Рубаи против кинжала глава 2

Глава вторая   ПОД  ЗАЩИТОЙ  Корана                В восемнадцатый день хурдада  месяца 450 года от Хиджры городе Нишапуре  в доме палаточного мастера  был семейный праздник молид по случаю десятилетия  сына  Абу-ль Фатха  Омара ибн Ибрахима Хайяма ал-Нишапури. Во время пиршества  молодой кори опять изумил родителей, родню соседей и  гостей своими познаниями в Наговорённом тексте Книги Книг. Преклонный годами Мавляна Наср ад-Дин в назидание присутствующим правоверным мусульманам  задал такой вопрос своему духовному ученику: - Читал ли ты, о  сын мой,  в месяце хурдад Наговорённое  Слово Аллаха, великого и мудрого? Утвердился ли ты, Абу-ль Фатх, взначении Книги Книг в жизни каждого мусульманина?  - Да, Мавляна! Экзаменуйте же своего ученика без  какого-либо опасения за моё невежество. – отвечал юный  юбиляр наставнику.- Позор не ляжет на вашу умную голову! - Расскажи нам, о раб Аллаха, о числе сур в Коране, о числе аятов в Нём, и числе букв, и числе падений ниц при чтении Книги Книг. - Слушайте, о правоверные! – звонким голосом обратился десятилетний факих к присутствующим. – Всего сур в Коране сто четырнадцать, из них мекканских  - семьдесят, а мединских – сорок четыре! Десятых частей в Коране – шестьсот двадцать одна. Всего  аятов – шесть тысяч двести тридцать шесть, а Наговоренных Слов Аллаха – семдесят девять тысяч четыреста тридцать девять Букв же – триста двадцать три тысячи шестьсот семдесят, и читающему  Коран мусульманину за каждую букву зачтётся на Страшном Суду десять благих дел! А падений ниц при чтении всего четырнадцать, о достопочтённый мо Мавляна Наср ад-Дин! - Да будет доволен таким сыном его отец, уважаемый усто Ибрахим! – одобрительно закричали участники семейного праздника молид. Довольный своим духовным сыном имам  в очередной раз объявил всем: - В награду  за  усердие нашего юного кори при чтении Священного Писания  я  своей властью награждаю его второй почётной приставкой к его личному имени: Гияс ад-Дин – «опора веры»!  Отныне  полное имя моего духовного сына Гиас ад-Дин  Абу-ль Фатх  Омар ибн Ибрахим Хайям ал- Нишапури!  Господин казий, прошу вас  внести  это полное имя в налоговую книгу городской казны. И все присутствующие правоверные мусульмане трижды хором провозгласили  шахиду: - Аллах велик! Нет Бога кроме Аллаха!  И Мухаммед – пророк его! Вот почему первой вещью, приготовленной кори в дорогу до загородной деревушки  Баге-Санг в окрестностях Астрабада, была  Книга Книг. Для мусульманина всех возрастов считается весьма похвальным коль в его жилище, в ремесленной мастерской, в лавке купца и даже в шалаше на пастьбище имеется Коран независимо от того, умеет ли владелец  его читать Наговорённое Слово или нет. Кому не известно, что Коран ограждает правоверного от житейских неудач, дурного глаза, злых джинов и пери…Если правоверный перед уходом из дома утром положит на голову Книгу Книг, то день будет удачным. В Подлунном мире от Кашгара до Мавритании распространена клятва  на Коране при совершении между правоверными торговых и бытовых сделок  и такая клятва имеет силу перед всяким кази в любом уголке халифата. Обещание правоверного, данное на Коране, подлежит исполнению им где бы то ни было. Палаточник Ибрахим никогда и  никого не обманул с Кораном в руках  и сам  не был обманут мусульманами из числа покупателей  и слуг. - Не надо бы выезжать за пределы  Нишапура, мой господин.  – вздыхала мать Омара. – Время тевожное ныне… На  сельских дорогах разбойничают дикие сельджуки, которые не боятся ни Аллаха, ни своего Тенгри… Вон вчера на базаре купцы  рассказывали  о зарезанных путниках… - С нами Аллах, милостливый и милосердный! – отвечал супруг внушительно, но на всякий случай сам опоясался саблей да вооружил трёх здоровенных слуг не менее здоровенными дубинами.  - Посмотрите, посмотрите, мои дорогие домочадцы – без устали  восхищался за городом довольный  поездкой Ибрахим. - Как всё в степи промыто дождём, как всё блестит под солнцем – и небо над синей горою, и камни  на обочине у дороги, и листья на деревьях… Если Аллах, творец всего сущего, в этом году пошлёт дождливое лето – то скотоводы и земледельцы лучше будут покупать у меня войлочные юрты и полотнянные палатки! Обе повозки семьи Омара несколько дней ехали ради безопасности от степных разбойников вместе с многочисленным  купеческим караваном. Но после перекрёстка  свернули на Фирузгондскую дорогу в горы. Мокрый от дождя каменистый путь уходил вперёд за высокую Чёрную гору (Каратаг). И для десятилетнего  книгочея  казалось, что  здесь в горах вдруг ожила наяву  сама  наука геометрия: подъёмы, спуски, овалы, треугольники, пирамиды, прямые  отрезки,  ломанная линия! В эти часы великое чудо совершил Аллах, всемогущий и всезнающий.  Устроитель Судеб одарил юношу  редким даром стихосложения!  Палаточник Ибрахим первым расслышал поэтическое творение  сына во славу  Творца всего сущего: И глазки комара    Ты светом озарил, И ножки  муравья  Ты силой  одарил!.. Но вот воспеть  Тебя настолько я бессилен, Что кажется:  не восхвалил, хулил! - О-о, сын мой! – воскликнул гордый отец.- Выращивай в себе этот драгоценный росток в могучее дерево дабы имя твоё стало рядом с именами Абу Абдаллахом Джафар  Рудаки и Абу-ль Касима Фирдуоси! Безграничен Аллах в своих милостях! И так захотел Аллах, мудрый и правдивый, что в пылу чувств мастер хлестнул лошадь кутом по крупу. И та вынесла повозку  с поэтом к шайке туркменских грабителей на дорогах… Навстречу очередной победе знания над варварством!                После  завоевания Персии сельджукидами туркмены до прихода сюда правоверных арабов стали поклоняться новым богам, не забывая и своих: Тенгри-хана, его супругу Умай и повелителя царства мёртвых Эрлин-хана. Когда язычники приняли учение Пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и да приветствует, то они самовольно объявили мусульманскими святыми и своих тюрксих божков вроде Бобо-Дехкона, Чопан-аты, Буркут- баба,  Коркута-деде. В их умах оставили след боги и духи  огнепоклонников-мугов, такие как аждарха – огендышащий дракон; волшебный дэв; коварные пэри; чилтаны в числе сорока голов; кырк кыз; Симурга; Биби-Мушкилькушо; Биби-Себаши и албасты – женщина с  медным клювом и медными ногтями на руках и ногтях! Справедливости ради  надо сказать, что кочевым туркменам в степи было удобнее поклоняться духам Неба, Земли и Воды. Арабскую религию они приняли притворно и люто ненавидели осёдлых фарсов, которые тоже не так давно стали исповедывать ислам, но зато делали это истово и прямодушно, да будет ими доволен Аллах  за это. Фарсы жили в городах и сёлах, где появились квартальные и соборные мечети,  за населёнными пунктами мазары и святые места. Единственным грехом персидских мусульман была древняя тяга к окраске с помощью хны  волос на голове и бороде в красный цвет. И тяга к красным тюрбанам и чалмам тоже указывала недругам правоверных фарсов на  происхождение их от огенпоклонников!  Башибузуки!  Вот какое название прилипло к красноголовым мусульманам.                