***

                И нет сомнений…   
          
               
               
   Не в таком уж далеком прошлом первыми русскими, увидевшие Америку были из экспедиции Семена Дежнева в 1648 году, прошедшие по Берингову проливу. После появились на Аляске первые русские поселения, и пошло освоение прибрежных земель к югу до Калифорнии и  далее. Земли принадлежали России или контролировались ей. От Аляски и Калифорнии до Новой Гвинеи и Гавайских островов. Так что Тихий океан мог стать «внутреннем морем» России, причем по договоренности с местным населением. И что было бы с Японией в 1905 году, когда она одержала победу над Россией. Но, как говорят в народе:- «съесть то, он съесть, но кто ему дасть?» и история распорядилась иначе.
   В 1841 году Калифорнию продали американцу Джону Саттеру за 42 857 рублей. Однако реально получили за неё 5 тысяч рублей, так как в те годы уже существовали «кидалы». В 1848 году в Калифорнии было найдено золото, которого в рекордные сроки намыли на 50 миллиардов долларов…
  30 марта 1867 год император и самодержец российский Александр II оставил след в истории, продав Аляску и Алеутские острова все той же Америке за 7 миллионов долларов, посчитав, что дружба дороже тех диких мест. На сегодняшний день с Аляски вывезено сотни тонн золота и добывается около 20% американской нефти, а серебра и не сосчитать... Понятно, что многие разинули рот на такой пирог, но было за что подраться.
   В наше столетие все гораздо проще поступали с землями, и теперь армяне стали кровными врагами с азербайджанцами. Сталин переселял целые народы Северного Кавказа в Сибирь и Среднюю Азию, а своих земляков из Грузии переселил в Абхазию и теперь благодатный край на берегу Черного моря бузит и народные волнения перекинулись в столицу Грузии Тбилиси. После Сталина чудил на посту руководителя страной Никита Хрущев, передавая целыми районами из одной области России в другую область, а Крым и вовсе подарил своим землякам-хохлам в Украину, как на день рождения.
   Еще не утихли побоища между армянами и азербайджанцами, а 9 апреля произошла трагедия в Тбилиси. Во время расследования Лукин общался со многими армянами, которые рассказывали ему, что волнения происходят не только у них в Армении, но и в Абхазии местное население недовольно засильем грузин, которые живут на их земле и, «как сыр в масле катаются», а бедные абхазы с хлеба на воду перебиваются. Волнения охватили всю Абхазию, которые хотят отделиться от Грузии и создать отдельную республику в составе СССР. Сходы абхазцев прошли в Сухуми и Гали, в селах Лыхны и Леселидзе.
В Тбилиси собрался митинг против требований народов Абхазии и  Южной Осетией об отделении от Грузии. Народ на митинге требовал наоборот лишить эти республики автономии, присоединить к Грузии и «закрутить гайки». При таких позициях сторон о примирении не могло быть и речи. Прозвучали призывы выгонять русских из Грузии, вплоть до физической расправы с теми, кто не грузин. Возможно, весна сорвала  мозги с тормозов у грузин и силовиков, но не у всех. Народ на Кавказе горячий и нужен был диалог, чтобы страсти не довели до крови и начальник УВД столицы Грузии Роман Гвенцадзе ночью обратился к митингующим, пытаясь склонить их к прекращению незаконной акции, но никто не шевельнулся. Не послушали митингующие и Католикоса Грузии Илью II. Лукин знал Романа, как бесстрашного человека, умеющего разговаривать не только с позиции силы, но увы. Десять лет назад Лукин расследовал разбойные нападений на квартиры знаменитых грузин в Москве, а та банда совершила ряд убийств княжеских семей в Тбилиси. Роман в то время работал начальником отделения уголовного розыска УВД Тбилиси и помогал московскому уголовному розыску в задержании вооруженных бандитов. Лукин участвовал вместе с ним при задержании в Западной Грузии и в Тбилиси. Роман Гвенцадзе был до дерзости смел при задержании вооруженных "до зубов" бандитов. Его не остановили даже разрывы гранат, которые были брошены бандитами  в его сторону при задержании банда  под Очамчирой.   На Лукина он цыкнул, что это не его война и показал на большой камень, за которым следовало укрыться, потому что он не имел права брать его с собой и за москвича случай чего не отпишешься. Бандиты отстреливалась из дома на горе и  Роман с  сотрудниками милиции короткими перебежками, прячась от пуль и разрывов гранат, подобрались к дому и обезвредили банду. Остальных вооруженных до зубов бандитов арестовали позже в Тбилиси. Их водили «наружкой» две недели, пока те не расслабились в бане с девочками, где и были взяты «тепленькими» без стрельбы, но арсенал у них изъяли внушительный. Лукин получил профессиональное удовлетворение от того задержания, так как долго мотался за бандой, которая знала его в лицо, а тут он в тбилисской бане с местными коллегами из угрозыска Грузии. Роман за свои подвиги получил орден Красной Звезды, а Лукин досрочно звание капитана. Теперь Лукин сменил профессию сыщика на расследователя авиакатастроф, да и Роман уже не в угрозыске, а скорее политик.
   На следующий день на площади Тбилиси появились лозунги: «Долой Советскую власть!», «СССР - тюрьма народов!», что называется «приехали». В ЦК КПСС руководил «полетами» Егор Лигачев и Лукин догадывался, что из этого ничего хорошего не получиться, так как помнил, что тот ещё в 1962 году давал указания расстрелять мирную демонстрацию в Новочеркасске. В ночь с 8 на 9 апреля митинг был оцеплён войсками и милицией, а на митинге собралось более 10 тысяч человек. В 4 часа утра началось вытеснение митингующих с применением резиновых дубинок, слезоточивого газа и саперных лопаток. Митингующие в панике покидали площадь, но выходы  были перекрыты автотранспортом, и в результате возникла давка. По данным следственной комиссии погибло 19 человек, а за медицинской помощью обратились 4035 человек, почти каждый второй. Грузия онемела  в трауре, а  площади в Тбилиси перекрыли танками, БТР и войсками…      
 В Москве потихоньку исчезли с прилавков магазинов сахар, потом чай. С другими продуктами тоже перебои были, а эти совсем исчезли. Сначала водку ликвидировали, а теперь и чая не попьешь. Правильно в народе, говорили о борьбе с алкоголем, когда все-таки удавалось достать  бутылку водки, то вспоминали Егора Лигачева, который, якобы, злорадствовал по этому поводу: "Ничего, посмотрим! Чем они теперь ее закусывать будут?" Шутке было года три, и вот пришло время, когда закусить нечем. Да, магазины были пусты, а в домашних холодильниках, как всегда было все в достатке. Опять же торгаши в большом уважении и полном финансовом порядке.
    В расследовании авиакатастроф опять воцарилось затишье, но не в Москве. Видимо, весна действует не только на мозги кавказских народов. В Москве проходили массовые митинги, появился Московский народный фронт. А, где фронт, там жди боевых действий. Иначе, зачем так называть народные объединения? В Москве народными волнениями верховодили мариупольский Гавриил Попов и следователь Генеральной прокуратуры СССР Тельман Гдлян, который будоражил народные мозги жареными фактами о коррупции кремлевских чиновников. Ему не дали развернуться и перекинуть "узбекское дело" о приписках хлопка и многих других нарушениях закона на обитателей Кремля. Вот теперь он и оттягивался на митингах вместе с опальным Борисом Николаевичем. А, поговорить на митингах было о чем, и тема коррупции всегда плотно укладывалась в голове народа. Другой темой для народа был глубокий социальный кризис, в 1989 году свыше пятидесяти миллионов граждан СССР имели доход ниже прожиточного минимума, который был установлен в 78 рублей. Лукин с женой имели доход почти в двадцать раз выше минимума, но не считали себя богатыми, так, что же говорить о массе народа, которые получали в двадцать раз меньше? Конечно же, они пойдут на митинг и, если надо будет, то могут взять что-нибудь в руки. Будет ли то плакат или винтовка. Им все равно. Новшества партии "О кооперации", об аренде земли на пятьдесят лет их не задобришь, когда им нечем кормить семьи.  До их мозгов проще достучаться тем, кто пообещает им улучшение жизни сразу после свержения власти. Пообещать можно, что угодно, но не обязательно, ораторы все дела бросят, и будут заниматься нуждами народа. В стране происходил переход власти от партии к Советам, и борьба за власть опять сотрясала стены Кремля, что неминуемо сказалось на экономике. В одночасье все стало дефицитом. Лукин предполагал еще год назад, когда Николай Сергеевич предложил ему подождать еще год очереди на автомобиль "Волга", отдав машину своему водителю. К тому уже были предпосылки, и через год могло уже не быть всесильных партийных обкомов, в которых все распределялось без очереди.
