То взлет, то глава 12 - Частный сыск

                Частный сыск

               

      
   Пока было относительное затишье в расследованиях авиа происшествий, Лукина приобщили к работе комиссии от МВД по реабилитации невинно осужденных во время репрессий. Он уже неоднократно работал в Центральном архиве Октябрьской революции, где уже более года специальная комиссия пыталась определить потери населения в те страшные годы. Советская власть еще руководила страной, но под нее уже «копали». При Никите Хрущеве в 1954 году были подсчитаны жертвы репрессий с 1921 по 1953 годы. Четыре миллиона человек было осуждено. По мнению, властей четыре миллиона было врагов, которые не приняли Советскую власть, и это было известно пятьдесят лет назад. А, теперь в эти исследования включились историки Англии, Франции, США, которые пытались в своих кабинетах подтвердить или опровергнуть те цифры. Они добросовестно, как ученые, подошли к этому вопросу, но у многих эта цифра возросла в десять раз. В спор включились литераторы, которые тоже имели доступ к архивам спецслужб, и их цифры о количестве репрессированных расходились в десятки миллионов. Их решил рассудить Председатель КГБ СССР Крючков, который пытался опровергнуть исследователей и литераторов, которые, например, писали о десяти миллионах раскулаченных, а на самом деле было четыре миллиона раскулаченных крестьян, и в основном середняков. А, четыре миллиона, это много или мало? Да, это почти все работоспособное крестьянство с их небольшими хозяйствами, которые кормили всю Россию, а до Советской власти и большую часть Европы. И что было после ликвидации работоспособных крестьян ссылаться на засуху в начале тридцатых годов, когда в России и на Украине был голод. Причиной тому была не засуха, а выселение и разорение почти всех крестьянских хозяйств и "перекосы" с колхозами. Такая «засуха» могла случиться на заре советской власти, но Кронштадтский мятеж и Тамбовское восстание не позволили устроить колхозы сразу после гражданской войны. На том могли бы, и закончиться революционные завоевания.
   Ученые и спецслужбы подсчитывали потери в цифрах для восстановления истины в истории, а некоторые ораторы уже использовали их в политических спекуляциях на выборах, пугая страшными цифрами народ, который имеет право знать свою историю. Именно историю своего народа, какой бы она горькой не была, а не сказки и предположения, которые были написаны в различное время в угоду тому или иному правителю. Как можно было убивать невинных людей, именно убивать, а не расстреливать по решению суда за совершенное преступление. Необходимо дать оценку лицам, допустившим беспредел в отношении народа и относиться к ним, как к убийцам. И что с того, что обнародовали сведения, и миллионы людей реабилитировали, и власть признала преступления своих предшественников? Ни один потомок репрессированного лица никогда не получит  какой-либо компенсации и не услышит извинений за содеянное от представителей Советской власти. Не принято было, или не перед кем извиняться? Всех извели «под корень». Даже если кто-то уцелел в тех семьях, то, никто не считал, и уже не сможет этого сделать, сколько бы детей родилось бы в тех счастливых семьях, не будь они репрессированы или сосланы на погибель. А, сколько благ они принесли бы государству, будучи живыми и здоровыми? И никакой бы Гитлер не сунулся бы в Россию, будь она так сильна, а война принесла еще десятки миллионов погибших. Так что измерить ту беду одними цифрами статистики невозможно.
  Лукину и его родне хватило репрессий деда Алексея Михайловича, когда их большую семью в один день сделали нищими и выселили вслед за арестом деда на Северный Урал. Много это или мало? Алексею Михайловичу было за семьдесят. Он давно уже оформил пенсию, но продолжал работать на заводе, пусть уже не на руководящей должности, а на научно-исследовательской работе. Так с детства приучили, что, пока шевелишься и «мозги на месте», надо трудиться. Остался один нерешенный вопрос в его беспокойной жизни - добиться справедливости, чтобы власти реабилитировали его. И более всего ему хотелось получить реабилитацию из-за детей и внуков, у которых отец и дед до сих пор числится во «врагах народа», хоть и прошло двадцать лет после его освобождения, и статью, по которой он привлекался, отменили. Власти, как бы молча, признали его невиновным еще перед войной, назначив руководителем оборонного завода. Алексей Михайлович понимал, что его пребывание на Соловках может отразиться на карьере его детей и внуков. Он написал руководителям партии и правительства не одно прошение о своей реабилитации, но ответы носили один и тот же смысл: что не время, нет возможности и даже оснований. Он понимал, что репрессии носили массовый характер и по ним должно быть принято общее решение партии и правительства. Но как его принять, если многие из тех, кто участвовал в проведении репрессий, до сих пор сидели в Кремле? После очередной «челобитной» о реабилитации, направленной Председателю Совета Министров СССР Косыгину, Алексея Михайловича вызвал заводской особист из КГБ и посоветовал больше не тревожить письмами руководителей страны. Пока нет закона о реабилитации, а посему рекомендовал благодарить Бога, что он остался жив. В чем-то особист был прав, так как многих расстреляли по той статье за шпионаж. И на Соловках ему повезло, что работал в «шарашке» с учеными, поэтому смог уйти на поселение на Северный Урал и остался жив. После Соловков почти все узники попали на строительство Беломорканала, откуда мало кому, суждено было вернуться. В лагере на Соловках расстреляли всех в 1937 году. Даже тех, кто был осужден изначально на три и пять лет. Видимо, убирали свидетелей своих преступлений. В том же году по стране прокатилась другая волна беззакония и жестокости. Расстреляли сотни тысяч сотрудников НКВД, по таким же надуманным приговорам. Ту операцию сами чекисты называли варварски «слоеным пирогом». Почему? Непонятно. Так получается, что прав был заводской особист из КГБ. Остался жив, и будь доволен.
   «Тоже мне, нашел «фартового». Радуйся, мол, что не расстреляли. Да они меняют только названия своей конторы, а работники остаются такими же, что в ОГПУ, НКВД или КГБ», - вспомнил возмущения деда Лукин.
    Откуда тому особисту было знать, что их деревню Лукино в Гжатском районе  сначала ограбили его коллеги во время обысков и изъятия имущества, потом грабеж продолжила голытьба из соседних деревень. Растащила по своим дворам, а больше пожгли и уничтожили. Вслед за их вандализмом пришла война и стерла с лица земли деревню бомбами и снарядами, гусеницами танков, как наших, так и немецких. Останься он с семьей в своей деревне, то еще неизвестно, что с ними было бы. Знал бы все это особист, то послал бы деда в магазин за бутылкой за то, что его коллеги, отправив в лагерь и на поселение, спасли ему и его семье жизнь. Алексей Михайлович тогда понял, что дальнейшая переписка с властями ни к чему не приведет и надо просто ждать. Но сколько? Ждал уже тридцать лет. В одном он был уверен, что теперь его в таком возрасте не отправят в лагерь за свои просьбы о реабилитации, да и время стало другим.
   Но за что они попали в статистику репрессированных? Только для того, чтобы доложить руководству страны, как много на Руси выдуманных врагов Советской власти? Преступник, он и есть преступник, и не так важно с какой целью или выгодой для себя он совершил преступление. Они были у власти и вершили суды над невинными людьми, а теперь эту статистику муссируют в политических спекуляциях, раздувая истории, одна страшнее другой. Нельзя эту большую беду русского народа измерить цифрами статистики, когда крестьян обманули "Декретом о земле", истребили середняков, а бедных загнали в колхозы, запретив менять место жительства и сделав их, по сути, опять крепостными холопами. Рабочим законы тоже прописали по опыту забастовок в начале века при царе. Во времена репрессий профсоюз признали «контрреволюционным формированием», а забастовку - «саботажем», за которые прописали санкцию до расстрела. Вот и «Ура, ура! Вся власть Советам!».
    В последние дни тот лозунг приобрел новое значение. По стране прошли выборы в Советы на фоне демонстраций по Москве, в которых участвовали сотни тысяч людей. А в верхушке власти все осталось по-прежнему. Михаил Горбачев 14 марта 1990 года подписывает Закон о Президенте в СССР, а на следующий день его избирают на ту должность. В этом же Законе правильно прописывается процедура выдвижения и избрания президента, как во всем цивилизованном мире, а у нас опять же, как в отдельных африканских республиках. Как можно самому подписать Закон, выдвинуть и избрать себя Президентом в течение суток? Народ! Вы где? А, триста тысяч на площади? Очень хорошо. Что хотят? Непонятно. Да, и кто их может понять, когда наверху решают свои проблемы, как удержаться у власти. А, магазины к тому времени уже совсем опустошили, правда, хлеб еще есть в достатке. Можно долго и правильно рассуждать об экономическом кризисе в СССР, о расколе сторонников реформаторского курса Горбачева, о любой ситуации. Но народ даже не успел прочитать закон о Президенте, а Горбачев уже в новом кресле под вывеской - Президент СССР. После семидесятилетнего молчания и мычания вождей народ хоть услышал голос руководителя. Народ жаждал хлеба и зрелищ. которых вполне хватало, а продукты питания стали пропадать и все чаще стали предметом обсуждения на митингах. Народу  массово выдали участки земли под садоводство и огородничество. Руководители надеялись разбудить в народе тягу к земле и собственности, чтобы могли сами себя прокормить.
    Повезло и молодой семье Лукиных. Они получили шесть соток земли в тридцати километрах от Москвы по трассе Москва-Рига. Бывает же такое. Когда они выезжали за город с Олесей на пикник по той трассе, только мечтали о кусочке земли в тех живописных  местах на берегу реки Истры, да дорога была совершенно пуста, ни одной машины. Их участок земли образовался на опушке леса. Лесной бруствер проходил по краю участка. Потом выяснили, что это были немецкие окопы 1941 года. Недолго они здесь были, но окопов нарыть успели. Под лесными деревьями стояли грибы, поэтому местные жители из соседней деревни Падиково не очень обрадовались соседству дачников: "Место грибное заняли". Лукин впервые почувствовал, что такое своя земля. Не собирался он, конечно, сажать картофель и возделывать грядки с помидорами и клубникой, а вот построит какой-нибудь домик для  летнего отдыха с женой и детьми, была первоочередная задача. Участок был на самом высоком месте не только в садовом товариществе, но и в Московской области. Однако радость подпортили жулики.
   Лукин за три с лишним года стал понемногу забывать, что он раньше работал в уголовном розыске, но жулики решили проверить, не забыл ли он свою профессию, которой посвятил более пятнадцати лет. Да и сыщиком он был неплохим, потому их проверка могла плохо закончится для жулья.  Бывшая жена Даша еще крутила мозги, и не освободила его квартиру, потому они жили у Олеси в Бескудниково. Вечером он с Олесей  ездил в театр, а когда парковал машину около дома, пошел проливной весенний дождь. Виктор не стал корячиться, чтобы запереть педали машины хитроумным титановым замком, собственной конструкции. Это можно было сделать только под дождем, выйдя из машины. Дома они выпили чая, и он поставил кассету с новым фильмом. Перед сном он выглянул в окно, где стояли его белые «Жигули» и лег спать под стучащий дождь по отливу открытого окна. Дождь смывал остатки снега, который не успел растаять от солнца. За окном пахло весной, и Виктор уснул безмятежным сном, слегка прижавшись к Олесе…
    Проснулся он, как обычно в семь часов утра. Подошел к окну и увидел, что на месте, где стояли его «Жигули» сверкал мокрый асфальт в первых лучах солнца. Что-то екнуло у него внутри, и он понял, что его «ласточку» угнали. Огорчили его жулики и лишили средств передвижения на дачу, а без автомобиля туда сложно добираться. Ему припомнились лица потерпевших, которые приходили к нему со своими бедами, когда он работал в уголовном розыске, а теперь сам оказался в такой ситуации. Лукин обошел вокруг дома. Мало ли, может, кто пошутил, но это была не шутка, а угон. Он поднялся в квартиру и вызвал милицию из местного 113 отделения. Они обещали приехать для осмотра места происшествия, хотя смотреть там было нечего. Он сам прощупал место стоянки, но ничего не обнаружил.  Лукин прождал своих бывших коллег около двух часов, но никто не появился.
   Он снова набрал телефон  дежурного по отделению милиции: - Это полковник милиции из МВД СССР Лукин беспокоит, я вызывал милицию по поводу угона своей машины, но два часа жду, и никого нет.
   - Товарищ полковник, тот дежурный сменился, и, наверное, забыл сообщить мне. Вы лучше подходите к нам, напишите заявление.
   - Я бы мог это сделать два часа назад, если бы мне не обещали прислать оперативную группу, - возмутился Лукин.
   В дежурной части он попросил проводить его к своим бывшим коллегам, руководителю уголовного розыска Егорову, который предложил ему написать заявление об угоне машины.
   - Хорошо, сейчас дадим сводку об угоне, и будем искать, - сказал Егоров.
  - Вы хотя бы сводку об угоне дайте, а то сейчас мне расскажите о комплексе оперативно-розыскных мероприятий по розыску моей машины, - обрезал Егорова Лукин.
Ему было жаль потерянных двух часов, пока ждал опергруппу. До работы он добрался на метро и сразу к начальнику управления.
   - Алексей Алексеевич, у меня угнали машину сегодня ночью, можно я поеду, займусь ее розыском, потому как знаю теперешнюю работу своих бывших коллег, надежды у меня на них мало.
    - А, как ты представляешь себе найти машину в Москве, которую, наверняка, спрятали? - спросил Куцков.
   - Сложно, конечно, и нереально, но дело случая, а сидя в кабинете можно сразу с ней попрощаться. Надежды на бывших коллег никакой нет. У меня есть мультитон, и дежурный в любое время меня может вызвать, да, и я буду звонить ему каждые два часа. Я пока на работе ничем особо не занят, а если понадоблюсь, то сразу же приеду.
- Ну, что же, удачи тебе сыщик, мне и самому интересно будет, если найдешь машину, - улыбнулся Куцков.
   - Попробую.
   Лукин обзвонил своих друзей автолюбителей, и они вызвались ему помочь своими колесами. Первым делом они поехали в МУР на Петровку 38, к начальнику седьмого отдела по угонам Стрелецкому, а в отделе оказался заместителем знакомый Лукина «черный полковник» Алексей Белов, который ранее работал в разбойном отделе и они вместе раскручивали квартирных разбойников.
   - А, ты уверен, что местная милиция дала сводку по угону машины? – спросил Белов.
   - Конечно, я сам был у начальника уголовного розыска Егорова, и он обещал дать сразу, - сказал Лукин.
   - Иногда не дают сводку по городу, надеясь, что машину угнали покататься и бросят, тогда уголовное дело не будут возбуждать.
   - А не все ли ровно, по какой причине угнали? Угон уже состоялся и должны дело возбуждать.
   - Это ты сейчас, как прокурор рассуждаешь, сам как раньше работал?
   - Да у нас раньше попробуй не дай сводку об угоне в течении получаса, так всех выговорами обвешают, как новогоднюю елочку, - сказал Лукин.
   - За три года многое поменялось в стране, - Белов снял прямой телефон с дежурным по МУРу, - проверь по утренним сводкам машину 2108, госномер 28-38, есть ли в угоне?  Это точно? Хорошо, спасибо.
   - Нет, твоей машины в угоне, - сообщил он Лукину.
   - Вот, паразиты, что делают. Ну, как можно так работать, а я еще предупредил, чтобы не тянули со сводкой об угоне. Так они относятся к заявлению полковника из МВД, а как же они поступают с заявлениями граждан?
   - Как обычно, в корзинку или надеются, что машина сама обнаружиться где-нибудь. Тем самым играют на руку преступникам. Да, что я тебе рассказываю.
   - Но, я же просил дать сводку, и обещал, потом забрать заявление, если найдут машину.
   - Хорошо, я сейчас дам сводку сам для придания особого внимания розыску твоей машины и попрошу нашего куратора того района взять дело на контроль. Да посмотрим преступные группы, которые специализируются на «восьмерках». Больше пока нечем тебе помочь.
   - Спасибо Алексей и на том. Пойду к своим друзьям в «летучую бригаду» начальника ГУВД Москвы пожалуюсь, чтобы поставили «пистон» коллегам из местного отделения милиции, а то ушами хлопают.
    - Вот, это будет правильно.
   Сводку Белов дал такую, как будто машину угнали у Президента СССР: «Придавая особое значение розыску угнанной машине…, прошу организовать…, проверить…, и письменно доложить в 7 отдел МУРа», что здесь только не перечислялось, подлежащее проверке, наверное, все, кроме чердаков и подвалов, куда машина не могла бы заехать. Эта сводка пошла по всем отделениям милиции и постам ГАИ за подписью первого заместителя начальника ГУВД Москвы Алексея Прохоровича Бугаева. Прижился чекист на милицейской должности и побольше бы таких специалистов. Немногие уже помнили, что он пришел во времена Андропова из КГБ. Он был один из немногих, которые принесли пользу своей работой в МВД.
   Первое оперативно-розыскное мероприятие  было проведено Лукиным на высшем уровне, и ему уже не хотелось вступать в разборки с недотепами из местной милиции. Да и времени не было этим заниматься. Лукин иногда возвращался в Москву поздно вечером или в ночное время суток, и на постах ГАИ его постоянно останавливали сотрудники для проверки документов. Управлением ГАИ по Москве руководил бывший их начальник Свердловского РУВД Панкратов, который умел организовать работу и эти ночные проверки на постах ГАИ сбили волну угонов автомобилей в столице.  Лукин решил проверить записи на постах ГАИ всех выездов из Москвы от  Ярославского  до Ленинградского шоссе. Если угонщики вырывались из столицы, то из Бескудниково они были наиболее вероятными. Потом по кругу МКАД, пока не обнаружит свой автомобиль. Лотерея? Несомненно, но другого пока не было.  На посты ГАИ уже поступила грозная сводка о розыске его машины, а проверка полковника милиции по выполнению указания не было лишним. Он прикинул по времени. В два часа ночи он видел свою машину под окном, а в седьмом часу утра ее не обнаружил. И так угонщики имели четыре часа. Однако его машины тоже не было зафиксировано в журналах на трех ближайших от дома постах ГАИ.
   - Анатолий, давай подскочим на пост ГАИ в Лобне, все-таки Дмитровское шоссе, ближе всех к нашему дому, а вдруг, - обратился он к другу.
   - Но на выезде из города на Дмитровском шоссе ее не записали.
   - А еще таксопарком руководишь. Сколько на выезде из Москвы «пьяных дорог», чтобы объехать пост ГАИ, а в Лобне мост через Москва-реку и пост никак не объедешь.
