Песня о серых снах Дракона

Седьмой цвет бездны, ты только взгляни: То не радуга света, семью!

Тьмой из ран да во имя творения.
 Тварно тварь и творящей беду.
— Вот она, как тишина в пустыне.
Солнце до...
Сжигает. Уставший путник. Не найти и глоток воды.
 — Вот она, как будто кинжалом режут, кромсают.
 Зверь терзает свою добычу, а та всё жива.
 — Вот она, когда ты тонешь в воде, выплываешь, борешься, но уже без надежды на спасение.
 — Вот она, как осень.
 Всё как будто умирает, прощаешься, тает миг, ускользает надежда.
— Вот она, уже ночь, холодная, холодная ночь, просто смерть внутри тебя.
И пустота, это что-то.
 — А вот, буря кипит в сердце, теперь не тебя, а ты рвешь, как взбешенный зверь, уничтожая всё вокруг.

А вот и седьмой: “начало”...

Ветер упругой струей бил прямо в лицо так сильно, что никак не удавалось раскрыть неустанно слезящиеся глаза. Сухие губы уже успели потрескаться. Веяло пугающей тишиной — если б еще забыть про этот мерный раздражающий крысиный визг где-то за спиной, что, поначалу едва уловимо вибрируя, все время привлекал внимание, и, постепенно усиливаясь, превращался в скрежет, разрывающий сознание!

“Где же я?" — стучало в голове словно сломанная грампластинка на одном слове: "Где же, где, я, где..."

Спустя некоторое время удалось таки открыть глаза и первое, что попалось в поле зрения — это идеально голубой небосвод, ни единого облачка.
"  Видимо, уснул на крыше и сейчас лучше сильно не дергаться. Мало ли?" - мелькнула догадка. Повернув голову, увидел бледное лицо любимой.

"Она без сознания или просто спит?" - заныло у виска с нарастающей тревогой.

Каштановые локоны волос спутались в тревожный беспорядок и ...
"... в чем же дело? Даже когда им вдвоем грозило попасться на глаза ее родителей, кожа девушки не имела такого цвета, сейчас?"

Сейчас была мертвенно-бледной!

Сдавливающие тоской нотки со скрипом ворвались в сознание, но еще, пока ещё, не смогли пробудить окончательно. Окружающее воспринималось сквозь пелену густой серой тягучей жидкости.

Оказались двое влюбленных не на крыше, а где-то в неглубокой ложбине, среди лысых холмов. Судя по солнцу, время близилось к обеду. Обеду следующего дня.  Ведь виделись последний раз вечером!

Да!
На них напали и... Потом провал в памяти.

"Странное место. Наверное это где-то за городом, но вот далеко ли?" — судорожно пронеслось в голове, потом тут же: "Что же с тобой?"
— Сабрина?! — и уже более не размышляя вскочил к ней, ладонями обхватил её холодные виски...
— Любимая! Солнышко моё? Жива? —
пульс
показывал совсем обратное - мертва, a холод - что уже не один час.

Откуда-то сбоку выскочил мелкий грызун, проклятая тварь уже искала чем поживиться. Но рука парня с невероятной скоростью схватила животное, раздавив его, лишь капельки крови текли сквозь пальцы сжатого кулака.
Сердце бешено колотилось, словно пытаясь покинуть тесную грудную клетку.

Приму твой удар — ласку током.
На какой-то неуловимый миг полная тишина захватила мир.

Затем кадр за кадром (словно бы со скоростью света) пронеслись картины о произошедшем вчера вечером, когда...

Зжиииих! — взорвало мозг на ионы!

Издав дикий рык, ВАдим швырнул дохлую мышь в небо, словно желая ею попасть в кого-то кто сейчас был там! И больше не в силах сдерживать себя, крепко сжал девушку в объятиях, чувствуя холод вместо её дыхания.

И уже не владел своим разумом, когда, рыдая, целовал руки, губы, ноги возлюбленной, надеясь согреть, надеясь повернуть этим время вспять.
Надеясь? Хватался за эту надежду с такой отчаянной верой, но...

Она мертва.

Поднялся вместе с ней на ноги лишь для того, чтобы упасть
И несколько тёмных ночей
вздрагивания камней –
Бреда от Без-Ума!
Только рядом, только бы, только и:
Ни огня, ни воды — тишину.
В глубину не опознанной истины —
Живая?

 Жива!

И Рисуется что-то грубое -
Лампа
И бьющееся зеркальное...

На что похоже? Это из мира в миры тебя выплюнуло, будто... Или нет. В общем снова и вновь -
несколько тёмных ночей
– Капли капали капельно!

Рыдания зверя разверзли небеса, и с грохотом разбитого стекла зеркальные коридоры уносят Звук в бездну на скорости эмоции рожденной от желания: только бы не остановиться, только бы не утонуть в миге этом, том, следующем, ещё.
____________________
____________________________________________________


***Зеркальный замок***

Стены, потолки, пол и даже колонны, статуи, узоры картин здесь были зеркальными.  С абсолютно нелогичными — не симметричными краями, словно повторяя рельефом огромные скалы сросшиеся в единый горный хребет.

Закрученные в спираль ступеньки лианой обняв сию, сверкающую огнями отраженных звезд красоту, служили подъемом на вершину к единственной в этой великой постройке комнате, в центре которой — абсолютно сливающаяся с общим отражающим серебром кайра*.

Огромная зала, освещенная одной свечой, залившей своим темно золотым сиянием все вокруг. И нет рядом никого! Лишь сотня в степени «бесконечно» отражений танцующего огонька и фигуры, восседающей в медитативной позе на мягком троне.

Фигура творца — ни тело, ни стать, а именно фигура. Как тень, осязаемая, но все же тень, изменчивое порождение света. Кажется не хватает мига, и вот, она уже другая, с крыльями черной тьмы за спиной.

Огонёк из карей глубины глаз рассказывал о душе внутри тлеющей бездны, душе старого немало повидавшего дракона. Черные слегка припорошены серебром времени до плеч волосы, усталый взгляд в пустоту.

Зеркальный замок —

витающее чудо Вселенной где-то на окраине галактики, или всего Мироздания. Для демиурга это был тот самый маленький островок познания себя — крохотный уголок отречения от себя и принятия себя.

Мысли витали от стены к стене, отражаясь эхом, чей мягкий голос превращал их в сказанное кем то, но невидимо кем:
"Мы первые
Мы древние
Мы — ..."

Куда не кинь, всюду клин — Он сам взъерошенный, растерянный, уличенный, а в руках лишь шарик слепленный из тысяч зеркальных осколков, диаметром с детский кулачок. — Быть может мир? Быть может просто шар. — звенящая безделушка, оставшаяся без дела.

И мягкий голос эха из ниоткуда, продолжал для кого-то никого:

“... Хотя нет, не так. Как там говорил Малой? **, впрочем, не важно, ведь он умирал, когда я познакомился с ним. Так пусть же праху ветер, мыслям — танец. Танец метафор и аллегорий, рожденных в воспаленном сознании...

сознании... знании... И?

Бессознательности?

Когда веками творишь целые миры трудно сосредоточиться на одной душе, трудно поместить ветер в скалу, хотя, где тут свобода, а где тюрьма — всё относительно. Золотые мысли редко вырываются из тьмы, игра слов редко лишь игра. Лишь слов...

Слов...” - Эхо не просто звучало, оно пело под переливающиеся звуки потока вод живого ручейка.

— Ну здравствуй! — произнес ОН губами, прервав эту песнь.
— Здравствуй. — сказал испуганному существу, которое вылетело только что из угла комнаты, со звоном разбитых зеркал. Демиург глянул в ту сторону, словно желая убедиться, что стены все так же целы.  А звук разбитого и крики раненого зверя — всего лишь звуки ничего не произошедшего, как было всегда,

здесь
так было всегда...

 - Как я понял, ты узнала имя? — разочарованно о том, что “вдруг” так и не случился
— Здравствуй. — С перезвонами на согласных — Здравствуй, только есть ли теперь в этом смысл? Я мертва. - Блеск пронзительной глубины синих глаз отчаянно молил старого дракона, в поиске ответа — сквозь пелену слез, но...

На его лице появилась лишь горькая улыбка.

— Когда люди забывают своих богов, то те умирают! Ты сама забыла себя — проронил он, словно выдохнул.
— Здесь, эти коридоры бесконечных отражений, там, позади они же — это сейчас твой путь! Ты напугана, знаю, но пойми — там, только там есть ответ. Все чертовски просто. Добавь немного серебра. Слышишь? Добавь самую малость этого лунного металла, и мир вокруг станет невыносимо прост. Попробуй понять...

— "Понять? Кого? Кто это я? Если меня нет?
Человек? Женщина?
Мужчина?
Кто это оно?!
И что может означать это имя, которое не...  — это даже не слова, а слезы, хрустально звенящим звуком вопроса, дождем полились на Него и заполнили окружающее пространство, превращая зеркальный зал в уют всех дождей.

— Остановись же, наконец! – ласково, но весьма настойчиво потребовал голос творца.
— Как там, в теории какого-то там умника, — все тот же голос размышлял — которая стоит в бесконечной очереди универсальной модели бытия? Что наша жизнь — зеркала? Все чертовски просто, когда ты цокаешь острыми каблучками по отшлифованной поверхности мироздания, иногда недовольно щуришься, натыкаясь на отражение собственных глаз. -

От его слов веяло покоем и тем непонятным ощущением пустоты, будто ничего этого нет, и не было никогда! Ни её, ни их двоих.
ВАдим, а как же? — словно зверь терзает свою добычу — боль !  Ни тысячу дорог, судеб, ... Ни

— Все чертовски просто. Но добавь немного серебра. Слышишь? Добавь самую малость этого лунного металла, и мир вокруг станет невыносимо прекрасен.
Невыносимо прост!
— Как? Как ты мог так легко? Взять и удалить! — Не в силах больше слушать это, все же перебила его! — Кажется, вот он шанс, завернуть в другую сторону и помчаться дальше, прочь в милую уютную зеркальную бездну скорости!
Но путь по спирали возвращает, уже в который раз, на прежнюю, нет, иную, и всё же
Остановку.
Я блуждала по коридорам, открывала двери с истлевшими, истертыми номерами, заглядывала под чужие кровати, глотала пыль чужих судеб. Что же в результате? — ступор, вдох и

Тишь тишью стишилась в
выдох -

Слово-то какое? — нотка удивление, как маленькая искорка понимания проникшая вдруг на сцену без актера.
 ,будто захлебываясь пытаешься отплевываться от воды, гребешь, гребешь, а потом – «результат» -

Уже и не Ему сказано, уже и звуки слов превратились лишь в мысль в затянувшейся паузе...

 И дно так близко. И чьи-то голоса бормочут в отдалении,
— усмехаются?
— Не над тобой, поверь мне! — вроде и о ней, но тоном совершенно неслышащего её мольбы, а в карих глазах — осколки стекла под кожу тысячью, мелкой дробью тысяч осколков в...

Крик одинокой чайки, уносящийся вдаль. Чайки, не сумевшей схватить рыбину, идущую ко дну.

В комнате десяти тысяч зеркал слишком холодно.

— Жаль, что я не осталась там, в любой другой. Искала лучше, оказалась на конечной. В итоге не из чего выбирать и талон на обратный путь никто не продаст. Здравствуй — с перезвонами, хрустальной капелью. — Имя моё Поль. Я — есть Поль.
— Нет, родная, ты — Сознание.
— Чьё?
— Значит, твой путь только начался, а не пришел к завершению. То о чем говоришь лишь иллюзия... — его голос затих.
Тишь стишилась в выдох,

вдох — снова запело эхо мысли, пауза и....

И каждый миг молчания рос до воронки бесконечного, куда медленно уходила жизнь. Ожидание. Да, наверно только так можно описать это состояние одной из смертей. Шаг за шагом боль за болью и уже тропина за тропинкой —

— в дорогу, твой путь за безумием в рождении вспышки твоих слов.

Кап кап.
Дождиком,
туманом ли?
Звездами!
Ими... Чей свет неустанно хранит небесную карту: север, юг, восток. Читай замысловатые узоры, шагай, кутаясь в дорожный плащ, и помни. Всё всегда просто, если ты действительно знаешь. — продолжало эхо напев.

Полон боли, отчаяния голос врывался, заставлял замолчать ту музыку — её шёпот, произносящий имя: "Вадим, Вадим,  Ва..., Люцео." - становился все тише, тише, словно ускользал, унося с собою и память о нём.
— и,

что это? — мир стал таять, один миг за другим. Все обращалось в прозрачное
чуть,
сильнее,
ещё,
пока вовсе не исчезло!
Исчезли и эти двое, и зеркальный замок,

и маленькие светлячки-путеводители, словно уходя насовсем, гасли! Нет больше севера. Юга нет.
Один лишь мрак небес, лишенный всякого оттенка, лишенный даже памяти о некогда блистающих созвездиях.

Серая-серая пелена, как осыпающийся откуда-то сверху песок. Серое ничто и царапающие слух помехи радиочастот.

Одно Лишь эхо все продолжало:

“... Я помню,

она писала об этом, в одном из немногих, но всегда странных посланиях ко мне. «Знаешь, если долго лежать на полу в полной темноте, смотреть в потолок и верить, то можно увидеть лица»

Я помню,

как это слово врастало в меня все новыми и новыми звуками, превращаясь в за зеркальную песню той пустоты.

Помню как.
В
Окно
Смотрю.
Звезды рисуют
новое
Созвездие,
оно
очень похоже
На

Шторы закрываю.
Я?
— там оставил...
Но, стою.
Нет. Лечу!
На пол...
Взгляд в потолок:

Тени
выжигают имя
Нулю.
Долго если
Так -
В темноту,
То она в тебя
Лицами.
Нет!
Масками.
Смех.
Ласками.
Вздор!
Каплями.
Я Жду — каждая...” -

И словно достигнув своей кульминации, голос эхо сделал долгую паузу, лишь сквозь тишину его молчания, все также продолжал журчать ручей.  Когда вдруг, словно из ниоткуда ворвался страх:

— по... Зеркалу на стене!
Зеркало во всю стену:
Все четыре стены,
потолок,
пол! — но это уже был не его, её страх. —

"Зеркальные коридоры уносят взгляд в бездну на скорости эмоции, рожденной от желания: только бы не остановиться, только бы не утонуть в миге этом, том, следующем, ещё. Сколько их, отражений? Десяток умноженный на на бес_конечность, или минус после точки отсчета обозначающей ничто, просто нуль, пустоту" -

Её мысли, все тем же голосом эха отраженного от стен замка:
“У неё так много лиц.
-И все таки,
стоп!
Вот одно. Вот оно!
Тихий выдох.
Вдох” — то ли песней, то ли заклинанием и...

Следующий.

Следующее отражение, серой нитью вплелась в то зазеркалье — мир, точнее офис того, другого уже дракона! Другого ли? Нет. Просто Забытого.

Серая-серая мгла внесла и свои коррективы,
Рождая своё «Новое»;
Забавнейшие забавней из забав:
Строжайшее стреножена стремглав —

И мягкий успокаивающий всё тот же голос эха отражающий мысли демиурга: “И ты тоже дракон, молодой, еще не осознавший себя. Поверь, и мне когда-то пришлось пройти эти коридоры,

когда отчаяние убивало во мне последний вдох человеческого,
когда мир превращался в клетку сплошного сумасшествия, а ты не находил выхода из него, ломая руки превращая их в крылья,
убивая душу перерождая её в любовь,
уничтожая свой разум ввергнув все смыслы в безумие.

Ломая, уничтожая, убивая...

Да, эту не простую судьбу тебе, малыш, придется пройти троекратно, потому что твои линии связали тебя с проклятым, с Забытым, с тем кто создал тебя и предал неверию. Твой путь велик — он путь прощения. Этим и скорбен. Прости, милое возлюбленное мной создание, велика ты перед другими. Но этот крест тебе нести. -
Одной” — пропел и утих в журчании невидимого ручейка,

- И не забывай все же в свой шаг добавлять этот волшебный лунный метал — в нем ответы на все твои вопросы. — безжалостно разрывая тишину произнес Он сам, на этот раз не доверяя это “сокровенное” вечному спутнику замка — доброму, милому эхо.

Серая-серая мгла внесла и свои коррективы.
Рождая своё «Новое»;
Забавнейшие забавней из забав:
Строжайшее стреножена стремглав -
_____________

Кйра* — то же что и трон, чем-то напоминающий птицу готовую вот-вот куда-то взлететь. Трон предназначение которого — медитации, отдых, волшебные сны и так далее.

** Малой — герой "Трилогии" Сэмюэла Беккета. Человек который умирает.
____________________
____________________________________________________


***Несколько лет спустя…***

В большом офисном здании начались-таки ремонтные работы. Серые,  вычищенные от старой побелки, потолки. Такого же цвета штукатурка  шрамами, кляксами, причудливыми узорами красовалась по бывшим когда-то цветным стенам коридоров и кабинетов.  Холод сквозняком заглядывающий сюда сквозь щели всё ещё старых деревянных серых окон. Общая атмосфера унылости жестко  украшало рабочий процесс отнюдь в не рабочее серое настроение.

— Вы правильно ли поняли меня, Вадим?
-Да, конечно, уверяю вас: три дня, и проект будет  на вашем столе! — с ловкой уверенностью прозвучал ответ, а подумалось…
точно что-то чутко нелепое, серое.  и…

"плюнуть  на все, исчезнуть!…"

Кабинет,  стул, монитор компьютера, шумит процессор — гигабайты никому не нужной памяти!  И бегают пальцы по клавиатуре, пританцовывая свой такт, рисуя узор совсем другой истории. Абсолютно серые буквы, описывающие  отнюдь не серый мир цифр, то совершенно особенный окрас — нулевой плюс один.

Неуклонно тянет ко сну.