   За неделю до событий в Тбилиси был конфликт узбеков с турками в Фергане. Этот кровавый конфликт дал двадцать тысяч беженцев из Ферганы в центральные области России и это, не считая трехсот тысяч беженцев из Закавказья после конфликта Армении с Азербайджаном. Эти конфликты вспыхивали поочередно, как будто бы какой-то дирижер, можно сказать, из ЦРУ, взмахивал своей палочкой. А, эти межнациональные конфликты грозили большой бедой. В союзных республиках повсеместно проживали русские, и всюду начиналось с конфликтов между узбеками и турками, грузинами и абхазами, армянами и азербайджанцами, а потом они все вместе обрушивались на русских, которых проживало в союзных республиках более двадцати пяти миллионов человек. Казахи, так те сразу напали на русских, и первые открыли счет беженцам в Россию. Пролилась кровь, и тогда во время разгона митингующих студентов появились пострадавшие от жестких мер со стороны внутренних войск. То был ответ на совершенные бесчинства в отношении русского населения. Незаконные, конечно. Поэтому опять все засекретили и хранят за семью печатями. Но Лукин разговаривал с беженцами из Казахстана, и картина насилия была жуткой, поэтому он не хотел, ни осуждать действия внутренних войск, ни оправдывать. Надо было обнародовать, как было на самом деле и в Алма-Ате, и в Тбилиси. Иначе слухи еще хуже, фантазии народа, распространяющих их, безграничны.
   Митинг в Лужниках 21 мая вернул Лукина к московской жизни. Такого количества собравшегося в одном месте народа он никогда раньше не видел. Вот, если бы первомайских демонстрантов собрать в одном месте, то по количеству они сравнялись бы.  Да, и транспаранты особо не отличались от тех, которые были на демонстрациях трудящихся все семьдесят лет: "Завоевания Октября защитим" или "Вся власть Советам". Конечно же, эти лозунги носили совсем другой смысл. Митингующие были нацелены на свержение теперешней Советской власти. И такой эйфории Лукин давно не видел у народа, который устраивал истерические овации Гдляну и клятвы верности.
   «Ну, начался новый виток революционных ситуаций, - подумал Лукин,- верхи не могут, а низы не хотят, или что-то в этом роде, но опять с обманом народа с двусмысленными лозунгами. Нет, ребята-демократы - только чай».
   С этими ребятами не пошел бы он "в разведку". Еще полгода назад Станкевич опубликовал в многотиражке инструкцию по внедрению коммунистов в их общественное движение с целью изменения его направленности. Вот и получается, что они уже не коммунисты, но еще не демократы, а "двуликие Яны" с непонятными целями. Хотя цели у всех бузующих одни, это борьба опять же за власть.
 Через пару дней открыли первый съезд народных депутатов СССР. По  выступлениям можно было бы определить, за что их избрали в депутаты. Они поливали помоями КПСС и Советскую власть. Кто хотел гласности? Но были среди них и юмористы. Ему запомнилось выступление великого доктора-костолома Николая Касьяна с Полтавщины, а вернее, из местечка Кобеляки. Он поправил бывшего великого штангиста Власова за «понос» на КПСС и сообщил съезду, что он сам беспартийный, а жена его член КПСС, но живут вот и не ссорятся, потому что «народ и партия едины».   В КПСС люди всякие есть, как в любой другой партии, хорошие и плохие. У доктора с юмором было все в порядке. На сцене бы он, наверное, ни одного юмориста заткнул за пояс. В другом выступлении он был краток, когда стали искать виновных, почему  в СССР плохо живется народу.
   - Во всем виноват Петр Первый,- заявил Касьян с трибуны и зал затих,- если бы Петр Первый не разбил у нас под Полтавой шведов, то жили бы мы сейчас, как в Швеции.
    Первый съезд народных депутатов СССР можно было сравнить с антисоветским митингом, когда участники, сидя в Кремле, поливали "грязью" коммунистов. Это был первый шаг в демократию, а "первый блин всегда комом". Народ услышал стриптиз мыслей своих избранников, а после семидесятилетнего молчания и вранья было "что-то". 
     В Госавианадзоре СССР все шло своим чередом. Обсуждения съезда проходило в курилках и кабинетах. Специалисты были заняты своим делом, а у Лукина опять образовалось "окошко" между расследованиями.  Он решил съездить на авторынок в Лианозово, купить чехлы на "восьмерку". Дмитровское шоссе было забито, и он объехал пробку по Дубнинской улице.  Но в конце улицы он  вдруг забыл, зачем сюда заехал. На противоположной стороне дороги стояла девушка, высокая, стройная и очень красивая. Его как будто током ударило, и последующим действиям он уже не отдавал отчета.  Как в  замедленной съемке он увидел, что девушка нетерпеливо помахала рукой, останавливая попутную машину, она явно куда-то спешила. Не размышляя, Лукин на автопилоте со свистом шин по асфальту развернулся через две сплошные полосы и увидел, как у него перед носом к девушке подкатил бомбила на автомобиле "Москвич-412" зеленого цвета.
   «Все рухнуло, опоздал. Одни только неприятности от этих зелененьких “Москвичей”»,- он вдруг вспомнил, как год назад в Крыму, под Судаком, такой же зеленый «Москвич» вылетел на встречную полосу, и они сошлись с местным хохлом лоб в лоб. На горном серпантине уйти вправо не было возможности, там была пропасть, и после удара правое колесо автомобиля Лукина зависло над обрывом. Ещё чуть и крах, он увидел с обрыва отдыхающих на пляже размером меньше муравьев.
    Опять «зелененький» отправлял его балансировать над пропастью. Лукин с присущей ему долей авантюризма решил пристроиться в хвост  «зелененькому», а там видно будет, как поступить дальше, что-нибудь по ходу придумает, чтобы познакомиться с девушкой.  Мало ли ходит красавиц по улицам Москвы, но он ранее не замечал за собой такой решительности. И вот удача!  «Зелененькому» оказалось то ли не по пути, а может плата за проезд не устроила, но он отъехал от девушки.
   «Бомбила хренов, но спасибо и на этом», - подумал Лукин.
  Он тихо подкатил к девушке и, наклонившись, открыл ей правую дверь. Она что-то объясняла, куда ее подвезти, предлагала деньги, но он уже не слышал и лишь обронил: "Садитесь". Она подозрительно взглянула на него через открытую дверь, оценивая, можно ли ему довериться, не маньяк ли он, раз так быстро согласился. Да она была довольно высокого роста, у нее была чудесная загорелая кожа и темные волосы с короткой стрижкой под «Гавроша», от чего она выглядела моложе своих лет, которых у неё и так было не так много, по его прикидкам около двадцати пяти. Темные брюки с туфлями на каблуках и черный облегающий свитер подчеркивали стройность её фигуры. Ох уж эти черные свитера! Её красота и  женственность захватила его врасплох, пробила возведенную им стену настроения больше ни с кем не знакомиться и ни в кого не влюбляться. Сам того не желая, не сознаваясь самому себе, он уже думал о ней, как о женщине, которую хотел видеть рядом с собой. Лукин сгладил её заминку обезоруживающей улыбкой, и она села в машину. Он тронулся с места, но не знал в какую сторону, так как увлеченно разглядывал её и прослушал, куда ей надо. Он спросил адрес, и она повторила его вместе с ценой и Лукин не удивился, почему «зелененький» отказался от халтуры. До центра столицы у таксистов стоило в три раза дороже, но он был готов катить на машине куда угодно, лишь бы она была рядом, а финансов у него хватит на любое путешествие. Лукин знал, что не должен вспугнуть девушку какой-нибудь глупостью, типа “девушка оставьте свой телефончик”, поэтому и вел себя свободно, раскованно, болтал, не закрывая рта, подхватывая любую начатую ею тему.  Раньше он такого за собой не замечал. За короткую поездку с ней он испытал давно забытые и такие знакомые чувства. Она ему нравилась. В разговоре, как бы невзначай он поинтересовался домом, где она ловила машину. Оказывается, она там прописана с родителями, а живет у мужа. Но его, как опера, интересовал только адрес прописки, чтобы не потерять ее. А живет она с мужем или  с бабушкой, второстепенный вопрос. Да, и как такая красивая девушка может быть не замужем. Она увлекалась лошадьми и давно мечтала вдоволь поездить верхом. И он уже рассказывал Олесе, так она представилась, о тонконогих красавцах - ахалтекинских скакунах, которых держат его знакомые в конноспортивных клубах Битцы и Сокольников, да и на конюшне Моисеева  на городском ипподроме можно было ездить верхом на лошадях сколько угодно. Лукин заметил, что Олеся преобразилась, лицо ее засияло от радости. Он почувствовал, что лошадиная тема прошла “на ура”. Лукин улыбнулся от своих заливаний. У него была возможность совершить с Олесей конную прогулку, но реальнее вместо конноспортивного клуба они с Олесей могли вдоволь накататься на Орлике, лохматом коне, у его знакомых пастухов по берегу реки Проня, где те пасли телят верхом на лошадях. Однако решил не пугать ее деревенским Орликом у пастухов.