   - Может ты и прав, если вообще твоя затея сработает, то только на дальних постах ГАИ. Там ночью машин меньше и гаишники тормозят все машины, - согласился Анатолий и повернул свою черную «Волгу» в сторону Лобни.
   И чудо состоялось, по-другому Лукин не мог такое назвать. На посту ГАИ капитан милиции предоставил журнал, проехавшего автотранспорта той ночью через его пост.
   - Вот она. Автомобиль с госномером 28-38 проследовал влево в сторону Рогачевского шоссе, и на требования остановиться не реагировал, - зачитал вслух Лукин.
   - Товарищ капитан, а почему не организовали преследование? - обратился он к сотруднику ГАИ.
   - Так ее пробили по угонам, и она не значится, а преследовать влево от трассы у нас нет возможности.
   - По рации надо было сообщить на другой пост ГАИ, - настоял Лукин.
   - А, у нас рация работает только по трассе Дмитровского шоссе, а машина ушла влево на Рогачевское, - попытался увернуться капитан.
   - Можно было бы связаться через дежурного центрального поста.
   - Товарищ полковник, но она же не в угоне.
   - Но на Ваши требования остановиться не отреагировала, да и в угоне она капитан. Посмотрите сводки.
   - Да, мы смотрели, и та смена, что дежурила ночью, проверяла.
   - А, вы посмотрите внимательней.
   Он открывает папку с сотнями машин и не находит. Потом читает сводку: "Придавая особое значение розыску…", и вытягивается.
   - Да, есть, а чья это машина, товарищ полковник, что такой шум?
   - Моя.
   - Ну, все. Нам хана.
   - Вас спасло, что ночью она еще не была в угоне по сводкам, но я попрошу уж теперь повнимательней отнестись к розыску этой машины.
   - Теперь я уже запомнил.
   Уже кое-что было. Виктор знал направление, куда угнали его автомобиль. Он доехал до Москвы и позвонил дежурному по Госавианадзору.
   - Это Лукин. Как обстановка?
   - Все в порядке, тебе жена звонила и просила перезвонить домой, - сообщил дежурный.
  Такого никогда не было, чтобы жена звонила ему на работу. Значит, что - то серьезное.  Он перезвонил домой.
   - Виктор, звонил дежурный из нашей милиции, твою машину нашли под Солнечногорском. Ты ему сам перезвони, - сказала Олеся.
   Виктор набрал телефон дежурного по отделению милиции.
   - Я сейчас высылаю оперативную группу на место под Солнечногорск, где обнаружили Вашу машину. Вы можете приехать к нам с ключами от машины, мы подождем, - сообщил дежурный.
   - Нет, вы лучше езжайте сами, организуйте задержание угонщиков и обеспечьте охрану машины, а я приеду сам на место. Кто обнаружил и как ее найти?
   - Обнаружили сотрудники ГАИ на пересечении Ленинградского шоссе с «бетонкой» на 50-том километре. Машина стоит на дачах в лесу, и они сообщат точно, где.  Мы поехали, - сказал Лукин.
   Лукин заехал с Анатолием в магазин, купил ящик водки без очереди у директора. Он хотел отблагодарить сотрудников ГАИ, которые нашли машину. Они приехали на пост ГАИ, где сотрудники сообщили место, где они обнаружили белую «восьмерку» около дачного поселка.
   - Поедете по бетонке и на втором повороте направо метров триста проедете и увидите белую восьмерку, - сказал гаишник.
   - Спасибо, мужики. Я встречу опергруппу и вернусь к вам, отблагодарю, - сказал Лукин.
   Оперативная группа быстрого реагирования и местная милиция была еще в пути. Никакой белой "восьмерки" в обозреваемой местности Лукин не обнаружил.  Настроение у Лукина стало ухудшаться, и он рванул обратно на пост ГАИ на Ленинградском шоссе.
   На этот раз Лукин представился из МВД и попросил сотрудников ГАИ с патрульной машины рассказать, где они обнаружили "восьмерку" 28-38.
   - Метрах в ста от сторожки дачных участков, она стояла на обочине  дороги, ведущей на участки. Мы дернули двери, они открылись. В салоне провода зажигания были соединены напрямую. Мы связались с дежурным по ГАИ, который сообщил, что машина не в угоне, а когда приехали на пост, то увидели сводку: «Придавая особое значение розыску этого автомобиля…». После этого мы позвонили инициатору розыска, а сами поехали по маршруту. А, что ее там нет?
   - Нет, ее в том месте. Надо было хотя бы колеса спустить, чтобы никто не уехал или сразу вернуться, как сводку такую прочитали, - сказал Лукин.
   - Товарищ полковник, мы не догадались.
   - А, не надо было догадываться. Нужно исполнять свои обязанности, как положено. Выставить охрану до прибытия местной опергруппы или инициатора, а то и засаду устроить. Глядишь и уже приказ бы печатался о поощрении за умелые действия при задержании преступника.
   - Мы об этом не подумали. Ну, куда она в лесу денется, а вот на тебе. Что же теперь будет.
   - Ничего хорошего. Наказание будет вместо ящика водки, который я привез.
   - Так, что машина Ваша?
   - Какие вы догадливые.
   - Ну, извините нас.
   - Да, пошли вы. Вам только палкой махать и рубли сшибать, поэтому и торопились скорее на прикормленное место, - сказал Лукин.
   Лукин подъехал обратно к дачному поселку "Солнечный", где еще недавно стояла его машина. Из милицейского УАЗика вышли два опера московского отделения милиции.
   - Ну, что хозяин? Где машина? - спросил опер, подойдя вразвалочку к Лукину.
   - Это у вас надо спросить. Вы что сговорились и все решили показать мне, как не надо работать по розыску угнанных автомобилей. Ваш дежурный по отделению милиции не дал сводку об угоне, а сотрудники ГАИ вовремя ее не получили, но, видя, что машина открыта, и провода замка зажигания соединены напрямую, не удосужились проверить, и не выставили охрану до приезда местной милиции. Когда же узнали, что машина в угоне, продолжили «щелкать лицом» на трассе. В результате  неустановленные лица уехали на моей машине в неизвестном направлении. Так что продолжайте розыск.
   - Ну, мы тогда поехали, нам здесь делать нечего, - все так же безучастно сообщил опер, не смотря на его речь.
   - Вы не будете выявлять свидетелей, и опрашивать сотрудников ГАИ?- Лукин все еще пытался направить их на розыск машины.
   - Будем, но не сегодня. У нас другие мероприятия намечены,- отрезал опер.
   - Я вам не руководитель, поступайте, как знаете, только о вашем поведении будет доложено руководству ГУВД Москвы. Потом уж не обижайтесь, - предупредил Лукин.
    Оперативники, молча, сели в свой милицейский «бобик», и уехали.
   - Виктор, мы тоже поедем домой? - поинтересовался Анатолий.
   - Нет, друг ты мой, дай мне еще часок. Пока я всю округу не облазаю, не уеду. Должен же был их кто-то видеть. Они не просто так бросали машину в лесу, а потом опять уехали. Что-то им надо было ночью в этом месте, – предположил Лукин.
   - Нет, я ничего, делай, как надо, чувствую, не забыл ты свою профессию сыщика, - улыбнулся Анатолий.
   - Да, уж, конечно, больше пятнадцати лет, только теперь мне не надо официально кого-то опрашивать и кому-то докладывать, потому берем литр водки и начинаем со сторожей дачного поселка, а потом пойдем по домам, около которых есть следы на снегу. Не так уж много дачников приезжает в это время года. Грядки еще под снегом, да, и в домах вряд ли есть печки. Они летние.
   - Можно я с тобой?
   - Ну, пошли.
   Сторожа уже видели милицейскую машину, и «ушки держали на макушке». Только они подошли к воротам, им навстречу вышел сторож, а другой оказался с соседних дач.
    - Вы чего хотели? - поинтересовался сторож.
    - Поговорить, погреться, если позволите,- решил не торопиться в этом деле Лукин.
  - Почему с хорошими людьми не поговорить. Заходите, - пригласил сторож.
    Сторожка отапливалась небольшой печуркой из кирпича. Виктор поставил бутылку водки на стол.
   - Нам чаю, если можно, а это к чаю. Меня Виктором зовут, - предложил Лукин.
   - А меня Митричем. Хорошие гости, я так и чувствовал, - заулыбался сторож.
   - У нас к вам вопрос есть. Вы здесь видели сегодня утром белую «восьмерку» на опушке леса? – спросил Лукин.
   - Конечно, видел, - сообщил сторож, - она приехала около пяти часов утра. Еще темно было. Я посмотрел в окно и лег опять спать. Никто из машины не выходил. Они встали за забором наших дач, потому меня не интересовала. Потом утром к ней подъезжала милицейская машина. Сотрудники в форме покрутились вокруг нее и уехали, а вот после них к машине подошли два парня, сели в машину и уехали, ну, а потом вы приехали. Вот и все.
   - А, как выглядели эти парни. Сколько лет, во что одеты и откуда они пришли? - поинтересовался Лукин.
   - Мимо нас они не проходили, а вышли с соседних дач, или обошли нас лесом, но я заметил, что им лет по двадцать, коротко стриженные и в темных куртках без головных уборов.
   - Откуда же они могли прийти? Пойдемте, посмотрим по снегу в лесу, - Лукин почувствовал, что напал на след, и не хотелось упускать эту ниточку.
   - Один из них мне показался сначала знакомым, но вот короткая стрижка меня смутила. Он всегда ходил с длинными волосами, а так вроде бы похож, но может, я ошибаюсь, - предположил Митрич.
   - А, кто такой?
   - Мне кажется, в двадцать восьмом домике он отдыхал здесь с родителями. Я сейчас погляжу по журналу наших дачников.
   Сторож полистал свой журнал.
    - Вот фамилия их - Лейманы, а его зовут Константин, вот их домашний адрес и телефон.
   - Митрич, а пойдем, посмотрим их домик, проводи нас, - предложил Лукин.
   Около дома на снегу были следы обуви, явно, что кто-то недавно здесь побывал. Далее следы вели в сторону леса и к тому месту, где стояла утром машина. Кто-то, явно, не хотел встречаться со сторожами, и обошли их стороной по лесу. Их следы около дома 28 и замок, похоже, открывался своим ключом, говорили, что сторож был прав.
   - Митрич ты не ошибся в отношении Константина. У тебя телефон городской?
   - Нет, местный, но в Москву есть выход.
   Лукин набрал телефон квартиры Лейманов.
   - Костю можно попросить? – спросил Лукин.
   - А, кто его спрашивает? - спросил женский голос в возрасте.
   - Это из школы, где Костя учился. Мы собираем сведения, кто из наших учеников поступил в ВУЗ, и какой.
   - Нет, Костя не поступил и пошел служить в армию.
   - Спасибо.
   Виктор положил трубку.
   - И короткие волосы «в масть», Костя в армии служит. Все, Митрич, мы поехали. О нашем разговоре ни слова. Пойдем, я тебе выделю еще литровку водки и попрошу только об одном. Если появится здесь еще белая "восьмерка", это моя машина. Я сам полковник милиции, вот мои телефоны и дежурного по милиции. Сообщи сразу. Только спусти все четыре колеса, ниппеля выверни, я потом накачаю, лишь бы они опять не уехали.
   - Я уже догадался, что угнали они машину. Вот паразиты, но как же служба в армии, значит, еще и сбежали, - сказал Митрич.
   - Взяли в армию одного Леймана, и тот убежал, - пошутил Лукин.
   - Не беспокойтесь, я все сделаю, как сказали, - заверил сторож.
  У Виктора больше было надежды на сторожа Митрича, чем на своих коллег, поэтому решил дальше действовать сам, информируя сыщиков уже установленными фактами. Он сообщил по телефону начальнику милиции, что угонщик его машины Костя Лейман и передал ему полные данные угонщика с адресом и телефоном. Сыщики проверили его информацию, наверное, силами участкового инспектора, и вечером сообщили Лукину по телефону, что Лейман служит в армии и что он ошибается.
    Такая проверка переполнила чашу терпения Лукина, и утром он был на Петровке в бригаде начальника ГУВД, в котором работал руководителем его товарищ. Со Славой Кочкиным  они раньше работали операми в отделении милиции. Выслушав его рассказ, он предложил Лукину организовать встречу с начальником ГУВД города Москвы Борисенковым, который любит такие истории, как не надо работать сотрудникам милиции. Лукин не ожидал такого оборота, но отступать было поздно, да и очень хотелось как-то отреагировать на эти безобразия. Если уж его полковника, так «футболят» с угоном, так как же они обращаются с обычными гражданами? То ли за пять лет так сильно поменялось что-то в милиции «на земле», то ли они такие здесь и были, а с Лукиным в те времена работали нормальные сыщики.
   Начальник Московской милиции генерал Борисенков внимательно,  выслушал его рассказ о работе столичной милиции, по его заявлению, иногда улыбаясь, сложив руки в локтях и похлопывая кистями. И, конечно же, неповторимая мимика генерала не покидала его лица. Наверное, поэтому подчиненные дали ему кличку «Луи де Финес», потому что он был похож жестами и мимикой на знаменитого французского комика.
   - Выходит, что работнику Центрального аппарата МВД пришлось самому искать свою машину, а когда Вы установили угонщика, то и этот факт в отделении милиции не захотели проверять, как положено?
   - Получается, что так, товарищ генерал.
   - Вот МВД отбирает у города лучшие кадры, а нам здесь приходится  с такими фактами сталкиваться. Напишите по этому поводу рапорт и укажите сотрудников ГАИ, которые не организовали охрану обнаруженной машины и задержание преступников. Если бы они, выяснив, что машина в угоне, вызвали опергруппу, то угонщиков задержали бы на даче «тепленькими». А во всем вина отделения милиции, которое вовремя не дало сводку об угоне. Николай Иванович,- он обратился к начальнику Секретариата,- поручите срочно проверить эти факты и подготовьте приказ о наказании всех «отличившихся». После обеда доложите об исполнении, а в ГУВД Московской области направьте представление на тех разгильдяев из ГАИ, пусть их там взгреют.
    После Лукин заехал в Тимирязевский райвоенкомат по месту жительства Леймана, где выяснил, что тот проходит службу в Красноярском крае. Виктор объяснил причину, и ему дали телефоны дежурного по той воинской части. Далековато и разница во времени часа четыре. Он доехал до рабочего кабинета и набрал телефон дежурного по воинской части.
   - Здравствуйте, Вас беспокоит полковник милиции из МВД СССР Лукин. Мне сообщили в военкомате, что в Вашей части служит Лейман Константин. Мне хотелось бы знать, на месте он или в командировке?
   - Я сейчас соединю Вас с командиром части, подполковником Серегиным.
   - Подполковник Серегин слушает.
   - Это полковник из МВД СССР Лукин в отношении Леймана интересуюсь. Он в части находится или за ее пределами.
 После небольшой паузы Серегин выдавил: - Лейман сбежал.
   -  Вот одного призвали из их нации, и тот сбежал, - посочувствовал командиру Лукин.
   -  А, Вам что-то известно о побеге?
   - Да, конечно. Даже знаю, что с ним был второй парень, тоже стриженный.
   - Они убежали вдвоем с Араповым, а почему ими МВД СССР интересуется. Они что-нибудь натворили?
   - Они угнали "Жигули".
   - И все? Так почему же МВД СССР и еще полковник.
   - Да, они угнали машину у меня.
   - Ну, тогда нам будет по полной программе, мы-то надеялись, что они побегают и вернуться, поэтому в розыск на них не подавали, а теперь все, - безучастно произнес командир части.
   - Я могу Вам помочь Серегин, в том плане, что если они вернут машину в целости и сохранности, то заберу из милиции свое заявление и забирайте своих беглецов.  Разбирайтесь с ними сами.
   - Вот, спасибо. Наш офицер уже два дня в Москве ищет их. Он с Вами утром свяжется.
   - Этого делать не обязательно. Пусть занимается своим делом, опрашивает родственников, а они скорее найдут своих чад. Машину они пусть бросят, где угодно, и анонимно позвонят в милицию о месте ее нахождения. Мне больше ничего не надо. А, сейчас дайте мне полные данные Арапова.
   - Да, конечно, они у меня под рукой, даже адрес дачи есть в Орудьево, за Дмитровом.
   - Вот, давайте мне все данные на этих защитников Родины.
   Серегин продиктовал Лукину все сведения о беглецах, и они попрощались. К вечеру Виктор подъехал к начальнику уголовного розыска отделения милиции.
  Тот встретил его нахмурившись.
   - Не надо было, товарищ полковник, жаловаться. Приезжали из бригады начальника ГУВД Москвы и уже всех обвешали выговорами, - сказал Егоров.
   - Но Вашу службу они не тронули, правильно? Я просил не наказывать сыщиков, хотя и они заслужили, но бывших коллег и не трогаю.
   - Да, только дежурных наказали обеих смен.
   - А, они что не заслужили? И потом, я не жаловался, а поделился информацией о разгильдяйстве ваших сотрудников со своими друзьями из ГУВД, а они устроили мне встречу с начальником ГУВД Москвы Борисенковым, который  отреагировал, как положено. Ну, что будем искать мою машину и угонщиков Леймана с Араповым? - спросил Лукин.
    - Лейман в армии, а второй кто? – спросил Егоров.
   - Если бы ваши сыщики не сбежали с места происшествия, а поработали со мной минут пятнадцать, то и Вы сейчас не выглядели бы в моих глазах раздолбаем. Два дезертира, бежали из воинской части Красноярского края, один из них ваш житель, а другой с Новгородской улицы из соседнего района. Они угнали мою машину и сейчас дохнут на одной из дач на севере Подмосковья. У меня есть два свидетеля, которые видели их на моей машине. С командиром части я уже переговорил, они их тоже ищут. Если они бросят машину и вернуться в часть, то я не буду против, но и ждать не хочу, пока они соизволят, а буду сам их искать.  Я за сутки сделал за вас работу, которую вы никогда бы не сделали и уже начинаю думать, что зря пожалел Ваших сыщиков, которые ничего не сделали по розыску и еще Вас ввели в заблуждение.
   - Ну, товарищ полковник, теперь мы их в два счета вычислим и поймаем.
   - Давайте, давайте, а я посмотрю, как Вы их будете ловить. Только знайте, что мои друзья из бригады Борисенкова будут интересоваться ходом розыска и в МУРе на контроле.
