Пауза.

Оля. Говори.
Дима. Что прям так сразу?
Оля. А как тебе надо? Говори. Все молчат.
Дима. Дак это. Я так спонтанно сразу. Мне же надо подготовиться. Да вы опять все не так поняли.

В квартире забегает Ленка, руки в крови. Из большой комнаты в коридор выходит Тамара тоже с чемоданом.

Оля.  Ленка, ты чего?
Ленка. Тамара, собралась куда-то?
Тамара. Тамара? Тамара Ивановна вообще-то.
Ленка. Да мы ровесники с тобой, и с какого перепуга я должна с тобой на ВЫ. Да еще и по имени отчеству. Да это еще под сомнением, что ты Ивановна. Может ты Петровна. Твоя мать тебе че, все докладывает?  Да она еще тот черт в омуте. Так что Тамара Федоровна, заткнись.
Оля. Лен, да ты успокойся. Ты откуда такая…
Ленка. Да меня это бесит, почему мы с ней ровесники и по имени отчеству. Я в школе с ней в параллельном классе была. Слишком много чести. Да еще и кому. Было бы кому. Какой-то вязальщице носков.  Потных.  Да я хотя бы в отличие от нее красивая. Что удивлена? Да, Тамара, я блин себя красивой считаю. Да, считаю. Смотрю на себя в зеркало по утрам и думаю - какая я ****ь красивая, усраться можно.  Видишь, какие глаза красивые. Олька, неси банки с ананасами.
Оля. Дак на новый год же… (уходит ха банками).

Тамара и Дима идут к выходу со своими чемоданами.

Дима. Я ведь так и сказал, опять все всё неправильно поняли…надо было все объективно рассмотреть.
Тамара. Смотри-ка, а строила из себя праведницу, а такая же хабалка. Такая же гнилая,… как и мы.
Ленка. Да. Такая же. Но я, по крайней мере, пыталась,…
Тамара. Да, пыталась. Что руки в крови. Перестаралась че-то.

Возвращается Оля с банками. Ленка выхватывает по одной банке и кидает в голову Диме и Тамаре. Оля делает то же самое.

Зоя. Ой, это че это, в мою дочь что ли? Бьют? Или что? не вижу. Ой, очки совсем плохие стали. Тамара, ты что ли. Тамара, тебя что ли бьют? Девочки,  пожалуйста, только не так сильно.

Из большой комнаты довольно громко раздается  гимн страны по телевизору. Все в коридоре замирают и прислушиваются. После голос вещает: «Дорогие жители нашей большой великой странны. Это не то, что вы подумали. Конца света не будет. Вас наебали. Как и всегда».

Тамара. Мать, че за…
Зоя. Это запись, честное слово запись.
Ленка. ... да я такая же. Человек не меняется. Бесполезные... даже дом не подпишут, что вы здесь жили. Никто. Вы тараканы существуете за крошку, вот для чего вы родились. Чтобы бегать под плинтусом и жрать свою крошку. Точить ее, а еще драться за нее, делить ее крошку, блин крошку, самими не смешно а? Вот ваш смысл весь…

Ленка убегает на кухню. Разбегается и выпрыгивает из окна, разбивая всю оконную раму.

Зоя. Вот это развязочка. Хорошо так полетела, да?
Оля. Ленка, чтоб тебя. (Убегает на улицу).
Зоя. А вот теперь все-таки она не зря жила. Вот теперь мне ее не жалко. Вот сейчас у нее все будет хорошо. Так это,… я че тогда? За тесаком пошла… (уходит в комнату, что-то бубнит). Теперь в наш дом туристов водить будут, теперь это архитектурный памятник будет. Нет, он и раньше был, но теперь капец какой будет…

На улице. Оля сидит возле Ленки,  приподнимает ее голову.

Оля. Да что ж ты вечно с балкона-то летаешь. Да не разобьешься ты, второй этаж, дура. Вон смотри, нос только разбила. И так на глаза косая, теперь еще и нос. Вот кому ты сейчас такая нужна будешь? Раньше-то никому, а сейчас и подавно… развалилась. Вставай давай, корова. Вон уродина какая стала.

Ленка приподнимается, слегка постанывает. Оля уводит Ленку домой.

Сцена 38.

На улице темно. Настя и Антон тащат по земле что-то в подвал. За ногу. То ли кукла, то ли манекен, то ли... В подвале.

Антон. Долбани ей по башке.
Настя. Как? Я не могу. Я не такая.
Антон. Какая? Я сказал херани ей так, чтоб череп из глаз выкатился.
Настя. Я не могу. Я так не умею. Я не такая. Как?
Антон. Как? Дубиной. Давай заканчивай ее. Эта последняя.
Настя. Она уже все.
Антон. Добей.
Настя. Зачем… тут и так все.
Антон. Чтоб хрустело.
Настя. Да как?
Антон. Я сказал, чтоб хрустело. А? Не слышу! А? Хрустит? Не слышу. А? А?


Конец.