Мудрено ли поэтому, что туркменские разбойники, состоящие на службе у правоверного Сельджукского шаха,  обрадовались возможности ограбить нишапурских путешественников. В узких глазах сельджуков вспыхнула  жадность, на обветренных лицах появился волчий оскал. От таких пощады не жди… - О,  Куда-ай! Башибузуки! – рявкнул молодой туркмен в большой мохнатой шапке, которую не снимал даже в большой зной. Это был онбаши, чей десяток воинов толпился в устьё зелёной лощины, что нисходила по склону гору. Переливаясь на своих искривлённых колесом ногах вечного наездника, сельджук неторопливо приблизился к остановившейся повозке и с гневом уставился на дубины в руках трёх работников Ибрахима. Сам палаточник от испуга лишь нащупал рукой саблю на поясе, но из ножен так и не вытащил. Онбаши обернулся к своим подчинённым и разразился   громким и скрипучим смехом. - Посмотрите на этих вояк  крашенных! Глядите,  как вооружились они дубинами против нас, мирных туркмен! Ох-хо-хо… - Го-го-го… Ха-ха-ха… Хи-хи-хи… -  поддержали его подчинённые. - Ты для кого, сын собаки, свою дубину припас? Вот я  тебя  огрею ею по красной башке, пустой как казан! – кричал туркмен спрыгнувшему прежде всех персу Ахмеду. Как и многие жители Нишапура, неудачливые путешественники, и мальчик в их числе, понимали тюркскую речь. Но рослый  слуга, сперва оробевший,  вскоре взбодрился, отступил от противника да сильно ткнул, словно копьём, сельджука острым концом дубины в грудь.  Онбаши взвыл от боли. К храброму слуге подбежали другие разбойники, и через миг могучий Ахмед, лучший и верный работник палаточника, был повержен на колени, со скрученными за спиной  сильными руками. - Как ты смел, обезъяна, ударить меня?  А если бы у тебя вместо дубины было в руках? То проткнул бы меня насквозь, сын собаки! - Хозяин спаси! – в ужасе закричал Ахмед. – Разбойник убъёт меня!!! - Не ори! – проворчал  начальник десятка сепняков. – Я тут хозяин… А вы все моя добыча. В подтверждение своих жестоких  слов грабитель вынул из ножен кинжал и, зайдя сзади пленника, зацепил Ахмеда пальцами за ноздри, резко запрокинул  бедняге голову. Несчастный хотел сглотнуть слюну, кадык его дернулся на шее Ахмеда… Испуганный Омар увидел, как  бесжалостный сельджук примерялся к удару кинжалом, как щекотал остриём его судорожно бегающий по шее кадык… - Не смотри, сынок! – прошептала мать, дрожа. Омар спрятался за её спиной, закрыл свои глаза ладонями, но сквозь растопыренные пальцы с ужасом наблюдал  за страшной кончиной Ахмеда. В своей жизни мальчик не один раз видел как резали баранов, коров, кобыл. Неистребимая любознательность заставляла его сторожить миг вылета души животного из живого туловища. Мальчик участвовал и в похоронах родственников и соседей, но они умирали дома от болезней, а  не под кинжалом. Поэтому он так и  не видел мига оставления  душой покойников  немощного тела. Поэтому кроме взора у Омара оставался открытыми слух и нюх. Поэтому он услышал, по воле Аллаха, устроителя человеческих судеб, короткий булькающий всхрип в  пронзённом  горле, шум льющейся в траву человеческой крови; увидел предсмертнуе судороги Ахмеда… Всё было.., кроме души мусульманина, покидающей  мёртвое тело. - Видели, как умирают зарезанные собаки? – спросил онбаши, лизнув по обычаям язычников окровавленное лезвие кинжала. – А ну киньте остальные две дубины в огонь нашего костра. Слазьте с ваших повозок, башибузуки. Да  хурджумы   и  тюки свои кидайте на землю… Ого какие тяжёлые! Что у вас там? Не золото? - Домашняя утварь и съестные припасы, о воин.  