   - Конную прогулку легко организовать. У меня знакомые в Битце и Сокольниках держат ахалтекинских скакунов.
   - Ахалтекинцы, тонконогие красавцы, я мечтаю проскакать на таком.
   - Можно и на ипподроме в конюшне Моисеева покататься. Там есть школа наездников, и они ухаживают за лошадьми между скачками. Выгуливают их. Я могу его попросить, он не откажет.
   Виктор видел, как Олеся вся преобразилась, лицо ее засияло.
   - А, когда это можно сделать? – спросила она.
   - Да, в любое время. Вы мне позвоните по телефону.
   - Есть, чем записать?
    - Нет, ничего, и визитки оставил в кабинете, - сказал он.
    - И у меня ничего нет.
   На улице ее  встречала компания, и они уже походили к машине.
   - Запомните телефон, он очень легкий, 123-123-1, все цифры от единицы до тройки повторяются.
   - У меня плохая память на цифры, но Ваш телефон я запомню.
   Может быть, он раньше и был в общении с девчонками гордым орлом, но при встрече с Олесей стал чижиком. И ему вдруг показалось, что и чижик уже отпел свое. Лукин вел себя тихо и скромно, только без остановки рассказывал забавные истории про лошадей и так увлекся, что не заметил, как они доехали. Он протянул ей руку и представился, глядя ей в глаза, она произнесла: - «Олеся», но он чуть дольше положенного удержал её руку, и она сунула в неё зеленую купюру в три рубля. Виктор не сразу сообразил, что трёшка была платой за проезд, но возвращать было неудобно, раз уж взял в руки.
    Лукин еще долго сидел в машине, держа в руках ее трёшку, которую сложил несколько раз, наподобие фантика от конфет и убрал на память в портмоне, как талисман. При его месячной зарплате в 890 рублей, равной жалованию министра, ее зеленая трешка на самом деле была для него талисманом.  Ему стало вдруг страшно от мысли, что он мог проехать по Дмитровскому шоссе мимо ее дома. В течение двух дней он сидел в кабинете допоздна, не отходя от телефона. Он, наверное, охамел в своих мечтаниях, но очень уж хотелось, чтобы она позвонила.
   «Подвез девушку на машине, взял с нее трешку. Вернее взял скорее демонстративно перед ее компанией, чтобы видели, как она расплачивается с «халтурщиком» на частной машине и он не ее знакомый. Потом, второпях, он прошептал ее свой телефон и попросил позвонить, а теперь ждет звонка. Точно охамел», - дал себе оценку Лукин.
    Виктор не видел никаких проблем, чтобы разыскать телефон Олеси и позвонить. Надо доехать до жилищной конторы, где она живет, и в паспортном столе сделать выборку, подходящих по возрасту и проживающих в том доме девушек, а потом со списком в паспортном столе отделения милиции посмотреть их фото по форме 1, заполненной при получении паспорта. Два часа работы и у тебя ее полные данные вместе телефоном квартиры. Но он не терял надежду, что она позвонит…. 
    После работы его терпению пришел конец, и он подъехал к ее дому, просто так, “на ура”. Прогулялся по двору и надо же, бывает ведь такое! Навстречу ему шла его одноклассница Наташа Ткаченко. За ней в школе ухлестывал Сергей Ковалев, потом они поженились. Несколько лет назад Виктор так же случайно встретил их свадебный кортеж на дороге. Тогда он гонял по улицам Москвы на мотоцикле «Ява» и сопроводил их кортеж до дворца бракосочетания. Там и поздравил. И вот тебе на! Снова случайность. Симпатичная хохлушка немного сдала, да и кого время красит? Он не стал ее расспрашивать об Олесе, тем более что живут они в одном доме. Так перекинулись несколькими фразами, как друзья, но его поездка не прошла даром. Видимо существуют какие-то биотоки или что-то ещё, которые уловила Олеся, когда он бродил по её двору.
    - Можно Виктора попросить?- позвучал голос в телефонной трубке на следующий день.
– Олеся, я слушаю.
– Как Вы меня узнали?
– Я ждал Вашего звонка, а мой телефон не многие знают. Какие планы на вечер?
Виктору уже не хотелось бегать по паспортным столам в поисках ее телефона, поэтому решил не тянуть со встречей.
– Да, вроде бы ничем не занята.
– Вот и хорошо. Хочу пригласить Вас на ужин в ресторан, что-то я проголодался.
– Да, в принципе можно, если ненадолго.
– Время встречи и ее продолжительность Вы сами устанавливаете, и будете доставлены вовремя в любую точку. Как, идет?
– Тогда согласна. Во сколько? И где?
– Ну, скажем, в шесть вечера у ресторана Будапешт, знаете где?
– Еще бы, я там жила на Петровке, и каждый день ходила в школу мимо ресторана.
     Виктор специально не спрашивал у нее номер телефона. Она была замужем, и он не хотел создавать ей неудобства. Время покажет. Олеся вышла к его автомобилю в облегающих черных брюках, приталенном белом пиджаке, рукава которого туго охватывали запястья, и шелковой кофте бледно-кремового цвета с  кружевным гофрированным воротником, которые подчеркивали  её стройность и изящество форм. Олеся была прелестна - прелестнее, чем он мог предположить. Карие глаза и носик изящный, прямой. Она была немного смущена или смотрела на него ещё с осторожностью.
    - Добрый вечер, - она протянула свою руку.
    - И Вам вечер добрый.
   Виктор хотел слегка пожать её руку, но в его большой ладони её рука утонула, и получилось у него чуть с восторгом, который он не в силах был обуздать. Он почувствовал себя неловко, потому что пальчики девушки в его ладони остались расслабленными и не ответили на его пожатие и неуместный пыл. В ресторане "Будапешт" Лукина знали почти все официанты и администраторы вместе с директором. Еще бы, десять лет назад ему коллеги вручили в этом ресторане медаль во всю грудь «За взятие Будапешта». Специально отлили на заводе «Цветное литье». Виктор сделал стандартный заказ для романтического ужина - осетрина по-монастырски и плошка черной икры с шампанским. За столиком у зеркальной стены Лукин только успевал кивать головой направо и налево, здороваясь с обслугой и посетителями. Он хотел не только порисоваться перед Олесей, но зная, что творится на кухне ресторанов, ходил только в те рестораны, где его знали от швейцара до шеф-повара. Метрдотель Михалыч встретил его расшаркивающе. Он и раньше встречал его с уважением, но сегодня Лукин был с прекрасной дамой.
    - А, вы здесь популярны, а говорили, что в авиации работаете. Не может быть у летчика столько знакомых в ресторане, если только он отсюда не вылезает, а на гуляку вы не похожи.
  - Олеся, вы наблюдательны, но я сказал правду. До летчика-налетчика я работал в центре Москвы начальником уголовного розыска, потому меня многие знают, - улыбнулся Лукин.
   - Интересно, а так бывает? - она изобразила еще большее удивление.
   - У меня так получилось, но если все рассказать по порядку, то удивлений у Вас будет еще больше, а мне не хотелось бы вас пугать с первого вечера. Еще подумаете, что заливаю.
   - Уже подумала.
   - Я поднимаю этот бокал за то, что мы повстречались в суете огромного города и  за Ваш звонок, который вселяет мне надежду, что мы уже не потеряемся, - улыбнулся Виктор.
   Она выпила шампанского, а Лукин только пригубил и на её взгляд пояснил: - Мне еще надо Вас доставить в целости и сохранности.
   - Но, я могу и на метро.
   - Что-то верится с трудом, вы - и на метро? Давайте выпьем за наше знакомство, предлагаю на брудершафт, пора нам перейти на "ты",- он с тревогой взглянул на нее. И с удивлением обнаружил, что глаза у девушки озорные.
   - С удовольствием, - сказала она.
   Ему было легко и весело с Олесей. Он был самим собой. Ему не надо было притворяться, лезть из кожи вон, чтобы понравиться. Девушка  сидела перед ним без всякого напряжения, ее взгляд был открытым с милой,  очаровательной улыбкой. Казалось, будто они давно знакомы, просто долго не виделись.
   - Олеся, пока я трезвый и при памяти, можешь мне дать свой рабочий телефон, чтобы мы не потерялись.
   - Ну, потеряться мы не сможем, хотя бы пока ты не покатаешь меня на ахалтекинских скакунах, а потом ты меня опять заинтриговал, как можно из уголовного розыска попасть в летчики?
   - Я не совсем летчик. У меня второе образование авиационное, но не летаю, а наоборот, расследую полеты самолетов, которые больше летать не будут, то есть авиационные катастрофы.
   - Да, ты был прав. Чем дальше рассказываешь о себе, тем неправдоподобно звучит. Запиши мой рабочий телефон, но там я бываю редко, работаю администратором Москонцерта и постоянно в разъездах, запиши и домашний телефон. Муж постоянно в командировках, но все равно звони лучше днем.