   - Я уж понял, что обложили нас, - буркнул Егоров.
  Лукин отлично понимал, что цены на машины резко полезли вверх и купить сейчас новую машину нереально. Даже полученная за угнанную машину страховка не покрыла бы и двадцати процентов стоимости машины, поэтому полученный участок земли остался бы некоторое время без его внимания, пока он не решил бы вопрос с колесами. Он делал все, чтобы найти свою. Вечером домой Лукину позвонил отец Кости Леймана. Виктор уже выяснил, что тот работает на Останкинском мясокомбинате, заместителем директора.
    - Мне сказали, что Вы подозреваете моего сына в угоне Вашей машины. На каком основании? Он не мог этого сделать, - начал с претензии Лейман старший.
  Виктор даже не стал выяснять у Леймана - старшего, кто сообщил ему номер его домашнего телефон. Если бы Лейман пообщался с Митричем, тот бы сказал ему, что видел Костю на его машине, и у него бы не возникло таких глупых вопросов. Значит кто-то из ментов или сапоги, по другому их не назовешь в таком варианте.
   - Во-первых, я не подозреваю, а знаю, что ваш сын дезертировал из армии и угнал мою машину. А, если вы хотите поговорить со мной, то не в таком тоне. На каком основании и так далее. Я вообще, как частное лицо не собираюсь перед Вами отчитываться, - сказал Лукин.
     - Да, конечно. Я прошу извинения, нервы. Я слушаю Ваши предложения, - сбавил тон Лейман.
   - Опять неправильно. У меня угнали машину и я потерпевший на минуточку, а Вы спрашиваете у меня предложения. Они могут быть только Вашими, а мое дело согласиться с ними или нет. Одно могу Вам обещать, это свою порядочность. Вы сами найдите сына, оставьте машину где-нибудь и позвоните мне или в милицию о ее местонахождении. Я ее получаю и пишу заявление, что претензий не имею.  С милицией сами разбирайтесь.
   - А, что я Вам буду должен? – спросил Лейман.
    Другого вопроса Лукин не ожидал от делового человека  по фамилии Лейман. Конкретно и четко, но Лукин не хотел от него ничего лишнего.
   - Мы с Вами вместе осмотрим техническое состояние машины, и Вы компенсируете мне причиненный ущерб, если будет таковой. Если не хотите, то это сделает за Вас страховое общество, тогда мне от Вас вообще ничего не надо, - Лукин старался быть благородным, не обращая внимания на доставленные ему неудобства его сыном. Он поставил себе задачу быстрее вернуть свою машину.
   - Хорошо. Я Вас понял. Где же мне их искать теперь?
   - Это Вам лучше знать, но могу подсказать, что они с Араповым ночуют на одной из дач под Солнечногорском или в Орудьево.
   - Я попробую туда съездить.
   - Попробуйте, только не ждите, пока их милиция не задержит.
   Утром Лукин поехал на дачу Арапова в Орудьево и там тоже договорился со сторожами дачных участков, задобрив их водкой и пообещав ящик водки за задержание его автомобиля. Он знал, что такая договоренность со сторожами надежнее оперативно-розыскных мероприятий сыщиков Москвы и Московской области, которые не намерены принимать меры к розыску уже установленных им преступников. Сторожа пояснили ему, что видели неоднократно по ночам белую «восьмерку» рядом их дачными поселками, но утром она исчезла. После этого они обнаруживали взломы замков на дачах, откуда похитили посуду,  сгущенное молоко, тушенку, крупу, макароны, в общем, все, что оставили хозяева на зиму, а такие продукты не портятся.  Лукин понимал, что солдатики-беглецы с каждым днем отделяют себя от свободы все дальше и дальше и на том не остановятся. Надо срочно предпринимать действенные меры.
Оценив обстановку, он пришел к выводу, что беглецы по ночам ездят по лесным дорогам, воруют на дачах, когда дороги ночью подмораживает, а днем солнышко пригревает, и они отсыпаются где-нибудь в лесу, так как считают себя недосягаемыми из-за подтаявших дорог, по которым днем трудно даже на милицейском УАЗике проехать. А, посему надо заказывать вертолет. Снег уже сошел, листвы на деревьях нет, поэтому обнаружить  белую «восьмерку» на черном фоне земли не составит труда. Вертолетами командовал начальник 12 отдела УГАИ Бесораб, который базировался в Домодедово. Лукин отлично понимал, что такое поднять в воздух вертолет, а тем более, гаишный. Он расследовал катастрофы с вертолетами  Ми-8 и знал, что его расход топлива в час был 600 литров, а Ми-2 меньше, но все ровно дорогое удовольствие. Он заехал в МУР и «черный полковник» Леша Белов подписал у руководства ГУВД письмо на работу двух бортов вертолетов в районе Солнечногорска, где дача Леймана и Орудьево, где была дача Арапова. И там, и там их видели по ночам, но на постах ГАИ их не останавливали, или они их объезжали по проселкам между Солнечногорском и Орудьево. А, может, после получения выговоров они отворачивались от белых «восьмерок». Ну, и хрен с ними.
   Лукин позвонил Анатолию, который проводил с ним первоначальные розыскные мероприятия, но он был занят на работе и не смог. С Михалычем они обычно мотались на рыбалку, и он всегда был безотказным к его просьбам.  Они вместе выехали в Домодедово, но на этот раз ловить не рыбу, а угонщиков.
   Начальник 12 отдела  ГАИ Бесораб встретил предложение о направлении двух бортов вертолетов с улыбкой.
   - А, Вы знаете, сколько стоит час полета одного вертолета? - спросил он и Лукин понял, что он может уклониться от выполнения письменного указания руководства ГУВД.
   - Я как раз знаю. Или Вы не поняли, откуда я и кто подписал письмо? Повторяю. Я из Госавианадзора СССР, полковник милиции, а Вам дано письменное указание руководителем ГУВД Москвы. Если этого не достаточно, то я сейчас вызову сюда нашу авиационную инспекцию, и они накопают столько нарушений, что вы забудете, что такое вертолет и как они летают. Это как в ГАИ техосмотр машины проходят, а мы осматриваем вертолеты, а их неисправности представляют большую опасность в полете. Ясно? - Лукин конечно блефанул по поводу авиационной инспекции, но это подействовало на Бесораба реальнее, чем указание руководства.
   - Предельно. Сейчас один вертолет работает  в Солнечногорском районе и ему сейчас передадут указания. Под Орудьево мы вылетим из Мытищ.
    - Вот, это другое дело. Вот все телефоны, по которым необходимо сообщить в случае обнаружения разыскиваемого автомобиля.
   - Извините меня. Я впервые сталкиваюсь, чтобы угнанную машину искали вертолетом в лесу, - недоумевающе сообщил начальник ГАИ.
   - Всё мы делаем когда-нибудь впервые.
   - Может быть, чаю, товарищ полковник, или что покрепче?
   - От чая с бутербродом не откажусь. С самого утра на ногах, как волчара голодный.
   - Марина, организуй нам чай и бутерброды, - позвал он секретаря.
    - А рюмки, какие? Подо что? Извините за инициативу, - Марина заулыбалась.
   - С рюмками перебор. Давайте отложим это до обнаружения моей машины, -  предложил Лукин.
   - Я так и не понял, а Вы из МВД или из Госавианадзора?
  Лукин достал удостоверение с изображением Кремля - Совета Министров СССР.
   - Ничего себе. И там наши люди есть, - пошутил Бесораб.
   - Да, но в единственном числе, - улыбнулся Лукин.
  Зазвонил телефон дежурного по 12-му отделу. Бесораб включил громкую связь.
   - Товарищ подполковник, доложили с борта вертолета, который в Солнечногорском районе, они обнаружили белую машину на опушке леса и дали квадрат, с привязкой к населенному пункту, где она стоит. Рядом никого, но на опушке горит костер.
   - Слышали? Какое решение? - спросил Бесораб.
   - Я думаю, что она. Сейчас дам команду начальнику угрозыска отделения и в ОВД Солнечногорска, пусть организовывают задержание. Спасибо Вам, товарищ подполковник, за помощь и за чай. Я Вам письмо пришлю благодарное от Госавианадзора СССР. Будет как охранная грамота от проверяющих инспекторов.
   - Вот за это спасибо. Счастливо вам.
   Приятно, когда коллеги понимают, что делают общее дело по борьбе с преступностью и совсем неважно, что машина его личная Лукина. Жулики, ведь, не его, а общие, поэтому здесь не должно быть никакого угрызения совести. Он набрал телефон, начальника угрозыска Егорова и сообщил квадрат Солнечногорского района, где стоит его машина.
   - Товарищ полковник, Вы как волшебник, то сообщаете мне полные данные угонщиков и где их искать, а теперь место, где находится машина, да, еще и в лесу. На Вас, наверное, экстрасенсы работают. Мы выезжаем. Вас ждать? - пытался пошутить начальник уголовного розыска отделения милиции.
   - Я сам доберусь, но если Вы и сейчас упустите машину, то Вашей карьере даже экстрасенсы не помогут. С милицией Солнечногорска сами свяжетесь, если сочтете нужным. Дорога в лес подтаяла и вряд ли они до ночи смогут оттуда выехать, но не расслабляйтесь. Встретимся на месте.
   Когда Лукин с Михалычем подъехали к месту осмотра, то милиция уже перегружала вещественные доказательства в виде тушенки и сгущенки из его машины в милицейский УАЗик. Это они шустро делали, но могли бы поинтересоваться для приличия у хозяина машины Лукина, не его ли эта тушенка и сгущенка.
   Виктор бегло осмотрел машину. Кое-где были небольшие вмятины, он покачал машину и в амортизаторах послышался хруст. Видимо, последствия их ночных гонок по лесам. Японского магнитофона CR-50 не было, а колонки заляпаны глиной. Магнитофон с колонками ему подарила Лаура, и  он был дороже автомобиля.
   - Ребята, а где магнитофон? Не думаю, что они ездили без музыки, - поинтересовался Лукин у милиционеров.
   Сержант-водитель подошел к милицейской машине и с неохотой достал магнитофон: - Вот, я снял, чтобы не пропал, - пробурчал он, как нашкодивший первоклассник.
   - Егоров наведите порядок в своих войсках или сейчас вызову на место сотрудников особой инспекции и будем проводить таможенный досмотр милицейской машины. Поставьте магнитофон на место и все остальное, что забрали из моей машины, да приступайте к осмотру автомобиля и места, - предложил Лукин.
   - Но тушенку и сгущенку угонщики украли с дач, - сказал оперативник.
   - Так опиши все в протоколе и помоги свои коллегам из Московской области, которым поступили заявления по кражам из их дач. Выложите все, что забрали из моей машины вот сюда на сухое место или шмон устрою, как жуликам. Егоров Вашим сотрудникам мало выговоров, так вы теперь на уголовку тянете? Я не думаю, что вы составили протокол изъятия на все, что загрузили в свой милицейский автомобиль. Кстати, а где  угонщики? Хотелось посмотреть на их личики, - Лукин решил одним разом поставить блюстителей порядка на место.
   - А, их нет. Мы подъехали. Машина открыта. В котелке варится картошка с тушенкой, и никого нет, - сказал оперативник.
   - Да, они будут нас дожидаться, когда мы их задержим. Мы же въехали в лес с мигалкой и сиреной. Здесь честные граждане разбегутся. Я же говорил, выключи, и не надо было вплотную подъезжать, ведь дым от костра был виден из далека, - пытался оправдываться другой сержант.
   - А, если бы они опять уехали на машине, то товарищ полковник, тебе не только выговор, а уже сегодня бы работал в народном хозяйстве. Машина, главное, на месте, и ничего они с собой даже взять не успели. Куда они теперь в лесу денутся без одежды и продуктов. Сами сдадутся или поймаем, - поправил его сержант-водитель.
   - Да, вам только ворон ловить, но все равно, спасибо и на этом. Мне, главное, машина, - махнул рукой на милиционеров Лукин.
   Их все ровно не перевоспитаешь, «сколько волка не корми, а милиционеры будут тащить, что плохо лежит на месте происшествия».
   - А, я что говорил, давай грузи тушенку ко мне, это же не Ваша, товарищ полковник? - приободрился сержант-водитель. Он кроме тушенки ни о чем не мог мыслить.
   - Нет, это не мое. И вообще, из моих вещей в машине ничего не осталось, две сумки запчастей и других мелочей по туризму. Вы их точно не брали?
   - Да, вот все здесь. Другого ничего не было, - сержант показал все, что они взяли из его машины.
   - Тогда составьте протокол и грузите все к себе, чтобы мне с этим не таскаться, а машину я пока буду ставить во дворе вашего отделения милиции, пока не отремонтирую замки. Наверное, начальник разрешит. Надо замки дверей и багажника поменять, они их поломали, крышку бензобака вырвали, и замок зажигания надо сделать. Завтра в автосервис, а сначала в «Госстрах», - сказал Лукин.
   Пока ехал домой, то обнаружилось еще несколько неполадок с машиной, которых не было, а может, были, но Лукин уже решил привести машину в порядок, а что там было или не было, теперь уже неважно. Есть ответчики, за счет которых можно отремонтировать автомобиль до состояния, приближенного к новому. Не мог же он получить деньги за весь ремонт с их родителей.
   Вечером позвонил отец Леймана, и они договорились о встрече в отделении милиции для совместного осмотра состояния автомобиля до осмотра в Госстрахе.
   - Вот, смотрите сами, что они сделали с почти новой машиной, - сказал Лукин, - по кузову все повреждения видны, в салоне слой глины на полу и сиденья прожжены окурками, амортизаторы и рулевой механизм со скрежетом, да ходовую надо приводить в порядок. Из машины украдены новые запчасти и личные вещи, а колонки магнитофона залиты глиной.
   - И сколько все будет стоить? - Лейман был, как обычно конкретен.
   - Ремонт с заменой деталей и покраской около двух тысяч рублей и около тысячи запчасти и мои личные вещи, что были в салоне, но точнее подсчитают на автосервисе, а вещи и запчасти можете сами купить, - сказал Лукин.
   - Но получается половина стоимости машины. Я не согласен. Может быть половину от всего, то есть полторы тысячи?
   - Я торговаться не собираюсь. Вы спросили, сколько стоит, и я Вам ответил по  заниженным ценам, так как в "Госстрахе" получил бы больше, но у меня нет времени бегать по кабинетам и судам, чтобы получить с Вас эти деньги, поэтому я пришел на переговоры.
   - Но Вы же обещали забрать заявление из милиции, когда получите машину, - сказал Лейман.
   - Такой разговор был, а теперь назовите мне хоть одну причину, по которой я должен забрать свое заявление. Я обещал, если Вы отдадите мне мою машину сами, и не будет к Вам имущественных претензий. Мало того, что мне пришлось запускать вертолеты по лесам за Вашими чудиками, так Вы еще отказываетесь компенсировать реальный ущерб. Забрать заявление невозможно, однако я мог бы написать, что мою машину угнал кто-то из озорства, и я претензий не имею, тогда Госстрах мне ничего не оплатит, и буду ремонтировать автомобиль за свой счет. Вы считаете меня ненормальным? На этом, я думаю, наш разговор окончен, и до встречи в суде, - сказал Лукин.
   Он был удивлен жадности Леймана, которому он шел навстречу, чтобы не терять своего времени, не прибавив к ущербу ни копейки.
   - Ну, хорошо, как Вам будет угодно, - сказал тот.
   - Нет, это Вам, так угодно, поэтому не обижайтесь потом. Мне придется потратить на процедуры свое время, а оно у меня дорого стоит, - сказал Лукин.
- Посмотрим, - вызывающе сказал Лейман и тем самым раздразнил Лукина.
    На следующий день Лукину позвонил адвокат Леймана, и он понял, почему тот чувствовал себя спокойно, уверовав, что имеет сильного адвоката. Но Лейман не знал, что его адвокат Васин ранее работал  оперативником уголовного розыска в подчинении Лукина. Его уволили из органов по отрицательным мотивам, и Лукин не думал, что он  настолько силен, что сможет отрицать очевидное. Да и бороться ему против своего бывшего шефа не с руки. Лукин может еще кое-что припомнить из его темного прошлого на оперативной работе. Москва большая, а встречи бывают совершенно неожиданными. Зря Лейман нагрубил Лукину.
  В Госстрах он позвонил после угона и подал заявление. Теперь девчата знали, что он нашел свой автомобиль, и не надо будет выплачивать полной его стоимости, а для ущерба были ответчики. Катюша улыбалась, радуясь, что ему повезло.
   - Катюша, у меня есть и ответчики по угону, потому давай отремонтируем автомобиль по полной программе, чтобы машина была, как новая. Вредные угонщики попались и не захотели добровольно компенсировать ущерб. Адвоката наняли и хотят меня еще «обуть». После аварии в Крыму я  так не менял бампер, а они его еще раз ударили, - сказал Лукин.
   - А, нам все равно, что напишет клиент и сочтет нужным отремонтировать после угона, - улыбнулась Катюша.
   - Тогда пишем все, - Лукин был настроен наказать материально самонадеянность и наглость Леймана.
   Всего получилось с заменой бамперов спереди и сзади, с заменой и покраской крыльев и капота, амортизаторов, рулевого, трамблера и прочего около трех тысяч рублей, что на тысячу больше той суммы, которую Лукин озвучил Лейману.
  - К сожалению, стоимость багажа мы выплачиваем по страховке не более пятисот рублей, а остальное можно взыскать только через суд, - сообщила Екатерина.
   - Вот оказывается, на что рассчитывал Лейман. За багаж придется получать с него через суд, а там надо доказывать все, что было в багажнике и салоне машины. Ну, хорошо выписывайте пятьсот, а с остальным я разберусь.
   - Недели через три ты получишь три тысячи пятьсот рублей, а мы уже с ними разберемся по уголовному делу.
   - Вот, придурки, вернули ли бы машину сами и гораздо меньше денег было бы на ремонт, и не было бы уголовного дела. Теперь им вменят еще со значительным ущербом, да, еще причиненным государственному органу - "Госстраху". Идиоты. С адвокатами общаются, а сами обрекли себя на причинение ущерба государству, - сказал Лукин.
   - А, тебе их жаль?
   - Нет, конечно. Лейман старший работает заместителем мясокомбината, которому я сделал предложение по минимуму, но он отказался.