А ты не боишься Аллаха, великого и могучего, о неразумный? – тихо сказал Ибрахим, помогая жене и сыну спуститься на дорогу. – Знай же, что наша семья  находится под защитой Корана! - Чего-о? – сельджук лениво зевнул, сдвинул косматую папаху на лоб  и почемал затылок. – Значит вы мусульмане? - И не простые мусульмане, ибо вырастили из нашего сны знатного кори, чтеца Книги Книг! – гордо сказал отец. -  Да, а  где же он  сам? Супруга палаточника стояла рядом с мужем и  робко, вполголоса причитала. Рядом сними дрожали от страха двое амбалов. Один Омар, ох уж этот загадочный Омар,  уже подошёл к покойнику, присел около мертвого тела  и трогал пальцем  рану на шее Ахмеда. Изумлённые его своеволием персы вдруг услышали негромкую размеренную речь юного стихотворца:                От страха смерти я, - пусть знают все, - далёк: Страшнее жизни  –  что мне приготовил рок? Я душу получил в икту, как земледелец, И возвращу  её, когда  наступит  срок. - Твой сын молится что ли, а  башибузук? – изумился  и  онбаши. - Дувана он. – схитрил Ибрахим. – Одержимый духами, по-вашему. - Не трогай этот хурджум, разбойник! Осторожно-о! – словно в подтверждение слов отца,  закричал вдруг мальчик на одного туркмена, когда тот сбросил с повозки большой зелёный тюк. Заинтересованный десятник  развернул его и встряхнул – и на дорогу посыпались с деревяннм стуком тёмные кирпичи. - Какое же это золото? – огорчился разбойник. – Это книги… - Да, это ал-китеб. А первая из них Коран! – бросился  Омар к книгам.-Я знаю наизусть  весь Наговорённый текст и читаю  Его  всеми чтениями… - Да не верь ему, Ораз!  Всё врёт, сын собаки! Хвастается  тут  попусту, т башибузукский выродок. Ни один человек в степи не  смеет сказать про себя такого. Даже мудрый Деде Коркут не читал Корана…-  загомонили степняки возмущённо, но на всякий  случай отодвинулись от пленников. Кому не известно, как мусульмане жестоко мстят за убитого мусульманина. - Знайте, что я  никогда не вру! – запальчиво крикнул кори. - Тогда прочитай нам какой-нибудь  аят из любой суры, хвастунишка. А мы проверим тебя по книге… Отдай Коран мне! Омар закрыл глаза, припоминая нетленные слова, и нараспев произнёс звучный арабский стих, смыс которого никто из разбойников  не уяснил. - И что эти слова означают на нашем языке? – спросил онбаши Ораз. - «Не засматривайся очами твоими на те блага, какими Аллах, милостливый и милосердный, наделяет иные семейства». Сура двадцатая, аят- сто тридцать первый. - Э-э-э… Гм-гм-гм… Молодец, прочитал правильно! – похвалил горе-экзаменатор, возвращая сокровище чтецу, так и не открыв Книгу Книг на нужной странице. – Скажи, о  умник, ты прочитал  всю эту кучу книг? - Нет, господин! Прочитанные остались дома в Нишапуре. А эти буду читать в  деревне Бане-Санг… - Хм… О-ох… А как тебя зовут, мирза? - Гияс ад-Дин абу-ль Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям ал-Нишапири! – гордо произнёс «мирза» без запинки. - А меня зовут Ораз, сын Ураза, сына Отегуна… и так до седьмого колена по линии отца. А ты знаешь свою родословную, Жети-Ата? - Знаю, о  Ораз,  сын Ураза, сына Отегуна… - Молодец, хоть и башибузук крашенный. Сдаётся мне, что выпадет тебе большой и счастливый удел повелителя,  не меньше чем у Мирзы. - Выпадет, коль на то будет воля Аллаха, всемогущего и всевидящего. - Аллах… Аллах ваш… Коран… - задумчиво проговорил туркмен. -  Как там сказано в той суре, что ты вспомнил по памяти? - «Не засматривайся очами своими на чужие блага». – сделал вольный перевод кори. - Что же делать, как не выполнить  такой совет из Священного Писания? – опять почесал затылок онбаши. – А по нашим законам, мирза Омар, надо бы нам забрать твою мать ко мне в шатёр  служанкой и налажницей, а тебя самого с отцом и с вашими трусливыми стражниками – отвезти на невольничий базар на продажу. И лошадей у вас отобрать, и повозки… Э-эх, носит вас Шайтан по дорогам в такое неспокойное время!  Ну да отъезжайте отсюда, пока я добрый. Как говорил Деде Коркут, невовремя я захворал добротой, невовремя… Забирайте  книги свои и припасы. Но мешок зерна у вас мы возьмём вопреки воле вашего Аллаха. Зато вас, как мусульман, не продадим в рабство!  