Нужно  поверить в себя. Ка там пишут эти новомодные брошюры  по психологии?
Просто принять цвет.
Плюнуть бы и …
Ан нет!
Цифры куда-то ускользают, а поверх них приходят воспоминания и литературный почерк  о том чего никогда не могло быть, ни здесь, ни в этом мире! Не сейчас — хотелось верить.   

И  вопреки данному обещанию начать работу немедленно,  печатается что-то иное, открыт новый документ, буквы рождают образы, не цифры,  буквы рождают мглу. Одна за другой мысль  паучью нитью вплетается  в следующую и... вот оно:

«Мелкими шажками в потёмках
пробиралась вперед, вверх по лестнице, что вела в комнату на втором этаже дома..
— Luce... — неуверенно обронила.
Молчание  ей ответом, нет, не просто там какой-то отблеск от тишины один из! То  его молчание» — начало чего-то?!

Треск, блеск, хлам — на голову дождь  остатками старой побелки! И будто очнувшись от  наваждения, за работу:
Ноль один,  один… Ноль.
Этот мир похож. Опять что-то не то. Мысль рождается из хаоса, или из мысли, а может она порождает хаос?
Ноль один, один ноль. В числах проще, чем словами:
01110010
нет, читать нужно не так!
011 – здесь,  пожалуй, выдержим паузу
на счет три: раз, два и... — тогда будет понятнее.

Снова ни то. Опять : « Мелкими шажками в потёмках пробиралась вперед, вверх по лестнице, что вела в комнату на втором этаже дома» — начало, или  продолжение?

— Вадим, ты там что заснул? — будто издалека и почти не услышанный упрек коллеги,  сидящего рядом и наблюдающего за тем, как серо русые волосы  товарища тяжело опустились на широкие ладони.

То ли уснул, то ли ушел в глубокие раздумья,  но то по необычному долго для "трудоголика Вади" – что в рабочие часы даже на перерывы покурить вставал практически никогда. Среди своих, частенько,  и за глаза, называли «цифровой робот Ва» и это неспроста так…

— Заснул?  Да нет я, .. – ответ застрял в горле…

Сам  удивлен тому непонятному, что происходила   в голове, а как это объяснить другим, и подавно казалось неразрешимой задачей.

Наконец,  сославшись на плохое самочувствие, отправился домой раньше обычного.  Благо начальник сегодня в самом лучшем расположении духа, отпустил без лишних  расспросов.
____________________
____________________________________________________


***

На улице лил дождь! Все так же сер.

Капелька и вселенная, рождённая ею, спиралью исчезала на глади воды, за нею еже мгновенно появлялась новая, десятки, сотни, тысячи сверхновых.

Лужи растекались по дорогам ручьями, постепенно превращаясь в речные нескончаемые потоки, словно вторя бесконечному такому же — людскому.

Казалось, он видит это единство всего во всем впервые за долгие дни, годы, жизни.  Разум, привыкший уже к миру двоичного кода ноль-один, окунулся в радугу цвета, вдруг перемешавшегося в едино-серое!

Стоял, ждал трамвая.

А дождь шел.
По лицу, шее, заворот. Просто скатывался, разбиваясь об асфальт, тоже, кстати, серый!
Капельки каплют капельно!

Уже и трамвай тронулся с места, а феерии водной стихии не была конца, теперь её уникальное действо только лишь поменяла сцену улицы на оконное стекло, где глаза в отражении казались плачущими.

И вот уже он сам превратился в одну из тех миллиард взбалмошных водных фей, и что-то неведомое погружает сознание вглубь самого сердца сна.

А там?

Художник снов играл своей палитрой цвета.
Иная реальность рождала иной сюжет игры серого!

Там?

Стены комнаты из прозрачного стекла.  В ней соткано из дождя каждый миллиметр пространства. Вода то стекала, то замерзала, рисуя пространные рисунки, снова таяла, убегая куда-то вниз, и вдруг исчезала. Но не только из виду, а по-настоящему, в никуда. На смену приходили новые, оставляя всё тот же, а может совсем иной причудливый узор своей маленькой судьбы.

В этой весьма удивительно красивой комнате — человек, единственно абсолютно статично неподвижен.

Ладони упирались в стену, намереваясь столкнуть с места. А может просто мечая слиться воедино? Трудно угадать желания застывшего мига.

Лицо к стеклу, как и руки, будто в поцелуе.

Глаза.
Странный знакомый взгляд.
В нём застывшая усталость, страх, и промелькнувшая как бы нечаянно искорка надежды.

И, что казалось весьма нелепым, клоунский красный пятак вместо носа.

В какой-то момент Вадим увидел в той комнате себя, не отводя внимание от ладони и того, что в руках слишком крохотно, чтобы разглядеть отчетливо мелкие черты.

— Конечная. Покиньте салон автобуса!  — ленивый окрик шофера подействовал словно удар, мало того что “на самом интересном месте”, да еще и...
— Конечная? О, черт!

— Черт, черт! Идиота кусок. Ну и как же добираться теперь? Ждать обратного отправления — не выход, дождь уже набрал совсем не “философскую” силу. Домой, срочно домой и под теплое одеяло, горячее кофе, такси!

Машина появилась быстро, словно мысль, желание оказалась волшебной палочкой для мира здесь и сейчас, пол мига и...

Слушая радио расположившись на заднем сидении снова чуть не уснул.
Приятный женский голос из магнитолы, убаюкивая, пел престранные слова:
В единое единожды в одно-о-о
Мы крыльями в небесное, давно-о-ль?
Мы первые,
мы древние;
мы -
но-о-ль..

— С вас стольник, прибыли. — Все не вовремя!
— Благодарю. Даже не верится что я дома, — улыбается.

— Интересная слова песни, — и в глазах не скрытая досада о том, что ...
Жаль не дали дослушать до конца!

Лестница, дверь, поворот ключей.

В квартире всё в предельном беспорядке. Разбросанные вещи на диване, стуле, на кофейном столике для гостей смотрелись как движение которое замерло на миг. Казалось, что каждая из них вот-вот превратиться в живое и станет жить своей собственной жизнью.

В накуренной комнате легкие дышат болью одиночества.
В ней живут трое: он, она и пророчество
О чем-то главном, что увидишь в молчании,
О чем-то бренном — о своём старании.

Обувь, торопливым жестом одежду, последний штрих — на пол, душ, клавиатура монитор. Кофе и испанская сигара в зубах — как раз кстати. Надо бы завершить работу, ну уж дудки зря что ли сбежал пораньше.

Тот образ! Во что бы то ни стало, нужно освободить мозг от этого навязчивого серого!

И вот наконец: белый чистый лист на мониторе, и, догоняя друг друга, разбежались буквы, слова, строки наперегонки с мыслями.
____________________
____________________________________________________


***Wordовский документ открыт:***

“Мелкими шажками в потёмках
Пробиралась вперед, вверх по лестнице, что вела в комнату на втором этаже дома.
— Luce... — неуверенно обронила.
Молчание ей в ответ, нет, не просто там какой-то отблеск от тишины один из! То его молчание.

Он любил, когда она его так называла, не понимал, почему, но любил. Знал, что сейчас подойдет и, вероятно, коснется его волос, начнет ворошить ему шевелюру своими нежными пальчиками и что-то говорить, просить. А он будет сидеть, делать вид: что ему все это безразлично, на самом деле млея от запаха, от волос, что щекочут щеки, от ее присутствия...

— Luce! — раздалось вновь, тем же шепотом, но уже более уверенно.
И, наконец, разглядев его силуэт, направилась в ту сторону.
Присела на корточки напротив, наклонилась к его лицу, прошептав еще раз это волшебное "Luce".

— Я слушаю тебя — голос был хриплым, жутко хотелось пить.
— А слышишь ли? — ее ладони мягко коснулись его щёк.
— Да...
— Зачем ты так поступаешь? — горечь перемешалась с тоской и невидимыми щупальцами проникла до самой аорты, жмет.
— поступаю Как? — Ну да, тупой вопрос, абсолютно не к месту, но больше сказать-то нечего!
— Ты ведь знаешь это не хуже моего — Легкая усмешка, словно попытка избежать, обойти море полное печали.
— Знаю — как последний луч света, тонущего во тьме.
— Пообещай мне. Пожалуйста — мольба последней надежды, мольба, лишенная веры. И вдруг: поцелуй,

его губы!
Стук сердца.
Задыхаюсь от " в сердце Лю...!!"
Болью разрыв на части!
И затмение цвета blue
blazes* — огнем у страсти.

Сердце выстукивало слава, которые были понятны ни ей одной:

— Да, твой статус: "я одинок" —
мне известен, ведь не дура —
Казанова, любовник, игрок!
В общем, та ещё фигура!
Он слышал это биение, сладость упоенного взрыва на своих губах — чувствовал.

Тысяч слез, и моя среди них.
Хоть известно — шла за обманом.
— Ты — агония сотни других,
живая во мне, желанна!

Слышал. Знал о каждой ниточке связывающей любовь, её любовь с его желанием, но...

Но не мог на это согласиться, точнее, мог, но тогда проиграл бы все. Был бы, выкинут со своих позиций, и остался б ни с чем. Эх знала бы она, что...

— Ну что ты молчишь? Ты боишься отступить от своих правил... — в каждой букве звон тонкой как луч света тоски.
Для него то оказалось неожиданностью. Никогда еще об этом не упоминалось. Она просто не могла догадаться сама!
Откуда?

Видимо даже во тьме возможно разглядеть обескураженное его лицо, ибо:
— Я все знаю.
За три месяца ведь почувствовала тебя всего.
Не думай, что я глупа.
И вновь она успела вогнать в ступор, просто поцеловав. Неожиданно, порывисто!
Выплеснув всю страсть, что накопилась за недели разлуки.

Украду, упаду, разобьюсь!
Разожгла под всемирным потопам:
поцелуй, сердце-лю, растворюсь!
Да, пропал.
Приму твой удар — ласку током...

И не смог себя остановить, издав голодный рык и крепко сжав девушку в объятиях. Чувствуя жаркое её дыхание, предвкушая скорую близость...

Уже более не владел своим разумом, когда услышал стон возлюбленной, когда поднялся вместе с ней на ноги, лишь для того, что бы упасть на кровать.;

И несколько нежных дней
вздрагивания камней –
Бреда от Без Ума!
Только рядом, только бы, только и:
Ни огня, ни воды — тишину.
В глубину не опознанной истины,
Что любима, люблю -

Ее ноготки заскребли по спине и тут же начали срывать майку, поцелуи приобретали некую ритмичность, и вскоре уже летнее платьице устремилось на пол, вслед за всей одеждой. Они не могли сдержать своих чувств, порой забывая сдавить крики, пытаясь насытиться друг другом, словно в последний раз.;

Что случилось со мной?
Невинно
Воедино весь мир сплела
Добралась до глубин
Пустынных,
Словно там и всю жизнь жила.

Свет луны пробился сквозь неплотные шторы, наполняя комнату тенями ночи, освещая и придавая некую таинственность и без того прекраснейшему из виденного им вообще когда-либо — идеальным очертаниям тела возлюбленной, что словно древняя богиня страсти при свершении некоего загадочного и очень опасного ритуала светилась серебром.

Серебром же были наполнены и глаза Гека — они то пылали, то почти незримо в самой их глубине светился лишь огонек.

Утро наступило внезапно. Всего несколько минут назад о чем-то беседовали и вдруг комнату посетил первый луч солнца.

Они так и пролежали до самого рассвета: она сверху, все рисовала круги на его груди, а он...

Капли каплют капелькой.
Всё разрозненно, и в одном
Мило, малютка да маленькой
И в плечо, и забыться бы сном.

Наконец Сабрина поднялась и с улыбкой посмотрела на любимого, переводя взгляд то на его лицо, то область паха.
А потом тихо рассмеялась...

— В такие моменты мне кажется, что твоя любовь бесконечна!
— А мне, что ты ведьма... — угрюмо обвинили ее в ответ.
— Ну конечно же, я ведьма! А как иначе удержать такого неугомонного жеребца как ты? – девушка, произнося слова, вновь вернулась в постель и одарила сладким поцелуем.

Как у нее это получалось — он не знал... Да и неважно это человеку, которого закинуло где-то на седьмое или восьмое небо.

— Счастье? Счастье, и всё-таки
da*** Счастье!
Вцепилась, вгрызлась, выползла
Камнем стремительно ввысь,
Топором на поверхность моря,
Птицей в речную глубь,
Рыбой да в облака.
И не тут и ни та!
___

На что похоже? Это из мира в миры тебя выплюнуло, будто... Или нет. В общем снова -

Зеркальные коридоры уносят взгляд в бездну на скорости эмоции, рожденной от желания: только бы не остановиться, только бы не утонуть в миге этом, том, следующем, ещё.

— Luce! — раздалось вновь, тем же шепотом, но уже более уверенно.
И, наконец...

Сколько их, отражений?;

— Ты — агония сотни других,
живая во мне, желанна!

Как, все-таки, страшно останавливаться и все вспоминать! Не надо, прошу тебя, песня, не умолкай!

Он уже более не владел своим разумом, когда услышал стон возлюбленной,
И несколько нежных дней...

Я иду дальше, в следующий поворот своей зеркальной бесконечности, набираю новую скорость! И!

Но...
Нет таки,

Стоп.”
____________________
____________________________________________________


***Комната того самого "Забытого"...***

Тут будто очнулся от сонного оцепенения, перечитал написанное и...
Ого, а это откуда? Причем здесь зеркальные коридоры, скорость, эмоции? Вспоминать? Кто вспоминает то?

Вроде не писал такого! А получилось так. Но здесь о другом совсем, другой герой. Героиня?
И...
Имя...?

Неужели и вправду заснул и писал на автомате? Дела. Встречал, что такое бывает, но самому в это в ... чикануться и не жить!

Спать, срочным образом, завтра на свежую голову попробую разобраться. Спать, спать!

Сон,
Сонный сонливее снов.
Слышите?
____________________
____________________________________________________


***Сотни страниц о...***


“Кем он был, этот дракон?
Просто голос? Чья-то Мысль? Пустота?

Кто-то создание, с которым он обращался как с дочерью, провинившейся в великом? Сердце? Он сказал что она тоже одна из них.” — чья-то мысль влилась в звуки одинокого эха, что отражаясь от зеркальных стен приобретало свой собственный голос и пел под музыку — под шум водной стихии потопа:

Кем, кем, кем был
Тот Бог, с прекрасными крыльями за спиной цветом в солнце?
Огней неоновых
Ветвистой россыпью?
То там, то вдруг
Небесной поступью -
И словно солнечный,
Иль звездопад новый -
Дождем и капельно
Сто миллиардов о

- повторяло оно свою песнь.

А творец как то по-особому увлеченно собирал осколки разбитых зеркал. Трепетно распускал в них лучи рекурсий, как грани некоего космического кристалла, а потом, зажёг свою темно золотистую свечу, так приятно пахнущую воском и очень старыми, пожелтевшими от времени книгами.

— Позволь остаться – будто мелкой дрожью слова впились в сознание зеркальных стен, в которых отражалось хрупкое тело седоволосой женщины, словно паутиной окутанное в грязно-серый туман.

Полупрозрачное одеяние колыхалось от легкого ветерка, обнажая бледные бедра. Она сидела, обхватив колени руками. Блики отраженного света, играя свой причудливый танец рисовали контур невидимых крыльев за спиной... Сидела на холодном от сырости пролитых дождей полу и,

И не было то произнесено вслух, но каждая клеточка её крохотного драконьего мира кричала в пустоту. — Позволь! — разбивалось об коридоры бесконечных отражений.

— “Кем он был, этот, меняющий свой облик?
Просто голос? Чья-то Мысль? Точка отсчета?
Кто же?  Он сказал, что она одна из них? ” — хрустальным звоном вопроса пропело эхо снова.

Демиург присел рядом и с материнской заботой обнял худое тело беспомощного создания. А его, совсем недавно цветом в солнца крылья, вдруг стали иссиня прозрачны как ветер в белых снах неба.

Порывисто, казалось, она ждала только этого — в плечо!
И забыться бы!

А он

гладил ладонями её волосы, превращая пепельно-серый цвет поседевших прядей в каштановый блеск

С каждым новым движением рук время отступала вспять: то ли сотни лет, годы человеческой жизни, месяца, а может и всего-то несколько дней, миг.  Но уже через минуты зеркала наблюдали за ребенком на Его коленях вместо испуганной старушки, окутанной грязно-серый туман.

 Девушка ли, что сидела на холодном От сырости пролитых дождей полу, старуха ли которую обнял – будто и не было этого. Только картина домашнего уюта, теплого и пропитанного любовью каждый..., безграничной нежностью в каждый виток остановившегося «здесь и сейчас».

 Отец рассказывает сказку своей маленькой дочурке:

"Засыпая, качал головою прибрежный камыш." — вздрогнул голос Дракона

А в шарике слепленном из тысяч зеркальных осколков,
что сверкал в его руках тут и там замелькали образы, увлекая внимание ребенка, Мелко — всё слишком мелко, чтобы разглядеть отчетливо крохотные черты. Но не для детских глаз. Всё было огромным, всё — настоящим для маленькой, только начавшей познавать себя дракоши! -

Она будто жила в них, будто сама была там, внутри души тех сказаний, отраженных в Серебристом блеске волшебства.

— Ветер рябью скользил по темной воде небольшого озера,
по небу плыли редкие, но пышные облака, закрыв собою солнце. —

 Повествовал ласково, но весьма отстраненно будто взглядывал в глубину себя и там искал ответы на, быть может и не существующие, вопросы, искал сам: где...