   - Давай сразу договоримся на выходные и обойдемся без звонков.
   - А, если что изменится у тебя?
   - У меня ничего измениться не может, разве что свалится срочная командировка и тогда я не смогу позвонить.
   - И часто такое случается?
   Лукин достал из бокового кармана мультитон.
   -  Вот главный распорядитель моего времени.
   - Похожий прибор я видела только у врачей “скорой помощи”.
   - Так оно и есть, но у нас другая “скорая помощь”. Мультитон подает сигнал от дежурного, по шифру я должен выполнить команду, но чаще всего в течение двух часов я должен быть готов прибыть в аэропорт и вылететь на место катастрофы, - пояснил Лукин не без гордости за свою мужественную профессию.
   - Неужели так на самом деле?
   - Да, я вообще уже двадцать шесть лет не вру, - Лукин с улыбкой стукнул себя в грудь кулаком.
   - А, сколько же тебе, если двадцать шесть лет не врешь?
   - Немногим больше. Мой бывший начальник после шутки всегда повторял: «Не врешь, но и правду не говоришь». Оперативникам не всегда можно рассказывать всю правду. Так что у нас на выходные?
   - Я хотела бы поехать за город, поискать дачу в аренду на лето для мамы, а то она отдыхает далеко у сестры на Селигере, и на выходные к ним не съездишь.
   - Тогда я в полном твоем распоряжении. Во сколько встречаемся и где? Какое направление тебя интересует?
   - Пока не знаю, лишь бы не далеко.
   - Предлагаю сначала поехать к моим друзьям на Клязьминское  водохранилище. Мой бывший коллега Валера там какой-то начальник в их поселке старых большевиков и, наверняка нам поможет подобрать дачу на лето.
   - Как с тобой легко, Виктор. У тебя вообще нет проблем?
   - Может быть, и есть, но я пока о них ничего не знаю. Это плохо? – спросил он с нарочитой грустью.
   - Нет, наоборот, очень хорошо.
    - Так куда за тобой заехать в субботу?
    - Если мы поедем по Дмитровскому шоссе, то я останусь у родителей в Бескудниково.
   - В десять утра, не рано?
   - Хорошо. Я выйду на улицу, где мы встретились.
   - Только смотри, чтобы тебя не украл какой-нибудь на зелененьком «Москвиче».
   - А, ты не опаздывай.
   - Тогда я лучше на углу дома в машине заночую, - улыбнулся Виктор.
   После ресторана Олеся попросила отвезти ее в Бескудниково к родителям. Лукин не стал интересоваться, почему она не поехала домой, но было приятно, что не к мужу. Воспоминания от этого чудесного вечера не были омрачены. Ему уже не хотелось расставаться с ней и делить ее с кем бы то ни было, тем более с мужем.  Он разменял четыре десятилетия и обнаружил, что все еще не способен посмотреть в глаза красивой девушке, не покраснев. Надо же иметь такую впечатлительную натуру. Ему казалось, что не сможет уже влюбиться по настоящему, он слишком пресыщен любовными романами, которые сожгли его до тла, но Олеся явно зацепила и повела за собой. Его не смущало, что она замужем и он женат. Не видел он в их встрече аморального поведения. Виктор боялся вспугнуть Олесю бракоразводным вопросом, хотя сам был готов заняться им, чтобы, наконец, жениться нормально. У него и так слишком долго затянулся данный процесс, а он не считал себя слабохарактерным. 
 В пятницу заехал к заведующему производством ресторана "Узбекистан" Шамилю, с которым был в приятельских отношениях.
 - Шама, - так его звали близкие друзья, - у меня в субботу серьезная встреча, и нужен шашлык на уровне и пару бутылок вина. У тебя «Хванчкара» еще осталась?
   - Сейчас сообразим. Пошли в цех.
   Директора ресторана Константина Матвеевича Лукин тоже знал, но по части снабжения лучше Шамиля никого не было. В ресторане «Узбекистан» чего только не было, потому что директор дружил с Председателем Моссовета Промысловым, а тот частенько бывал в его кабинете, где директор принимал его, как бухарского эмира, хотя Промыслов был хозяином Москвы, что повыше эмира будет.
   В лотках холодного помещения лежали большие куски маринованной баранины в зелени, купаты и люля-кебаб.
   - Виктор, тебе каких шашлыков  для райисполкома или Моссовета?
   - Давай моссоветовских килограмма четыре.
   Шамиль не шутил. Он к выходным готовил для партийно-советской элиты шашлыки из баранины. Из спинки курдючного барана получались  длинные куски на ребрышках по-карски на два шампура. Они так целиком и жарились на углях, отчего были сочными и нежными. Ребята шутили, что моссоветовские можно было кушать, как докторскую колбасу. Мясо молодого барашка было без жира и жил. Шамиль упаковал все и уложил в пакеты вместе с вином и лепешками. В самом ресторане таких шашлыков не подадут. Там поставят на стол хорошие шашлыки, которые будут шкварчать на углях небольшого мангала, но то будут не моссоветовские из корейки. Да, крепка еще Советская власть в Москве, и пока есть возможность надо пользоваться ее благами.
    Утром он с нетерпением посматривал на часы, дожидаясь десяти, когда договорились встретиться с Олесей. Раньше нельзя было назначать свидание, так как нет в жизни более непредсказуемого, чем не выспавшаяся женщина. Он определился для себя, что сможет с Олесей посещать своих близких друзей, которые не сдадут его жене, которой Виктор не давал повода для скандала. Он уже определился с Олесей и был бы рад, если б у них что-то срослось, но он пока не знал, что думает по этому поводу она и думает ли….
   - А, удобно будет приехать со мной к твоему товарищу на Клязьму? У него жена. Ничего не скажут про тебя? - спросила Олеся.
   - Кому скажут? - спросил Виктор, - жене что ли, так она почти ни с кем из моих друзей не общается, а тем более, из милицейских коллег.
   - Вопросов больше нет, - обронила Олеся.
   Валера с женой встретили их приветливо с улыбкой, да и другого не могло быть в их семье, где каждый выходной день бывали друзья, а коллеги норовили летом и в будни оторваться с работы после обеда на водохранилище.
   - Виктор, мне говорили, что у тебя молодая жена, да, она еще и красавица! Проходите в дом, - улыбнулся Валера.
   Он не был знаком с его женой Дашей и Олесю принял за нее. Олеся только улыбнулась и, взглянув вопросительно на Виктора, не стала возражать.
   - Валера, мы лучше в беседке, - Виктор слегка обнял Олесю за талию и пресек ее попытку что-то пояснить, - все нормально, - прошептал он ей на ухо, - необязательно знать, с кем я приехал.
   - Молчу. Тебе видней, - улыбнулась Олеся.
   - Да, ты прав, Виктор, в беседке будет удобнее, сейчас Людмила накроет стол.
   - Я кое-что привез к столу. Давай разожжем мангал, - сказал Виктор.
   Лукин достал из пакета баранину и вино с лепешками.
   - О, узнаю изделия Шамиля.  Моссоветовские? - улыбнулся Валера.
   - Какие, моссоветовские? - спросила Олеся.
   - Мы так шашлыки называем, которыми кормят слуг народа, - хихикнул Виктор.
   Валера до Лукина был в том районе начальником уголовного розыска и знал все хлебосольные места. Теперь он работает в убойном отделе МУРа. Дача ему досталась от родителей в сосновом бору на берегу Клязьминского водохранилища, где он отдыхает с женой Людмилой и детьми, которые привыкли к шумным компаниям.
   - Кому доверим жарить шашлыки? - спросила Людмила.
   - Могу и я, но Виктор делает лучше всех, правда, Олеся? - Валера, кажется, догадался об их отношениях. Старого сыщика не проведешь, но все равно Лукин был доволен, что тот добавил еще одно положительное очко в его копилку и позволил показать Олесе свое мастерство.
 На хорошо подготовленных углях готовилась баранина, а рядом уже шипели на отдельных шампурах баклажаны, помидоры с болгарским перецем.
   - Людмила, у меня овощи готовы. Поможешь? - спросил Виктор.
   Людмила с Олесей быстро соскребли подгорелые участки с овощей и, нарезав, сделали салат, посолив крупной солью. Овощи после обработки на углях принимали совершенно другой вкус, нежный и ароматный, отдающий дымком. Тут же потекла по бокалам "Хванчкара", и к столу подали большие куски еще шипящей от углей баранины.
   - Кто хочет, может нарезать кусками эту прелесть, но я предлагаю попробовать справиться целиком, так будет вкуснее. У наших предков в пещерах ножей и вилок не было, - предложил Виктор.
   - Я боюсь, не справлюсь с большим куском, - сказала Олеся, глядя на золотистую корочку аппетитной баранины.