   В отделении милиции он написал заявление, что у него было похищено из автомобиля. Позже уголовное дело пополнилось заявлениями о кражах из дачных домиков в Московской области, которые  совершили угонщики и дезертиры. Кражи были подтверждены изъятыми в машине Лукина предметами. Сержантам милиции, которые «похозяйничали» на месте обнаружения машины не повезло, так как опергруппа изъяла все по протоколу. Осталось провести опознание  свидетелями, которые видели Леймана и Арапова в машине, и передать уголовное дело в военную прокуратуру по подследственности.
     Константин Лейман и Арапов продолжали скрываться в лесах в районе своих дач. У беглецов как будто бы "крышу" сорвало. Они продолжали накручивать на себя уголовные дела и дачникам порядком надоели эти "медвежатки", которые ломали замки на их дачах, выгребали все из подвалов и столов, да, еще и гадили. На одной из дач их «застукали» сторожа и окружили совместно с собравшимися дачниками, предлагая сдаться, но Арапов с Лейманом выдвинули ультиматум, что если им не дадут уйти, то они запалят дачу. Так они и сделали. Дача сгорела за несколько минут, так и не дождавшись пожарных. Дачники сумели сбить огонь, чтобы он не перекинулся на соседние дома. Поджигателей, слегка опаленных, вытащили из горевшего дома. Били их долго, и возможно, ногами, так как они были все синие. Наверное, и поделом. Они просто так лишили кого-то дачи. И раньше построить дачу было тяжело, то теперь стало невозможно. Магазины и базы со стройматериалами были пусты, что даже с переплатой невозможно было что-либо купить. Вот с таким букетом уголовных дел они попали в трибунал, но не в Красноярск, по месту их службы, а в Тверь. Их ракетная часть относилась к тому округу.
   Лукину оценили похищенное имущество из машины еще на две тысячи шестьсот рублей, но их можно было получить только по решению трибунала, поэтому его вызвали повесткой, в которой был записан телефон начальника трибунала. Лукин набрал номер и сослался на занятость по работе, что не может приехать в Тверь.
   - Я могу рассмотреть дело и в ваше отсутствие, но арестованные отрицают, что в машине были Ваши вещи, и адвокат их поддерживает, поэтому у меня нет оснований принять ваш иск на эту сумму, - сообщил начальник трибунала.
   - Хорошо, я подъеду. Не хочу делать подарки, я им предлагал по-хорошему, чтобы мне не бегать по судам, добровольно возместить ущерб в гораздо меньшей сумме, но они отказались.
   - И лучше было бы, если Вы привезете мне справки о стоимости похищенных вещей. Я думаю, что ваши свидетели пока не нужны на первое слушание, - сказал начальник трибунала.
   - Но многие вещи импортные, а в комиссионных можно их оценить? Там точно знают им цену, - поинтересовался Лукин.
   - Мне любая справка пойдет с печатью торговли.
   Лукин заехал в комиссионный магазин автозапчастей в Лианозово, где знал заместителя директора Тагия, и на Новослободскую улицу, где напротив метро в комке его все знали, так как тот магазин дважды по ночам обворовывали, и он дважды находил жуликов, изымая у них похищенную аудиоаппаратуру и фотоаппараты. Они дали ему справки о стоимости каждой похищенной у него вещи по самой верхней планке тарифа, без учета износа. Вышло все на три тысячи сто рублей, а это еще плюс пятьсот рублей.
   «На бензин хватит, для поездок в трибунал города Твери. Зря раздразнил меня «колбасник» с Останкинского мясокомбината товарищ Лейман-старший», - прикинул Лукин в шутку.
   Через два часа он добрался до трибунала в Твери. Начальник трибунала полковник юстиции начал с ним беседу без всяких заходов.
   - А, скажите, товарищ Лукин, зачем Вам нужно было возить с собой столько запчастей для машины. Два коммутатора, например, трамблер, рычаги переключения поворотов, крышка бензобака и многое другое. Непонятно. У меня и у самого сомнения возникли, не говоря уж об адвокате.
   - А, какая машина у Вас?- поинтересовался Лукин.
   - ВАЗ-2109, а что?
   - А, как Вы ее ремонтируете? Можете не отвечать. Они все ремонтируются, как и моя ВАЗ-2108, только методом тыка.
   - Это как же?
    - Очень просто. На станциях техобслуживания их не знают, поэтому ремонт производят методом тыка, то есть  снял деталь и заменил, а если не получилось, то другую деталь меняют. Правильно?
   - Да, именно так, - согласился начальник трибунала.
   - А, я езжу часто и далеко, поэтому в машине было практически все, вплоть до запасного карбюратора, который мне тоже меняли по гарантии, а прежний я за деньги купил. В Москве и то таких деталей нет, а если отъедешь в Тверь, то тем более. Или для Вас все есть на станции автосервиса?
- Нет, - заулыбался начальник трибунала, - для меня тоже нет, поэтому я удивился, что все детали дефицитные были у Вас в багажнике. Куда же они их тогда дели?
   - А, Вы интересовались, какая машина в семье Лейманов?
   - Нет, а какая?
    - Ни за что не догадаетесь. ВАЗ-2108. Теперь Вам понятно, куда делись мои запчасти, которые купить невозможно. Ведь, обыск на их даче никто не проводил? – спросил Лукин.
   - Нет в деле такого документа.  Все, с этим Вы меня убедили на сто процентов. Я Вас поддержу, а вот с вещами опять вопросы возникают. Даже электробритва "Браун", зачем она в машине?
   - Опять же, все не так сложно. Я недавно развелся и снова женился, но пока в моей квартире проживает бывшая жена, а у меня нет своего угла в своей же квартире, вот и пришлось некоторые личные вещи возить пока в машине. Квартирный вопрос я уже решил, но бывшая еще не освободила мою квартиру, поэтому одна, например, электробритва была дома, где я временно живу, а другая в машине. Потом я часто бываю в командировках, поднимают по тревоге и эти вещи хранились в машине. Это все от временной неустроенности, а не для того, чтобы написать на этих беглецов лишнее. Честно говоря, по ценам могли бы быть вопросы. Эти вещи приобретались ранее, но их теперь нет в продаже и можно купить только за валюту или в комиссионных магазинах, а то, что они лежали в машине могут подтвердить свидетели.
   - Хорошо, тоже принимается. Хотя у адвоката будут вопросы по этому поводу.
   - Могу показать свидетельство о разводе и о новом браке.
   - Нет, нет, не надо, мне все ясно и я Вам верю.
   - Вот и хорошо, а адвокат за это деньги получает, вот, пусть и задает свои вопросы, - сказал Лукин.
  Единственное, что Лукин не написал, это, что бритва "Браун" была сломана, и он возил ее с собой, чтобы отдать в ремонт, а все остальное так, и было, ну, конечно же, не по тем ценам, что он взял в комиссионных магазинах. Он не хотел заниматься бумажной волокитой, но Лейман  заставил его.
 На работе друзья радовались его сыскным способностям, кроме сотрудников отделения милиции, которые неправильно занимались проверкой его заявления об угоне и понесли наказание. Его «восьмерка» теперь была под их охраной во дворе отделения. Так распорядился их начальник, потому как очень дорого обошелся им розыск его машины. Морально, конечно, так как он все сделала сам от "А" до "Я".
   Утром Лукин приходит в отделение, чтобы ехать на работу, а у машины колесо спущено. Поставил запаску и поехал в шиномонтаж, где определили, что прокол шины был боковым, а, значит, умышленный, то есть шилом. Он в «Госстрахе» зафиксировал факт причинения ущерба и в отделение милиции подал заявление об умышленном проколе в их дворе. Конечно же, они отказали в возбуждении уголовного дела, но ему нужна только справка для Госстраха, что он обращался по этому поводу. В Госстрахе ему выписали компенсацию в сумме стоимости бескамерной резины в сто двадцать рублей, а он поставил в ту шину камеру, и она была еще надежнее, так как бескамерные были капризные к ударам по ямам на дорогах.
 Через  два дня история повторилась, и ему прокололи два колеса. На этот раз он заставил коллег из милиции сделать осмотр машины на месте во дворе отделения и зафиксировать боковые проколы, которые он показал операм, подкачав спущенные колеса, а потом написал заявление. Получил тут же справку и выписал в Госстрахе еще двести сорок рублей. Вечером заехал в магазин и купил шило за рубль. Пришел к начальнику милиции и положил ему шило на стол.
  - Я уже получил в Госстрахе триста шестьдесят рублей за проколы колес, это две твои месячные зарплаты. Вот купил шило. Отдай его своим чудакам на букву «М», пусть продолжают колоть мне колеса, а я буду ходить в сберкассу за деньгами. Только это деньги Госстраха, а значит государственные. За них спросит прокуратура возбужденными уголовными делами по каждому факту. Хорошо Вы будете выглядеть, когда сами жуликов будете искать в своем дворе. Мне и так ясно, что это в смену того дежурного, который был наказан за то, что не дал сводку об угоне моей машины. Ну, если у них нет мозгов, то объясните им, что бороться со мной невозможно, тем более, я скоро перееду от Вас в свой район, где был начальником. Меня там уважают до сих пор, а здесь, видимо, сотрудников набрали в милицию по объявлению, - сказал Лукин.
  - Поверьте, я не знал об этом, товарищ полковник. Обещаю, что накажу их своей властью, и больше этого не повторится, - сообщил начальник милиции.
   - Вот это правильно. Они совершенно не думают о последствиях. Всегда своим подчиненным вдалбливал одну простую вещь, нельзя, чтобы эмоции преобладали над разумом, тогда все будет в порядке. Мне даже смешно стало от мысли, если я зайду, как-нибудь к начальнику ГУВД Москвы Борисенкову и поблагодарю его за помощь в розыске моего автомобиля и, между прочим, сообщу о хулиганстве Вашего дежурного по отделению.
   - Товарищ полковник будет крах. Я обещаю, что больше не повторится. Ваша машина будет под охраной.  Вы давно ушли с «земли»?
   - Как только пришел работать в милицию, то сразу понял, что в отделении милиции работать невозможно. Сожрут или подставят, поэтому проработал я всего два года и перешел в управление. С «земли» я ушел семнадцать лет назад, а в управлении не бывает сокрытых преступление или отказных материалов. Я от них сразу ушел, поэтому сохранился и до сих пор служу.
    - А, в МВД СССР Вы давно?
   - Да, тоже уже пять лет, еще со времен Федорчука, который гонял нас, как «сапожков» по всем гарнизонам, от Заполярья до Средней Азии. Любил он ссылать полковников к азиатам. Можно было подумать, что мы могли там навести порядок, особенно после начала перестройки.
   - Да, Вам тоже досталось. Такие погоны просто так не даются. Я вижу по Вашей хватке, и совершенно справедливо наказали мою дежурную смену. Надо работать нормально, тогда и нареканий не будет от народа.
   - Про народ я уже не вспоминаю, когда к полковникам милиции такое отношение, как будто я интендант какой-то наворовал на машину, а им портянок не додал.
   - Вы правы. Машину оставите здесь?
   -Да, пока, если можно?
   - Я к тому, что может быть, по сто грамм, а то мы как-то все официально, все нам некогда.
   - Да, понемногу можно. У меня в машине есть.
   - Ну, не обижайте, товарищ полковник, у нас тоже кое-что имеется.
Лукин протянул руку, - меня Виктором зовут.
- А, я Николай. Что будем водку, коньяк?
- Сами, что пьете?
- Лучше коньяк.
- Тогда давайте по пять капель коньяка. От него запаху меньше.
   До дома Лукину было два шага, но он позвонил Олесе, что задерживается в местном отделении милиции. По пять капель они разлили бутылку армянского коньяка и добавили азербайджанским "Апшероном", который показался им мягче.
 Утром позвонил начальник трибунала и сообщил о слушании дела в пятницу утром. Просил приехать, так как ему одному будет трудно отбиваться от адвоката. Виктор давно уже привел машину в полный порядок и до Твери он долетел за полтора часа по утреннему шоссе, от Москвы  в ту сторону машин было мало. Только раз его успели перехватить сотрудники ГАИ под Конаково и посоветовали быть поосторожнее с большой скоростью. Перед залом трибунала толкались родственники Леймана и Арапова, а так же, видимо, потерпевшие с дач. Адвокат Васин кивком головы поздоровался с Лукиным. Процесс пошел своим чередом. Начальник трибунала, зная занятость Лукина, вызвал его одним из первых.
   - Расскажите нам обстоятельства угона Вашей машины и причины, почему в багажнике и салоне машины было столько вещей и запасных частей.
   Начальник уже слышал его объяснения на собеседовании, но он хотел, чтобы услышали другие и адвокат. Лукин повторил все то же самое.
   - У кого есть вопросы к Лукину?  Адвокат Васин, прошу Вас.
   - У меня все-таки есть сомнения, что все предметы находились в машине, ну, зачем Вам столько запасных частей? – спросил Васин.
   - Я уже объяснял, но попробую еще более доходчиво. Только у меня есть пару вопросов к рядовым Лейману и Арапову, можно?
   - Конечно, пожалуйста, - разрешил начальник трибунала.
   - У меня в машине не работал рычаг поворотов на рулевой колонке. Не Вы ли его починили, когда пользовались моей машиной? - поинтересовался Лукин у арестованных.
   - Да, это мы заменили рычаг поворотов, - с гордостью ответил Лейман, видимо, думая, что зарабатывает у трибунала этим положительные очки.
   - А, где Вы взяли новый рычаг? - спросил Лукин.
   - У Вас в багажнике лежал в сумке с запасными частями.
   «Так «карасик» заглотил приманку», - подумал Лукин и продолжил раскручивать Леймана, который уже упомянул о сумке, которую не обнаружили при задержании.
   - А, у меня была крышка бензобака с замком, а теперь простая. Как же вы заправлялись, и кто ее поменял? - такой вопрос тоже был настолько простым, что они не почувствовали подвоха.
- Тоже мы. Ту крышку пришлось сломать, когда кончился бензин и новую поставить.
   - Где Вы взяли новую крышку от бензобака?
   - В сумке в багажнике, - сказал Лейман.
   - Спасибо, ребята. У меня вопросов больше нет. Товарищ Васин, я ответил на Ваш вопрос, а вернее, рядовые сами ответили на него. Кто-то  утверждал, что  никакой сумки с запчастями в багажнике не было, - сказал Лукин.
   Начальник трибунала слегка покачал головой и ухмыльнулся, видимо, его полностью устраивало объяснение рядовых, признавшихся о наличии в багажнике сумки с запчастями.
   - У меня больше вопросов нет, - заключил адвокат Васин.
   - У меня есть вопрос к потерпевшему, - возник рядовой Лейман, наконец-то поняв, что его ловко заманили в ловушку и вопросами о добрых делах заставили невольно признать кражу вещей из угнанной машины.
   - Ну, пожалуйста, задавайте, - разрешил ему начальник трибунала.
   - А, где тогда, по-вашему, эти сумки с запчастями? - умнее он ничего и придумать не мог, а просто огрызнулся.
   - Я думаю, что на машине Ваших родителей.  Их ВАЗ-2108 стоит под окнами трибунала, - в таком же духе ответил ему Лукин.
   - Вопрос был не по существу, - отметил начальник трибунала, - объявляется перерыв.
   Лукин зашел к начальнику трибунала и попросил разрешения уехать на работу.
   - Да, конечно. Мне и так было ясно, но теперь и адвокат и арестованные низложены. Я не ожидал такого поворота, думал, они меня утянут в судебные тяжбы. Ну, у Вас и хватка. Вежливо задали один вопрос о крышке бензобака с рычагом, и все встало на свои места. Решение по Вашему ущербу будет положительным.
   В коридоре к нему подошел адвокат Васин.
   - Я извиняюсь, Виктор Павлович, но работа такая, а Вы здорово меня и с той стороны, с которой я не ожидал.
   - Так, экспромт в нашем деле лучше всего.
   - Мне нравилось работать под Вашим руководством, и всегда удивляли Ваши нестандартные решения по розыску преступников, что иногда они такой авантюры не ожидали. Я надеялся, что Вы не поедете в Тверь на заседание трибунала, а когда увидел, то стало ясно, что я проиграю. Вот и получил экспромт, откуда не ожидал. Ну, думал, что будете утверждать, что были эти вещи в багажнике, попросите вызвать дополнительно свидетелей, а это опять было бы пятьдесят на пятьдесят. Но все оказалось просто. Дело оказалось в крышке бензобака. Лихо. Желаю удачи. Я больше не буду упираться по делу.
   - Как ты говоришь? Работа такая.
   - Я представляю, что у Вас за работа, если можете вертолетами угонщиков гонять по лесам.
   - Откуда ты это взял?
   - Солдатики рассказали. Они сначала увидели вертолет, и не придали этому значения, а через час прямо на них вылетела милицейская машина с сиреной и маяком, как конница Буденного. Что же тут непонятного. Кино же смотрим, - сказал Васин.
   - А, куда делись твои подопечные в то время?
   - Да, недалеко отбежали в кусты. Видят, собаки нет, вот, далеко и не побежали. Наблюдали, надеясь, что хотя бы что-нибудь из еды оставят им или котелок на костре. Но куда там, все смели под метлу, и им пришлось опять лазить по дачам, пока не попались.
   - Так на это и было рассчитано, а вот на счет собаки это наше упущение. Они бы уже не ушли в тот день, но, видимо, операм не хотелось глину месить по лесу. Ладно, пока.
   Через неделю Лукин получил два денежных перевода из Твери на сумму три тысячи сто рублей. Видимо Лейман и Арапов торопились загладить ущерб, чтобы приговор трибунала был менее суров. Итого он получил по угону шесть тысяч сто рублей, а в общей сложности вместе с суммой по аварии в Крыму, сумма полностью покрывала стоимость автомобиля. Цены на машины еще не менялись, но их не было, а на рынке они стоили в три раза дороже. Он не стал всю сумму тратить на машину, а произвел ремонт подвесок и ходовой части, отрегулировал двигатель и покрасил съемные части, крылья и капот. Машина засверкала.
Наконец-то позвонила из соседней квартиры Надежда.
   - Виктор, мне принесли ключи от твоей квартиры. Даша переехала. Позвони, когда приедешь, - сказала Надежда.
   - Я сейчас выезжаю, если можно.
   Они с Олесей подъехали к Надежде. С ее мужем Анатолием они занимались розыском его автомобиля. Он заглянул в квартиру Виктора, и его удивленные  глаза смотрели на него.
- Лукин, а ты новосел, квартира, как после сдачи дома строителями.