— У старой избы спал молодой пес,
спрятав морду в лапах, рядом степенно прохаживался петух, что-то вкрадчиво объясняя копошащимся тут и там курицам. —

 Все было огромным, всё настоящим!
А голос продолжал:

— На десяток шагов, вглубь озера, вел узкий деревянный мостик, лучом рассекающий плотный строй молодых зарослей. На самом его краю, беспечно болтая ногами, сидела маленькая девочка лет десяти. С возрастом ее, сейчас несуразный, облик обещал стать показателем редкой красоты. Каштановые волны волос ниспадали на хрупкие плечи, большие синие глаза смотрели вниз, скользя влево, вправо, по ровным строчкам некой книги, бережно положенной на исцарапанные колени. –

огонек образа не успевал исчезнуть в одном зеркальце шарика,

как тут же, в следующем мигал второй — отражая сказанное, увлекая в тишину чистейшего понимания. —

... со скрипом отворилась дверь, и на крыльце дома появлялась женщина преклонных лет. Одетая в простую крестьянскую одежду, она как нельзя лучше смотрелась бы на огороде или погоняющей скотину. Сердито осмотрев двор, остановила взгляд на читающей, что-то пробубнила и вновь скрылась в темных недрах избы, где непременно начинала чем-то стучать и звякать.

— Еще один миг того мира блеснул отражением света и нырнул в другой кусочек разбитого осколка вечерним пейзажем -

Медленно, но верно завершался закат. Солнцу все же удалось

Преодолеть завесу, озарив долину алым сиянием. Озеро тут же резануло по глазам своим новым сверкающим нарядом, ветер притих, застыл камыш. Щенок же не спеша поднялся на ноги и затявкал, глядя куда-то за дом. Вновь показалась старушка, и, прикрикнув, погрозила кулаком сразу всем: и щенку, и девочке, и озеру.

— ты думаешь это милое создание — Я? – спросил детский голос и тут же словно испугавшись ответа смолк. Осознав, что на миг остановился и тот волшебный Его голос, и картинки куда-то исчезли.

Стрелки часов тем временем отстукивали свой бег.
Тик-так, да бежит времечко!

Улыбка была ей в ответ и продолжение мягким успокаивающим эхом тишины. Все огромно настоящее! Каждый блеск отражения — жизнью –


— Она сидела на узком мостике, ведущем к озеру, аккуратно положив книгу на свои колени. Молодая девушка, лет шестнадцати, с непослушной гривой каштановых волос, спадающих на тонкие плечи. Большие синие глаза скользили по строчкам, в редкие моменты, отвлекаясь на что-то иное, чаще для того, что бы перелистнуть страницу.

Теплый летний ветер скользил над гладью озера, покачивая камышовые заросли. Огромный пылающий диск солнца наполовину скрылся за горизонтом, окрашивая мир в волшебную, золотисто-розовую пыль.

 Девушка, меж тем, времени не замечала, поправляя непослушные пряди, приложив одну ладонь к страницам, чтобы любопытный ветер не листал их. Казалось, весь окружающий мир танцевал в нетерпении, желая узнать, что же за удивительное действо происходило в книге, так часто меняя эмоции на лице незнакомки.

 Вот, всего мгновение назад ее темные глаза пылали от гнева, как вдруг он сменился слезами, украдкой стекающими по щекам. Едва они высохли, как округу огласил звонкий смех, полный искренности, неподдельного счастья. Словно автор той повести намеренно желал своему читателю подарить все эмоции и силой своего таланта, довел труд до совершенства.


— Нет, нет!  Поняла! Эта книга в её руках — я! Что же там, о чем, и, кто этот волшебник автор? – она могла бы продолжать так долго если бы его взгляд и то же молчание в ответ не остановили бы неожиданный поток догадок и новых вопросов.

Один такой миг — И голос дракона продолжал.

А огоньки образов не успевали исчезать в одном зеркальце шарика,
как тут же, в следующем появлялись снова, но уже ни те -


— Затрубили далёкие трубы, привлекая внимание на главной площади города, мгновенье затишья, а затем...

Гаркнуло так, что даже здесь, у ворот, затряслась земля. Замок, каменное творение королевских архитекторов, вдруг содрогнулся и начал неспешно разваливаться ровно посередине. И все это под яркие вспышки фейерверка.

— Твою мать! — стражник поспешно накинул на себя кольчугу и нахлобучил на голову шлем, в этот момент земля сотряслась вновь, — Да что же это?

Издали донесся человеческий гомон, а затем главную улицу заполнило множество людей, спешащих покинуть неудавшееся празднество. Улицы были переполнены, кто-то громко плакал, кто-то ругался

— Синга! – окликнули кого-то
— Все на площадь! Виновники найдены, но они... В общем, за мной! Но сначала снимите эту гребную дуру со стены. — палец в латной перчатке указал в нужную сторону.

Синга и Лори с готовностью кивнули и поглядели наверх. Возле одной из башен разрушающего замка и правда сидела женщина чьих каштановых волос уже коснулась седина, однако лицо, несмотря на зрелый цвет кожи, сохранило некие детские черты. Возможно, виной всему были большие синие глаза, в коих читалась известная наивность, заключенная в сияние любопытства. Сжимая в руках большую книгу, и вперившись в нее со всем вниманием,

на крик:

— Эй, ты! А ну слезай! — она никак не отреагировала.
Стражник города, чертыхнувшись, мотнул головой Ролику.

Иди, мол, реши как-нибудь эту проблему. Тот в недоумении пожал плечами и скрылся в зияющем проходе ближайшей башни, вскоре показавшись на стене, склонившись, коснулся руки женщины — она лишь повела плечом, отстраняя самозванца и продолжила чтиво.

— Ролик! — прикрикнул другой, требуя большей решимости, ведь капитан все ещё был здесь и внимательно за сим наблюдал.

Юноша кивнул и более не церемонясь, подхватил её за руки, потащив за собой, книга же полетела вниз, сброшенная неосторожным действием. Кто-то из прохожих поднял ее, отряхнул от пыли и открыв случайную страницу, скривил губы в недоумении, полистал, пожав плечами, закрыл.

— Так, ладно, вытащили из замка, теперь пускай идёт куда ей вздумается! — крикнул тот другой, перекрикивая гомон вокруг, — Ролик, за мной шагом марш!


— Еще один миг того мира блеснул отражением света и нырнул в другой кусочек разбитого осколка... -
Тик-так Дзинь!
И бежит, бежит времечко.
Теперь молчали оба, только зеркальное чудо в Его руках продолжало показывать! И по-прежнему всё было большим. Настоящим. Каждым своим осколком в цель.

И только для неё.


По широкому тракту, скрипя колесами, текла вереница повозок. Люди в основном шли рядом, нагрузив вещи на лошадей. С серого небосвода сыпались крупные серые хлопья. Все до единого были с повязками на лице, кои уже покрылись едким пеплом. Многие укутали морды своих животных. Разговоры завязывались редко и угасали быстро, потому на всю округу слышен был лишь скрип, да стук.

Где-то в середине каравана зародилась мелодия. Протяжная, горестная, плакала флейта. Стало еще тяжелее. Пепел, бесконечный пепел сыпал с небес и каждый знал, что он такое — прошлое. Нет больше его, как нет многих из тех, кто был дорог. На кого нынче положиться, если каждый согнулся под тяжестью горестей? Только на себя. Вот и шел здесь всяк, опустив голову. Тянул свой тюк.

В нескольких милях впереди стоял старый обветшалый трактир. На завалинке сидела старушка, Накинув на голову цветастый платок, она совсем не замечала, что происходит вокруг, а только смахивала осторожно серый пепел, что падал, порою, на желтые листы очень старой книги, лежащей у нее на коленях.

Когда к трактиру начали подходить те из людей, что находились в голове каравана, никто на старую женщину особого внимания не обратил. Ну мало ли, ждёт кого? Но когда дело затянулось, а она, увлеченная чтением, так и не подняла головы, кое-кто из идущих забеспокоился, начал поглядывать в ее сторону, даже робко попытался окликнуть. И ничего не добился. Покуда одна из беглянок уверенно не сложила сумку на ближайшую повозку и не подошла к болезной, сказав:

— Ты чего сидишь? Кого ждёшь? — в словах тех больше претензии, нежели сочувствия. — Я с тобой разговариваю!
Тут читавшая все же отвела взгляд от книги, медленно, нехотя и взглянула на подошедшую. Посмотрела растерянно как-то, изумленно.
— Что? — голос ее, как и лицо, казался слишком ранним, какой бывает только у детей и заставляет выпытывать у них всё новые и новые слова, задавая, порою, совершенно глупые вопросы.
— Чего ты тут расселась, ненормальная? — уже не скрывая угрозы, вдруг разъярилась женщина. — Ты не видишь, мы все бежим, бежим от великого горя, оставив с собой лишь самое ценное?!
— Да. Возможно. — растерявшись от такого напора, ответила странная старушка. — Одну минутку, пожалуйста.
— Да она же безумна! – закричала одна из проходящих, повернувшись к остальным, ища поддержки. — Вы посмотрите! —

Седоволосая женщина, с большими детскими глазами, вновь погрузилась в чтение. Это продолжалось около минуты и в тот момент, когда все вокруг уже собрались продолжить путь, зазывая к себе отстающих, наконец, незнакомка захлопнула книгу и искренне улыбнулась, заставив тем самым разозлиться уже всех, кто волей или неволей стал тому свидетелем.

— Ну что, дочитала? – продолжал женский голос из толпы — А ты знаешь, что из-за тебя могли погибнуть люди и возможно погибли? Какой бы дурой ты не была, глаза твои ясные, какие у блаженных не бывают! И улыбка совершенно нормальная! Так неужели тебе нет дела до наших судеб?! Встань на дорогу и иди с нами, здесь ты...

И так она могла продолжать достаточно долго, если бы в ответ не приложили палец к губам. Старушка, которую обозвали безумной, посмотрела на говорящую осуждающе, после чего медленно отстранив руку, развернулась и пошла по обочине, навстречу каравану. Более не слушая никого.

Какой-то из мальчишек, не утративший любопытства даже в такое время, исхитрился улизнуть от мамки и схватил книгу, что осталась лежать на завалинке. Торопливо ее открыл, перелистал несколько страниц, разочарованно захлопнув, небрежно бросил на землю и убежал обратно.

 Караван снова двинулся прочь, от большой черной горы, закрывшей собою половину горизонта, а другую половину затопившей светло-серым дымом из своего жерла.

Пепел, медленно кружа, крупными хлопьями падал с неба, вскоре поглотив в себе едва заметную фигуру незнакомки и караван, бредущий в никуда. И сотни пожелтевших от времени страниц.

Девственно чистых страниц.


Будто выйдя из оцепенения, перестала слушать его тишину,
того,
о ком так и не поняла, кто этот голос. Кем он был, этот Дракон с таким переменчивым сиянием за спиной?
Чья-то Мысль? Просто ветер?

Кто же он?
Тот, что назвал её одной из них,
тот что смотрел на неё уже не карими, а зелёными глазами,
тот что сейчас...

— и Это уже было неважно! Ведь сердце переполняло радостью от осознания себя! От знания Имени, которое...

— Что же, пришло время настоящего твоего пути – остановил волну нахлынувшего вдруг счастья тревожным напоминанием о себе.

Будто в песне родился звук!
Он нелеп как в небе стая
Змей!
Что? О чем это? Снова?

— Прости, милое возлюбленное мной создание, велика ты перед другими. Но этот крест тебе нести.

Одной.
____________________
____________________________________________________


***Шаг в серое...****

Свеча вспыхнула неожиданно ярко, уютный кокон ее золотистого сияния лопнул, как воздушный шар, разметав по тысячам зеркалам быстро исчезающие алые всполохи. Серебро тягучей жидкостью принялось стекать со стеклянных стен, обнажая их бесконечные конструкции, одну за другой, все дальше и дальше.

Угрожающе медленные волны лунного металла подступали к Ее стопам, норовя ухватить за босые пальцы и вдруг... Абсолютный холод вцепился в щиколотку, превращая розовые оттенки кожи в некий металлический панцирь. Он обхватил ноги девушки до самых колен, когда она наконец опомнилась и сумела вскрикнуть, но было уже поздно. Серебро тысяч зеркал стремительно вытесняет собой обычную плоть, превращая хрупкую фигуру живого тела в статую, прекраснейшую статую дракона, недоступную ни одному мастеру, украшение личных покоев Бога.

Она была живая? Была ли это Она? И если нет, то кто же тогда в стремительном порыве помчался вперёд, слепо и безрассудно, оставляя зеркальные следы девичьих стоп?
 
Статуя мчалась к стеклянным стенам!
И, спустя пару мгновений, подобно капле воды, расплескалось об их холодную поверхность, влетев.

А дальше....

Зеркальные коридоры уносят в бездну на скорости эмоции рожденной от желания: только бы не остановиться только бы не утонуть в миге этом, том, следующем, ещё. Сколько их: тактов, нюансов, мелодик? Десяток умноженный на на бес_конечность, или минус после точки отсчёта обозначающей ничто, просто ноль, пустота – в ней так много тебя.

Надо сказать, что время всегда играет забавную шутку здесь, в зазеркалье, то что остановлено в миге там, тут мчит со скоростью света и наоборот.

Фантастика ли, а может
Законы мироздания?
Ноль два, двенадцать.
Я где-то в дорожной пыли.

А для него

Дождь — каскад водопада с небес,
В нём исчезает мир.
Там, где-то ЗА:
Чья-то жизнь,
Чей-то бег,
Что-то непонятное.
Капли,
Слезы,
Ночь,
И ничего во вне,
И ничего в ...
Только чьи-то слова:
"Дождь не может быть вечным..."

На что похоже? Это из мира в миры тебя выплюнуло, будто... И вокруг только голые стены, только Он сам взъерошенный, растерянный, уличенный. В руках шарик слепленный из тысяч пластмассовых кусочков кораллового цвета, диаметром с детский кулачок. И вот уже не в руках и не шарик, а клоунский нос на пол лица — лица шута... А из синих глаз все дожди всего мироздания, болью о ней

Кап кап
Капали.

Он знал, ушло то, чего и не было никогда!
Лишь седые пряди волос помнили
Время.
И исчезающая из виду спина старика,
Глаза.
В них,
совсем недавно растворялась она.
Теперь тот мир за.
Уставшим шагом...
Окликнуть бы!

Но...

Время остановилось где-то между.
____________________
____________________________________________________


***Пробуждение.***

Пробуждение похоже на прыжок из в... во взрыв звуков!

Стук в дверь, телефонный звонок, шёпот системного уведомления: "Просим вас..." — и так далее.

Стучат с какой-то нервозной настойчивостью. Звонят беспрестанно — битый час как минимум — рингтон издевательского "Ха". А из колонок компьютера словно из самой тьмы, и с оттенком апатии ко всему, звучит монотонное: "рш:-) _:-) -!:-) @неофит... Просим вас...” — вдруг, миг молчания, и прежнюю абракадабру заменяет женский, с металлическим оттенком голос:

“ В доме, где каждый миллиметр пространства — дым, пыль, бездна пустоты, в вечность — красоты, и

Равнодушного молчания. Слышен вдох выдох и... Так значит все-таки жив.
Значит там кто-то да есть?”  — продолжали вещать колонки, словно зачитывая отчёт:
“В накуренной комнате легкие дышат болью одиночества.
В ней живут трое: он, она и пророчество
О чем-то главном, что увидишь в молчании,
О чем-то бренном — о твоём
старании”

— Все это смутно напоминало звуки эхо, что озвучивали мысли там, в том сне — о зеркальном замке дракона, только музыка воды не сопровождала это пение здесь, слова исполняли свою а капельную партию:

“Он. Нет, не так! Наверняка у него было имя. Собственно почему было то? Здесь и сейчас взгляните на отражение в зеркале напротив, просите об имени том. Как звать то тебя, зеленоглазый незнакомец? Вот так и спроси, нечаянно, вдруг вспомнив, что рядом никого кроме:
стука в дверь, телефонного хохота и,
и цифр, что дождём омывают сознание!”

Пробуждение похоже на прыжок из в...  Во взрыв из вопросов. Вопросы каплями пота стекают по лицу. Пылинками тумана повисли в воздухе.
Потоками в капиллярах, венах, аорте разливаются по всему телу. Вопросы, вопросы. Средь них — крохотный вот-вот рождённый несмелым голосом — ещё один:... — Я сплю?!

— Ничего себе, и что это было, — спросил Вадим сам себя, глядя на отражение в зеркале. Ну допустим проснулся, а кто тогда со мной говорит из колонок, откуда и кому известно то... ? — испуганно оглянулся вокруг, никого.

Неужели Глюк? Нет, видимо просто остатки сна!

Время пять утра и этот рингтон будильника, какой дурак мог его поставить, ах да, сам...  Точно что был тогда не в себе!

Выключен источник раздражения, несколько секунд потолок перед глазами — попытка уснуть снова, но...,

ванная комната, душ, чайник на плите... — утро.

Стук в дверь, телефонный звонок...
— Эй, тут есть кто живой? — Стучат с какой-то нервозной настойчивостью, звонит “Номер не определен”!.
- Да, конечно есть — шепотом.

Лучше сделаю вид, что меня нет, рано или поздно устанут стучать, и уйдут, надеюсь.

Есть ли кто дома? Через час на работу, дайте же отдохнуть то хоть если не выспаться! Просто до глухоты, что правильнее назвать безразличием, устал от нескончаемого потока идей о...
Сером:
Нас Трое в комнате я она и...

Пока есть время, решил попробовать продолжить свой рассказ, но вместо этого на мониторе вывелось:
____________________
____________________________________________________


*** Word документ открыт:***

“По некоему странному закону жанра, который правильней

Назвать понимание, пожалуй, следует изобразить паузу. И начать таки сначала, а не с того с чего всё началось.
Я душу в рифму пеленала,
Слагая прозу с тенью грёз.
О чем-то главном, что увидишь в молчании,
О чем-то...” [С]

Этот мир похож. Опять что-то не то. Мысль рождается из хаоса, или из мысли, а может она и порождает хаос?

Ноль один, один ноль. В числах проще чем словами:

01110010

Нет, читать нужно не так!
011 здесь пожалуй выдержим на счет три: раз два и... — тогда будет понятнее.