   - А, ты попробуй только откуси с края, и видно будет, - сказал Виктор.
   Олеся пригубила вино и надкусила баранину. Она на самом деле была мягкой, как вареная колбаса, ни жилки, ни жиринки.
   - Я такого раньше не пробовала, и овощи необычного вкуса.
   - Олеся, так что, он тебя держит в черном теле? А, ты приезжай к нам в гости без него, мы здесь каждый выходной так мучаемся, - засмеялась Людмила.
   - Олеся хотела сказать, что сегодня я приготовил вкуснее, чем обычно. Давайте выпьем вина за хорошую погоду и прекрасное настроение, - предложил Лукин.
   - И то, правда, а то навалились на закуску, - сказал Валера.
   - Валера, я тебе звонил по поводу дачи. Есть возможность снять здесь что-то приличное на лето? - спросил Виктор.
   - Я уже переговорил со многими соседями, кто раньше сдавал, но почти у всех уже постоянные жильцы, которые снимают не один год, да и сезон уже начался. Все, кто хотел снять, уже заехали. Я еще переговорю на другой стороне водохранилища, у меня там знакомые.
     У Лукина тоже на другой стороне было полдеревни Новосельцево знакомых, где у Анатолия Прохорова с женой был свой дом, но у них бывала его жена и не только она. С Прохой он сам решил переговорить, не высвечивая пока  Олесю. Было видно, что он ей тоже нравится и Лукин действовал настойчиво, уплотняя по возможности все дни их встречами, и в то же время, вел себя расслаблено, ненавязчиво, как "паучок нашу муху уволок в уголок", опутывая тончайшей паутиной, не ограничивая ни в чем ее свободу.
     Но в их встречах наметился небольшой перерыв,  пронизывающий среди ночи свист мультитона, сообщил Лукину шифром о готовности к вылету на место авиационного происшествия и следом позвонил дежурный Госавианадзора СССР.
    - Виктор Павлович, Вам надлежит прибыть в аэропорт Внуково и вылететь в Тбилиси первым рейсом в шесть утра. Машина за Вами вышла, - сказал дежурный Востриков.
   - Что случилось? – спросил Лукин.
   - Пока, слава богу, ничего, но самолет Ту-154 УГА Грузинской ССР, у которого не вышла передняя стойка шасси,  запросил аварийную посадку. Он кружит над аэропортом, вырабатывая топливо, чтобы совершить посадку на "брюхо". Председателем комиссии назначили Бориса Горюнова, который попросил включить Вас в комиссию его заместителем. Сами знаете, какая обстановка в Тбилиси.
   - Хорошо, я жду машину.   
    Борис встретил его в комнате депутатов, и Лукин отметил его серьезный и чуть важный вид, хотя у него было не первое расследование в ранге Председателя. В помощь он попросил Лукина и опытных специалистов из ГосНИИ ГА. Уже все знали о недавних событиях в Тбилиси, на проспекте Руставели, где "отличились" воины Советской Армии и спецназ МВД, пресекая действия демонстрантов. Впервые прозвучало о применении солдатами саперных лопаток при разгоне демонстрантов. Конечно же, проводить после тех событий расследование авиационного происшествия в Тбилиси было немного неуютно, где совсем недавно пролилась кровь на фоне лозунгов "Грузия - для грузин", "Долой русских".
   Госкомиссия прилетела в Тбилиси. По краям взлетно-посадочной полосы еще белела противопожарная пена, которой была заполнена вся ВПП, и в нее, буквально, плюхнулся на брюхо без шасси Ту-154 с пассажирами на борту. Пена предохранила его от пожара, который мог бы возникнуть от трения фюзеляжа по бетону. Самолет стоял в стороне со стесанной наполовину о бетонное покрытие ВПП кабиной и части фюзеляжа. Посадка была совершена, можно сказать, удачно. Все были живы, только перенесли сильный психологический стресс, и кто-то из летчиков и пассажиров получили незначительные травмы. Госкомиссия приступила к расследованию в обычном режиме. Лукин, переговорив с руководством управления гражданской авиации Грузии, принял решение разместить членов комиссии в гостинице управления погранвойск Закавказского округа, которая находилась в военном городке пограничников, в центральной части Тбилиси. Местные руководители посоветовали им особо не разгуливать по ночному Тбилиси, где недавно отменили комендантский час.
   Лукин знал город, как свой родной. Здесь у него много знакомых и друзей, которых он не видел несколько лет, а свободное время можно выбрать как раз только вечером и ночью. А, как встретиться с друзьями без вина и тостов. Большого объема работы для себя, да и комиссии в целом Лукин не увидел. Обследовать стойку шасси, и установить причину не выпуска было не так сложно, да к тому же стойку решили отправить в Москву в ГосНИИ гражданской авиации для исследования. Действия экипаж по аварийной посадке и эвакуации пассажиров сразу оценили на «пять» баллов, да у них был уже печальный опыт по аварийной посадке и эвакуации пассажиров, когда несколько месяцев назад произошла на высоте полета разгерметизации кабины пилотов из-за попадания в стекло птицы. Потому Лукин попросил у  Бориса свободный график работы для себя, чтобы сходить в гости к друзьям.
   - А, не опасно гулять по Тбилиси? - спросил Борис.
   - Я же в сопровождении руководителей местной милиции и недолго. Разведаю на месте обстановку, а потом и комиссию выведу за забор погрангородка.
   - Наши что-то особо не рвутся за забор. Им бы купить грузинского вина на вечерок.
   - Борис, когда это было, чтобы члены комиссии, да еще в Грузии покупали вино за свои деньги? Видимо, правда, здесь что-то произошло между грузинами и русскими.
   - Ну, что произошло, мы знаем. Летные руководители молчат по поводу застолья, а я не намекаю.
   - И правильно. Иначе работать будет некогда, а так выпил бокал вина вечерком и утром на работу.
   - Я так и подумал. Ты же в вине разбираешься? – спросил Борис.
   - Скажи желающим, здесь недалеко есть винный магазин в полуподвале, там всегда был хороший выбор вин, и можно пешком дойти, я могу показать, - предложил Лукин.
   Собралось пятеро желающих специалистов по вину во главе с Борисом. Лукин вел их по знакомым маленьким улочкам Старого Тбилиси к винной лавке, в которой всегда покупал вино, когда бывал в столице Грузии. Ничего не изменилось в ассортименте магазина и все тот же плотного телосложения с большими усами грузин за прилавком, который встретил их приветливо, как будто и не было митинга с провокационными лозунгами в отношении русских.
    - Гамарджоба, генацвале! - поздоровался Лукин.
    - Гамарджобат, - ответил грузин
  - Какое вино хотите, красное или белое, - спросил коллег Виктор.
    - Хотим хорошего, - сказал Гордеев из ГосНИИ ГА.
    - Чтобы выпить много, то лучше взять белого вина, недорогое столовое "Эрети", но лучше "Ркацетели" или "Цинандали", а если хотите попробовать вкусного с обалденным букетом грузинского вина, то из белых сортов "Твиши", а из красных, конечно же, "Хванчкару" или "Киндзмараули", можно и "Ахашени". Кому нравиться красное сухое, то "Мукузани". И имейте в виду, что в этот магазин поставки вина идут с первого ликероводочного завода Тбилиси, где разливают, не балуя, поэтому такого вкусного больше нигде не попробуете, - пояснил Лукин коллегам и повернулся к продавцу, - нам бы по две бутылки хорошего вина каждому, итого по десять штук. Мои коллеги хотят попробовать в гостинице и выбрать, какое вино взять с собой в Москву.
   - Вы из милиции? – спросил усатый грузин.
   - Нет, мы авиаторы, может, слышали, в аэропорту самолет посадили без шасси?
   - Да, конечно, вчера два раза показали по телевизору, а сегодня во многих газетах пишут о подвиге летчиков, спасших пассажиров и о комиссии тоже, значит, про вас.
   - Вот мы из государственной комиссии, а это Борис - наш председатель комиссии, - представил Лукин.
   - А, что Вы сами ходите в магазин? Что не могли Вам вина привезти? Не узнаю Грузию, где хлеб-соль гостям? - пробурчал в усы грузин.
   - А мы не просили. Да, и времена, наверное, изменились, - сказал Лукин.
   - Да, в Грузии творится непонятное. Какой-то свободы хотят. Кому ее не хватает? - развел руками грузин.
   - Не знаю. Не наши вопросы, - Лукин не хотел разговаривать на такую тему.
   - Вот и правильно. А кто вам подсказал про мой магазин или вы наш тбилисский? - спросил грузин Лукина, покручивая усы.
   - Нет, я из Москвы.
    - Откуда же такие познания о нашем вине и о моём магазине?
    - Я раньше покупал у Вас вино со своими коллегами Романом Гвенцадзе и Георгием Гулуа.
   - Из МВД?
   - Да, да.