   Он бывал у него дома и видел, что там было. Теперь в квартире ничего не было, даже лампочек освещения. Вместо люстр торчали голые провода без электрических патронов. Похоже, было, что люстры сдернули и оборвали провода, так как они торчали распрямленными вниз. Полки кухонного гарнитура были вырваны из стены, оставив дыры от дюбелей, которые он сам ставил, поэтому их было непросто отвернуть, так как они забивались молотком вместе с шурупами.
   - Ну, и хорошо. Проще будет делать ремонт без мебели. А, то двигай ее туда-сюда, правда, Олеся? - пошутил Лукин.
   - Конечно. Когда приступаем? Надо побелить потолки, а обои сами поклеим. А, это что на полу? Ба, да тут Эйфелева башня во весь пол. Вот сюда надо постелить палас во всю комнату, чтобы паркет не менять. Хорошо? - спросила Олеся.
   - Нет вопросов. Завтра в ЦУМе возьму талон на палас и застелю после ремонта, - согласился Виктор.
   Ремонт сделали за неделю полностью, и палас постелили. Он оказался единственным предметом из мебели. В магазинах невозможно было купить даже табурет. Пришлось напрягать свои связи в торговле и ОБХСС. Первым делом была обставлена детская комната, а потом появилась спальня и мягкая мебель. Витька Маньков, бывший его опер, теперь работал в отделе по охране ГУМа и Красной площади, помог купить телевизор Львовского завода, да, еще с японской трубкой. С кухонной мебелью и люстрами ничего пока не получалось. Лукин занимался в свободное от работы время обустройством своего «гнездышка» и попутно проводил освоение дачного участка.
  А, в стране появилось очень много грамотных экономистов, которые быстро подсчитывали на бумаге нерентабельность производств, сельского хозяйства, золотодобычи и нефтепромысла. Во все века и во всех странах было все  рентабельно, а в России уже нет. И цифрами глушили страшными, что для создания современного производства необходимо было два триллиона долларов, сравнивая производство СССР с ржавым остановившимся двигателем. Как простому обывателю ему было непонятно, зачем было останавливать все производства, чтобы они заржавели?  Почему нельзя запустить хотя бы сельское хозяйство, чтобы не закупать продукты питания за рубежом? Нет «новым русским», а они были далеко не русскими по национальности, проще было вывести из СССР триста миллиардов долларов и купить на них автомобили "Мерседес" и виллы на Средиземноморье.   Они подсчитали, что сельское хозяйство надо поднимать  по европейским  нормам, когда один трактор на десять гектар и  перевели это в сотни миллиардов долларов. Да, не надо было пахать в районах Крайнего Севера, а можно было бы поднять сельское хозяйство в тех областях, где всегда стабильные урожаи. Да, они бы всю страну накормили и еще экспортировали бы. Но руководители и экономисты продолжали делать свое поганое дело с хозяйством. Одни резали крупнорогатый скот, а другие уже подсчитывали, сколько стоит закупить за рубежом десятки миллионов рогатого скота. Это была не перестройка и реформация, а летела в пропасть вся экономическая система, на которой держалось все жизнеобеспечение страны.
Лукин сталкивался с программой выживаемости, когда бросают сотрудника в тайгу, горы или любое другое необитаемое место, и он должен выжить там определенное время на подножном корме. Так его перед этим экспериментом долго обучают, как себя вести, и что делать в этих условиях, а после заброски, еще и контролируют его, чтобы вовремя оказать помощь.
Но с русским народом можно и попроще, бросили в ледяную воду, и барахтайся сам, как хочешь. Выживешь, молодец, потому что за состоянием здоровья в том эксперименте с народом никто не наблюдает. Теперь, как в джунглях: «Выживает сильнейший».
На этом фоне Съезд народных депутатов принимает декларацию о суверенитете России, и разрешили другим республикам СССР брать этого суверенитета, сколько они хотят. Вот они и перестали подчиняться законам СССР. Коммунисты повсеместно стали сдавать пачками партийные билеты. Развал страны был в полном разгаре. Опять вспоминались слова революционной песни: "…разрушим до основания, а затем…" Но, затем, как и тогда, в 1917, не получалось. Капитализм строился четыреста лет, и  столетия формировали сознание человека, а россиян  убеждали программами, и что совсем скоро мы будем жить в капитализме, как в свое время  обещал коммунизм. Никто не знает, что это такое, но основоположник того учения Карл Маркс сказал мудрые слова о капитале, что нажитый преступным путем капитал никогда работать не будет. А, они воровали, растаскивали государство, но в одном они были постоянными, как и их предшественники, они нагло врали, одурачивали народ. Лукин носил погоны и не лез в политику. Да его туда никто и не приглашал, но в то же время "лапшу на уши" не позволял себе вешать. Он видел развитие Китая, который не стал рушить основные производства, а уж тем более приватизировать их. Расширили частный сектор, отпустили легкую промышленность, и все пошло, как по маслу, и врать народу не было необходимости. А, в России главной целью перестройки все-таки было разрушение экономики "до основания". Руководители КПСС, может, этого не хотели, затевая ее, но их туда привели в ту пропасть. Поэтому Лукину надо было думать о своей молодой семье, о дочерях.
  На дачном участке был нетронутый лужок с полевыми цветами. Его участок отделял от других земляной вал опушки леса, который был в зарослях малины. Вот одну культуру уже сажать не надо было. Он долго стоял утром с лопатой, перед этим земляным валом, намереваясь пробить в нем проход на участок от лесной дороги, но первая попытка не удалась, так как напоролся лопатой на многочисленные переплетения корней кустарника. Около трассы Москва – Рига он увидел большой дорожный бульдозер. У него все было, что нужно для разговора с бульдозеристом – это «мокрая валюта» водка. Увидев пару пузырей, он приглушил свою технику.
   - Можешь помочь? У меня еще есть, - спросил Лукин.
   - Что надо делать? - спросил бульдозерист.
   - Вот там, на бугре, мой дачный участок на опушке леса, а по его краю проходит бруствер с кустарником. Надо его сравнять.
   - И всего делов -то. Через полчаса буду, - быстро согласился бульдозерист.
  Еще ни на одном участке не было заборов, только стояли колышки, которые размечали  участки, поэтому для бульдозера было полное раздолье. Он в два приема сравнял бруствер с кустарником, потом раскатал кусты с корнями и сгреб их вместе со старыми пнями в кучу на краю участка. От распаханного бруствера на участке появился слой плодородной земли с лесным многолетним перегноем листьев.
   - Вот хозяин тебе и грядки готовые, только дорожки между ними прокопай, и можешь сажать. Давай я спалю эти пни и кустарники.
   - Хорошо бы.
   Он достал канистру солярки. Обильно полил кучу кустарников и поджег, черная копоть и запах солярки попортили на время экологию и до сих пор нетронутую природу, но что поделаешь.
   - Они за один раз не сгорят. После их опять в кучу собрать, что останется и снова поджечь.
   - Хорошо, дальше я сам.
   Они с Олесей не собирались ничего сажать на участке, но, увидев готовые грядки, Виктор поехал в Нахабино за семенами. Вода для полива была недалеко в лесном озере. Так появились у них первые грядки с клубникой, зеленью, редиской и салатом. Жаль было, когда такая земля пропадает, и уже готовая к посадке, ни копать, ни рыхлить. В нем просыпались гены предков, но грядки были баловством. Надо было думать о какой-нибудь крыше, а для огурцов и помидор парник нужен. Не любил он сооружения под названием парник из досок и пленки, поэтому заказал на заводе из стального уголка парник три метра шириной и двенадцать в длину, под стеклом. Олеся смеялась, что пока он будет их домом.
   Заводы все в Москве «лежали на боку» из-за кризиса, а материалы у них еще были в изобилии, поэтому рабочие за наличку или водку делали любую «халтуру». Ну, что делать, если государство отпустило их в свободное плавание. На работе он договорился с военными летчиками, и они нашли ему на военной базе под Подольском новый кунг с военного «Камаза». Несмотря на свои небольшие размеры кунг был разделен на умывальник с туалетом, кухню и комнату на два спальных места. В нем было три входа, дверь сзади с лесенкой, верхний и боковой люки. Виктор померил его ширину и поймал "Камаз" самосвал. Они с водителем померили борта, и получилось, что кунг проходит, а когда стали грузить его краном, то он не вошел. Решили положить кунг на борт самосвала наискосок, Но высота превысила допустимую правилами перевозки. У Лукина не было времени искать другую машину, да, и водитель оказался тульский и хотел заработать.
  Пришлось сопроводить его на своей «восьмерке» через посты ГАИ, где первый же сотрудник глаза округлил:
   - Первый раз вижу, чтобы так перевозил на самосвале кунг.
   Тульскому Саше понравилось такое сопровождение, и он предложил  Лукину блоки и плиты перекрытия по дешевке.
   - Да, я вроде бы хотел небольшой дом поставить из бревен.
   - А, кто тебе мешает построить большой  бетонный подвал, - подсказал Саша.
   - Спасибо. Я тебе вечером позвоню.
  Вечером у него был семейный совет с Олесей.
   - Ну, куда нам блоки и плиты на шести сотках? - спрашивала Олеся.
   - Я соображу, куда. Думаю, что подвал с подземным гаражом хороший получится.
   - Я все поняла. На участке мне делать нечего. Может быть, нам снять пока дачу или на озере Селигер пока отдохнуть у бабы Мани.
   - Поедим к нам на Проню. Если понравится, то отдохнете там, и мне поближе будет мотаться к вам на выходные. Двести километров в один конец, это не пятьсот, как на Селигер.
   - Но там есть свои прелести. Моя мама там будет и баба Маня поможет управиться с детьми.
   - Да. Я об этом не подумал. Там тебе будет удобнее. Моя мама вас примет хорошо, но у своей тебе будет комфортнее. Вот поэтому я и хочу форсировать строительство дачи, чтобы все были вместе и рядом с Москвой. Полчаса и ты в квартире, - сказал Виктор.
   - Так что? На Селигер?
   - Давай пока туда, а баба Маня будет не против?
   - Не забывай, она сестра моей мамы.
   - Тогда я утром попрошу Сергея затоварить меня дачными продуктами. Крупой, мукой, макаронами, растительным маслом и тушенкой.
   - Растительное масло хорошо. Я к твоему приезду буду рыбу ловить и жарить с корочкой. Только сгущенного молока много не бери. Там в деревне коров еще не порезали, поэтому молоко есть. А Сергей, что начальником ОБХСС работает, что может затоварить?
   - Нет, он просто знает многих начальников ОБХСС и прокуроров, поэтому может.
   Сергей Викторович быстро набирал обороты и привыкал к новой жизни в столице. Такие хозяйственные отношения в стране были для него Клондайком. Он выискивал золотые жилы именно в бесхозяйственности и разрухе, в которую опускалась страна Советов. И если бы не его привязанность к игре на Ипподроме и в карты, то он был бы давно респектабельным мужиком, а пока он спускал там все, что зарабатывал. Наверное, не совсем все, потому что он жил не бедно, но мог бы жить лучше, а вместо этого «кормил» мошенников, что на бегах, что в картах. Лет десять назад Лукин из любопытства сыграл с ним несколько раз в эти азартные игры, и они не увлекли его, хотя он всегда выигрывал. Потом Сергей накосорезил по жизни и отправился на родину Ломоносова в Архангельскую губернию аж на шесть лет. Теперь наступали его времена в стране Советов и многие уголовно наказуемые деяния отошли в историю. Теперь это называлось всеобъемлющим словом коммерция. Модное словечко даже к взяткам стало применимо. Лукину стало интересно, куда с такими понятиями доедет государство и ничего хорошего уже не ждал от «Перестройки». Было видно невооруженным глазом, так он называл очки, что жулики и в основном по линии ОБХСС, то есть хозяйственники подняли голову и закатили  «пирушку» на всем пространстве СССР. У Лукина были только погоны полковника милиции, а по сути, он был штатским и задачи у него были по безопасности полетов, а с жульем пускай разбираются «колбасники» их ОБХСС.
Утром они с Сергеем заехали к одному из них. Сергей хорошо знал начальника  ОБХСС Сокольников Юрия Чернова, с которым познакомил Лукина. Какой-то он был нетипичный для той службы. Сколько у него было детей, Лукин не знал, но явно не один ребенок в семье и Юрий был такой домашний и семейный. На провокации Сергея в отношении бань с девочками не поддавался. Наверное, поэтому он проникся к просьбе полковника из МВД, а Лукин представился ему документом «прикрытия», и тот отправил их в стол заказов на Леснорядской улице, где ранее был колхозный рынок. Багажник Лукина пополнился всем необходимым для отдыха на Селигере.
   Они с Олесей и детьми тронулись в путь. На работе он взял отгул на понедельник, чтобы побыть вместе, хотя он заранее знал, что не останется на Селигере. Олеся ехала к своей родне, а он не любил быть «приживалкой», поэтому настроился только переночевать.
   Лукин однажды отдыхал на Байкале, но это далеко, а Селигер по красоте не уступал седому Байкалу. И езды до него было всего часов пять не торопясь.  До Твери дорога была ему знакома по поездкам в военный трибунал по своим угонщикам и даже до Торжка, где они молодыми инспекторами уголовного розыска брали Фрола по кличке «Рваный», который в новогоднюю ночь обворовал табачный киоск на Нижней Масловке и сбежал в деревню под Торжком к бабушке. Он им испортил праздник и сыщики, обидевшись, быстро вычислили его и шесть часов утра взяли тепленького с деревенской печи. Фрол тогда возмущался, что даже не успел покурить ворованные сигареты. Надо было видеть его сонное лицо через день после кражи.
   От Торжка поворот на Кувшиново и Олеся сообщила, что теперь прямо по шоссе, никуда не сворачивая, пока не упремся в проселочную дорогу на село Машутина гора. Виктор заметил знакомый поворот на село Тимофееево, где Фрол собирался курить до весны, пока сыщики не забыли бы про него.
    После села Кувшиново машины на шоссе попадались все реже, а деревянные дома были перекошены и черного цвета, потому что дерево в тех местах никто не красил и не берег от загнивания. Кругом леса и им было, вероятно, проще срубить новый дом, нежели красить его каждый год. До самого Осташкова по обе стороны шоссе тянулись леса и болота, а перед городом слева показалась синеватая водная гладь. Водоем был похож на широченное устье реки. В городе они пересекли ее, и далее дорога обогнула озеро Селигер с Юга и пошла на Север, петляя вдоль берега между болот и мелких озер. Вскоре они въехали в Свапуще, где закончилась хорошая дорога и приблизилась к самому берегу. Лукин не отвлекался за рулем, но уже был в предвкушении пообщаться с прекрасным. В Залучье дорога кончилась и перешла в проселочную, но они уже приехали. Деревня была настоящей с коровами и козами, гусями и петухами. Стояла она недалеко от озера, но в деревне еще был огромный пруд с прозрачной коричневатой водой от торфяника.  Местные жители предпочитали полоскать стираное белье в том пруду и всплески воды на солнышке становились золотистыми.
Виктор разгрузил багажник автомобиля и пошел с Олесей окунуться в пруд. Его так называли местные, а на самом деле он был проточным, и скорее  было озеро от причудливого Селигера, так как все водоемы здесь подпитывали друг друга. Ледники много тысяч лет назад создали высокие холмы Валдайской возвышенности, а растаяв, заполнили впадины водой. При сходе ледник живописно изрезал побережье, создав множество островов и разбросав по берегам озера огромные гранитные валуны, а озеро  создал на высоте 205 метров над уровнем моря.
На краю деревни небольшое болото, заросшее ольхой да мелкой березкой, а рядом выбивается чистый родник, сбрасывающий воду в маленькую протоку, в которую далее вливается еще ручеек и они подпитывают озеро. Вряд ли кому-то  под силу подсчитать, сколько их вокруг озера с его неопределенными границами.
Виктору не терпелось войти в воду и почувствовать блаженство прохладной воды, а что она прохладная, он не сомневался. После дороги смыл пыль, потом намылил голову и снова нырнул. Потом долго смывал мыло с головы, так как вода оказалась слишком мягкой и волосы стали легкими. Он их не чувствовал на голове, хотя шевелюра у него была приличной. Олеся подала ему полотенце, и на берегу он почувствовал расслабленность. Дома они слегка перекусили и решили не терять времени, пока светило солнце проехать не торопясь на машине вдоль берега озера, а где понравится, там и погулять по берегу.
Солнышко садилось над озером, когда они въехали в Свапуще. Прошлись по берег вдоль лодок и по деревне, посмотрели на заповедный уголок Селигера. Из любопытства зашли в «Чайную» и выпили чая с плюшками. С террасы открывался прекрасный вид на плес. Ветра не было, и вода стояла, словно в блюдце.  Здесь же находятся центральная усадьба совхоза «Заозерный», что означало край озера. Как-то здесь все было по-домашнему и такое ощущение, что просто давно не приезжал домой. От озера исходила чудодейственная сила воды, света и красоты. Они с Олесей решили погулять до заката над водной гладью озера и приготовили свои фотоаппараты с цветной пленкой и слайдами. По берегу озера на песчаной почве  раскинулся сосновый бор с лиловым тимьяном,  вереском, и конечно земляникой. На высоких местах между соснами травы нет,  и земля покрыта «оленьим мхом», а в низинах  растут ели. Сумрачно и тихо среди строгих елей, много тени и прохлады. Травяной покров почти отсутствует из-за недостатка света, а земля устлана осыпавшейся хвоей, среди которой они заметили грибы. Маслята только пробивались своими коричневатыми скользкими шляпками, на которые прилипло множество еловых иголок. Здесь же на берегу встречались и смешанные леса в основном березы и кое-где осины. И никак здесь не обошлось без черемухи и рябины. А сколько здесь  орешника, калины, крушины, шиповника и царской лесной ягоды-малины. Хоть в пору, приехать сюда в отпуск и собрать это все на зиму. Как приятно после бани заварить чай с такими ягодами, да еще земляникой взбодрить. Лукин знал много трав и знания ему перешли от мамы, с которой он пацаном заготавливал травы на зиму, когда отдыхал в деревне на летних каникулах. А здесь чего только не было:  Иван-да-марьи, луговые васильки, вероники, между ними брусника с черникой. На полянах и по опушкам леса  цветет розовый Иван-чай. А белых грибов видимо-невидимо. Виктор собирал сначала в пакет, а потом высыпал в багажник автомобиля. За час он набрал примерно три большие корзины. Последний раз он видел такое изобилие белых грибов с Олесей за Окой под Касимовым.