А ты, умник, не забудь обо мне когда станешь багатым и знаменитым царедворцем. Запомни моё имя: Ораз, сын Ураза, из племени кынык, одного рода с сельджукским царём Тогрулбеком. Мир вам всем!  - А вас, дармоедов, следовало бы на прощанье  отстегать камчой. Ну да некогда нам, да и охоты нет. Заболел я добротой, словно риштой.- обратился «добряк» к бывшим пленникам-амбалам, что встали, благодарные, на колени перед великодушным разбойником. – А ты, отец Омара, зачем кормишь таких ненадёжных и трусливых стражников?  - Что с них взять, сардар? Ремесленный люд.- оправдал палаточник  Ибрахим своих слуг. -  Мирный народ. - Знаю я этот мирный народ, крашенный… - продолжал ворчать  Ораз. – В тёмном месте, да в пятером на одного – то  не отпустят живым, затопчут в землю. А ты, глава семьи, отстегни-ка свою саблю и отдай её мне ибо она тебе совсем ни к чему. Всё хоть какая-то военная добыча нам будет, а то другие туркмены засмеют меня, добряка… Езжайте… А мы ещё постережём кого-нибудь, авось другие ротозеи объявятся на этой дрорге… Староста селения Баге-Санга ахнул от изумления. - Угораздило же  вас, о господин, забраться  в этакую глушь! Неужто иного места  в окресностях Нишапура не нашлось для летнего отдыха? Простите, - мы рады, конечно, новому человеку. Но очень уж скудно и убого у нас. Семнадцать хижин, горстка людей. Скучен будет ваш отдых. Да  ограбить, а то и  убить могли вас в дороге! - В наше неспокойное время, вздохнул Ибрахим, - только Аллах знает где лучше и в чём защита от врагов. Вон полюбуйся на ненужные никому книги в нашей  повозке. А ведь именно они спасли всю мою семью и слуг от кровожадных туркмен  на Фирузгондской дороге. Мой сведующий в Священном Писании сын Омар едва не обратил степных разбойников в ислам! - Да воздаст ему Аллах, правдивый и справедливый, благом за это! – неискренне ответил староста гостю ибо не поверил собеседнику. Да и кто поверит, спрашивается?  Откупились бы от степняков  золотом, или продуктовыми запасами, или женскими ласками госпожи - всё это было бы понятно для разума сельского жителя. Но чтобы книги спасли путников от дорожных  грабителей,  о таком событии не слышно со времён легендарного царя Джамшида… Тем более, что конные кафиры отобрали у правоверных персов даже медные кумганы вместе с водой для омовения! Неизвестно, услышал ли Аллах, творец всего сущего, сомнения старосты деревушки Баге-Санга, но благодарных отца с матерью Всевышний  Судия надоумил-таки  на сказочный уход  всё лето за  малолетним кори: кормили сытно, поили сладко, укладывали спать на мягкое ложе, сдували видимые и невидимые пылинки со своего спасителя. И когда садовник от прежнего хозяина имения попросил у палаточного мастера крова и работы, то Ибрахим благодушно кивнул: - Оставайся ради Аллаха, милостливого и милосердного. Куда ты пойдёшь. Сын у меня любознательный. Поведай ему о прошлых временах. Только пить хмельные напитки, смоьри, не приучи. - Чты ты, хозяин!  Он юноша, я вижу толковый и не по возрасту серьёзный. Видит Аллах, всезнающий и всевидящий, что твой сын пьяницей не будет. - Всё в руках  Аллаха, без чьей воли не упадёт и волос с головы человека. – с надеждой произнёс родитель. – У нас в Нишапуре пиры  каждый день.Ученики медресе – и те пьют вино тайком от наставников. - А наставники – тайком от учеников! – усмехнулся Омар. Осенью юноша вернулся домой подросшим, окрепшим и загорелым. Единственным несчастьем для него во время летнего отдыха было неисполнение садовником Махомедом своего обещания новому хозяину Ибрахиму: он не один раз давал мальчику вина из гранатового сока. С тех пор Шайтан, побитый камнями, всю жизнь успешно зажигал в душе Омара страсть к  неизлечимому пороку, к   горькому винопитию!