— Как? Ты не знаешь элементарных законов нашей матрицы?
Читать нужно больше!
— Читать или считать?
-А Что такое Читать? Думается мне что все уже забыли, Что значит слышать. А Что уже говорить о...
Раз, два...
____________________
____________________________________________________


***Начало дня:***

Что-то жутко разболелась голова. Слишком много "Ч" в ней. Цифры куда-то ускользают.

Клавиатура выключена.

Прихожая, сапоги, пальто, шапку бы не забыть, лестница на встречу

В дождь...

Лица и стихийная вселенная, рожденная ими здесь и сейчас, серой спиралью исчезали в далёком ничто, и тут же еже мгновенно появлялись новые, десятки, сотни, тысячи сверхновых.

Серая людская толпа растекалась по дорогам ручьями, постепенно превращаясь в речные нескончаемые потоки земли, словно вторя бесконечному такому же — дождевому с неба.

Казалось, он видит это единство всего во всем впервые за долгие дни, годы, жизни.  Разум, привыкший уже к миру двоичного кода ноль один, окунулся в радугу цвета, вдруг перемешавшуюся в едино-серое!

Стоял, ждал трамвая. А дождь шел. По лицу, шее, заворот. Просто скатывался, разбиваясь об асфальт, тоже, кстати, серый!

В голове крутился тот странный мотив, недослушанного когда-то.
“В единое единожды в одно.
Мы крыльями в небесное, давно ль?
Мы первые,
мы древние;
мы — ...”

День на этот раз прошел обычно, даже слишком. Обещанный “работа” была сдана раньше срока... Начальник, остался в общем доволен, и неспроста, похоже, что эта новая сделка по составлению графика которой занимался Вадим, (идея проекта, кстати, тоже была его), сулила немалый барыш.

-В отпуск можешь выходить уже с завтрашнего дня — чуть сдерживая эмоцию благодарности обронил Ван Ваныч.

Этот седобородый низкого роста мужичок, напоминал всем своим видом Санта Клауса и тем уж очень контрастировал всей офисной атмосфере — явным своим серым не ноль плюс один цветом!

Хранить субординацию с подчинёнными считал чуть ли не главнейшим делом в своей работе, может еще и потому, что именно это у него получалось из рук вон плохо.

”Ну свой в доску пацан, чо ж и не выпить по кофейку да по-братски?! Да еще и такую золотую жилу забомбить! Эх, мальчик!... “ .

Вадим понимающе ответил улыбкой, знал, ценит падла, только показывать не стремится.
Вот только отпуск был куда некстати. И отказаться не мог, жаль.

В последние годы работа была самой важной той соломинкой за которую так да и, чтоб удержаться на плаву этого мира... удержаться — значит не пойти ко дну!

С тех пор как не стало Сабрины...
Надо жить, надо жить и терпеть эту боль — раз за разом напоминал он своему постепенно теряющему серое сознанию.

А по оконному стеклу трамвая стекали капли серого дождя, рисуя пространные узоры своей мгновенной серой судьбы.

Казалось, что каждая звала его в свои воспоминания, казалось, что воспоминания каждой — были о ней. И его лицо в отражении окна виделось плачущим, он знал, что это не иллюзия, а реальное без маски душа — его душа.

Которая вспоминала.
____________________
____________________________________________________

***

И пальцы рук твоих — их прикасание — запела клавиатура под треск безжалостного нажатия мысли, боли, подсознания!

Очнулся только на слове “Зжжжжих! Как, какими путями оказался в своей комнате и не помнил. И не пытался вспомнить.

Просто перечитывал уже раз за разом текст набранный в файле своего нового рассказа, с грустью осознавал: слишком личное, не поймут, но...
____________________
____________________________________________________


***На мониторе цветом:***

Шаг за шагом.
Нет, нет,
да бежит времечко,
Тик-так
Дзинь.
Не верьте лучам её солнышка.
Танцующая па
Сгинь!
Рисуется что-то грубое -
Лампа.
И бьющееся зеркальное.
Так? Да!

Стр 6
______________

На что похоже? Это из мира в миры тебя выплюнуло, будто. Или нет. В общем снова -
И несколько тёмных ночей
вздрагивания камней –

Вот он шанс, завернуть в другую сторону и помчаться дальше, прочь в милую уютную зеркальную бездну скорости! Но
путь по спирали возвращает, уже в который раз, на прежнюю, нет, иную, и всё же
Остановку,

Звон усиливался и постепенно превращался в некий титанический скрежет, как из фильма "Трансформеры", точь в
Дочь... Где же я?

Стр 13
________________

В песне родился звук -
Он нелеп как в небе стая
Змей.
И как капля — страх недуг
В кружке чая
Для верующих
Червей!

И в пустыне — мой первый шаг.
На дне моря — вдох.
До смешного похож то как!
Что ж сыграем?
В До Ми
Но ...
 у гитары нет струны.
У певца немой язык.
Тишиною рожденная
Ля
Пережевано скрягой тьмой
Ре Фа

Соль.

Стр 40
____________________

Прожигая огнем — страсть!
Душу в пепел,
До белой кости
Плоть.

Вознося до небес: стон,
Сон и ветер,
Сердцу запрет
Жечь...

Допивая до капли яд,
Смерти нет,
То просто ночи
Дочь.

И все таки
Стоп!

Он надеялся, верил, пульс показывал совсем обратное,

Как страшно, страшно останавливаться и все вспоминать! Не надо, прошу тебя, образ, не обретай цвет !

По аллее ветров в путь,
Штиль и бегство.
Новый восход -
Прочь.

Полумрак, тишина, dark.
Миг из детства.
Губами ласкать
Медь.

Я Бегу дальше, в следующий поворот, набираю новую скорость! И!

Но...

Нет, таки!
Стоп.

Он не смог себя остановить, издав дикий рык и крепко сжав Сабрину в объятиях. Чувствуя холод вместо её дыхания...

Хочется что-то сказать.
А слова будто потеряли звук.
Хочется о чем-то крикнуть, но,
голос исчез во мраке
А мозг разложился на
Ионы в мире хаоса.
Счастлив, плачу ли?
Но процесс этот уже необратим. Только река
уносит свои воды куда-то
Вдаль.
А мы остаёмся

Стр 123
_______________

Шаг за шагом
Бежит времечко!
До точки не возврата.

Нет, нет,

да бежит...

Тик-так...

Не верьте ...

Танцующая ...

Сгинь!

Рисуется что-то...

Лампа.

И бьющееся зеркальное?
Да

Стр 666
_______________________


— Ну здравствуй! — сказал ОН испуганному существу, которое вылетело только что вон от той комнаты разбитых зеркал. Как я понял, ты узнала имя?
— Здравствуй. — С перезвонами на согласных — Здравствуй, ты знаешь. Только есть ли теперь в этом смысл? Я
Мертва.

На лице появилась грустная ухмылка.

— Когда люди забывают о том, кто такие драконы, то те умирают! Ты сама забыла себя — проронил словно выдохнул.
— Поэтому я и послал тебя в ...
— Меня? Кого? Кто это я? Если меня нет? Человек? Женщина? Мужчина? Кто это оно? И что может означать это имя, которое не... — это даже не слова, а слезы, хрустально звенящим звуком вопроса, дождем полились на Него, и заполнили окружающее пространство, превращая зеркальный зал в уют всех дождей всего мироздания.

Скрежет железа по стеклу:

ЗзЗжииих
Не пробуй прочесть этот звук.
А подойди к окну,
и нарисуй на нём
Разбитое сердце гвоздем.
Растушуй воображаемым цветом крови
и Его,
и капельки,
что падают на ладонь
Ангела.

А звук
Лопает тонкую оболочку ушной перепонки.
Звук,
Болью проникающей до костей.
Звук!

ЗЗжиИих , ззжииих . ..

Медленно, быстрее!
Не останавливаясь!

Невидимый кто-то падает на колени от бессилия, ладонями пытается перекрыть доступ во внутрь, надеясь, на то, что это звучит не из той самой глубины, которую пытается защитить, как что-то безмерно хрупкое
— мозг.

Невидимый этот — оказывается Ты и есть!

Из глотки извержения воздуха! Мембраны связок трезвонят по нервам.
Ещё одна соломинка — услышать,
рожденный всем этим крик!
Заглушить скрежет!
Стекла?
Нет, Боли!!

Гвоздя по стеклу?
Нет! Крови, что на ладонь дьявола.
Ангела, он тоже когда-то им был.

Все пройдено. Ничто теперь не имело значения. Жизнь на этом остановлена,
как пульс на руке Сабрины Фавалоро и...

— Замолчи же, наконец! – ласково, но весьма настойчиво потребовал голос Дракона. Ты не она, разве не замечаешь что уже возвращаешься по кругу... Оглянись!

ЗЖИиих — железом по зеркалу!

— Перечеркнуть то безумие! Нет! Это не могу быть я!  — Скрежет: жиииззз-аи! Ещё и ещё пока в дребезги не разобьется то лицо.
— моё? Отражение.
А мозг на две части и больше — деление без конца!
На ионы и даже делима волна
Становится, на...
На самую милую светлую свою составляющую — боль.

Ускоряюсь до большей скорости — быстрее чем сама пустота. Но что-то или кто снова и вновь останавливают и заставляют смотреть в отражение!

Боль?
Суровой нитью реальности соткана.
Божеством некой банальности
Создана.
Из души вырвано -
Продано.

— Нет, девочка моя, ты не боль ты больше...

Не мечтой,
Неверием
Вскрытая.
И как гной
Вытекла.
Меж берегов
чело-вечности

Стр 001
____________________________________

*blazes — здесь в значении, пламя ада.

** Малой — герой "Трилогии" Сэмюэль Беккет. Тот кто умирает.

***da — это не опечатка, читать транслит

**** И несколько нежных дней вздрагивания камней — так случилось что в стихотворении Евгения Евтушенко "Несколько нежных дней" есть строчки слово в слово эти. Только тут у них совсем иной смысл. Там дальше в контексте "от прикасания ступней, пробующих прибой" тут это ассоциативная метафора связанная с неизменностью и неподвижностью камня.
____________________
____________________________________________________


***Мысли в разбег:***

Так Вадим закончил первые страницы с которых и начал книгу “Песня о серых снах”

Когда сон сошелся с... врос в сюжет рассказа?  Важно ли это теперь? В любом случае не важнее чем то, что сие свершилось. Поэтому и история о том умолчит, хоть и намекало!

А пальцы уже не набирали — летали по клавиатуре будто боясь не успеть вывести все о чем кричал мозг, душа ли — а может даже — всё мироздание.

И: ...
_________________________________________

***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава без номера...***


Серая пыль сырыми пластами скользит с прокаженных зданий. У ног клубится пар из плешивых, обмотанных стекловатой, труб. Одна, упрямо идет по узкому переулку сквозь толщу жилых массивов, порой вздрагивает, когда в отдалении слышны глухие шаги, чей-то смех.

Как это странно, ощущать босыми ступнями всю мерзость земли. Неожиданно, внутренняя борьба с отвращением прерывается! Там, чуть поодаль блеснуло золотистое пламя. Свечи?! Увидеть бы хоть одно зеркало — шагнуть в его спасительное серебро.

Несмелые шаги учащаются.

Под ногами ржавые болты, мятые алюминиевые банки, плевки. Скорее! К свече того бога, сказать, что этот путь никуда не годится. Возможно, была открыта не та дверь, возможно он допустил ошибку, где здесь может быть тот, тот самый?

Как же плотно окутано все проклятым паром, в его удушливых объятиях не разглядеть ни зги! Приходится часто вытирать лицо подолом поистрепавшегося платья. И вот, когда рассеялось очередное облако, она увидела пламя, золотистое пламя, уверенное и сильное, не то, которое погибнет от одного неровного вздоха. Там извивался черный дым, оседающий на лицо черными хлопьями. Вместо воска — бочка, фитиль — покрышки.

Да и бог какой-то странный. Пьяный и небритый, в рваной фуфайке, перчатках без пальцев, с бутылкой в руках и мутными глазами.
— Что же ты, красавица, потеряла в этом мною забытом месте? — каркающий смех распорол брюхо глухой тишине.

Посыпались звуки: звон труб, битого стекла, лязг цепей, засовов, затворов, треск автоматной очереди, и истинно безумный стержень хаоса — трассирующая пуля во тьме.

Хохот пьяного Бога смолк.

Что это? — мир таял, словно воск той самой свечи один миг за другим. И всё становилось прозрачным чуть,
сильнее,
ещё,
пока и вовсе не исчезло! Нет больше севера. И юга нет.
Куда идти?

Один лишь мрак ночи и небо пугающе черных туч, лишенных всякого оттенка, даже серого. Одно лишь здание старого отеля с причудливым названием «Лавка чудес» и сквозь вязкий туман тусклые огни вывески. Девушка стояла у входа, не обращая внимания на то, что ей на плечи падали холодные капли тающего на крыше снега

— Эй, красотка, может не стоило бы гулять по улицам в ночь, да еще в таком виде, или ты тут на охоте, детка?

Обернулась, чтобы увидеть того, кто обратился к ней с такими странными словами и никого не увидела. Но тут сонно моргая зажегся уличный фонарь, выхватив из тьмы приземистую фигуру человека. Его лицо точно кого-то напоминало, и эти русые густые волосы до плеч, аккуратно подстриженная бородка – все казалось до боли знакомым! До боли...

— Э-э а ну отставить разводить мокроту! Кто ты? Чьих будешь то? – голос смеялся, но взгляд был явно чем-то озабоченным и казался даже чересчур серьёзным.

Слезы отчаяния, наверно это именно они, тело то не чувствовало ни боли, ни страха ни даже холода. Только эмоции одни и остались, и те немые.

Снова какая-то игра с исчезновением мира, то ли она теряла сознания, то ли новая шутка того Бо... дракона ... а был ли он? Поди пойми теперь! Да и неважно это уже в миге этой реальности!

— Пей, хорошая, тебе нужно согреться

Тот же странный и снова над чем-то смеющейся голос, и совершенно несоразмерна с ним заботливый взгляд мужчины — его же, кого она встретила у Отеля. Как они тут оказались?

Он протягивал ей кружку какого-то жутко вонючего пойла. Она сидела на диване, закутавшись в лоскутное одеяло, до ломоты в пальцах тепло. Нерешительно, но, всё же, взяв предложенное, попробовала сделать глоток и тут же поперхнулась от неожиданности, содержимое кружки оказалось необычайно горьким. Огонь обжег изнутри, что даже испугалась.

Наконец остановив приступ кашля, тогда только обратила внимание на комнату, в которой, вдруг, непонятно как очутилась вместе со всем своим миром, немым для живых, но неустанно звенящим для неё, и не видимым, разве только в её глазах. Но кто рискнет туда взглянуть?

Комната была заставлена холстами недописанных картин, и какими-то скульптурами из дерева, которым тоже чего-то недоставало в каждой, то лицо — с одними только на нём губами, другая была похожа на руки молящего, но вместо человеческого тела цельный обрубок, даже с не обтесанной ещё корой.

 А вот тут вообще что-то, видимо, пока понятное только самому художнику — что же оно такое. И, самое удивительное, во всей этой сплошной недосказанности чувствовалась некая целостность. Казалось, ничего лишнего, ничего недостающего.

— Приглянулись мои безделушки? — на этот раз она внимательно взглянула на своего собеседника, чтобы понять, что скрывается в этих словах вопроса. Ведь голос, как обычно, смеялся, а лицо...

Молодой и весьма привлекательной внешности мужчина если бы только ни одно "но", ростом то он был с девятилетнего мальчишку.
Всё же не это удивляло её, а его странный всегда смеющийся голос.

Хрупкое милое создание, что могло её привести в этот мир нищеты и грёз?
Но не это удивляло его,
Девушка за всё время не проронила ни слова. Почему?

Лишь в её взгляде художник угадывал ответы на свои вопросы. А иногда, казалось, если б тот свет, что в глазах мог заговорить, то тут же сам утонул бы в нескончаемом потоке образов, чувств, эмоций, событий, перерождений, смертей, вдребезги разломанных расколотых надежд. И слишком много осколков, так много, что не понять, где боль — то, что разрушено, или ходить босыми ногами по обломкам разбитого.

— Прости, забыл предупредить, этот мой смех, нелеп и неуместен, знаю, но он всего лишь ошибка природы, как и то, что я обычный карлик. Синдром, не важно, какой-то там... а в общем, нервное это. Смотрю, вас он несколько пугает, леди? На самом деле я уже и забыл, что значит по-настоящему смешно. Наверно, если такое случится, то воистину заплачу.

И смех заполнил комнату своим болезненным звуком из самой глубины боли художника.

Только сейчас почувствовала природу всей гармонии этого странного дома. Она в том, что каждый штрих, и даже некоторый беспорядок в нём отражали душу, мысли, жизнь.

И эти холсты недописанных картин, и скульптурки из дерева, которым тоже чего-то недоставало в каждой, то лицо с одними только на нём губами, или это, что похожа на руки молящегося, но вместо человеческого тела цельный обрубок, даже с не обтесанной ещё корой — во всём чувствовался его смех.

— Что же молчишь то, красивая, неужели я страшен настолько что...? — вновь, чтобы отыскать ответ, взглянул в её сторону: растерянные испуганные глаза, дрожащие губы которые пытались что-то сказать,

Мелькнула догадка

— О боги, немая что-ль? –

Девушка грустно улыбнулась в ответ, сама только сейчас поняв, что и в правду потеряла свой голос. Когда это случилось? Теперь это уже не имела значение. Что будет дальше? Только на это искала ответ всё снова и снова. Что будет дальше?! Уже и не знала кто она и откуда, прошлое казалось нелепым сном: боги, дракон, голос, голоса, смех — всё смешалось в бессмысленном бреде уже и не её судьбы, а просто соли в хаосе больного сознания. Здесь это так.