   Солнце садилось и раскрасило небо в цветном колдовстве в оранжевые, сиреневые, бордовые и фиолетовые краски. Они щелкали затворами своих фотоаппаратов, а картины менялись каждую минуту. От восторга дух  захватывало. Такие закаты бывают только над большими водоемами, а на Селигере они были похожи на картины Айвазовского, только на озере было тихо.
    - Баба Маня посмотри, Виктор набрал целый багажник белых грибов, - похвасталась Олеся, когда они подъехали к дому.
   Баба Маня подошла к автомобилю, глянула в багажнике на грибы, а потом улыбаясь на Виктора.
   - Надо же такой труд и напрасно. Эти грибы надо отвести за деревню и высыпать в овраг. Это ложные белые грибы. В наших местах их много. Они растут в хвойных и в лиственных лесах на песчаной почве. Иногда встречается на обросших мхом, гнилых пнях. Мы его еще называем желчным грибом или горчаком, - сделала она заключение.
- Так это ядовитые грибы? - спросила Олеся.
    - Наши мужики иногда их путали по пьянке, но не отравились. Они просто очень горькие и поэтому несъедобные. Если такой гриб попадет с другими грибами в готовящееся блюдо, то  вкус будет непоправимо испорчен. Он обладает желчегонным действием, поэтому используется для лечения заболеваний печени. В следующий раз, когда засомневаешься в таком грибе, чтобы не попасть впросак, и не испортить жаркое или суп, стоит только лизнуть низ шляпки сорванного гриба, или чуть надкусить ее. Желчный гриб сразу выдаст себя горьким вкусом.  Это вполне безопасно, а уберечь можно себя от многих огорчений.
    - Нет, я лизать их не буду. Теперь я вижу, что у грибов  мякоть, розовеющая, и на срезе розовеет, на ножке отчётливо виден тёмный сетчатый рисунок. Это я от азарта нахапал, так как в наших подмосковных лесах я с такими не встречался.
   - Ну, ничего давайте ужинать и спать. В нашей деревне спать рано ложатся. 
   Оба мероприятия были Виктору по душе, так как хотелось, и покушать и отдохнуть после долгой дороги, а телевизор в деревне показывал очень плохо, да и не до него было. Бабушки сидели в ожидании очередного мыльного сериала, которые действовали на Виктора успокаивающе и он часто засыпал под латиноамериканские мелодии. Он еще раз удивился местной природе. Здесь было все и легче было перечислить, что здесь не водилось. Даже ложные грибы и те лечебные. Заболевание печени. Это алкашам можно ими закусывать и печень будет цела.
На обратную дорогу ему завернули «тормозок», как раньше в деревнях возили обед трактористам и комбайнерам в поле, чтобы они не останавливали процесс вспашки или обмолотки зерна и не ездили на уборочной технике на обед к себе в деревню. Обед состоял из вареных яиц и картошки, шматка сала, свежих огурцов и бутылки молока. Все то же самое было уложено и Виктору, что было гораздо лучше, чем обедать в придорожных кафе, а потом останавливаться по дороге под каждым кустом. 
  Он постоял у калитки с Олесей, пообещав приехать в следующие выходные. Он впервые уезжает от нее не в командировку, но на дворе лето и ей надо отдохнуть с детьми. Утром на шоссе ему не встретилось ни одной машину аж до Осташкова. Курортные места и народ здесь отдыхает, поэтому рано встают только рыбаки, а они живут на водоеме. В Осташкове он, не раздумывая, свернул вправо и поехал на Cелижарово отсюда до Ржева было около 100 км.
Он давно изучал по карте тот маршрут, надеясь когда-нибудь здесь побывать, а теперь было по пути домой и если карты не врут, то дорога на Москву не длиннее, чем через Торжок и Тверь. Вскоре показалось Селижарово, которое, пожалуй, было знаменито тем, что здесь протекает Волга, а в Ржеве великая река обретает свою судоходность. Дорога была совсем пустой. Что же заставило его свернуть на эту неизвестную дорогу? Виктор катил по свободному шоссе от Сунжарово, где во время войны начинался Ржево-Вяземский выступ, образовавшийся после разгрома немцев под Москвой в декабре 1941 года. Советские военачальники мыслили окружить и уничтожить немецкую группировку, ударами пятью армий через Вязьму войсками Калининского фронта, а на Гжатск и Сычевку должны были наступать войска Западного фронта. Но немцы к тому времени укрепились на отведенных рубежах, стянули несколько танковых армий и подбросили танковые резервы из Франции, поэтому все удары наших войск натыкались на фланговые удары немецких танковых армий и сами оказывались в окружении. На том плацдарме полтора года шли непрерывные бои с большими потерями с обеих сторон. Земля была искалечена поступью нескольких тысяч танков, разрывами бомб и снарядов, по ее многочисленным малым рекам долго текла людская кровушка. Линия Ржевско-Вяземского выступа проходила по их родному селу. В тех местах враг зверствовал особо, были сожжены соседние деревни Мишино, Злобино, Михалкино, а их Лукино неоднократно становилось передним краем то наступающих, то обороняющихся. Теперь оно стерто с лица земли и числится лишь на картах, отпечатанных еще при царе, а при Советской власти его, как будто бы и не было и не жила в том селе большая семья Лукиных, которой ранее и принадлежала эта деревенька. Поэтому его дед Алексей Михайлович был в чем-то благодарен судьбе и Вяземскому ОГПУ, что жестоко обошлись с ним, отправив его по ложному обвинению на Соловки, а его многодетную семью сослали на Северный Урал.  А вот останься он с семьей в деревне Лукино, еще неизвестно, успели бы они уйти оттуда до прихода немцев. Алексей Михайлович рассказывал Виктору и убеждал себя в том, что он сделал правильный выбор и не вернулся после войны в родное село Лукино. Все было против того, да и столько здесь полегло защитников Отечества, что не хотелось беспокоить ту землю, хотя бы до тех пор, пока не будут похоронены с воинскими почестями все погибшие бойцы.
   Лукин не собирался давать оценку действиям Советским командирам, но все молчат пятьдесят лет с окончания Ржевской битвы, несмотря на ее грандиозность, не уступающую по масштабам ни Сталинградской, ни Курской битвам. Александр Твардовский  вспомнил о ней после войны в своем стихотворении «Я убит подо Ржевом». А другие молчат, значит, нечем хвалиться. Лукин еще в школе, когда все цитировали Василия Теркин и посмеивались, а он прочитал наизусть «Я убит подо Ржевом». Вся их компания притихла и посерьезнела, а ему захотелось побывать в тех местах. Заезжают же они на «Мамаев курган» в Волгограде, поклониться героям войны, когда едут рыбачить в низовья Волги, а здесь та же река, но верховье. 
   Еще ему хотелось побывать в тех местах, где воевал старший брат его мамы Харламов Павел Иванович. Он во время той битвы командовал бронепоездом под Ржевом на Калининском фронте. В тот город в первый и в последний раз в 1943 году  Сталин выехал из столицы на фронт в сопровождении Берии. Сначала в Гжатск, а затем под Ржев, но то был уже не фронт, города освободили полгода назад. Трудно сказать, почему он приехал именно в те места. Может быть, посмотреть, за что здесь полегли более миллиона солдат. Недаром же двухгодичную военную кампанию  засекретили и больше не обсуждали. Примечательно, что звание маршала Сталину было присвоено не после разгрома немцев под Сталинградом, а в результате освобождения именно тех городов, хотя немцы сами отвели войска, перегруппировавшись на юг под Орел. Его поездку по железной дороге сопровождал бронепоезд. Во время войны их было не так много, потому Лукин не исключал, что им мог командовать его дядька Харламов. Правда он знал, что таким бронепоездом командовали только офицеры НКВД, из которых состояла вся его команда, а Харламов всегда был танкистом, а на танках не было НКВДешников.
Со слов мамы и его бывшего ординарца дяди Вани, который часто приходил к ним домой много лет спустя,  Виктор знал, что Павел Иванович в середине тридцатых годов окончил Харьковское  бронетанковое училище и воевал с японцами у озера Хасан и у реки Халхин-Гол командиром танкового взвода. Конфликт был небольшой, но потери наших войск в два раза превышали вражеские. Уже тогда сказывался «голод» в командном составе Красной армии. За те бои он получил свой первый орден. Едва закончились бои с японцами, как Харламова в конце ноября 1939 года направили на Выборгскую сторону под Ленинград, где по реке Сестре проходила граница с Финляндией и где произошла короткая, но такая же кровопролитная война с  маленькой скандинавской страной. Павел Иванович получил второй орден Красной Звезды. Погибли тогда около шестидесяти тысяч солдат и офицеров, что в три раза больше, чем у финнов. Многие попали после войны в застенки НКВД и потом в ГУЛАГ, так как много знали.
   Во время войны с немцами у Павла Ивановича стала редкая воинская профессия – командир бронепоезда. Участвовал в боях осенью – зимой 1941 года между Брянском и Вязьмой, потом ремонтировал «свою крепость» в Подмосковье и вновь вернулся на фронт под Гжатск, где они приняли бой с немецкой танковой колонной. Сначала получилось внезапно, но потом немцы очухались. Силы были неравными, поэтому они, подбив несколько танков, отвели бронепоезд в тыл. Потом была Курская битва, а последние снаряды они выпустили из своего бронепоезда в Германии, пройдя всю войну с одним ранением.
 После войны Павел Иванович работал в Москве в Совете Министров РСФСР референтом у Председателя Михаила Ивановича Родионова. В те годы по стране вновь прокатилась волна репрессий. Сначала в отношении Советских полководцев, а потом  придумали «Ленинградское дело», но от всех дел исходил душок борьбы за власть. Родионова арестовали по тому делу вместе с Вознесенским Николаем Алексеевичем и ленинградцем Кузнецовым. А Харламов Павел Иванович скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах. Арестованных членов Политбюро ЦК ВКПб вскоре осудили  и расстреляли, и кто знает, не это ли стало причиной  гибели Харламова, прошедшего три войны и скоропостижно в тридцать четыре года. Да, судьбу не угадаешь.... Остались в семейном альбоме только его послевоенное фото в форме с орденами Красной Звезды, орденом Красного Знамени и многими медалями, да еще военные фотографии, рядом с танком и на подножке бронепоезда.
      Виктор переехал через несколько железнодорожных переездов под Ржевом, по которым ездил во время войны бронепоезд Харламова. Он переехал мост через Волгу  в городе Ржев. Сегодня о боевой славе Ржева напоминает установленный на площади Мира танк Т-34 и аллея Героев Советского Союза,  обелиск и Вечный огонь недалеко от Старого моста. Виктор вышел из машины, прошелся вдоль берега Волги и тронулся дальше. От Ржева до Зубцова было 20 км, а потом и Шаховская через 60 км, куда они ездят иногда за грибами, так что до дачного участка на Новорижском шоссе осталось совсем немного. И это еще одно причина, по которой Лукин свернул на Ржев.
      Лукин понимал, в какую кабалу затягивает себя со строительством дачи при таком дефиците строительных материалов, поэтому решил «волноваться поэтапно», как он выражался. Если будут материалы, то будет и строительство, а нет, то летний домик он возведет за время отпуска. Деревню Лукино восстановить уже не удастся и видимо прав был дед Алексей Михайлович, что не поехал после войны в родные места, а обосновался под Подольском в Подмосковье. 
   Виктор давно уже облюбовал Тубный завод на Башиловской улице, куда завозят из Германии станки и оборудование, которые упакованы в ящики размером с морские контейнеры. Ящики были из струганной доски толщиной 25 мм и представляли ценный материал для летнего домика. Получить ту тару можно было бы при помощи бывших коллег все из того же 15 отделения милиции, где он начинал работать в уголовном розыске. Молодые они тогда были, но цепкие в раскрытии преступлений. Тубный завод только построили, и немецкие рабочие приехали монтировать оборудование для выпуска алюминиевых туб под зубную пасту, да еще многое другое планировалось выпускать на том заводе. Немцы привезли с собой щиты двухметровой высоты и выгородили в большом цеху себе помещение, как на международных выставках, где они переодевались и хранили свой инструмент.  По их понятиям достаточно было охраны на заводе, а заводское руководство понадеялось на пролетарское самосознание рабочих своего завода. Хотя было незаметно, чтобы немцы переоделись в рабочую одежду. В их спецовках синего с желтым цветом можно было идти даже в ресторан, а наши рабочие в черной промасленной спецодежде смотрелись, как «Зеки». И один из них подтвердил это. Когда увидели у немцев в руках никелированные гаечные ключи, пассатижи и многое другое, уложенное в пластиковые чемоданчики, то у многих появилось желание поработать такими инструментами, а кто-то решил работать ими всегда.
    Пришли утром немцы на работу, а инструмент украли. Немцы отказались работать советским инструментом и сообщили, что если не вернут им украденный инструмент, то они уедут на родину. Дело грозило большим скандалом на уровне посольства Германии и МИДа. На место выехали коллеги Лукина инспектора уголовного розыска Влад Численко и Валера Титов. Оказалось, что у немцев с первого дня их работы на заводе что-то пропадало из инструментов и вещей, но они молчали, списывая на российскую нужду, а когда украли все, то они возмутились. Валера подошел к делу со всей ответственностью и по времени пропаж определил круг подозреваемых, так как было ясно, что посторонний не мог бы совершить несколько краж в разные дни. Потом круг сузился до одного слесаря Никанорова, к которому они выехали домой под видом работников профсоюза «для выяснения условий проживания» своего рабочего. Дома провели беседу с женой Никанорова. Выяснилось, что он подарил ей авторучку похожую на похищенную у немцев. Они выпили с хозяйкой много чая, сидя на кухне, а когда пришел после работы сам Никаноров, то ему ничего не оставалось, как показать на чердаке своего дома похищенные инструменты, которые вернули немцам и они закончили монтаж в срок. Давно это было, но на заводе работает все тот же директор Гриднев, который помнит тот случай. Вряд ли он откажет в приобретении тары из- под станков бывшему сыщику. Влад Численко теперь работает начальником 14 отделения милиции, а Валера устал бороться с преступностью и ушел в адвокаты. Коллеги рассказывали, что у него неплохо получается.
   Виктор однажды видел в Прибалтике подземный гараж под загородным домом. И заезд с виражом, как на велотреке, а боковины бетонные от нуля вровень с землей до самого низа, а там ворота металлические. Сразу таким строительством снимается много проблем. Будет большое подземное помещение с металлической дверью и воротами, куда можно убрать весь инструмент и стройматериалы, так как из строительного вагончика все украдут на неделе. Воровство стройматериалов процветало повсеместно, так как ничего нельзя было купить. Фундамент все ровно надо строить, а здесь он будет трехметровый в глубину, на котором можно будет ставить любое строение. Нет, проекта, да, тоже не беда. Цокольный этаж будет разделен внутри блоками, и строй, какой хочешь дом, шесть на шесть или десять на десять. Он видел  проект Постановление Совета Министров СССР о разрешении строительства дачных домов без ограничения в размерах, не то, что раньше, шесть на шесть и только ломаная крыша второго этажа, мансарда типа чердака. Лукин решил, что проект дома будет зависеть от количества завезенных блоков и плит. Конечно, ему было далеко до деревеньки, что даровал царь его прапрадеду за заслуги перед государством Российским, когда они били французов в Гжатских лесах. И получила участок его жена от Москонцерта. А, им в МВД СССР предложили участки в живописном месте, недалеко от села Константиново, где родился и жил Есенин, но за двести километров от Москвы. Туда на «Жигулях» в пятницу выехать после работы, а в субботу приехать. Выпить чая в беседке, не разгружая машины, и можно собираться обратно, чтобы  успеть на работу утром в понедельник. Очень далеко для выезда на выходные, а они еще не всегда бывают. В общем, это за заслуги перед отечеством, за двадцать пять лет службы. Давали еще справки, что вышедшие на пенсию имеют право на получение бесплатно двадцать пять соток земли в селе и десять соток в поселке городского типа, но то было чистое издевательство, так как местные власти обычно отвечали, что свободных земель нет. Так что право есть, а земли нет. Надо же так врать, чтобы в России не было земли. Он ничему не удивлялся. Россия с африканскими законами и постановлениями. Сначала все отняли у его деда. Потом разрешили строить дачи только известным людям, дояркам и шахтерам, ученым и композиторам. Вслед за ними разрешили на болотах и в других неугодных местах строить домики не более тридцати квадратных метров и без печки. Короче, сараи для скотины в деревнях больше размером и теплее. И, наконец, расщедрились в Компартии и  выделили под садоводство и огородничество по шесть соток. У многих рабочих и интеллигенции было единственным средством к существованию, вырастить урожай за летний сезон и съесть его зимой до следующего урожая. Для Лукина дача была каким-то представлением об утраченном рае, который был у его предков. Его пытался возродить дед, Алексей Михайлович, после освобождения, но ему разрешили только высадить яблони в саду и построить маленький сарайчик. Новое Постановление, пусть даже в проекте, его радовало, и он ударился в строительство. Саша - Тульский ждал его около фабрики "Свобода", где разбирали железнодорожную платформу около цеха готовой продукции.
   - Я тебя познакомлю с бригадиром строителей, а там сам с ними договаривайся. Они разбирают платформу, а она из бетонных блоков и плит. Они должны их вывезти на свалку, но решили на этом заработать.
    - Хорошо, Саша, пошли.
   Подошел мужчина в рабочей одежде, весь белый от бетонной пыли.
   - Ну, что хозяин, чем интересуешься? - спросил он Лукина.
   - Да, вот, блоки шестерки и плиты, говорят, у Вас есть.
   - Блоки по двадцать рублей, а плиты по пятьдесят рублей за штуку?
   - А, что так дорого?
   - Так, в магазине блоки стоят восемьдесят рублей и двести плиты, но в продаже нет. Сам знаешь, - сказал бригадир.
   - Там-то новые, а эти лежали в земле пятьдесят лет. Платформу строили в тридцатые годы, - начал торговаться Лукин.
   - Да, они лучше новых, посмотри. Где сейчас увидишь в блоках арматуру, а здесь тридцатка стоит и десяткой перевязана, каждый блок весит около двух тонн, бетон настоящий. Мы их ковыряем не краном, а ковшом экскаватора и бросаем в кучу, так от них ни кусочка не откалывается, а теперешние новые блоки положи неаккуратно или с перекосом, сразу лопнут. Вам много надо-то? – спросил бригадир.
   - Да, не очень. Вот, если бы за полцены, что Вы назвали, я бы взял. Или могу зайти к директору  фабрики, Светлана меня хорошо знает. Она даст команду погрузить мне, сколько нужно и бесплатно.
