Хезитация, или Семейные ценности

Посвящение
Данный рассказ посвящается Максуду Литфуловичу. Дорогой дедушка, ты всегда был тёплым для меня человеком, хоть и не очень общительным, а временами загадочным. Я не жалею ни минуты, проведённые с тобой в молчании и в разговорах. Печально лишь то, что я так много не успела у тебя спросить и узнать. Пусть следующая твоя жизнь будет увлекательной, счастливой, кто бы что ни говорил. Некоторые считают, что там ничего нет, но откуда им знать? Пусть это будет смешно, но я верю, что твоя новая реинкарнация будет достойной. Как говорится у буддистов: «Карма, всё видит». Любила, люблю и буду любить, твоя Д.

***
Вся семья собралась за пышно накрытым столом. Празднично блестела чистая, отглаженная скатерть. Елисей и Георгий механически расставляли белоснежную посуду. Татьяна Томиловна, отвернувшись от всех, горбато стояла у плиты. Её начищенные до блеска туфли сверкали своими пятками. Я отвёл взгляд от них. «Да, как много людей в этой маленькой комнатке»,- подумал я. Олеся, Николай и Жора также, как и я, сидели за столом и смотрели толи в никуда, толи на сие действо. Пока одна часть родни суетилась перед столом, другая прибывала в прострации за ним. «К столу»,- тихо проговорила Татьяна Томиловна. Её губы будто бы со скрипом растянулись. «Брр», - шепнул мне в ухо брат. Я попятился. «Давайте выпьем за него? Малые будут? Они же почти взрослые, уже можно», - сказал Елисей. Георгий забрал у сына стакан. Я сочувствующе посмотрел на брата. Опять эта дрянь… Олеся кивнула Елисею, мол хватит. Все чокнулись и стопки уже исчезли глубоко в них. Вот были и вот их уже нет. Бабушка медленнее всех осушила стакан, казалось будто он у неё самый большой из всех.

«Мам, может посмотрим фотографии?», - будто себе под нос сказала Олеся.  «Да, давайте», - воскликнули мы с братом. Тяжёлый взгляд Татьяны Томиловны заставил нас покраснеть. Она опустила глаза: «Нет не могу, не сейчас», - её щёки заблестели. «Раз тебе тяжело, может мы потом сами посмотрим?», - виновато спросил брат. В ответ тишина и только укоризненные вздохи. В воздухе вновь повисла пауза. «Дорогая семья, а давайте мороженое?», - подмигивая всем и никому в частности, как-то не ловко сказал Елисей. Народ за столом кивнул. Эх, дядя-дядя... Олеся с Елисеем расставили стаканы с мороженым. В чашке образовалась чёрно-коричневая жижа сладкого шоколадного запаха. Льдинки, островки в данной жидкости напоминали куски земли. Неожиданно в комнате разнёсся запах мокрого камня, увядающих цветов, кладбищенской земли. Я вздрогнул, по телу пробежал холодок. Какая-то неприятная мысль пролетела в голове еле-еле уловимо. Я не успел её поймать. Отодвинул чашку с мороженным и старался не смотреть в её сторону.

«Он был таким пловцом! Мог заплыть далеко и быстро. Мы любили с ним плавать на речке», - сказал брат деда Нисир. Все удивлённо подняли брови. Это действо произошло будто синхронно. От этого общего замешательства стало жутко, будто рыбы, все переглянулись. Мне казалось, что я осмелел. «Я хочу посмотреть на фотографии!», - воскликнул я. «По новому их посмотреть», - промелькнуло в голове. «Не надо…тс…», - говорили глаза Олеси и Николая. Я виновато замолчал и покраснел. Я почувствовал, как комок подступает к горлу. Отвернулся.

Вынесли пудинг-желе. Он был большой нежно зелёного цвета как свежая, нежная весенняя листва. В голову пришла идея. «А что если бы слова были птицами? Они ведь похожи на птиц? Тоже летают в пространстве, касаясь людей как веток. У кого-то они свободны, а кто-то их держит. Ерунда какая, на лирику потянуло опять. Какая ерунда. Надо резать пудинг». «Кто будет резать и подавать?», - раздалось откуда-то слева. Я машинально протянул руку, в которую лёг прохладный металлический предмет. Встав из-за стола, я обошёл его. И видел только пудинг - он и я. Казалось, что все остальные исчезли и мы наедине. Он трясся из стороны в сторону, как и я. Я взглянул внутрь, ожидая увидеть дольки яблок. Но вместо них на меня смотрела она…Закрытые большие веки…Я не мог отвести глаз от этой головы… Она была женская, словно спящая…А что там у неё над глазами?! Я вздохнул, и воздух снова будто замер в груди. Я не мог выдохнуть… Змеи, они тоже спят… Я решил отрезать кусочек пудинга возле неё, так чтобы она не проснулась…Я слегка касаюсь ножом края пудинга…Рука дрожит, и нож соскальзывает в сторону. Вдруг, глаза открылись…Большие чёрные…Этот тяжёлый взгляд, я где-то уже видел его. Плечо свело спазмом. Я замер в страхе и ожидании. Казалось, она смотрит внутрь меня… Кончики пальцев рук и ног начали леденеть. А в виске застучал барабан: «БАМ, БАМ, БАМ» … Я слышу звук часов в соседней комнате: «БУМ, БУМ, БУМ». Моё тело покрывается мурашками, плечи сковывает, я не могу шевелиться. Я хочу перестать смотреть на пудинг, но не могу отвести взгляд. Холод бежит выше к коленям и к локтям, меня сковывает ещё сильнее, темнеет в глазах... Тут сквозь пустоту до меня доносится голос: «Режь, давай, это же вкусно, ну!».


Рецензии