Красно желтые листья прошедшей зимы,
как снежинки падали в небо.
Мы устали давно, от весенней жары,
наслаждаясь сугробами лета.
Мы теряем любовь, прикасаясь к губам.
Замерзаем, сгорая от ветра.
И как прежде, не веря, не веря словам,
утверждаем, что, правда — всё это.

На черном асфальте вырос цветок. И она счастлива в своём одиночестве, и ей больно в своей радости от любви.

— Надеюсь, ты знаешь куда идешь. Но это уже завтра. Утро вечера мудренее. Поздно ведь, в такое время не по нашим улицам то. – взглянул на её полные ужаса взгляд и быстро поторопился успокоить — Да не пугайся ты так, не трону небось! —

ах если бы он знал, чего на самом деле испугалось сердечко. Куда идти? Куда? Всё что угодно отдала бы за то, чтобы остаться. Всё что угодно, только бы не возвращаться на дороги этой реальности, не ощущать более босыми ступнями всю мерзость земли, не чувствовать под ногами ржавые болты, мятые алюминиевые банки, плевки и дальше и больше и...

Страх.

Увидеть бы хоть одно зеркало — шагнуть в его спасительное серебро.
Вернуться к свече того дракона, сказать, что этот путь никуда не годится. Возможно, была открыта не та дверь, возможно он допустил ошибку, где здесь может быть тот, тот самый?

Кто был тот голос? И был ли?
Вопросы, бег, и тишь тишью стишилась в
Сон,

Грезы как нити в плетень -
Сотканный изумруд.
В разноцветье — тень.
Где не там, то не тут.
Шагом в обман бытия -
правдою мира сна

Пробуждение как продолжение дремы, сразу и не понял где вдруг, очутился, то ли в новом эпизоде бесконечного сюжета мира Морфея, или же здесь — в своем доме. А увиденное не прояснило картины, напротив, всё оказалось еще более непохожим на жизнь.

И устал я давно, от весенней жары,
наслаждаясь сугробами лета.

Свет луны пробился сквозь неплотные шторы, наполняя комнату тенями прошедшего дня, придавая некую таинственность всему: и рисункам, и статуэткам, и прекраснейшему из виденного им вообще когда-либо — идеальным очертаниям фигуры гостьи, что словно древняя богиня при свершении некоего загадочного и очень опасного ритуала светилась серебром.

Вот она встает с дивана, будто шаль небрежно скидывая лоскутное одеяло на пол, вот она подходит к окну, вот она — дракон с огромными крыльями ангела, цветом отражающего зеркала,
в них играла луна....

Она ли?!
То испуганное хрупкое болезненное существо, которое и человеком то трудно назвать, просто звереныш загнанный в угол? То вот крохотное дитя, при взгляде на которого сердце сжималось от боли и понимания, насколько же жалки все твои собственные болячки?

Теперь перед ним — нимфа, серебристый дракон со звездами вместо серой чешуи! Каждый изгиб её тела: взмах крыла, плеск волны, шелест ветра звал художника к тому, чтобы исполнить это великолепие в драгоценном камне, дерево этой поэзии души достойно ли?

Она обернулась как то слишком неожиданно взглядом остановив полет нахлынувших вдруг мечтаний. Всего несколько минут назад всё казалось чудесным, и вот комнату посетил первый луч солнца, ощущение тайны ускользнуло в пустоту уходящей ночи.
Оставив только твердое решение, во что бы то ни стало, уговорить незнакомку не покидать его дом.

И Руки и крылья.
Изломаны танцем -
Кровавые нити
Опутали все
Неведомой былью.

Он жил дышал каждым мазком на холсте, рисуя эскиз будущего, как ему казалось, чуда. Он с нежностью матери вырезал каждый штрих, выемки ямочки, морщинку, тень полутени.
Да нет же ни то это ни так!

 Он с заботливостью отца добавлял: вот здесь еще один блик серебряной луны, ещё один вдох его боли в жест во взгляд, еще один крик, смех в капельке — ещё чуть-чуть.

Он со страстью любовника лепил: тут должна сыграть воистину стихия ветра огня в безумстве любви, да нет же — борьбы. А, к черту! Тишина пустоты, глубина небытия в ней.
Вот же вот оно. Нет, нет, ни то.

Новый эскиз, новое дерево, и снова, опять и опять. Уже все этажи были заполнены деревянными драконами. Но ни одна из работ не отвечала той истине, которую стремился вырвать из себя клещами, самыми извращёнными орудиями пыток, но только бы наверняка.

Оживить рассказать этому куску дерева, холсту, этому миру, себе и даже ей самой: насколько волшебен полет ее крыльев. Исполнить шелест листвы под её ногами лунным светом — земное этой поэзии достойно ли?

И в тысяче слез я, низринул безумие счастья!
Воздвигну зеркальный дворец своего божества!
Я верой в чудо вдохну в тебя мощи и власти!
А после предам, как Иуда когда-то Христа!
Не быть тебе Богом, не быть. Я тебе не позволю!
Уж слишком люблю человеческий смысл грехов.

Даже в своих снах он продолжал творить её.

А она?

Счастье ли для неё те мгновения, которые для него были вечностью?
Тишина?
Да, наверно все же так можно назвать это новое её имя. И если каплю воды сравнить с болью, а морскую глубь с бесконечной неисчерпаемой бездной её же! То вал цунами превратился лишь в зыбкое болото, но водой состоящей из капель быть не перестало.

Дни уходили в дни, утро повторяло то, которое было утром вчера. Внешне их быт был такой же, как у соседа, что в доме по переулку направо, и у самого дальнего жителя о ком не знали и вовсе. Такой же, как у закадычных друзей, что были завсегдатаями гостями, и у врагов, что старались обойти стороной их жилище —

неизменное.

 Как у каждого, кто жил в этом городе, и...
У каждого ли?

Никто, даже не догадывался о том, что не муж и жена эти оба, а художник и муза. Никто даже и не подозревал, что в этом доме схлестнулись вода и огонь в молчаливой войне страсти и боли ищущей покоя. Никому из человеческого разума не постичь их силу и их несвободу, в которую они же и заковали себя! Тюрьма, где оба были и заключенными, и тюремщиками друг другу.

Пока не ...

__
** Богиня Ника Самофракийская сделана из Парийского мрамора, Голова и руки отсутствуют.
____________________
____________________________________________________


***Другая параллель:***

Серая пыль сырыми пластами скользит с прокаженных зданий. У ног клубится пар из плешивых, обмотанных стекловатой, труб. Одна, упрямо идет по узкому переулку сквозь толщу жилых массивов, порой вздрагивает, когда в отдалении слышны глухие шаги, чей-то смех.

Как же плотно окутано все проклятым паром, в его удушливых объятиях не разглядеть ни зги! Приходится часто вытирать лицо подолом поистрепавшегося платья. И вот, когда рассеялось очередное облако, она увидела пламя, золотистое пламя, уверенное, сильное, и увы не то, которое погибнет от одного неровного вздоха.

 Там извивался черный дым, оседающий на лицо черными хлопьями. Вместо воска — бочка, фитиль — покрышки. Да и дракон какой-то странный. Пьяный и небритый, в рваной фуфайке, перчатках без пальцев, с бутылкой в руках и мутными глазами.

— Что же ты, красавица, потеряла в этом мною забытом месте? — каркающий смех распорол брюхо глухой тишине.

Посыпались звуки: звон труб, битого стекла, лязг цепей, засовов, затворов, треск автоматной очереди, и истинно безумный стержень хаоса — трассирующая пуля во тьме.

Хохот пьяного Бога смолк.

— Скажи, в какую дверь мне стучаться? — ее голос ломается в интонациях, она то ли хочет заплакать, то ли рассмеяться.

Бомж лишь криво усмехается, обнажая нестройные ряды желтых зубов, с характерным звуком откупоривается им бутылка и выливается содержимое в мятую красную бочку. Пламя вспыхивает неожиданно ярко! В единый миг высушив липкий пар, прижав его к стенам. И она,
 Та-За-Которой-Выбор,

 ощущает, как стремительно растет ее зрение, оттесняя назад череду пустых окон, сквозь пыльную полутьму, стремясь к тому самому, единственному, излучающему едва уловимый неоновый туман. Сквозь грязные шторы. К черному силуэту головы, нависшей над монитором.

Несмелые шаги учащаются, быстрее, и до стремительного бега вперед. Под ногами все те же, но уже не ощутимые, ржавые болты, мятые алюминиевые банки, плевки. Скорее, к огоньку той души, которая...

Что это? — мир таял, словно воск той самой свечи один миг за другим. И всё становилось прозрачным чуть,
сильнее,
ещё,
пока и вовсе не исчезло! Нет больше севера. И юга нет.
Лишь серая мишура потухшего экрана, серые звуки не серой реальности двоичного кода ноль один, — комната Вадима.

Стук в дверь, телефонный звонок, шёпот системного уведомления: "Просим вас..." — и Некто, кто наполняет собой ту бездонную пропасть не ответов на...

В накуренной комнате легкие дышат болью ...
В ней живут: ...

По некоему странному закону жанра, который правильней
Назвать понимание, пожалуй, следует изобразить паузу. И начать таки сначала, а не с того с чего всё началось.
И душу в рифму пеленала,
Слагая прозу с тенью грёз.

О чем-то главном, что увидишь в молчании,
О чем-то...  — все таки это был Он!  Ни то чтобы. Просто усталость отняла сил у эмоций радости, оставив лишь — Цунами слов знаков символов!

Пауза.

А правила жанра снова осыпают вопросами. Вопросы каплями стекают по лицу. Пылинками тумана повисли в воздухе.

Потоками в капиллярах венах аорте разливаются по всему телу. Вопросы, вопросы. Средь них — крохотный вот-вот рождённый несмелым голосом — ещё один: Так где же тот самый, где здесь может быть Он?

Да тут же,
Жив.
Просто до глухоты, что правильнее назвать безразличием, устал от нескончаемого потока слов о...:

“Нас Трое в комнате я и ...”
____________________
____________________________________________________


***Встреча***

Вот так и пришла Она.

Ещё пока несмелым шагом — всего лишь голосом из колонок компьютера, и сном, но к нему...

В комнате всё в придельном беспорядке. Разбросанные вещи на диване, стуле, на кофейном столике для гостей смотрелись как движение которое замерло на миг. Казалось, что каждая из них вот-вот превратиться в живое и станет жить своей собственной жизнью.

Движение гнева! Что-то летит в угол. Жилет. Жжет.
Холод прожигает цифрами.
Спасение сном!
Покоя!
Сладкого небытия!
Вот так и пришла!

— Кто она?

Богиня с крыльями зеркального дракона для художника, взбалмошная забывшая себя девчонка для творца, для Вадима иллюзия сна — картины которой меняли свой бег неконтролируемо, безумно, стремительно, возвращаясь, уходя, возрождаясь, снова. Словно кистью художника рисуют за болью боль, за вдохом вдох — так до предела.

— Остановите! Включите паузы миг! Иначе. Два, три и...
Невыносимый свет
Болью слепил глаза.
Ядерный взрыв
Планет
И вдохновение — за!

 Она — голос из колонок компьютера, вдруг, заговоривший с ним:

— Странный образ: идущая босыми ногами по снегу, стал моден у многих поэтов, как будто они знали меня. Шаг, проваливаясь в сугробы, чуть хватает сил, чтобы выбраться, другой, в бесконечность — с нотками сожаления и сарказма, словно не ему, но через плечо, у самого уха близко, сладко.

Почти одновременно, в это мимолетное “здесь и сейчас” по радио зазвучала песенка, словно играя роль фоновой композиции, сплетая свою паучью нить в исполнении ныне очень модной джаз-певице Сью:

Мы повстречали мир
В худший его из смертей...
Ядерный мир-эфир,
Новая параллель

До боли знакомым жестом женские пальчики играют с локонами его волос, но ... нет её,
просто воспоминания
Огнем ласкают память,

Это сон — уверен на все сто! Всё сон! И музыка и слова, голос: "вот уже не чувствуешь ожог холода, разъедающего кожу..."

А Звуки песни
казалось,
отдалялись все дальше и дальше, пока совсем не превратилось в дикое далекое эхо:
"Где-то за гранью жизнь -
Прожитый уж этап!
Во исполнения тризн
Мародерам: "Грабь!"

Мягкий голос из колонок продолжал, но уже без усмешки оставив лишь боль
“Чего я ищу в этом разрушенном мире безумия? Боли, Боли ищу — тепла.
Снег и лед — их сердца, и мой мир в котором я тону.”  — срываясь в дрожащий поток застрявших слез, на вдохе без выдоха.

Вадим, словно не замечает странности в том, что слышит её не видя, продолжая верить в свой сон, будто на бегу врезается в спор потоком эмоций.
— Да нет же! Смотри, смотри как они любят тебя!
Они приводят своих детей чтобы вместе с ними пасть на колени перед твоей красотой, перед твоим величием!

И вторя ему — гул толпы:
— Ах как она красива!  — откуда-то сверху звонкой капелью,
— Ах как она прекрасна! — а это мягкими шагами шагнуло через порог,
— Ах сколько света любви в её глазах! — набежало со всех углов комнаты.
— Сколько печали боли. И мне кажется она плачет... —
— Кто это сказал? — шепотом одного, кого-то изнутри.

Боль тисками сжало сердце, и вроде очнувшись от наваждения спать. Клавиатура выключена.

Спать! Спать! Спать!
Только религиозного бреда мне не хватало в моей голове!
Срочно спать.
А то я уже начал слышать звук гвоздя в руки. -

По радио запел церковный хор:
"По голгофской тропе,
Он в угоду толпе..."

Ему не может быть больно. Ведь это кукла. Завтра будет праздник
Надо будет спалить это чучело. А то оно уже достаточно задурило мозги окружающим.

Песня не умолкала: "И в угоду толпе
Всё по той же..."

Мертвое мертвым.

На крыльях эха откуда-то оттуда неведомо зачем:
"Нас трое в комнате: я, ты и ...
Ишь, тишью стишился в стиш Сон.”
Снова сон.
Но на этот раз он так реален,
Что есть реальность? — звук из системной пустоты — на всю гортань!

Разобранная свалка.
____________________
____________________________________________________


***В сны серым пламенем!***

Люди вокруг толпились в каком-то странном беспорядке. И будто в миг замерли. Казалось, что они не живые живущие своей жизнью. А вещи разбросанные по комнате: на диване, стуле, на кофейном столике для гостей.

А он был похож на выброшенного гневом в угол.
Нет, скорее сам был воплощением гнева. С факелом в руке.
Странные угловатые черты лица — единственное, что она могла заметить.
Зимняя одежда скрывала, идущего.
И глаза — зеленая гладь болот.

— Бежим, бежим отсюда!
— Что ты? Разве мне можно бояться огня? Ты же знаешь, что это ни меня, ни я.
— Бежим, бежим!-

Глаза.

Языки пламени сначала как-то неуверенно ласкали ноги мертвого её воплощения. Потом поднимались выше к крыльям, Как поцелуи любимого, что ласкает тело возлюбленной, становились всё более смелыми, страстными. Пока не поглотили всю.

Мертвое мертвым, — шепнул он, восхищаясь магией огня. Из глаз почему-то текли слезы, природу которых увы сам не мог понять.

Откуда-то из, Звук эха: "я ж-живая."
Толпа ликовала: Возрадуйтесь о её крыльях!...
Безумные пляски, топот каблуков об лед — гвозди в руки.

Мертвое мертвым! — Ещё несколько раз: "!!!"

ВОС-клик. Клич: как удар, как та зануда "Ч ". Прошлой ночью.
Идиоты! Они танцуют возле костра! Они создали новое чучело Его.

Её

Защемило в груди. Опять цифры ускользали куда-то в никуда.
Гвозди в руки.
Ему... ей не может быть больно, это же кукла.
Ноль, один, один.
Сомнения.

А она всё же прекрасна?
Ноль, один, ноль.
Как же в мире цифр проще чем в мире людей...
Она.
К черту её!
Бредни для юнцов чучело поклонцев. —

Он уходил, она же, словно пытаясь окликнуть:
“ Знаешь как это больно, когда гвоздь в душу?!”
— В душу? Да там вроде руки были?...
— Это, это всего лишь чей-то неудачно придуманный образ. А вбивали в душу, вбивают -
Слова упали каплями звонкого дождя.
— Ты и сама как самый неудачный образ! Зачем пришла? Иди к ним! Видишь как они в тебя верят.
— За что ты гонишь меня?
Я же живая.
— Если бы, ты всего лишь сон.
— Сон? Неудачная это выдумка: жизнь начинается с восхода, а заканчивается, когда множество заменяет одну.
Что же, я буду твоим сном.

Я буду миром иллюзий. Полетом фантазии, красок и света. Ты услышишь настоящую музыку, а не закодированную восемью.

Возненавидишь свет единственной ради многих. Они так далеки, от них только холод. Но в них больше жизни, ибо светят живущим, не цифрам.

Не беги от маленьких истин, выношенные для тебя в сердце, не гони. Ибо у меня множество имен, одно из них — твоя жизнь...
____________________
____________________________________________________
****

Дождь обрушился на ставшие прозрачными потолок и стены, неожиданно превратившиеся в стекло. И Нет возможности разглядеть, что происходит снаружи — серые капли слились пеленой, тонкие ручейки змейками стекали в пустоту. Он подошел к окну, точнее к тому, что когда-то им было, коснулся холодной поверхности, попытался протереть — все тщетно.

— Эй! — вскрикнул, и прислонился лицом — не разглядеть.

Ни увидеть, ни дозваться.
____________________
____________________________________________________
****

Вдруг, всё прекратилось — перед взором открылась новая картина: линии судьбы под ногами, линии на чьей-то ладони, своей ладони, комната внутри которой...