   - Тогда все понятно, они мои постоянные покупатели. А, что сейчас один?   
   - Для встречи надо время, а его пока нет. У них сейчас забот гораздо больше стало, нежели когда мы вместе приходили к Вам в магазин, но вечером обязательно позвоню, - сказал Лукин.
   - Да, Роман теперь начальник УВД столицы, а Гия начальник района в Тбилиси. Можем зайти в мой кабинет, и попробуете вина, а что понравится, то и купите. Как? - спросил продавец.
   - От такого предложения трудно отказаться. Если мы Вас не стесним?
   - О чем разговор. Народу никого нет. Меня зовут Гиви. Проходите.
    Ребята так и обомлели от такого поворота, а Лукин сразу узнал Грузию семидесятых годов, когда их именно так и встречали в этом магазине  и в закусочных, ресторанах или просто в кабинетах.
   - Я бы предложил "Ркацетели-Кахури", цвет у него темно-желтый и небольшой привкус терпкости, - Гиви выставил на стол вино, сыр и зелень с лавашем. 
   Евгений Гордеев пригубил вино и спросил у Лукина о его названии, так как прослушал, что предлагал Гиви.
   - "Хванчкара" номер двадцать, только его Сталин пил, - на ухо пошутил Лукин.
   - Оно мне не нравится. "Хванчкару" я не беру.
    Конечно же, "Хванчкару" они не пробовали. Такое вино, так же, как и "Киндзмараули", можно было брать, не пробуя. Гордеев, запомнив название, отказался покупать "Хванчкару".
   - Мне пять бутылок "Хванчкары" двадцатый номер, которое Сталин пил, - сказал Борис.
   -  Другого не держим, - улыбнулся грузин, - от меня в подарок пару бутылок Оджалеши, его тоже в Западной Грузии делают, но если поедете в село Твиши или деревушку  Хванчкара, то не значит, что там сможете купить вина в бутылках. У них много отличного домашнего вина, которое они делают для себя и вас могут угостить, а если в бутылках, то лучше купить у меня. Вы правильно сказали, что первый завод не балует вино.
   - Спасибо. Вы мне упакуйте вино в коробки, чтобы до Москвы дорогой не разбить.
  - Всё сделаю, дорогой и привезу к вам в гостиницу.
  - Да, мы рядом у пограничников живем, - сказал Лукин.
  - Вах, о чем говоришь. Пока дойдете, я уже привезу, - сказал Гиви.
    Комиссия отоварилась вином по полной программе. Гиви не стал брать с них за вино, которое они попробовали, а «пригубили» они пять бутылок. Виктор не стал настаивать, зная, что денег он не возьмет.
   - Да, Лукин, с тобой не пропадешь, недаром верхние руководители тебя от себя не отпускают. Пришлось сослаться на сложную обстановку, чтобы ты полетел с нами в Тбилиси, - подвел итог их похода Борис.
   У пограничников в гостинице холодильники не работали из-за перебоев с электричеством, тоже самое происходило и с холодной водой, а про горячую воду говорить не приходилось. Однако белое вино лучше пить охлажденным.
   - Надо налить полную ванну холодной воды и опустить в нее все бутылки с вином, все ровно надо иметь запас воды.
   Пока готовили стол, где было много зелени, перца, сыра и лаваша, этикетки у бутылок отклеились и плавали в ванной отдельно.
   - И как мы теперь различим, какое вино, в какой бутылке? – Гордеев был явно разочарован такой картиной.
   - А, для чего же вы дегустировали в магазине? Теперь вы должны по вкусу различить все марки грузинских вин.
   - Мне бы сейчас красное от белого отличить, а ты говоришь по вкусу, – заметил Гордеев.
   - А, давайте все-таки попробуем,- Виктор откупорил "Ркацетели-Кахури" и разлил по стаканам. Гордееву он по-дружески подсказал: - "Хванчкару", ты уже пробовал".
   Тот отпил полстакана, пошевелил губами от терпкости и произнес: - Я же говорил, что "Хванчкара" дерьмо, так оно и есть.
   Борис хотел что-то ему возразить, но Виктор его заговорщицки остановил и откупорил бутылку с "Хванчкарой". Ему не нужны были этикетки на бутылках. Он столько в свое время выпил различных грузинских вин, что безошибочно может определить их по цвету, уже не говоря об их вкусе. Он мог их взять на нюх, не пробуя. Только во время командировки он с главным инженером Борисом, приехавшим на реконструкцию ликероводочных заводов в Тбилиси, выпил море разного вина, не прошедшего линию розлива на заводе, а значит, не тронутого и никем не разбавленного. Полтора месяца в гостинице "Иверия" им подавали в номер горячие шашлыки из ресторана с шестнадцатого этажа, а вином и коньяком они могли напоить не одну грузинскую свадьбу. Бориса снабжало руководство завода, чтобы он не торопился закрыть завод на реконструкцию. Это были золотые времена, а теперь вино плавает в ванной с холодной водой, потому что перебои с электричеством.
   Бутылка с "Хванчкарой" растекалась по стаканам, наполняя воздух своим ароматом настоящего вина. Его можно не пить, а только нюхать и балдеть от запаха, смачивая иногда губы небольшими глотками.
   - А, это что за вино? - даже Евгений оценил этот напиток.
   - Это и есть дерьмо - "Хванчкара", – Борис поддержал тему розыгрыша, чтобы было немного повеселей.
   Евгений глянул на Лукина, недоумевающее, но тот уже смеялся, и он все понял, что не получится из него знатока грузинских вин, да, он к этому не стремился. Его русский организм привык к водке, которая бывает хорошей и очень хорошей. А большей частью в ГосНИИ больше спиртом баловались.
Вечером всей комиссией они решили прогуляться по центральному "Бродвею", проспекту Руставели. Напряженность в Тбилиси чувствовалась только около дома Правительства.  Другая часть столицы жила в обычном ритме, который Лукин привык здесь видеть. В магазине «Воды Логидзе» все так же разливали по бокалам вкуснейший лимонад, шоколадные, ванильные и другие газированные напитки. Здесь же готовились хачапури аджарские и мингрельские, которые они откушали. В тихом переулочке, рядом с площадью все так же стояла закусочная Георгия, где подавали самые вкусные шашлыки и охлажденное вино. Грузинские виноградники попали под топор антиалкогольной политики Егора Лигачева, что сыграло роль в антироссийских настроениях. Хотя надо признать, что в Грузии они не встретили ни одного грузина, который был бы настроен против русских, а они общались со многими людьми, и, иногда, этот вопрос обсуждали за бокалом вина. Видимо, они общались с трудовой частью населения Грузии, а на площади 8 апреля митинговали совсем другие слои населения, которые рвались к захвату власти. Опять  борьба за власть.
   Лукин отлично понимал, чем закончится их "мальчишник" с грузинским вином, поэтому не стал планировать встречу с Романом Гвенцадзе. И потом надо понимать его занятость сейчас на той должности. Они уже не сыщики, как раньше. Он решил позвонить Георгию Гулуа. С ним он учился в Академии МВД, и они были в дружеских отношениях. Он теперь начальник милиции в Дегомском районе Тбилиси.
   -  Я тебя жду к обеду. За тобой машину прислать? - пригласил Георгий.
   - Нет, не надо. Меня довезут, а потом меня проводишь. Я остановился в гостинице погранвойск.
   - Вот это правильно. Мне охрану не надо тебе организовывать. Шучу, шучу. В городе все успокоилось, но все равно у пограничников спокойней. К обеду жду.
   Они присели в отдельном кабинете ресторана. Георгий был в форме полковника милиции.
   - Георгий, поздравляю с полковником.
   - Спасибо. А, ты как?
   - Да, уже два года как.
   - Ну, молодчик. Ты у нас на курсе всегда от всех отличался.
   - Так же, как и ты. Это пропусками лекций, а потом сдачей экзаменов в один день. Если бы не учебно-методическая часть, которая запрещала сдавать в день несколько экзаменов, то мы бы их сдали вместе с государственными в один день.
    - Это верно. Ко мне многие набивались в друзья на курсе, но я как-то тянулся к общению с тобой. Ты всегда тихо приходил, сдавал все без суеты и так же растворялся на месяцы до следующей сессии. Все знали, что ты руководитель уголовного розыска, да еще "блатной" в центре Москвы.
   - Да, ладно, у тебя знакомых на кафедрах не меньше было, - попытался парировать Лукин.
   - Говорили, что ты первый вступительный экзамен отмечал с преподавателями на берегу Москвы-реки с цыганским ансамблем, правда, что ли?
   - Было дело. Что-то захотелось похулиганить, вот и оторвался. Пустячок, а многим запомнился своей неповторимостью.
   - Вот-вот. Что будем пить? Я предлагаю коньяк грузинский, двадцать пять лет выдержки "Тбилиси", очень хороший.
   - Георгий, ты сказал, будем пить или выпивать.