   - А, Вы откуда? – поинтересовался экскаваторщик.
   - Из НКВД.
   - Ах, да, Саша с "Камаза" мне рассказывал, как Вы с ним кунг перевозили на самосвале.
   Бригадир отлично знал, с кем разговаривает, и боялся, что получит от директора фабрики команду, отдать все бесплатно. Лукин не хотел ломать их бизнес до конца, но не имел желания платить большие деньги за бесплатный материал, который они должны были вывезти на свалку. А материал, на самом деле, был добротным и прочным. Они сговорились по восемь рублей за блок и по двадцать за плиту перекрытия, в десять раз дешевле, чем они просили. Виктор тут же прикинул размер подвала  десять на десять из пятиметровых плит, заказал двадцать плит и около восьмидесяти блоков на высоту подвала в два с половиной метра. С арифметикой у него было все в порядке.
   - Всего тысячу рублей, а за перевозку сколько? - спросил Лукин.
   - Это с Сашкиной бригадой на «Камазах» договаривайся.
   - С учетом бесплатного вывоза на свалку, то доплачу по пятьдесят рублей за рейс, только грузите, как положено, - предложил Лукин Саше.
   - Больше восьми блоков самосвал не возьмет или пять плит, итого четырнадцать рейсов, - сообщил Саша.
   - Саша,  переговори с водителями. Лучше было бы сразу, и я сопровожу.
   Через пару минут он подошел и сообщил, что согласились все восемь водителей и сделают по два рейса, только их надо сопроводить колонной.
   - Хорошо, но сотку скинете за два рейса, - сказал Лукин.
   - Погрузим бесплатно ковшом экскаватора, а там ребятам на месте кран тоже не нужен будет, они их с борта скинут. Блоки и плиты, на самом деле, прочные, еще раз убедитесь при разгрузке, - предложил экскаваторщик, -  вот, это немного ему надо, больше половины платформы забирает. Что же Вы строить собираетесь? Сейчас мы восемь машин загрузим, а пока они будут ездить. Мы еще на восемь наковыряем.
   - Вот Вам еще сто рублей, на десять блоков. Если уместятся, то отправьте, а если нет, то деньги Саше передайте, – Лукин решил, что больше такой халявы может не быть.
   - Хорошо, попробуем.
   Виктор отлично знал, что бригадир загрузит все, что нужно, не будет же он искать по улице, кому нужны блоки и плиты, да, еще за это можно получить нагоняй, а здесь под крышей "НКВД". Виктор ехал впереди на своей белой «восьмерке» с включенными фарами. Скорость была небольшая, так как шли колонной с перегруженными «КамАЗами» с фабрики «Свобода». Название красивое для парфюмерной фабрики, а что касается свободы, то это спорный вопрос. Он вспомнил, сколько крупных, а в основном мелких жуликов было отправлено «в места не столь отдаленные» с той фабрики «Свобода». Сейчас он вывозил железобетон, который должен быть вывезен, как хлам от сноса платформы и совесть его была чиста. Прошло почти двадцать лет, когда он пришел в отделение милиции инспектором уголовного розыска, а фабрика «Свобода» находится на территории отделения. с другой стороны от Тубного завода, где немцев обворовали. Многие жители в округе воротили нос, находясь рядом с фабрикой от резких неприятных запахов, но мало кто знал, что на углу Вятской улицы был еще химический завод №6. Вот он-то и выдавал те запахи. Теперь в период хозрасчета завод «не выжил» и его закрыли и хоть в том можно сказать спасибо «Перестройке». Раньше на фабрике использовались только натуральные продукты для изготовления мыла, шампуней, кремов, зубной пасты и многого другого, что делает всех красивыми и чистыми. Те натуральные продукты получали из-за бугра. Оливковое масло в зеленых двухсотлитровых бочках из Греции и Испании, белоснежный свиной жир из Германии, розовое масло в шестидесятилитровых нержавеющих  бочках приходило из Болгарии, которое получали при отжиме лепестков роз. На получение одной капли уходило по тридцать лепестков. Много чего получала фабрика для  и    - производства своей продукции, но был среди них загадочный продукт, получаемый из кашалота. Это спермацет.  Сами кашалоты достигают 20 метров в  длины и 50 тонн веса. Примерно как железнодорожный вагон в плавании. Заживляющие свойства спермацета известны очень давно. Его применяли для приготовления противоожоговых мазей, а в парфюмерии добавляли в губную помаду и крема. Прозрачная жироподобная восковая жидкость, пропитывающая губчатые ткани «спермацетового мешка», расположенного в голове кашалота.  На воздухе спермацет кристаллизуется, образуя мягкую, желтоватую воскоподобную массу.
      Вот эти продукты были предметом хищений на фабрике «Свобода». Оливковое  масло и свиной жир продавали хозяйкам на кухни, а розовое масло и спермацет уходил в салоны-парикмахерские, где для постоянных клиентов готовили крема для масок лица. И это не считая ворованной готовой продукции, которой были завалены все торговые точки в округе, поэтому в отделении милиции постоянно улучшалась статистика раскрытых преступлений за счет задержаний жуликов с фабрики «Свобода».
    На дачные участки колонна груженных под завязку "КамАЗов" заехала с включенными фарами. Машины разворачивались на соседнем участке и задом сваливали блоки в одной стороне, а плиты рядом, оставив в середине место для котлована. Своего участка немного не хватило, и краем бетон лег на три соседних. Прибежал председатель их товарищества Борис Моисеевич.
   - Вы что собираетесь здесь строить? – спросил он.
   - Маленький домик в деревне, а что? - ответил с улыбкой Лукин, потому что блоков хватало на строительство многоэтажного дома.
   - Я думаю, Вы знаете законы, что нельзя строить дома больше, чем шесть на шесть, - Борис Моисеевич с усами и бородкой выглядел интеллигентом.
    Да Лукин и не ошибся. Потом он узнал, что их председатель работал директором кукольного театра.
   - Борис Моисеевич, а где написано, что нельзя строить больше, чем шесть на шесть, но под землей? – спросил Лукин.
    - Да, об этом нигде не написано.
   - Наши соседи по дачам адвокаты и должны подтвердить, что, если не запрещено, то можно, - подвел итог их переговорам Лукин.
   - Так Вы будете бункер строить на случай войны?
   - Нет, погребок для хранения огурчиков.
   - Вы, все шутите. А, вот Ваши блоки упали на соседние участки.
    - Это нечаянно. Я с соседями договорюсь. Обещаю, если они в течение недели будут им мешать, то пригоню подъемный кран и переложу блоки.
   - Вы, хотите сказать, что за неделю пустите их в строительство? – спросил Борис Моисеевич.
   - Да, есть такое желание.
   - Ну, удачи Вам, - заулыбался Борис Моисеевич, явно не веря в сроки, озвученные Лукиным.
  - Спасибо, - поблагодарил Лукин.
   Лукин успел мотнуться в местный колхоз к председателю Михаилу Алексеевичу и попросил у него бригаду на строительство нулевого цикла в выходные дни или после работы.
   - Нерабочим временем своих колхозников я не распоряжаюсь. Сами с ними договаривайтесь. Я не против, только не спаивайте их, а то они на работу не выйдут после выходных, - предупредил его председатель колхоза.
   Но какой колхозник будет работать без выпивки, а этого «добра» у Лукина хватало, поэтому они в колхозе работали и часто посматривали на часы, чтобы сорваться к Палычу на стройку вместе с колхозным экскаватором и краном. Лукин уже знал колхозного крановщика Владимира, который виртуозно под проливным дождем  снял с самосвала его кунг и установил на бревна в углу участка.  За работу он взял две бутылки водки и на закуску. Теперь было, где спрятаться от дождя и даже переночевать. Экскаваторщик дядя Сережа Чернов уже побывал на его участке и знал объем работы.
   - Ты, пехота триста лет, поставь мне столбики, где рыть котлован и на какую глубину, а дальше я сам все сделаю. Мы можем и ночью работать. На тракторе есть освещение. Грунт вывозить с участка?
   - Да, конечно. Иначе гора будет.
   - Через три дня приезжай с деньгами и «мокренького» не забудь, - так колхозники называли водку.
   Водка стала дороже денег, как жидкая валюта. Уже смеркалось, когда на горке показалась следующая колонна  из восьми «КамАЗов» с блоками и плитами и Борис Моисеевич только покачал головой.
   - Вы, наверное, хотите девятиэтажный дом строить?
   - Нет, Борис Моисеевич, у меня финансов не хватит.
   - А, то бы могли, я уже не сомневаюсь.
    Прежде, чем строить дом надо посмотреть на соседей, чтобы досуг на даче был в радость. Справа от Лукина мастерил свой домик Николай с женой и детьми. Они начали с высадки сада и огорода. Хорошие ребята и всегда приветливые. Работали они вместе в кукольном театре. Через дорогу были пустые участки, где они с Олесей собирали грибы. Сзади участка тоже никто не поселился, а слева был участок заместителя председателя садового товарищества Охрима, который кому-то его уступил.
    Лукин подъехал в село Покровское через три дня, как договорился с дядей Сережей. Экскаваторщик пригласил его в дом.
   - Твой сосед слева не разрешил рыть котлован на твоем участке, сообщив, что ты забрал часть его участка. Я его бы не послушал, пехота триста лет, но было много работы в колхозе. Сегодня я освобожусь к вечеру и приступлю к твоему котловану. Мне запреты твоего соседа по барабану.
   - Дядя Сережа, я все ровно выясню, почему он командует на моем участке.
   - Ну, это ваши дела. Тебе вот моя хозяйка приготовила трехлитровую банку молока и пару десятков яиц. Поди, в Москве уж и забыли, какие на вкус настоящие продукты.
   - Спасибо, дядя Сережа. Скажи сколько с меня.
   - Вот пехота триста лет, сразу видно городского. Это просто так гостинец от нас с бабкой.
   - Так приучите к хорошему.
   - В нашем селе нет проблем с молоком, и даже мясом торгуем.
   Лукин понял, что в общении с сельскими жителями можно питаться натуральными продуктами, а это детям молоко и творожок. Была пятница, и соседи слева оказались на своем участке. Лукин уже выяснил, что Наум работал в какой-то телефонной компании, а его жена занималась воспитанием ребенка. Он, молча, достал пяти метровую рулетку и пошел к колышку справа, чтобы перемерить размеры своего участка поперек. Лукин и так знал, что в сторону соседей он не сдвинулся ни на сантиметр, а наоборот забил колышки на десять сантиметров вовнутрь своего участка. Это не означало, что он собирается подарить соседям эти двадцать сантиметров, но для таких «голых» претензий, как от Наума то был аргумент, чтобы послать его вместе с его претензиями, а он уже «завелся» и был готов. Наум, видимо, почувствовал грозу и поспешил ему навстречу, а может быть, после своего запрета на рытье котлована выяснил, что сосед полковник милиции.
   - Здравствуйте, - с одесским акцентом поздоровался Наум, - здесь приезжал экскаватор и я запретил ему рыть котлован.
   - На каком основании? - Лукин спросил сдержанно, что расслабило Наума.
   - Вы залезли на мой участок, и потом глина после дождя от котлована будет стекать на мой участок, - выпалил Наум свои основания.
   Лукин понял, что с таким человеком в интеллигентных тонах можно долго разговаривать и не договориться.
   - Яша, Вы меня не поняли, - Лукин специально назвал его другим именем, подчеркивая его принадлежность к той нации, - я спросил, на каком основании ты запретил работы на моем участке, не удостоверившись, что мой колышек на десять сантиметров забит вовнутрь моего участка. Давай вместе сейчас перемерим, и ты убедишься в этом.
   - Я Вам верю. Не надо мерить, - согласился Наум.
   - Тогда я тебе скажу, что ты обнаглел и неизвестно кем себя возомнил. Ты сорвал производственное задание моему экскаваторщику и нарушил сроки строительства, поэтому получился простой строительной бригады. Я не буду наказывать тебя финансово, а пришлю сейчас двух автоматчиков и заставлю тебя рыть котлован лопатой, - наехал Лукин.
   - Простите меня. Я об этом не подумал. Могу компенсировать потери.
   - Все, что ты можешь сделать так поехать в колхоз и извиниться перед экскаваторщиком, чтобы он начал работать.
   - Да, конечно. Я сейчас поеду. Извините еще раз, - Наум, вероятно, понял, что если не заставят его копать лопатой, то сосед может причинить массу мелких неприятностей.
   Лукин, думал со стороны какого соседа построить туалет, но решил построить дом со всеми удобствами, а бетонные кольца закопать со стороны Наума, так как его участок был под горку и слив получался естественным. Через час приехал дядя Сережа, и Лукин попросил его вырыть яму под четыре кольца в левом углу участка. Дядя Сережа опять выругался своим «пехота триста лет» и хитро улыбнулся, догадавшись о причинах его решения. Ковш экскаватора на базе трактора «Беларусь» легко снимал плодородный слой земли и укладывал его по краям участка. Лукин только сейчас понял, что он делает. Участок был 20х30 метров, а котлован 12х15 метров, поэтому от участка осталось только десять метров сзади и по четыре метра по бокам, где были уложены плиты перекрытия и блоки. Что не уместилось, крановщик уложил на задний свободный участок.
   Когда  он привез Олесю с озера Селигер, то она махнула рукой на свой урожай и сообщила, что будет сажать клубнику после окончания стройки. Легко сказать окончание, когда стройка только начиналась, а деньги уже заканчивались. Лукин прикинул, что может осилить только подземные сооружения, перекрыть их плитами и сделать крышу на подвале из гидроизола, чтобы там было сухо.
Как и было договорено, котлован был готов через три дня под размер подвала десять на тринадцать. В кунге уже лежало тридцать мешков цемента и рядом две машины песка. К выходным Виктор подвез три тысячи красного     кирпича, чтобы выровнять уложенные блоки перед монтажом плит. Он сам удивлялся над собой, как будто бы всю жизнь строил дома.
Дядя Сережа выкопал котлован на полметра глубже.
   - Я копнул с ближнего угла, а там, на глубине трех метров, кончилась глина, и пошел песок. Можно было не заказывать песок. Шучу. Наоборот, нужна еще пара машин песка и подвал всегда будет сухим. Место высокое и песок внизу. Повезло тебе, пехота. О таком подвале можно только мечтать. Вчера целый день шел проливной дождь, и котлован затопило в местах, где глина. Я соединил те водоемы с местом, где песок и вода вся ушла. Вот там надо сделать дренажный колодец и забудь о воде в подвале.
Лукин с ним расплатился. Какие-то копейки стоила работа, но вот с крановщиком получилась загвоздка. Они все бригадой сбежали с работы, бросив строительство коровника, и пришли к нему укладывать блоки. Сделав планировку песком дна котлована, они опустили один ряд блоков. Стал вырисовываться контур подвала, а вернее, цокольного этажа здания, но прилетел на своем УАЗике председатель  колхоза Михаил Алексеевич:
   - Вы что моих рабочих сманиваете? Мы договаривались в нерабочее время.
   - Все правильно, но я не знаю их рабочего времени. Если они пришли, то значит, закончили работу, я так понимаю. Я им не пастух и не хозяин.
   - Ну, хорошо, я с ними сам разберусь.
   - Вот и разбирайтесь с ними, - сказал Лукин.
    Они уехали на свой объект, а Виктор поехал искать на всякий случай другую бригаду в Павловскую слободу, зная крутой характер председателя. На выезде из села Покровского он увидел большой "КрАз", груженый песком. Договорились о цене.
   - А, куда вести? - спросил водитель.
   - Здесь рядом. За селом Падиково в сторону леса увидишь котлован на самом бугре. Поехали за мной, я сопровожу.
  Виктор подъехал к своей стройплощадке, и за ним "КрАз" с песком.
   - Куда ссыпать?
   - Да, вот на край котлована, чтобы крану куча не мешал.
    Только самосвал начал разворачиваться, как ему поперек встал УАЗик председателя Михаила. Он подошел к Лукину.
   - Вы что ездите по моим полям на машинах.
   - Я езжу только по дороге, - возразил Лукин.
   - А, вот "КрАз" проехал по полю.
   - Это не мой "КрАз", а Ваш колхозный, вот с ним и разбирайтесь. Ему виднее, где ездить.
   - Я видел в бинокль, - это было любимым занятием  председателя рассматривать свое хозяйство в бинокль.
   - Ну, если в бинокль, то видели, наверное, что я ехал  по дороге.
   - Но Вы наняли "КрАз" с песком.
   - Я что должен его за руку водить, как в детском саду? То у Вас рабочие разбегаются раньше времени, то "КрАз" ездит по полям, и все я виноват, а не пойти ли тебе Миша на ….- Лукин не стал уточнять куда.
   - Да, я не прав, но рабочих я Вам больше не дам.
    - Я уже понял час назад, потому поехал искать других.
    Рабочих в округе было не так много, и все были заняты на объектах, но как только узнавали, что Лукин платит сухими и мокрыми, бросали все и шли на его стройку. А, с водкой или самогоном, отличного качества, который употребляли руководители министерств СССР и США, у Лукина проблем не было. Поэтому цокольный этаж не за неделю, а через десять дней был перекрыт и навешаны металлические ворота на въезде с хорошим гаражным замком. Правда, все труды Олеси пошли насмарку. От грядок и огорода не осталось и следа. На картошке лежали плиты, а другие затоптали или засыпали глиной при рытье котлована. Он привез ее похвалиться завершением первого цикла.
   - Ну, ты размахнулся на шести сотках. К огороду больше не притронусь, пока не закончится строительство, - заключила Олеся.
   - Давай на следующий сезон я застеклю парник. Его точно никто не завалит и не затопчет.
   - Ладно, давай попробуем, - заулыбалась Олеся.
   Дядя Сережа заровнял наружные пазухи котлована, подсыпав цокольный этаж. Виктор спустился вниз, а там строители один блок выдвинули в проем будущей двери между отсеками подвала.
   - А, это что, ребята? Надо было подкопать в одном месте котлован и задвинуть тот блок в землю. А, теперь, что будете делать? – спросил Лукин.
  - Мы его обрубим скарпелью и кувалдой, - бодро ответил молодой работяга.
   - Ну, давайте попробуйте, а я посмотрю.
    Шустрый Коля ударил несколько раз огромной кувалдой на металлической ручке по  блоку, но она только отскакивала, и ни одной крошки не отвалилось.