— Объяснишь это своими цифрами?
Обернулся на голос, но ухватил лишь эхо.
— Ты смешна и наивна! — отчаянно в никуда.
— Я не твои цифры. — словно руки матери издалека забытого детства.
— Я пришла, чтобы разрушить их. -
Ее, будто нарисованное дождём лицо появилось...
— Ха! Что же, попробуй.

И совсем обессилев: “Ты — сон.”
____________________
____________________________________________________
****

Со лба бежит капелька крови.
Навстречу губам пересохшим.
Иголками душу проколет,
Молитвой воскреснет усопший.

Вот так пришла Она, серым пламенем в его сны.

Крупинка эмоции, что наполнила бездну того дома. Капелька щелочи рождённая из дождя. Того самого, что в милли-миге. Помнишь? Да, да. И именно та кроха, что до боли разъедает живую плоть, до состояния хаоса разрушает смысл.

То ничто, о чьих крыльях мечтают живые. Она. Чьё имя он искал, но так и не смог постичь. Она боль, она жизнь, она.

То Ли сон,
То ли явь.

Что есть реальность?
____________________
____________________________________________________


***Другая параллель:***

И ни то что бы был удивлен невероятностью происходящего, нет, скорее наоборот принимал все так, будто давным-давно ждал этого.
Ждал и вот...

Она обманула его,
потому что приходила не только ночью — и день сместился в сон.  Вадим продолжал писать свой рассказ... Можно ли то, во что окунулась его сознание просто назвать “продолжал писать”?

Он воспроизводил картины маслом того самого художника, стоящего на краю бездны. Он до изнеможения играл на инструменте теряя разум: музыкант, а струны — её голос. Он как младенец творил игру иной реальности.

Когда же она сошла в ... вросла в сюжет? Важно ли это теперь?  В любом случае не важнее чем то, что сие свершилось. Вот и история о том умолчит!

А пальцы уже не набирали — летали по клавиатуре будто боясь не успеть вывести все о чем кричал мозг, душа ли — а может даже и всё мироздание.

______________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава 01001***

Никто не догадывался о том, что не муж и жена эти оба, а художник и муза. Никто даже и не подозревал, что в один миг жизни схлестнулись вода и огонь в молчаливой войне страсти, и боли ищущей покоя. Никому из человеческого разума не постичь их силу и их несвободу, в которую они же и заковали себя!

Но вот, в один из дней...
В доме появился новый человек.

Надо сказать, их двор всегда был полон гостей: соседи, друзья, и просто приезжие постояльцы. Вдруг заметив, ранее часто пустующий дом, вспомнив, всеми позабытое существование отеля с забавным рисунком на вывеске у входа и надписью — «Замок чудес», они...

Они любили заглядывать к ним вечерком и выпить чашечку чая, пива за милыми разговорами “ни о чем”.  А главное хоть одним краешком глаза еще и еще глянуть на то очаровательное создание, что молчаливо послушно всегда не отказывала просьбам сыграть на рояле.

Гости не видели в ней красоты, да и ценителями музыки не были никогда.  Но мелодия из под её рук лилась как любовь как внезапный порыв ненависти ожившего вдруг инструмента: его боль смех, вдох выдох — так могли играть только ангелы.

Ангелом девушка показалась и для только что вошедшего лет тридцати барда, необычные угловатые черты лица мужчины и темные как смоль волосы, завязанные в конский хвост. Вдоль щеки до самого уха шрам на лице вовсе не предавал мужественности, скорее подчеркивал не по возрасту молодое лицо юноши, точнее взгляд юного сорванца с живыми и хитрыми зелеными огоньками, ищущими чего-то, или кого...

Трудно угадать миг застывший в движении, даже если то игры озорства...  Но все же застывший, в одну из, всего лишь в одну из бесконечного количества масок, посещаемых этот город и их гостиный дом.

— Скромный певец и стихоплет  Геккеберь Сантини, к вашим услугам — представился он еще тогда, когда появился здесь впервые, и немного даже в наигранном поклоне поцеловав ручку даме.

В тот день, тот самый человек, новый,
для неё.
Но не для старого закадычного друга, чуть ли не задушил в объятьях комически повиснув на шее. С возгласом радости и мокрыми глазами, без единого, такого привычного для неё его смеха.

— Гек ! Гек, дружище, сколько лет сколько зим!  Сколько же жизней тому назад...

Феерический миг ужаса, потому что тот новый человек в их доме и оказался Он.
Тот самый.
Она узнала его, по тому внезапному своему собственному ответу произнесенному прежде немыми губами, и словно ни ею вовсе

— Сабрина.

Пауза оказалась недолгой.

Тут же зашумели гости, привыкшие уже к мысли что девушка нема, и вдруг ...  Обступили вопросом: почему сейчас, почему молчала тогда, почему и ... еще десятки сотни таких "почему", от которых хотелось только одного -
Бежать.

Не понимая что двигало этим внезапным порывом,  и не заметила как, оказалась у своей маленькой комнатке, быстро открывая дверь на ключ, настолько спешно, что даже сразу это не удается — связка со звоном падает на пол,

снова поднята рукой, но, ...

Но не её рукой,

Как, как же с такой мгновенной скоростью оказаться здесь, возможно ли? Ах, да, конечно же возможно, ведь это был

Он.

— Прошу вас, — остановил взглядом её внимание на себе

— Я так много наслышан о необычайном чуде живого рояля в доме моего старого друга, что не мог не бросить все дела, приехать в эту неприглядную глушь, неужели только для того, чтобы вы вот так бежали не сыграв и аккорда своей волшебной музыки для несчастного странника.

Бедный карлик не знал чему больше удивляться, радоваться ли: появлению друга или тому что она заговорила. Несомненно это знак. Да, да!  И без того значимые события явились лишь знаком ещё чего-то более значимого. Даже если художник и не верил, не осознавал, но чувствовал уж наверняка: что это так, а не иначе.

Скорее даже нет, ни то. Он просто увидел об этом в глазах, во взгляде.  За все те дни её немого молчания, научился таки слышать это безмолвие, как никто никогда еще не мог — сердцем, которым он и во сне продолжал творить —

Только картины бесконечных декораций сменяли одна другую. Вот оно: морская волна вместо бумажного холста, и мыслью была кисть, что неким невидимым движением выводило новые линии. Вот капельки, вот пузырек пены один другой — и локоны её волос каскадом вниз, что-то в миге неуловимое тонкое, нежное.

А вот он уже на утесе над кратером вулкана. Камень осыпается крошкой под ногами — время.

Истекло.

Мысль: больше не будет мучительных сомнений — подруга смерть избавит от бессилия что-либо завершить.

Ничто вокруг не имело смысла, только Она. Держа в руках вырезанную статуэтку, на этот раз идеальную фигуру “богини победы” ** все пытался представить Ее лицо: сладость чувственных губ, длинные пряди волос, таинственность синих глаз.
"Я не закончил, дайте мне ещё немного времени..." — слабый шорох полутьмы накрыл слова непроницаемым покрывалом. Из-под ног крошатся последние камни. Нет и секунды
Больше.

Странные сны, но и в них он продолжал творить.
Точно так же как песня рождалась в сердце его друга Гек мебели. Который до встречи с ней и не подозревал о вечном.
В единое единожды в одно.
И крыльями в небесное, давно ль?
____________________
____________________________________________________


***Театр песни***

— Он закончил картину — иначе не появились бы они...  — тонкий женский голосок пропел это и...
Сон.

******

Вадим понял, что заснул за клавиатурой, даже не вставая со стула,

— От это медитация не рухнуть бы ненароком. — вдруг улыбнулся мысли.

Но несмотря на полную осознанность, проснуться так и не удалось. Он как марионеточная кукла был послушен воле её богов. На этот раз сюжет игры окунул в атмосферу театра с одним зрителем, сцена была без декораций,

Черные стены, задник, кулисы — все в черном. И один лишь прожектор освещал центр авансцены, где были двоя. Высокий темноволосый мужчина и хрупкая девушка. Они держались за обе руки друг друга. Маски скрывали лица: Он вечно смеющийся рыжий клоун, Она — плачущий арлекин. Неустанно что-то говорили друг другу, то перебивая один одного, то делая невыносимо долгие паузы будто бы каждый ожидал когда начнет следующий. И все это вместе — песня исполняемая дуэтом.

Они пели!

И вот в кульминационный момент их диалога Девушка упала перед мужчиной умоляюще обхватив его ноги, он тут же рухнул рядом, став на одно колено. Мужская ладонь приподняла бледное лицо арлекина, настойчивый взгляд остановил её внимание на себе.

Одновременно с этим появившийся ниоткуда звон падающей связки ключей повторялся снова и снова словно игра сломанной гра;пластик;нка

Дион  изинь из...

Клубы белого дыма заполнили собой все пространство, что искрилось то там, то тут и дрожало словно вот-вот готовясь исчезнуть. От песни дуэтом только и осталось что голоса.

Вадим уже с трудом мог понять кому же принадлежат эти те другие новые и снова слова, слова, то, казалось, это он сам говорит с незнакомкой, то звуки явственно шли издалека - из той глубины сцены, где невозможно увидеть никого и ничего, кроме сплошной дымовой завесы, от чего не покидало ощущение, что там сама пустота играет все роли.


И вот Он сам!  В маске рыжего клоуна, теперь уж точно он, не тот,
другой:

— Странные все же иногда бывают эти сны, если их начинаешь складывать в общую картинку, то очень всё похоже на бред сумасшедшего?

И она!  Бледная, с огромными синими глазами плачущего ребенка, нет, не маска, просто она, живая, с полупрозрачными чуть дрожащими крыльями дракона за спиной.
— С шедшего с человеческого ума. Не забудь уточнить. Ведь ты прекрасно знаешь, что этот мир ирреальности и есть настоящее и к тому же...

И, словно не выдерживая тяжести ее слов, тут же оборвал:
— Что с тобой? Ты начинаешь рассуждать слишком логично. Где же твои прежние невыносимые звуки? Ты пришла разрушить мои цифры, разве не так? Только отчего же с таким опозданием?!
Ведь когда-то мне так хотелось вернуться. Знать бы только куда.

Лица!

Как же их много! — швырнул окрик в небо, словно желая им попасть в кого-то кто сейчас был там!

— Я пытался срывать маски с этих лиц, чтобы там, в нигде, найти тебя.
Учился слышать молчание.
Я понял как читать точки.
И разучился видеть.
За всё в этом мире приходится чем-то платить?
Слепой художник рисует музыку словами.
Солнце согревает холодным дождем.
Осень дарит цветы, что названы нами розами.
И каждый удар по лицу ими, оставляет шрамы.
Что это?
Я искал, и всё ещё ищу, отвергая прошлое.—

И музыки напев:
Люблю.

— Как же хотелось вернуться к тебе!
Но тебя ведь и не было. -

Ветер подхватывает его голос, как снежинку поднимает с земли, заставляя лететь упавшую. Ветер растёт, рождённый агонией. Ветер вырастает в вихрь до неба там превращая звуки в палитру. И происходит нечто подобно чуду если бы не было столь отрицающее его.

Кисть художника стонет от удовольствия, ее нежный голос вряд ли можно с чем-то сравнить, так же как и всепоглощающий шепот небесного полотна. Оно требовало безумия, требовало больше страсти. А он в отчаянии выплескивал своё неверие, не жалея ни красок, ни самого себя.

— Я искал, и всё ещё ищу, отвергая прошлое.—

И музыки напев, музыки ...

— Неправда! Я живая. И берегу тебя где-то рядом, возле самого сердца. В сам поток, где начинается жизнь ты себя не пускаешь. Не можешь позволить возвращения прошлой беды — Тревожный звук возвышается до форте терца!

— Я чувствую брешь где-то между жизнью и выбранной, но пока ещё не сыгранной роли. Что-то случилось? — вопрос, скорее был не ему, она знала на него ответ, нарастающая горечь картины, не в силах её было остановить только его молчанием
— Стой же! Молчи... — на самом деле кричала тишина.
 А он:

— Что же за имя у тебя, если ты не знаешь его сама? — красным перечеркивая пустоту, бросая в неё вызов и обвинение.
— Я слышу... Имя? Меняется тембр твоего смеха?  Почему теперь мне горько смеяться вместе с тобой?

— Кто я? Ты так часто задаёшь этот вопрос.В мире зазеркалье отражающийся объект, в мире тьмы — свет,
в лучах солнца — мрак,
в тебе я есть ты, и то что создано тобой, но забыто:

Очарована смертью, мечтою о ней.
Словно бродяга, в лохмотьях души. —
С Надеждой быть услышанной Она в отчаянии выплескивала вдохновение в каждую паузу сказанного, не жалея ни голоса, ни саму себя.

И музыки напев: ...

На ранах заплаты судьбы моей.
Из стаи изгнанник,
Волчица мечты.
Я он и она.
Призрак и тень,
Для тех — и других.
Ангел,
Я изгнан из рая.
Грешница мира, последняя из
Но и там
Блудница святая
И кем-то потерянный символ судьбы
Где-то не узнанный в песне поэт
Проклятый узник безумной мечты
Я есть,
Живу,
Но и тут меня нет. —

— Потому что я то, что создано тобой, но забыто! — Словно вскрик пронесся над пропастью и упав в глубину исчез оставляя за собой лишь эхо — за...
— Я где-то там в поиске тебя, как в той легенде про черепаху и вечно — бегущего за ней божества. В нескончаемом беге за...за болью боль за вдохом — вдох! Остановись, постой, дай передохнуть хотя бы миг,
устала уже, нет больше
Сил.  —

Новый срыв: ил — и-и-ил — и
Суровой нитью реальности соткана.
Божеством некой банальности
Создана.
Из души вырвано -
Продано.
Не мечтой,
Неверием
Вскрытая.
Я как гной
Вытекла.
Меж берегов
чело-вечности
Всё бегу
в пустоту
Вечности...

— Я то, что создано тобой, но забыто! — Словно вскрик пронесся над пропастью и упав в глубину исчез оставляя за собой лишь эхо...

— От куда это?
— Из чужого сна.

Её звуки.

Был уже вечер, когда очнулся от той странной полудремы в которой так четко осознавал себя, что даже реальность казалась сном в сравнении.

Пробуждение.
Пробуждение ли?
Только взор на пустующую ладонь, на творящийся вокруг хаос. И тьма вокруг не спешила менять этот пласт бытия.

Ей нравилась такая игра?

Задумался, но не нашел ответа. Мысли потянулись ленивой чередой. Когда приходят её звуки, даже их не остаётся, поэтому сейчас можно насладиться такой роскошью сполна.

Вадим не знал, где её слова, где его боль говорит с пустотой с ним ли. Все смешалось.

Утром, ночью, на улице, дома вдруг и, пространство снова и снова начинало свою мрачную игру снов.

Вот он в полном хаосе:-)
А вот уже...
Из ниоткуда вырастали обшарпанные обои, покрываясь выцветшими узорами, под потолком повисла жёлтая лампочка, хлопнули ставни закрывшихся окон, вместо стёкол — местами рваный полиэтилен. Пыльный ветер ударился о стены, пикнул системник старого компьютера на столе. Под хромое трёхногое кресло кто-то подложил стопку книг. За окном крикнула ворона, захлопала крыльями.

И вот уже...

... мир становится неосязаемый, плоть рваными кусками покидала и его самого. Одна из стен рухнула, куски штукатурки и кирпичей всосало во тьму, ставшую вдруг зеркальной.

— Всё иллюзия! — громко заявил его собственный голос зеркальному отражению, отозвавшийся отвратительной вибрацией в связках.
Двойник в зеркале, что стоял сейчас напротив, не ответил ничего.

— Я не заслужил столько боли, но я обречён испытывать её! Почему?
Отражение едва колыхнулось, но и только.

Компьютер вновь пискнул и заиграла мелодия приветствия, заикнулась, захлебнулась стальным кашлем, умолкла.

Сел в кресло, руки коснулись клавиатуры. Время тягучей смолой обволокло сознание, потеряло собственный счёт.

Цифры на мониторе куда-то ускользали.

Холодные ладони коснулись висков, что-то жутко разболелась голова. Как это нелепо, чувствовать боль куклы!
— И ты — ничто! Ты отражаешь то, чего не существует! — бросил вдруг своему мрачному двойнику вызов.
— Не все иллюзии иллюзорны! — прокаркало то, изобразив гримасу усмешки и ударив ладонями в зеркало.
— Что?! — От неожиданности вскочил с кресла и, запнувшись о вырванный с пола кусок линолеум, рухнул на спину.
— Ты — сон! — снова заколотил руками по ту сторону обитатель зазеркалья, усмехнувшись клоунской гримасой.
— Я знаю это и без тебя, глупое чучело! — вскочил на ноги и попытался схватить того за горло. Пальцы скользнули по холодному стеклу, но... Впились в плоть! Двойник глухо захрипел: "Я не заслужил столько боли, но я обречён испытывать её! Почему?!"

Молчание.

И вновь картины сна меняют свой бег. Неконтролируемо, безумно, стремительно, возвращаясь, уходя, возрождаясь и снова. Словно кистью художника рисуют за болью боль, за вдохом вдох — и так до предела.

— Остановите! Включите паузы миг! Иначе. Два, три и...

В комнате по-прежнему мало света, казалось — сумерки никогда не покидали этих стен. Никогда не оставляли уже полюбившееся им кресло и давно уже привычный вещей беспорядок. Разбросанные на диване, стуле, на кофейном столике для гостей они смотрелись как движение которое замерло на миг. Там ещё что-то.

Её голос.

И ...

Шаг за шагом.
Нет, нет,
да бежит времечко,
Тик-так
дзинь.
Не верьте лучам её солнышка.

— Красивая музыка, ты сегодня заговорила стихами... — как-то неизбежно устало.
— Ложь всегда красива
— Ложь?
— Правда сна.

Слова множились, летели во тьму, подобно крикам сотен летучих мышей. Их Голоса метались из угла в угол, срывая старую пыльную паутину, раскачивая тусклую лампочку под потолком.