    - А, в чем разница?
    - По моим понятиям пить, это когда воду. У меня появляется сравнение только в количестве выпитого.
   - Ну, это мы отрегулируем по ходу. Я позвонил Роману и сообщил, что у меня в гостях из Совета Министров СССР Лукин. Он почему-то догадался, что это ты, и обещал к нам подъехать ненадолго, если обстоятельства позволят.
   Коньяк, конечно же, был высшим напитком, каких он давно уже не пробовал. Запах коньяка в момент наполнил кабинет ресторана. После нескольких рюмок Георгий в полголоса поведал о событиях в Грузии.
   Оппозиция хочет взять власть под видом национального фронта, как сейчас модно стало. Они собрали народ на площади и спровоцировали власти на силовые действия, но и власти не соразмерно  применили их против безоружных людей. За три часа до разгона митинга в Тбилиси прилетел Шеварднадзе. Только он мог дать согласие на эти действия властей. Шеварднадзе раньше был Министром внутренних дел Грузии и всегда отличался жесткостью в своем руководстве республикой, поэтому ничего удивительного здесь нет, но комиссия, расследующая эти события, совсем по-другому расценила его действия. Да, это их внутренние дела. Им виднее, как и с кем жить.
   Время не позволяло им расслабиться, и Лукин к вечеру вернулся в гостиницы. Потом всей комиссией они решили прогуляться по центральному "Бродвею", проспекту Руставели. Напряженность в Тбилиси чувствовалась только около дома Правительства.  Другая часть столицы жила в обычном ритме, который Лукин привык здесь видеть. В магазине «Воды Логидзе» все так же разливали по бокалам вкуснейший лимонад, шоколадные, ванильные и другие газированные напитки. Здесь же готовились хачапури аджарские и мингрельские, которые они откушали. В тихом переулочке, рядом с площадью все так же стояла закусочная Георгия, где подавали самые вкусные шашлыки и охлажденное вино. Грузинские виноградники тоже попали под топор антиалкогольной политики Егора Лигачева, и это тоже сыграло роль в антироссийских настроениях. Хотя надо признать, что за неделю, что были в Грузии, они не встретили ни одного грузина, который был бы настроен против русских, а они общались со многими людьми.
    Утром Борис провел заседание комиссии и выслушал руководителей подкомиссий о проделанной работе. Вино пили не все и то в выходной день.
   - Виктор, нам надо опросить экипаж самолета. Они сейчас лежат в госпитале на обследовании, потому что решили уйти на пенсию, а руководство против их решения и просили нас помочь, - сказал Борис.
   - Они же еще молоды для пенсии и как мы можем отговорить их от увольнения? У экипажа вторая аварийная посадка.
   - Поехали в больницу и на месте решим.
  В больнице они с Борисом не стали беседовать с каждым членом экипажа в отдельности, у них были незначительные ушибы после аварийной посадки и в больницу они легли для обследования и медицинского заключения с целью получения пенсии, потому их собрали вместе. Второй пилот рассказал обстоятельства аварийной посадки и Лукин понял, что он является заводилой в решении экипажа о выходе на пенсию. Мотивировка у них была проста, что они после двух аварий боятся летать, причем сразу всем экипажем. Романтика у них закончилась, и они решили получать пенсию равняемой средней зарплате за полеты. Профсоюз их решение поддерживает, так зачем рисковать? Лукин не нашел ни одного аргумента, чтобы отговорить их от пенсии в тридцать лет с небольшим.
   После больницы Борис пошел с комиссией на обед, а Лукин рассказал заместителю командира отряда по летной работе Морозову о результатах беседу с экипажем. В столовой он, как всегда, прошел зал для летного состава, где обслуживали комиссию, но он не застал их и заказал себе обед. За противоположным столом обедал замполита авиаотряда, который жестами пальцев показывал Лукину, что здесь не надо ему кушать и показал на дверь другого зала. Лукин был в штатском, но возмутился, как летный ас, тоже показав пальцами себе в грудь, и что он будет обедать здесь. Замполит, причем Лукин знал, что он не летающий, продолжал жестикулировать, и Виктор, отмахнувшись от него, закончил обед раньше замполита. Он и так недолюбливал политический деятелей во всех сферах, а этот еще в зал для летного состава «приземлился».
   Лукин подошел к его столику и, не дав ему открыть рта, предложил: - Я не понял смысла Вашей жестикуляции, поэтому засуньте свои пальчики себе в задницу, а я буду обедать здесь, где мне указало Ваше руководство.
   - Так я это и хотел сказать, что для членов комиссии накрыли стол в зале для руководителей, там обслуживают официанты. Я и показывал, что надо пойти туда, - растерянно сказал замполит.
   - Для того чтобы сказать, имеется язык, и об этом товарищи вашей профессии - замполиты знают лучше всех, а Ваши жесты я воспринял для себя оскорбительными, что в летном зале мне не место.
   - Вы правы, я извиняюсь.
   - А, я не извиняюсь, - Лукин «закусился».
   До конца командировки он обедал в летном зале за свои деньги, так как в зале для руководства обеды членам комиссии предоставили бесплатно. Их пытался помирить заместитель по летной работе Марат Владимирович, у которого они были на даче вместе. Лукин оттаял, но осадок все равно остался, и у замполита, наверное, тоже, после его предложения в отношении пальцев.
  Расследование оказалось несложным. Причина аварий была на поверхности, чисто техническая. От вибрации  открутилась одна из гаек крепления шасси и стойка перекосилась, потому и не вышла. Были выданы рекомендации комиссии по конструктивной доработке одного узла шасси, а проще говоря, поставить шплинты на все гайки. Доработка несложная, но для такой операции предлагалось остановить полеты всего парка Ту-154.
   Из общения со своими товарищами из МВД Грузии Лукин многое узнал, о чем не говорили в России. Оказывается, событиям на площади 8 апреля предшествовали многочисленные митинги, забастовки и голодовки студентов за демократические преобразования еще осенью прошлого года. Потом полгода было затишье, и вдруг сепаратисты Абхазии заявили о выходе из состава Грузии и присоединении к России. С этого и начались митинги в Тбилиси против Абхазии, а так как они захотели в Россию, "значит" русские и виноваты. Значит, они  подстрекают к выходу из Грузии. А, если собрался народ, то будут и лидеры, которые подогрели антирусские настроения, а их целью был захват власти. Лукин еще раз убедился, что психиатры правы, у больного шизофренией всегда бывают обострения весной и осенью, поэтому вся "буза" возникает в это время. Стремление к захвату власти и мнимой свободе, это лишь форма данной болезни. Вот только народ Грузии и Абхазии жалко.
   С чувством тревоги Лукин вылетал в Москву. Оба народа горячие по характеру, а их уже накалили до предела. Один неверный шаг политиков и Закавказье взорвется. В Москве совсем по-другому освещали эти события. Грузины думали, что советская система впервые показала свой звериный оскал на площади Тбилиси, но они не знали, как и все граждане СССР о расстреле митинга в Новочеркасске и бомбовом ударе по мятежному крейсеру "Сторожевому" под руководством Саблина. Многие в стране не узнали бы об истинной трагедии в Тбилиси, если бы не объективное расследование этих событий комиссией под руководством Собчака
    Наконец-то Лукин снова в Москве. Сначала заехали на работу, где он выложил документы по расследованию, которое было и не сложным, но материалов было на два тома. Перед вылетом в командировку Лукин успел запустить на проработку письмо с предложением создания подразделений в ОВД на воздушном транспорте  и подчинения  их самостоятельному отделу МВД при Госавианадзоре СССР на время  проведения расследования на местах.  Осталось за малым. В определенный срок или по какому-то случаю получить генерала, но это вопрос не только времени. Лукин своими письмами разворошил улей. Про него, а вернее, про его должность в Госавиандзоре СССР при Совмине, как-то забыли, но теперь, когда появилась перспектива получить здесь генерала и особо не упираться, то появилось множество желающих. Завистники начали будировать этот вопрос, но, получив категорический отказ со стороны Министра, отступили. Лукин понимал, что это временное отступление и прав был Рудольф Амбарцумович, предупреждая, чем закончится его идея.
 С другой стороны вся жизнь у него в борьбе, так почему бы не повоевать за свое счастье -  так звание генерала и называли.  Лукин затихорился и ждал, когда и кто проявит себя с этой борьбе. У него тылы были прикрыты возможностью обратиться к заместителю председателя Совмина СССР Ивану Степановичу Силаеву. Да и бывший руководитель МВД СССР Александр Власов дружил с его тестем еще с учебы в Высшей партийной школе.  Он теперь руководил Совмином РСФСР. Но пока не время, да и не к чему было подключать "тяжелую артиллерию", что называется "из пушки по воробьям".