   - Ничего не понимаю. Они же ломаются легко пополам от таких ударов, - сказал он.
   - Но, не эти. Это сталинское производство, - сказал Лукин.
   - Дай-ка я попробую, - взял кувалду другой, но эффект был такой же.
   - Хорошо, мы пригоним компрессор, и отобьем молотком.
   Они так и сделали, но долбили тот  метра блока часа три, а в обрубленном блоке появилась арматура толщиной в тридцать миллиметров, перевязанная десяткой, которую не брало ножовочное полотно, только ржавчину соскоблили. Им пришлось ехать за автогеном и обрезать арматуру газосваркой. Лукин еще раз убедился в прочности бетона, и его первого строения. На самом деле раньше прочный был железобетон.
  Он гулял поверху плит, как по танцплощадке, и обдумывал, какой дом построить. Здесь можно было спокойной строить многоэтажку с таким фундаментом в три метра высотой, но его мысли были, где достать строительный материал хотя бы на один этаж. Он знал, что цокольное строение стоит минимум треть всего здания, потому был доволен собой, решив проект дома делать сам в зависимости от материалов.  В соблюдении прочности он не сомневался, так как превышал ее намного. Для себя же строил. Соседи по даче от него балдели. Соорудить такое строение. Первый поздравил с началом Борис Моисеевич.
   - Вы, наверное, знали, что будет Постановление Совмина о разрешении строительства домов на садовых участках без ограничения? - спросил он.
   - Да, я его видел, но не знал, засекретят ли его или нет.
   - Это как, ведь, оно для народа.
   - Бывает там и так, вроде бы для народа, а потом бах гриф секретно и оказывается только для узкого круга из народа.
   - Да, Вы правы, бывает и так. Я видел Вас в форме один раз. Вы работаете в московской милиции?
  - Нет, в Совете Министров СССР, - Лукин для важности упустил приставку «ПРИ».
   - Нет, серьезно?
   - Более чем.
   - Да, потому и чувствуется размах в строительстве.
   - Не потому. Это у меня от деда.
   - А, он что? Строителем был? - спросил Борис Моисеевич.
   -Да, на Соловецких островах, на Беломорканале и на Северном Урале.
   - Юморок у Вас явно милицейский, я уже не переспрашиваю, знаю, что так и было. Мои тоже там были. Раньше об этом молчали, а теперь можно гордиться нашими предками, - посерьезнел Борис Моисеевич и, наверное, вспомнил свою родню, попавшую в тот ад.
   Лукин понимал, что на те деньги, что потратил на строительство, он мог бы спокойно отдохнуть всей семьей на курорте. Хотя стоп. Спокойно ли? Везде разруха началась, и пришлось бы ехать отдыхать со своими макаронами. И потом пока все шло с большой выгодой для его семьи. Блоки и плиты были бэушные, поэтому стоили в десять раз дешевле, а при их отсутствии и того больше. Он умел считать экономику и понимал, что любой забитый гвоздь на его стройке скоро будет если не золотым, то серебряным точно. И даже не в том дело. Он видел, что не скоро поднимется сельское хозяйство, а на участке будут свои огурцы и помидоры, смородина и яблоки, да и многое другое. В нем точно гены предков заговорили и потянули его на индивидуальное хозяйство. До масштабов хозяйства деда Алексея Михайловича ему не дотянуть с шестью сотками, но дом он решил построить поэтапно и большим.
   Времечко в стране наступало веселенькое, начало большого хаоса. В одном он был благодарен руководству Компартии и лично Егору Лигачеву. Борьба с пьянством сделала "жидкую" валюту покрепче доллара.  Алкоголь был похож на него, тоже зеленый, но "змей". За водку можно было достать буквально все, особенно у строителей или хотя бы поддержать разговор о стройматериалах, как говорится: "Не подмажешь, не поедешь". Лукин ушел в очередной отпуск и попробовал официально приобрести кирпич или доски для стройки. В магазине стройматериалов в Колодезном переулке он подал свою дачную книжку, и ему поставили штамп и номер очереди. Он тут же поинтересовался, когда примерно она подойдет. Ему четко пояснили, что если заводы кирпичные не остановятся, то года через три. Все правильно. Получил участок земли, вот и сажай картошку, а то народ размечтался о домах, об отдыхе. Было выдано народу очень большое количество участков, так что не скоро государство сможет обеспечить желающих стройматериалами.
   А, стройки народного хозяйства все встали. Где-то кирпича не было, а где цемента, но большей частью рабочим платить было нечем. Лукин объехал всех своих знакомых из милиции и прокуратуры, выясняя, у кого из них есть строители, а он уж с ними договорится. Руководители стройплощадок продать ничего не могли официально, а вот за наличный расчет было можно, а попросту они продавали ворованное.  Лукин принимал липовые накладные, зная их происхождение, и платил деньги прорабам или мастерам, которые везли ему кирпич по тысяче штук. Для большой стройки то была капля в море, а ему для домика в деревне самый раз. Цемент ему перепадал в метрострое, пятисотой марки, отдающий в синеву. Им  надо было привезти пустые мешки, а цемент у них списывался на прорывы воды в шахтах метро при проходке. А, сколько туда уходило, никто не контролировал. Это была теперешняя Россия, и не ему охранять эту бесхозяйственность, названную хозрасчетом. У одних лежал кирпич, но не на что было купить цемент или наоборот. Все, как у юмориста Райкина, то кирпич есть, а раствора нет, а потом наоборот, но раствор засох, поэтому и раньше на стройках были большие «перекуры», а теперь и вовсе встали.
   Винить в том было некого. Все поровну приложили руку к развалу, и коммунисты и новые демократы-авантюристы, которые многочисленными реформами быстро добили ослабевшую экономику. А, гегемону что? Пошумели, проорали "Долой КПСС", "Да, здравствует свобода" и в таком духе. Их подхватили профсоюзы и дальше стоп. Работать за копейки уже никто не хотел, а руководить производством не умели. Да, и законы для перехода к капитализму еще не были написаны. На одной стройке есть кирпич, но нет цемента, на другой, наоборот, и сидят оба руководителя, не могут ничего сделать, что ни шаг, то нарушение законодательства. А, все предприятия до того снабжались централизованно, потому теперь у многих скопились однородные материалы. Вот и стали выдумывать на производствах, ранее выпускающих оборонную промышленность, кухонную посуду, изделия из пластика и сковородки с тефлоновым покрытием, закупая импортное оборудование. Это называлось кооперативами, которые выживали только по одной причине, что не платили налоги или использовали "халявное" сырье, а попросту ворованное еще из тех богатых запасов, оставшихся от централизованного снабжения.
       Лукину тоже пришлось шагать в ногу со временем. Хоть и в больших погонах и пока еще с хорошей зарплатой, но на нее купить было нечего. Государство отказалось проявлять какую-то заботу о народе, и предоставили ему самому искать пути для выживания. Службу бросать ему не хотелось, надеялся, что вот-вот все наладится. Работа Лукину нравилась. Его не прельщали легкие деньги в кооперативах, да, и пойти некуда было с двумя Академиями. Делать сковородки? Никак не укладывалось, поэтому свой отпуск он полностью посвятил решению семейных проблем по обустройству кухни и строительству дачи. Его друзья и соседи удивлялись его энергии по решению этих проблем. Окончательно убедившись, что купить ничего невозможно, а если и купить кухонный гарнитур, то только импортный и за нереальную сумму денег. Лукин сделал несколько фотографий кухонных гарнитуров в квартирах своих знакомых "новых русских" и приступил к его изготовлению. Он никогда ничего подобного не делал, но у него была четкая уверенность, что может сделать и не хуже. Без чертежа, по фотографии, а  главное, по месту, то есть в размер стен кухни. Он никогда не работал столяром, но на заводе, где он работал до армии, шутили, что он может сделать по чертежам даже летающего крокодила или хотя бы ползающего. А, здесь кухонный гарнитур. Да на раз-два. На такое решение натолкнула его опять все та же бесхозяйственность, творившаяся на мебельных фабриках. Рядом с  его домом их было две, номер 2 и целый мебельно-сборочный комбинат на Полковой улице. И там, и там чего-то не хватало для нормальной работы и выпуска продукции. В основном комплектующих, которые не позволяли выпускать стенки и книжные шкафы, а при желании кухонные гарнитуры или полки на худой конец. Но по-хорошему не хватало на фабриках нормальных руководителей. С одним из них познакомили   Лукина. На мебельной фабрике №2 на Сущевском валу ему отпустили необходимое количество ламинированных ореховым шпоном щитов ДСП, шириной по 45 и 60 сантиметров и длиной метр семьдесят, которые он уложил в лоджию квартиры. Щиты он взял с запасом, потому что потом они могли бы закончиться, а их уже не производили. Там же ему выдали целый мешок петель-лягушек, ручек, декоративной отделки и другой фурнитуры, необходимой для сборки, а самое главное, готовые дверцы от мебельных стенок с тонированными стеклами и раскладками. Оставалось приложить только руки. Щиты резались в размер, и утюгом пришкваривалась на эмульсию кромка ламината.
  Олеся сначала смеялась, надеясь, что это занятие ему скоро надоест, и все мебельное хозяйство переедет на дачу, но она ошибалась, он трудился каждый день после работе до поздней ночи, оставляя на позднее время тихие операции по сборке, чтобы не тревожить сон молодой мамы и соседей. По утрам Олеся видела, как вырисовывался кухонный гарнитур, о котором мечтала бы любая хозяйка. Виктор закрепил все будущие шкафы, столы и полки к стенам кухни от подоконника до мойки и плиты, а потом углом до проема двери. Угловых гарнитуров он и сам не видел ни у кого. Это был экспромт ночью. Сверху закрепилась пластиковая столешница, из которой делали на фабрике кухонные столы. Таким же образом собраны высокие метровые полки с дверцами под стеклом от мебельных стенок. Шедевром  кухонного гарнитура была угловая полочка с застекленными дверцами под 45 градусов. Завершил он свое изделие изготовлением из массива красного дерева полок на противоположной стенке кухни, куда Олеся выставила красивые побрякушки.
   Виктор успел все сделать к ее дню рождения, и они собрали друзей. Во время гулянки друзья прижали его в углу: - Если еще что-нибудь сделаешь сам, то мы к тебе в гости ходить не будем, лучше в лесу собраться. Наши жены запилили: «Смотри, как надо делать. Вот Виктор умеет все», - начал выговаривать в шутку Анатолий Прохоров.
   - Ну, в лесу я тоже не рекомендую, потому как, увидев, что я сделал на даче, они Вас точно перепилят, - Лукин пока не приглашал друзей на стройплощадку, так Олеся называла их дачу.
    Он еще и издевается. В общем-то, молодец, даже мы такого не ожидали. У тебя уже готовый кооператив мебельный. Знаешь, сколько стоит такой кухонный гарнитур, а тем более, построенный по месту? Около десяти тысяч долларов, - прикинул Сергей муж подруги Олеси.
   - Индивидуальный заказ по любому желанию подороже потянет, - предположил Анатолий.
    - Нет, ребята, я напилил деревяшек на всю оставшуюся жизнь. Они мне й по  ночам снятся. Такое можно сделать один раз для себя, и то от безвыходного положения, а работать на кого-то даже за большие деньги, это не с моим характером. Не подхожу я для сферы обслуживания. Так что кооператива ни мебельного, ни платного туалета я открывать не будут, - засмеялся Лукин.
   Анатолий с Сергеем открыли свои кооперативы. Прошка занимался установкой охранной и пожарной сигнализацией, оставив должность в МИДе, где стало туго с поездками за бугор, а на Смоленке платили копейки. Сергей занимался кооперативным строительством. Расценки у них были серьезными, но заказчика надо было еще найти. Так уж получилось, что в их компании оказались одни Сергеи и «Борода», как они звали мужа Любашки, был самым серьезным мужиком. Ему в жизни повезло немного больше, чем другим. Сергей был внуком писателя Вячеслава Шишкова, и проживали они  в его квартире на втором этаже, напротив Моссовета. Его дед написал знаменитый роман «Угрюм-река». Пятнадцать лет писал он тот роман. Они и своего друга  Анатолия Прохорова прозвали Прошкой, как Ибрагим звал в том романе Прохора Громова. Их Прошка не уступал хваткой литературному герою.
   Олеся была довольна больше всех. Для хозяйки огромный кухонный гарнитур был мечтой. В него поместилась вся посуда, запасы продуктов, хрусталь, фарфор и красивые бутылки со спиртным. Большую библиотеку Виктор разместил на многочисленных книжных полках от пола до потолка в гостиной. Можно было отдохнуть последнюю неделю отпуска. Сходить на охоту, но пока одному. Олеся была на хозяйстве с детьми. Дома не хватало только люстры и можно пока успокоиться. На даче строители возвели первый этаж дома шесть на шесть с торцевым выпуском кирпичной кладки, чтобы при наличии кирпича расширить дом до десяти метров в обе стороны. Накрыли первый этаж плитами перекрытия с гидроизоляцией, поэтому на первом этаже с двумя комнатами и кухней можно было уже жить. В кухне пробили в бетонной плите пола люк и построили лестницу в подвал, куда колхозники из соседнего села Покровское загрузили в деревянные ящики три мешка картошки, почти по мешку моркови, свеклы, лука и заложили свежую капусту. Виктор подготовил две дубовые бочки по 50 литров, для квашения капусты и по старинному рецепту бабушки собирался замочить в ржаном сусле с медом и мятой антоновские яблоки, которые обещал привести Пашка их деревни Падиково. Пока шла стройка на участке, сажать что-нибудь не было смысла, так как строители могли затоптать, да и стоили овощи у местных крестьян сущие копейки. Подвал в доме был трехметровой глубины, и до весны можно было на рынок не ходить. Настала грибная пора, и оставалось заготовить на зиму соленых опят и сушеных белых грибов, которых в окружающем лесу было в изобилии.
   Найти хорошего мастера-печника было нелегко. В соседней деревне жили два брата Коля и Толя. С виду даже не скажешь, что они были мастерами, так пьянь пьянью, которые никогда «не просыхали», но они знали свое дело. Где взять нужную глину для кладки печи и как сложить печь, чтобы дым в трубу шел.
   - Я хочу поставить печку со стороны кухни, а в гостиной камин и вывести дымоход в одну трубу. Сможете? - спросил их Лукин.
   - А, почему бы и нет. Как с фундаментом под такое сооружение?
   - Плиты прочные монолитные, а под ними стоят блоки шестерки на перемычке подвала. Вам осталось только рассчитать, чтобы печь и камин были выстроены над теми блоками.
   Они спустились в подвал. Осмотрели сооружение.
   - Да, прочности здесь хватит и на русскую печь, не только на голландку с камином, - сделали они свое заключение.
   К концу первого рабочего дня оба печника упали с крыльца во время очередного перекура. Крыльцо было не огорожено, и они с него ковырнулись, да так, что Лукин подумал вести их к доктору, но они отряхнулись от глины в волосах и пошли домой. Трезвый бы разбился при таком падении, а эти были пьяны, как сапожники, или, вернее, как печники. Утром  они пришли продолжать кладку трезвыми, но продержались около двух часов, потом их опять начало штормить. Виктору надоело смотреть на их личики, и он уехал домой, договорившись, что в течение трех дней они все закончат.
   Да, они все сделали, даже печку сложили с сушкой наверху, но печка стояла, наклонившись, как пизанская башня.  Впрочем, наклон был небольшой, но печь и камин топились идеально, отдавая тепло, заслонки хорошо реагировали на закрытие, и несколько "колен" внутри дымохода способствовали быстрой отдаче тепла и экономии дров. Все это компенсировало кривизну печи. Лукин вместе с народом возвращался в древние времена. Вокруг их дачного товарищества стоял лес, поэтому Лукин не видел проблем с дровами. Во всяком случае, для шашлыков у него уже были заготовлены. К зиме местные жители из окрестных сел заготавливают дрова, вот они и упаковали его хозяйство березовыми дровами. Так жили их предки, но они передавали свой опыт обустройства быта из поколения в поколение, а потом при советской власти народ отвык строить индивидуальные дома и тем более печки, а о каминах и подземных гаражах они только где-то слышали. Да многие строили летние домики без отопления шесть на шесть, как предписывали прежние законы.
    - Олеся, я решил не ездить с коллегами на охоту, а поедем на дачу за грибами. С печкой и камином будет тепло, - предложил Виктор.
   - Так на улице еще тепло, чтобы печку топить.
   - А для уюта и сентябрь все-таки. Ночью детям холодно будет.
   - Я понимаю. Хочешь своей работой похвастаться? А можешь приготовить обед на печке? - спросила Олеся.
   - Да легко. Мне крестьяне обещали подвести в субботу парного молока, сметаны, творог. Василий будет резать бычка, и можно мясо купить.
   - А баранины нет для шашлыка?
   - Надо подъехать в соседнюю деревню Чесноково, там при нас барашка зарежут, и шашлыки по-карски могу сделать, - сказал Виктор.
    - С тобой так легко.
    - Просто в колхозе пока все есть. При тебе могут поросенка зарезать или курицу с гусем. У них нет времени на московских рынках торговать, да и не пустят их туда азербайджанские спекулянты, а тут голодные дачники образовались по соседству. Надо только знать у кого молоко, а кто будет резать бычка или поросенка, - сказал Виктор.
    Лукин не очень удивлялся своей способности быстро налаживать связи по выполнению продовольственной программы для своей семьи. В газетах и телевизоре только и говорили об этом, но он прошел на службе другую программу, которую в спецназе называли выживаемостью. А еще в начале 60-х годов пацаном стоял по ночам в московские магазины, чтобы купить муки и крупы. Тогда партия во главе с Хрущевым экспериментировала с сельским хозяйством и внедряла кукурузу на полях аж до Заполярья в Архангельской области. На тех полях старики сеяли рожь, да фуражное зерно, которое давало хорошие урожаи, а кукуруза вырастала не более десяти сантиметров. Потому он не верил ни в коммунизм, ни в Перестройку, хотя был членом партии с 18-ти лет. Именно членом партии, а не коммунистом. Давно уже их не стало, переродились и непонятно какое государство построили, хотя называют развитым социализмом. Одна болтовня. Построил Лукин один этаж с подвалом и загрузил его овощами, а следом консервация огурчиков с помидорчиками и в это он верил больше, чем партийным болтунам, что скоро они накормят народ. Раньше Лукин никогда не делал запасов, но теперь у него семья, а в стране стали исчезать некоторые продукты, а он мотается по командировкам.