— ... А про то, что всё возвращается всё же права. Вот и ты ко мне вернулась. Та, кого я рисовал на стекле водой. И лишь преломление солнечных лучей мысли, на миг дарили неуловимый цвет, исчезающий почему—то — и сквозь мрак полу-мига — Жаль — отчаянно в никуда.
— Я не твои цифры. — словно руки матери из далекого забытого детства.
— Я пришла, чтобы разрушить их.
— Ха! Что же попробуй.
Совсем обессилев: Ты — сон.

Воздух неожиданно задрожал, все вокруг покрылось рябью, звякнуло и осыпалось тысячью серых осколков. Лишь тьма и алый всполох зловеще витает чуть поодаль. Время пространство исчезли, распались в Ней, став ничем.

Понеслись столетия, под их ногами безмолвно гибли мгновения. Светлое войско дней осталось лишь в памяти, вечная ночь оставила эти владения в тылу, ибо двигалась дальше, поглощая новые земли своей беспощадной непроглядностью.

Когда пришло воспоминание, Он не сумел понять, что происходит, его просто втянуло в нечто, как безвольную куклу, точнее как сигаретный дым, что вдыхает наполненные смолой легкие.

Все та же голая сцена без декораций, черные стены задник, кулисы — все в черном. И один лишь прожектор освещал центр авансцены, где были огни, языки пламя. Почти незримые тени играют пьесу исполненную её голосом.

Появляется точный звук,
В такт движения -
изречение новых наук:
Смерть в рождении.
И оспорено много тем
Снос и вдребезги.
Перекроено свет и тлен -
Бой по темечку!

Шквал разноцветных вспышек света, со всех сторон зала помчались стремительным потоком по направлению центра. Где стояла женская фигура с огромными драконьими крыльями за спиной. Ни тело, ни стать, а именно фигура Как тень, осязаемая, но все же тень, изменчивое порождение радуги миллиарда огоньков, что-то сродни полупрозрачной чуть сверкающей голограммы. В руках шарик слепленный из тысяч пластмассовых кусочков кораллового цвета, диаметром с детский кулачок. И миг не успел, а вот уже не в руках и не шарик, а клоунский нос на пол лица — лица шута.

И придумать тебя весной,
Соткать из музыки.
И не красками, а водой.
На холст — мазок и
И рисуется что-то пошлое.
Не рождение, а зачатие.
Достаю из шкатулки прошлого.
Как когда-то двое спятили.
И в рождение поверили... -

И волшебные голоса Ангелов, словно перебивая друг друга, или сменяя один за другим, отражаясь в эхо, загомонили:

— Город. Улицы.
Дорога в никуда.
Иду, иду к тебе на встречу. Ты.
Нет четких очертаний, но я вижу милый силуэт, такой родной
До боли.
В нем нет реальности, он какой-то прозрачный.
Не совсем как воздух, но
Видно людей, проходящих за ним.
Будто капельки повисли, и дневной свет отражается.
Я знаю, что это ты. —

А на сцене в это время, странная фигура, растворяется в бегущих в никуда огоньках постепенно превращаясь в них самих же. Тая, вовсе исчезает, оставив этому миру лишь память, о бесконечном потоке слез. Волшебные ангельские голоса, продолжали гомонить:

— Смотрю вперёд, всё больше и больше заставляя свой разум превратить эти капельки в цвет.
И вот,
В них
Твой взгляд. — то перебивая друг друга, то сменяя один за другим —
Чувствую твоё волнение, знаю,
Ещё мгновение и руки мои обнимут тебя...
Иду.
Нет, не бегу, как это не странно, а иду.
Из глаз — слеза счастья!
Но какая-то дикая боль в области сердца,
Боль.
Всё исчезает!

“Забери меня к себе.”

“Я устал...”
____________________
____________________________________________________


***Вскоре, уже после.***

Исчезают и огоньки, только слабый свет одного прожектора и огромная серая тень движущейся толпы. Лишь голоса, снова и вновь перебивая друг друга, или сменяя один за другим эхом продолжали:

— Город.
Ты идешь по дорогам пустых улиц, по дорогам, ведущих в никуда.
День, но вокруг почему-то темно.
Темно...
— Почему там так темно?!
— Потому что я одинок. — отвечает голос твоего сердца.
Город.
Улицы.
Дороги в никуда. И ты.
И ты ищешь, ищешь свой дом. И я.
Нет не я, а мой призрак, ведь меня там нет. Пытаюсь шепнуть тебе:
“Твой дом в моих снах!”. Слышишь этот шепот? Не можешь не слышать,
ведь это звук любви.
Но он звучит так тихо.
Тихо-тихо, как отдаленное эхо.
Но увы.
Увы, не может вырвать тебя. Вырвать из этой тьмы.
Тьмы

Твоего

Дня.» —


— Чужие, чужие сны? — удивленный оклик, Вадим даже не сразу понял, что теперь это был его собственный голос.

Очередной всполох огонька растаял, и на его месте осталось чье-то худенькое тело. Тело девушки, словно паутиной, окутанное грязно-серым туманом. Одеяние колыхалось от невидимого ветра, обнажая бледные бедра. Она сидела обхватив колени. И крылья, тоньше шёлка ели заметны глазу в своём молчаливом полет.

— Привыкай, в них мое имя — её ответ.
— В твоих снах слишком много осколков, так много, что не понять, где боль. Либо то, что разбито, или ходить босыми ногами по этому стеклу
— Уйми же, death certificate*- это временная шутка. А весной проснется прекрасная русалочка, которая заманивает

в сети

Жить.
________________________

Death certificate** — свидетельство о смерти
____________________
____________________________________________________


***Мгновения творить***

В почти не видимых для этого времени промежутках “бодрствования”, наш герой печатал свой рассказ. Сказать бы что отдыхал от этих звуков её песни.

Если бы

Он продолжал её, творил точно так же как карлик свои картины и статуэтки, рождался в этом голосе снова и снова... так же как музыка в сердце Гека, та самая музыка, которую играла она на своем рояле, то самое волшебство...

И душа Сабрины.
______________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава 00001 музыки напев...***

— Послушай, да ты же невероятный гений, ты хоть представляешь насколько ты богат?! Все эти картины фигурки будут стоять на рынке продаж баснословные деньжищи! Ты ведь понимаешь кто я и не мне ли мошеннику знать, — молодой темноволосый мужчина из угла в угол шагал по комнате, махал руками будто что-то показывая, —

— поверь своему другу, обещаю, только разреши сделать это, и твоя жизнь заиграет иначе!
— Ты спятил, это всего лишь эскизы
— Спятил как раз таки ты, не я! Если не в курсе о времени в котором мы живём, оглянись, дружище, эти идиоты и капли не дуплет, что у тебя там законченное, а что нет, они как бараны станут искать в этом идею, понимаешь? — энергия азарта, что сверкала в полусумасшедшем взгляде просто брызгала во все стороны взрывом шквалом натиском и против не попрешь!
— Идею говоришь, — тихая попытка художника возразить, просто рушилась карточным домиком.
— Да, да, именно идею, тут ведь главное как подать, а под конфетку любую мазню можно, была бы реклама. Так у тебя то и не мазня вовсе, ведь...
— Остановись, друг, ты хоть на мгновение понимаешь что я этим живу
— Живешь?  — тут не выдержав схватил первую попавшуюся картинку с лицом без глаз
— Вот эту, когда в последний раз ты возвращался к ней, чтобы жить, и продолжать? М?

Художник знал, что его друг прав, а уж тем более понимал, что если за дело берется сам Сантини, великий шарлатан из среды самых. Если уж даже он, кто никогда бы не стал рисковать в абсолюте никогда. Хотя для других его жизнь и казалась сплошным риском.

Где-то поговаривали даже, что он продал свою душу самому дьяволу. Потому удача текла аурой по его следам, и горела факелом во тьме тьмущей его приключений. Никакая полиция не могла поймать его на чем-то незаконном. Обычный бард попрошайка, коих немало встретишь ныне на улицах городов, на большой дороге.

Странник, пугала, балагур, которыми всегда кишела любая площадь во время празднеств.  Скоморох идиот, вечно несущий бредятину о свободе и о том что все вокруг глупцы, при этом вытворяя настолько невообразимое что-то, на что способен лишь дурак, и никак иначе.

Клоуны абсурда хаос несущие в мир, но при этом так популярны. И большие кошельки толстосумов всегда оказывались пустыми после встреч с ними...  При этом не вор, нет, все добровольно: “Бери На, бери ещё только позволь насладиться!” — ... чем? А тут уже кто на что горазд. Этим много кто промышлял, но не было в этом равных Гекльберри Сантини чье мастерство и фантазия не знала границ.

Вот и сейчас, уговорить друга — вопрос времени, а не вопрос согласия.

Картины прошлого не сменяли друг друга словно в старом кинематографе кадр, другой.  Карлик не сумел понять почему, но все на этот раз случилось иначе,

его просто втянуло в нечто, будто безвольную куклу, точнее сигаретный дым, что вдыхают наполненные смолой лёгкие.

Он заново прожил каждую мучительную секунду над этим холстом, как тогда пытался воспроизвести её взгляд, поток вдохновения страсти ожидания, боль смех, но всё не то! Опять и опять, пока это не превратилось для него в скрежет в мозгу. Пока не дошло что снова не вышло ни то это
Опять!

Пора начать другое...

За один миг художник смотрел абсолютно все свои сны в которых видел эти глаза.
Ширококрылой птицей пролетело каждое утро, когда вскакивал как ошпаренный вот-вот нашел, вот оно!!
Ан, нет ...
Но

Но так и не смог припомнить то время, как давно это было, давно

— Вот то-то и оно — угадывая ход мыслей своего друга, выдохнул Гек — Прошлое это, которого нет. Прошлое, а следовательно давно уже не жизнь!
— Ты, ты даже не знаешь чем для меня то что зовешь “рекламная фишка” для меня! Я не заслужил столько боли, но...  — короткая пауза, вдох...
— идея, говоришь...

Для толпы — почти шепотом.

— Ты не заслужил столько боли, но обречен испытывать её!
— Почему?
— ... потому что это деньги, друг, это великие деньги, только не говори, что в них не нуждаешься? Не будь идиотом. — сквозь смешок, да и так.
— Он прав, нам действительно не помешало бы подзаработать, — совсем неожиданно для обоих вдруг вымолвила доселе всегда молчавшая Она. — хотя бы на лечение, ты же мечтал об операцию на ноги —

Пальчики затанцевали по клавиатуре рояля будто никогда не прерывались на другое, пискнула, заиграла мелодия приветствия, заикнулась, захлебнулась стальным кашлем, умолкла.

Гек Сел в кресло. Время тягучей смолой обволокло сознание, потеряло собственный счёт.

Цены, расчеты — бесконечный поток цифр куда-то ускользали.

Мысль изучала каждый изгиб девичьей фигуры на том рисунке, что так кощунственно ещё миг тому был для него лишь источник звенящего потока, золотая жила! Холодные ладони коснулись висков, жутко разболелась голова.

— И ты — ничто! Ты отражаешь то, чего не существует! — бросил вдруг куда-то в свои мысли,не заметив что произносит это вслух.

— Не все иллюзии иллюзорны! — сквозь смех, прокаркал в ответ карлик, совсем не удивляясь странной перемене в поведении товарища, изобразил гримасу усмешки и ударив в зеркало ладонями, пряча за ними отражение.

— Что?! — От неожиданности Гек вскочил с кресла и, запнувшись о вырванный кусок паласа, рухнул на спину.

Его вопрос повис в воздухе, а звуки рояля набрали уже тот темпа ритм, что все заглушал вокруг.

Сабрина и не услышала даже, не заметила того, что произошло в комнате.  Настолько ее уход в исполнение музыки был глубинным и отрицающим все остальное. Весь мир существовал только между кончиками пальцев и ударом по струнам внутри инструмента — между

Между звуком и тем что творило его.

— “... Я обещаю тебе ты только разреши сделать это, и жизнь заиграет иначе ...“ — Гек и сам не догадывался насколько окажется прав. Да, заиграла, да, иначе!

Вверх ногами поставлено все доныне тихое и на этом не остановлено, а закружилось в вихре безумного танца на руках вниз головой.

Таким стало все происходящее: немыслимое и безумно легкое, как и этот вальс.

Бесконечные приглашения на балы, вечера встреч, друзья, их вдруг оказалась так много,

и денег, денег нескончаемый поток.

Художник уже не творил продавал с такой же всеобъемлющей страстью, как до этого сжигал свой мозг в творении, любви, только одной, только к единственной женщине.

Сказать бы о том, что теперь алчность завладела его душой — нет более нелепой лжи.

Как и тогда им двигала лишь красота, тот прекрасный дракон в лунном освещении ночи и серебро её крыльев. Но теперь сам он был вампиром, сжигаем желанием видеть любовь, его любовь, в глазах других, и упивался энергией чужого Люблю!

Как и прежде рисовал, но не картины, а всеобщее безумие. И нет тому четких очертаний, только он один во всем этом видел милый силуэт, такой родной

До боли.
В этом произведении отсутствовала форма и даже прозрачный намек на реальность.
Не совсем как воздух, но
Видно людей, проходящих, вовлеченных, сошедших в ... —
Капельки повисли, дневной свет отражается.
Он знал, что это Она.
Всё больше и больше заставлял свой разум превратить эти капельки в цвет.

Денег, денег нескончаемый поток — скорее сладчайший звон был для Сабрины и Гек мебели Сантини! А в центре всех распродаж был карлик! И

И В самой гуще возгласов!
— Ах как она красива! — капелька одна,
— Ах как она прекрасна! — другая.
— Ах сколько света любви в её глазах!  — штормовой поток!
— Сколько печали боли. И мне кажется она плачет, — от куда-то изнутри...
— Кто это сказал? — штиль.

Толпа ликовала: Возрадуйтесь о её крыльях!...
Безумные пляски, топот каблуков об лед — гвозди в руки.
“Им не может быть больно! Ведь это всего лишь игра
Дождей.
А Я знаю, что это Ты.”

Сабрина же была великолепна в своих новых нарядах, она сверкала среди танцующих на всех этих бесчисленных балах. Драгоценности блекли перед ее красотой. На прелестной шее, тонких запястьях, нежных пальчиках, на платьях золотой вышивкой — ни они были ей украшением, а она была их королевой. Можно даже сказать: только роскошь причина блеска в её глазах, если б на самом деле то не являлось столь отрицающим эту иллюзию!

Девушка меняла наряды одни за одним, только потому, что художник желал видеть её в них.
Она блистала в роскошных бриллиантах, алмазах среди этой беснующейся толпы, потому что Гек дарил эти камни.
  Сабрина часами красовалась у зеркала перед выходом, ведь они оба, там внизу, этажом ниже, ждали её. Играла тенями, полу тонами цвета, блеском, тьмой, чтобы увидел...

Затмить бы собой этот денег, денег нескончаемый поток.
— мой Luce — то про себя, то шепотом, называла она так своего Бога.

“А про то, что всё возвращается всё же прав. Вот как ты ко мне вернулся. Тот, кого я рисовала на окне водой. И лишь преломление солнечных лучей мысли, на миг дарили неуловимый цвет, исчезающий почему — то.”

А Гек? Мозг до иона! Он видел только её, но не мог признаться в этом даже самому себе!

“.... День, но вокруг от чего-то темно.
Ты ищешь, ищешь свой дом. И я.
Твой дом в моих снах!  Слышишь это?” — слова, слова звучат так тихо.
И Увы, не могут вырвать её. Вырвать из этой тьмы.
Тьмы
того
Дня.

И денег, денег нескончаемого потока.

— Я не заслужил столько боли, но...  — короткая пауза, вдох...— ... но обречен испытывать её! Почему?
— Потому что это любовь, друг мой, это великая любовь, только не говори, что не понимаешь этого?  Не будь идиотом! —

Сквозь смех ответил ему художник, с каким то дьявольским акцентом в голосе и нотками сарказма, похожими на карканье вороны! Что невыносимо выводило из себя!

— Я знаю и без тебя, глупое чучело! — вскочил к нему и попытался схватить за горло. Пальцы скользнули по холодному стеклу, но... впились в плоть!

И вдруг опомнившись,
— Прости, прости, друг, это не я, это ...

 боль

И музыки напев:
Люблю.

В скором времени у них появились и слуги, среди которых была Аленушка, что стала личной гувернанткой “ангела”. Непозволительная роскошь — как шептались между собой другие, правда они не знали, что та как раз таки была ею из-за личной любви к этой троице, точнее к одному из них. И потому оплату за свой труд брала символическую, и зачастую на эти же “заработанные” покупала цветы в комнату Сабрины.

И не от того, что совсем не нуждалась в материальном, а все потому что денег, денег нескончаемый звон не мог заглушить той
музыки напева:
Люблю!

Богатство, золотая жила превратившаяся в цунами всех стихий — оказалась лишь силой, что двигало этим потоком перемен, что уносило наших героев в водоворот
Серого.
И денег, денег нескончаемый.
В никуда!

А музыки напев набирал силу звука аж до свинячьего визга!
Хохота.
Люблю!
Радуги тьмы:
Красный луч от начала времен
И Оранжевым штрих судьбы
Жёлтый шар На...
Зелёном плече. С...
Голубым вдохновением ввысь. В ...
Синеву паденья итог -
Фиолетом причал во спасенье!
____________________
____________________________________________________


***А для Вадима в этот миг...***

Полутьма вокруг стала какой-то мягкой, словно в накуренное помещение впустили дуновение весеннего ветра. Сразу стало легче дышать. И вновь она мерещится в углу, бледная, обнявшая колени. И читающая, на этот раз не поющая. Читает какие-то безумные стихи, а он пытается что-то возразить, остановить бег образов, что превратились уже в разрушительный поток всех стихий разом!  Которые оставляли после себя лишь что-то безумно единое, серое.