   Он набрал свой домашний телефон, но никто не ответил. Даша читала лекции в Станкине. Он долго смотрел на телефонный аппарат, но ждать звонка от Олеси было не реально, так как командировка была ночью, а из Грузии не было связи с Москвой. Возможно, она звонила на работу, но ответить было некому и она должна догадаться о командировке. Он набрал её домашний телефон в Бескудниково и прикрыл на всякий случай рукой трубку, но сняла трубку на другом конце она.
   - Олеся, добрый день, я в Москве. Тебе удобно говорить?
   - Здравствуй, я одна дома. Мама уехала отдыхать на все лето на озеро Селигер. Давно прилетел?
   - Два часа назад.
   - Не было сообщений о катастрофах, а ты говорил, что я буду знать из новостей о твоих командировках.
   - Я был в Грузии, а оттуда пока не доходят новости до Москвы. Тебе нравятся грузинские вина, я привез несколько бутылок их розлива, есть с чем сравнить.
   - Вряд ли я смогу уловить в вине такие тонкости, но от бокала не откажусь.
   - Тогда предлагаю завтра днем, и отметить мой приезд на берегу озера Круглое с шашлыками. Как у тебя со временем?
   - Я согласна. Во сколько?
   - С утра я покажусь на работе. Потом поеду в Шереметьево, а по пути в ресторане куплю шашлыки и за тобой заеду к часу. Устраивает?
   - Вполне, а как же в Шереметьево?
   - Нам по пути на озеро. Я отдам ребятам один документ, и мы свободны, - сказал Лукин. 
   В Москве стояла теплая солнечная погода, и уже открылся купальный сезон. Он подъехал в Бескудниково к часу дня.
   - Мы можем поехать на Клязьменское водохранилище у друзей пожарить шашлыки и поплавать, - сказал Виктор.
   - Я хочу побыть с тобой вдвоем, да и купальник не взяла.
   - Тогда я повезу тебя на дикий берег озера, где никого нет.
   Виктор давно хотел услышать от Олеси такие слова и уже знал местечко в запретной зоне озера, где никого нет даже в теплую летнюю погоду. Не доезжая Шереметьево, он передал в ГосНИИ ГА Евгению Гордееву постановление на экспертизу, и они поехали дальше в сторону Лобни.
   Перед озером Круглое он свернул направо и углубился в лес, но вскоре выскочил на небольшую поляну на берегу озера. Место было сказочное по красоте. Виктор снял костюм с галстуком и одел спортивный с кроссовками.
   - У тебя в машине целый гардероб? – улыбнулась Олеся.
   - И не только, - он достал из багажника шерстяное одеяло и подушку, - я иногда езжу далеко на рыбалку, а там гостиниц нет.
   Потом Виктор положил на углу одеяла плетеную корзину с красивым натюрмортом. Из корзины торчали горлышки бутылок грузинского вина, лаваш, зелень и сыр, которые он прихватил с тбилисского рынка. Отдельно  в пакете были ароматные шашлыки из баранины по-карски от Шамиля из ресторана «Узбекистан». Мангал у него был очень простым, четыре титановых колышка с рогатинами, на которые укладывались титановые прутья и на них поперек шампуры. Все было изготовлено на авиационном заводе очень легкое, прочное и выдерживало большую температуру.
   - Виктор, а как в Грузии?
   - Я забыл. На заднем сидении газеты, на русском и грузинском языках. Там пишут об аварии самолета и о нашей комиссии. Которые на грузинском, можно пустить на растопку.
   - Не хочу читать, а что там было?
   - Ничего сложного и все остались живы. Ты ванной с пеной пользуешься?
   - Да, конечно.
   - А в аэропорту Тбилиси залили пожарной пеной взлетно-посадочную полосу, и в нее плюхнулся самолет Ту-154 на пузо без шасси. Дикий скрежет металла по бетону и пассажиров пригласили к выходу по надувным трапам.
   - Я и так боюсь летать, а после твоих командировок на катастрофы близко не подойду к самолету.
   - Олеся накрой стол с холодной закуской, а я за дровами.
   - Я боюсь одна оставаться, - Олеся прижалась к нему и поцеловала.
   - Тогда мы останемся без шашлыков. Там в лесу бурелом и я далеко не пойду. Ты будешь меня видеть.
   Виктор положил газету, а сверху кучу дров из березы и сосны, которые охватил огонь, и они начали потрескивать. Нанизав на шампуры шашлыки, он разлил по стаканам вино Хванчкару тбилисского разлива, которое на свежем воздухе в лесу показалось еще ароматнее…
   Он заметил, что Олесе нравилось, когда он не навязывал ей своих решений.  Происходило так, что Олеся немного позже вспоминала какое-нибудь его предложение, и получалось, что оно исходит от нее. На работе он придумывал себе местные командировки в аэропорты Шереметьево и Домодедово. Там он появлялся на короткое время, а потом они с Олесей ехали на озеро Круглое недалеко от аэропорта Шереметьево или на Пятницкое водохранилище, откуда возвращались  по Новорижскому шоссе. Его тогда только открыли, и не было ни одной машины. Здесь можно было выжать из восьмерки по-максимому, и он наслаждался скоростью. Олеся уже не искала аренды дачи, а он высказался, что проще построить летний дом и отдыхать, не зависев ни от кого. И лучше по Новорижскому шоссе. Если же его командировка была в аэропорт Домодедово, то вскоре они оказывались на реке Пахре или на Оке с песчаными пляжами. Он пользовался благоми, пока образовывалось свободное время между расследованиями. Наверное, общение с молодой красивой женщиной, которая нравилась ему все больше и больше, расшевелило его. Жалование у него было приличным, и финансы никто не контролировал.  Жена не знала, сколько он зарабатывает, так как ни в чем не испытывала нужды. Ему нравилось баловать Олесю. Он понимал, что она не просто любовница и выстраивал планы на будущее, пока про себя. Лукин уже не представлял свою жизнь без нее. Он мог долго любоваться ею, но чаще украдкой, чтобы не смутить. Виктор чувствовал, что его глаза говорят ей о том, что не пока не произносят губы, чтобы не вспугнуть. В его груди при встрече с ней всё трепетало, как у охотника, увидевшего дичь. Он был рад, что снова может произнести такие простые слова, но с глубоким чувством: «Я люблю тебя».
   Совесть по поводу измены жене его совершенно не мучила. Скорее дома он изменял Олесе. И так продолжаться долго не могло. Они с Дашей фактически разошлись, а проживали вместе по совету тестя. Ее родители еще надеялись, что в их семье все может наладиться. Все, может быть, и наладилось бы, если ни встреча с Олесей. Хотя вряд ли. Надо было знать его характер. Лукин никогда не возвращался к прошедшему. А  отложить на время развод согласился лишь потому, что не было свободного времени на его юридическое оформление. Да и не было другой женщины рядом. Развод подразумевал не только отказ от штампа в паспорте, но и дележ квартиры, да и всего остального. Все остальное он мог с легкостью оставить жене. Тем более что последнее время он не очень-то и тратился на обустройство семейного очага и даже накопил денег. Для решительного шага не хватало только Олеси. Он мечтал, чтобы она стала его женой. Лукин никогда не интересовался семейными делами девушки. Он и так замечал, что Олеся все чаще ночует у мамы. Он боялся только одного, что может вспугнуть ее предложением руки и сердца. Может быть, она уже была сыта по горло семейной жизнью и хотела пожить свободной. Надо было принимать решение. Но как подготовить к нему Олесю? Он знал только одно: инициатива должна исходить от него самого.
   В Домодедово он ставил машину около вагончиков слева от аэропорта, где выдавали багаж, прилетевших пассажиров. Там руководил получением зелени и цветов его знакомый еще по Центральному рынку азербайджанец Гаджи Алиев. Недавно вышло постановление Правительства о кооперации, и  он подошел к Лукину с просьбой о помощи, зная его связи среди руководства аэропорта и местной милиции. Гаджи нужно было лишь отрекомендовать им, а дальше он все сам решил. Видимо, руководству аэропорта и милиции тоже была выгодна его деятельность с цветами и зеленью, которые получали, как багаж пассажиров из Баку и развозились по рынкам Москвы. Вроде бы все законно. Только пассажиры, вылетающие из Баку, не знали, что у них были в багаже цветы и зелень, да большей частью бесплатно. Лукину всегда перепадал от Гаджи большой букет свежих цветов для Олеси и зелени для шашлыков. Правда, Гаджи обещал, что какой-то процент от его деятельности будет платить Лукину, но пока молчал, а Виктор никогда не намекал, зная, что информация об этом может уйти за рамки багажного отделения аэропорта.  Он вроде бы не в МВД, а откомандированный, но лишние засветки ему были не нужны. Так он стал «теневым» участником кооперативного движения. Гаджи раскрутился и купил себе "Волгу", и, возможно, дойдет очередь до Лукина. Азербайджанцы народ предприимчивый, и с ними идут руководители на контакт из сферы обслуживания, так он называл милицию и руководство аэропорта.