Рушился карточный домик цифр — все усилия просто растворялись в нигде. Блики отраженного света звезд, играя свой причудливый танец рисовали контур невидимых крыльев ...

*Она читала.*
— Смейтесь смейтесь смехачи,
осмЕйливо семеЯльна.
СмЕхкАнда-Смехлы смеханУли.
Да так СмеАдова смечтОтово до
дрысмЕхова
Зги на дребезги

***
Злоба рождается, злоба...
Ненависть на века!
Смерть рассмеялась у гроба:
"Горько, невеста червя !"

***
Имя своё построю
Безумием.
Между скал,
громом
бегущих
С небес!
Среди разума, что с
Малодушием.
Мне смеясь в лицо:
"— это бред!!!".
Говорили и пророчили.
Но мой смех им только -
Ответ.
Вены железом вскурочили,
Веру ногами топтали,
Но ваша борьба с безумием.
В этом,
увы,
прогадали.
Миф я построю,
душу не вскрою.
Никому не узнать секрет:
счастье моё -
сумасшедшей бред,
смех мой -
крови пролитой след
от скал,
громом
бегущих
С небес...

***
Во избежание смерти
Боитесь слез огня!
Кто рождён из мести -
Начал жизнь нуля!.

— Упс, от куда столько агрессии в милом наивном создании! — попытался остановить этот шквал эмоций, но не смог.

 Только еще больше, дождем ринулась её новая роль: осколки души разбитым стеклом падали на пол, на стены и мебель комнаты, на него... оставляя на лице, ладонях порезы, алой тонкой чертой в капельку которая падая вниз разбивалась в пыль.
— Когда столько боли, то привычный мой смех, превращается в сарказм. Прости, я не хотела...
Не я!
Эта боль!
Можно я скину всё на эту чудачку жизни? Которую можно только уговорить на время, чтоб она затихла. Но не заставишь её не играть всеми цветами радуги и оттенками семи — волшебством черной бездны.

— Радуга бездны?
— Да! Тебе нарисую её разными цветами.
“Не мир принес я вам, но меч!” *** — сказал когда-то тот, кто назвался моим именем. И только в этом оказался прав.

Старой ролью в пульсации вен,
Четкий след от беззвучия шагов
Горечь слов в инкрустацию стен.
И не памяти роль,
мечты лишь озноб?

Ветер подхватывает её голос, как снежинку поднимает с земли, заставляя лететь упавшую. Ветер растёт, рождённый горем. Ветер вырастает в вихрь до неба там превращая звуки в палитру. И происходит нечто подобно чуду если бы не было столь отрицающее его.

* И музыки напев...*
— Когда-то я была маленькой живой звёздочкой, и отдавала своё тепло.
Любовь, дарю я вам
И свет – дарю.
Болен он глазам?
Но ведь для вас
Горю...
Когда-то...
Для кого-то,
Кто не замечал из-за туч,
Не чувствовал.

И даже в сухую погоду, смотря под ноги, ступали по грязным мокрым лужам, не рожденных дождем, а их же канализацией. Шагали навстречу холодным ветрам суеты.
И угасла...

Когда-то я горела...

И боль в глазах живых
И сердца нервный стук
Теперь в глазах пустых
От холода и мук.

Когда-то...

Дыра.
Черная дыра на месте погасшей маленькой звездочки. Которая хочет вернуть то тепло.

Дайте мне любви
Мой свет верните мне
Эй! Люди звери где же вы?
Замерзли в темноте?

Горела...
Горела для вас. Где же то что отдано мной?
Живые?

Сколько вас, кто любят меня! Меня — черную дыру.
Любят?
Надеются! Что когда-нибудь...

Когда-то я горела...

И всё-таки любят!
А мне всё мало...
Мало...

Разбито сердце,
Раздавлена душа!
Здесь много места
Я — черная дыра.

И сколько их ещё будет разбитых?

Когда-то

Я

Горела.

И только два ангела с крыльями цвета радуги. Словно играя веселую шутку рисуют, как люди из иллюзии меня в прошлом. По частям тянут, вытягивают, рвут по чуть-чуть.
Урвать.
Убить.
Умереть.
За сладкий аппетитный кусок, абы себе!
Но каждая эта частица лишь нарисованный квадрат.
Один,
Другой,
Третий.
Твоей и вот уже и моей рукой.

Морской и Небесный Драконы рисуют клетку внутри которой — человек. Единственно
Абсолютно статично неподвижен, в своей прозрачной комнате из дождя.
Его ладони упираются в стену, как бы намереваясь столкнуть её с места. А может просто мечтая слиться с ней воедино?

И лишь маленькая капелька разрушающей щелочи, не воды, с детскими наивными глазами ребенка бродит по лабиринтам тавтологии своего сна и шепчет, разбивая своё сердце в крик: “Не убивайте моего бога, он и так в коме!”
_____
Была ли Она союзником тьмы? Или врагом зла? Рабом? Почему всякий раз постоянство приносится в жертву сумбурным переменам?

Слова вопросы множились, летели во тьму, подобно крикам сотен летучих мышей. Её Образы метались из угла в угол, срывая старую пыльную паутину, раскачивая тусклую лампочку под потолком. Чужая боль впервые проникла ядом в кровь и овладело им. Живой нерв взвился до отчаяния за которым последовал умоляющий крик:

- Ты сама была в этой боли,
Я прошу тебя лучше молчи!
Зачем в тебе столько соли,
Ведь от сердца даны ключи,
Что стало сплошною раной,
И открытой лишь для тебя?

— Нет, мой друг, ты пойми, я не стану. Не для неё началась война. Для меня — на краю безумия. Дайте мне смысл дня! Теряю связь.
— А она?
— Нет её больше...
— На твоей войне?
— ...
— Не знал, что ты можешь быть и такой.
— Я просто живая, а ты заговорил стихами. К чему бы это?
— А мне почему-то казалось, что я уже так близок к тому, чтобы понять твоё имя. Но оказывается ты зло?
— Нет, ты просто опять мыслишь цифрами. Ноль, один, нуль. Нарисуй крылья своему нолику. Быть может он, взлетев в небеса, там узнает, и расскажет как когда-то плакал об имени том котенок.

Кисть художника стонет от удовольствия, ее нежный голос вряд ли можно с чем-то сравнить, так же как и всепоглощающий шепот небесного полотна. Оно требовало безумия, требовало больше страсти.
____________________
____________________________________________________


** И музыки напев ...ее голосом:**

“Красно жёлтые листья прошедшей зимы,
как снежинки падали в небо.
Мы устали давно, от весенней жары,
наслаждаясь сугробами лета.
Мы теряем любовь, прикасаясь к губам.
Замерзаем, сгорая от ветра.
И как прежде не веря, не веря словам,
утверждаем, что правда всё это.”

— Люди? Изменилась ведь только я! А они, разве для них были Перемены? Разве ж только в том, что раньше они искали меня в своих лужах, теперь смотрят в небеса
— А как же та капелька щелочи? В ней ты была жива.
— Это и была я.  — И почти шепотом: "...  Та что создана тобой, но забыта."
____________________
____________________________________________________


***Пробуждение...***

Пробуждение. пробуждение ли? Но... Фук , на этот раз это был все таки сон! Вдох, выдох и — дни, будни.

Ноль, один, ноль.
... Три!
Этот мир похож... И опять что-то не то. Мысль рождается из
Хаоса или из мысли, а может она и порождает хаос?
Ноль, один, один...
Стоп!

— Откуда эта цифра?

Где-то из зазеркалья доносится детский веселый голосок, напоминающий то беспечное удивительное, но давно забытое время игрушек и, и когда мама была рядом молодой — ...

Смех, вначале совсем будто издалека тихо, но ближе и ближе, громче и чуть не до срыва в крик...
А из колонок ледяным голосом робота:
— Сбой системы! Сбой системы! Вы уклоняетесь от назначенного курса, подлежите немедленному уничтожению!
Суд постановил.

Загремел компьютер, будто пытаясь заглушить то, что единственно живо в этой накуренной комнате — его мысли о ней, о её голосе, звуки о
Сером.

— Но ведь это тоже цифра?
— Три, три, да, и это цифра, но где же ты дел свои крылья? — вдруг где-то рядом произнесла,
оглянулся,
в комнате никого.

— Три-Пятнадцать. Наверно потеряно где-то в этих трех "Лет" плюс "ать"?
— Бредни для юнцов чучело поклонцев! — испуганно в никуда.
— "Я живая." —

Неужели все еще сплю?  "Ж" — это не то, от чего болит голова. Это самый кошмарный сон. Ударом о зеркало! Разбито. Из пальцев течет кровь. Больно. Лучше бы просто ущипнул. Нет, не сон.
Сердце устало
Биться!
Как в клетке -
мертвеца тела -
Петь перестала птица.
Лишь безумием хочется вжиться
В образ той, что идёт.

— Срочно нужно это записать!  — мысль разнесла страх в дребезги! — Да какая теперь разница. Ну шизанулся малек, ни я первый ни мне быть и последним... а не оставить не запечатлеть Это — все равно что предать,

предать кого?

Себя! Её! Нас, в конце концов!

И клавиатура заиграла свой ритм, рисуя на экране уже не этот, но совсем другой поворот.
Алгоритм за алгоритмом,
В мертвую суть программ
Мертвые байты и биты.
Проторенный путь -
Самый легкий.
Нельзя прерывать цепочку бессмысленных вдохов.
Толпа ликовала.
__________________________________
****КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава 01110***

Да, молва действительно бесчинствовала изобилуя все новыми подробностями, слухами, легендами о том, что прекрасная дева, поселившаяся в гостиной художника, была не человеком, а посланной свыше самой Вселенной. И музыка, которую она играла на рояле так, что инструмент оживал, не просто была волшебна своей красотой, но и в действительности обладала целительной силой.

Никто не знал кто она.
Никто никогда не слышал как она говорит.
Никто никогда и не пытался заговорить с ней, потому что боялись разрушить ту небесную тайну которую хранило её молчание.

Никто Никогда —
Но зато Все были убеждены, знали: Она — ангел, она — дракон!
Мужчины мечтали желая обладать, женщины ненавидели ревнуя, но и любили только иной, настоящей лю...
И песни напев: Люблю!

Голос молвы разрастался, проникал укусами змей горгоны в закоулки даже самых дальних темных мест мира. Такими их услышал Геккебели Сантино впервые.

И был отравлен.

Заинтересован скорее, что в сплетнях затронуто имя друга, нежели поверил новому чуду.  Но и этого достаточно чтобы в капилляры, вены, а увидев ее — и в сердечную аорту прямиком!

“Всякая вера способна пробудить богов не то чтобы мертвых, даже несуществующих” (С) **. Так и это голова змеиного чудовища возродило в ней что-то такое, что показало, проявило себя совершенно неожиданно вдруг и...

Разрушило всё.

Но начнем таки сначала, а не с того с чего, то началось.
Как душу в рифму пеленала,
Слагая прозу с тенью грёз.
О чем-то главном, ...
О чем-то.
____________________
____________________________________________________
***
В бродячей труппе трюкачей, что остановились в гостиной, в “Замке чудес” частенько бывали такие гости. Грустного Белого Арлекина играла маленькая девочка. “Слепой клоун” — гвоздь программ! Ей и притворяться не надо, она была просто живой, не видящий ребенок.

Уже целую масленичную неделю то тут, то там слышались голоса зазывал.

— Эй, зеваки! Эй, ротозеи!
Почтеннейшая публика
Любезные собратья!
Быстрей налетайте
тепло заказывайте
играми потехами
Веселыми успехами!
Перед вами великий магия рождества весеннего
Солнца пасхи воскресения!
Клоунада, танцы на канате
Все мы тут душою братья!
Поспеши, народ!
Праздник к вам бежит
Идет!
Карнавал игры и смеха!
Вот уж людям на потеху!
Рыжий дурень на арене!
Плачет о слепой Елене!

Жёлтый клоун с красным пятаком, улыбкой до ушей и патлами, торчащими во все стороны, безнадежно пытается рассмешить белого слепого Арлекина.

Зрители задыхаются уже от безудержного хохота над теми трюками, что вытворял тот бедняга — невероятным был каждый его жест. 
И надувание огромного воздушного слона, из-за которого сам чуть не “улетает” прямиком в публику, где розовое животное благополучно лопается, одарив окружающих мишурой серпантина.
И красивый большой торт предлагаемый девочке, выражая свой отказ, а может просто не увидев, случайно, отмахивается от сладкого подношения и тот летит в лицо рыжему смешному человечку!

 Игрушки, цветы, воздушные шарики, которые клоун, проползая на коленях, пытается вручить своей маленькой Несмеяне. 
Вскакивая вдруг, неуклюже танцует, спотыкаясь обо что-то невидимое падает лицом вниз!
И все разлетается что вверх что в стороны, а что под ноги и смято растоптано тут же разноцветным псом пуделем. Что появился вдруг ниоткуда, напал на Арлекина, и шершавый язык собаки стал вылизывать её нарисованные слезы, вместе со всем остальным гримом!

Ах, как же смешно, смешно он падает, смотрите, смотрите! А этот пудель, да что же. Вы только, да он же сбил всех с ног и все теперь в этой радужной пыли. Цветной песок клубом поднимался под лапами животного и безжалостно падал на лица одежду окружающих, первые ряды безуспешно пытались скрыться за теми кто оставался чуть поодаль.

Что только не вытворял этот безумец с красным носом, всё настолько сверх забавно, рядом с этим даже безмерная жалость к несчастной слепой клоунессе просто превращалась в дым пустоты, да что там, даже испачканные белые накрахмаленные манжеты прощались, уступая веселому безудержному хохоту безумного смеха.

И тут, рыжий клоун понимая, вдруг: у него ничего не получится.
Грустно опускает голову и уходит со “сцены”

Она, оставшись одна, начинает “тосковать” ещё больше без его нелепых попыток. Старается повторить трюки, но ничего не выходит, все валится из рук. Ведь белый грустный арлекин — слепой клоун, что видно даже и без грима только что слизанного собакой.

Музыка и, то ли прекрасно сыгранное, то ли просто ничем не прикрытое горе, уже никого не смешит, зритель пристыжен и нет, нет, а там, уже кто-то уходит не выдерживая и пытаясь скрыть свои слезы от окружающих,

боясь:
Не поймут.

Арлекин падает “обессилев” от своих бесконечных попыток, раз за разом как марионетка без кукольника и еще раз...  Но тут музыка меняет своё настроение, под веселое Шанкенье в толпе зрительного потока появляется Рыжий, с огромным количеством воздушных шариков, которые по одному он раздаривает всем, кто встречается на пути, и уходящим, жестом приглашая вернуться на место.

Когда же наконец оказывается рядом с упавшей, в руках у него уже ничего не остается.
Он берет, словно тряпичную куклу, неподвижное тело на руки. С нею вот так, обходит первые ряды толпы, искусственные слезы из глаз фонтаном мишуры обливают с ног до головы зевак.  Зритель, невольно, но все же опять начинает исходить в хохот.

Так, превратив и боль во всеобщий смех. Оба клоуна и их собака незаметно для всех оказываются вдруг на качелях, которые раскачиваясь подымают троих на огромную высоту, где представление продолжается, но уже красивыми и захватывающими прыжками танцем с переходами по канату натянутому, казалось, по горизонту самого неба.

Это шокирующее выступление, ведь там, наверху, только что блистательно исполнен прыжок с сальто слепой девочкой, а патлатый чудак как легкую пушинку поймал её, и

И теперь оба танцуют вальс по натянутому нерву зрителя, почти у самого солнца под ногами.

Вот так.
Днём они давали концерты на улицах города, а вечерами, уже несколько таких вечеров отдыхали, каждый занятый чем-то своим. 

И в один из таких не редких мгновений, однажды, Сабрина решилась посадить к себе на колени маленькую артистку, поглаживая гребнем длинный каштановый волос, с увлечением расчёсывая её локоны, задумалась над судьбами девочки, своей — так похожими друг на друга.

Капельки слез падали на голову ребенка, скатывались вниз, по глазам, щекам и на ладони. Цветом серебряной луны оставляли след своего пути, и с каждой такой слезинкой внутри двоих что-то менялось словно, подкралось не спросив, медленно.
 А Малышка сразу даже не поняла, что перемены были внешне больше нежели теми чем тревожилось лишь душа.

Мир приобретал свет, цвет, тени, боль!

Детский испуганный крик заставил всех обернуться и увидеть неожиданное чудо исцеления. Совсем миг назад бесцветный и даже несколько пугающий блеск не человечески мертвых глаз заиграл всеми цветами осознанности. Смесь страха счастья удивления и восхищения — с такой силой, что все вокруг заразились, зажглись этим.

Только не сразу.

Вначале испуг, что заставил обернуться на окрик,

После, сердца наполнились неведомым счастьем, светом, любовью.  Чувство сострадание вдруг став всеобщим тронуло каждого, даже тех кто и знаком то не был никогда ни с девочкой ни с тем каким недугом та страдала.

Капли каплют капельно
Слезинка, что первой — чиста.
Энергия эмоций заиграла всей своей палитрой, то одним вот другим цветом, ещё. Ну а это вовсе что-то безымянное неясное чужое, и... миг — уже не поочередно, в единое безумие серого ложится на холст души.  Как... Как? Никто из присутствующих не понимал. Только вопросы, вопросы с одним лишь ответом — “удивление”.

Вот уже не цвет — музыка наполняет сознание
Нерв наружу,
Сердца на...
Натянули как струнное
И так заигрались!

Ощущение дикого восторга нахлынули силой астрономической высоты, с примесью неудержимого желания получить ещё благодати, ещё больше! Голодное безумие, жажда насыщения любовью в их глазах — точно не предвещало чего-то хорошего, Сабрина очень быстро поняла это.

Люди с её силы, что нечаянно выпустила из своей души, частями тянули, вытягивали, по чуть-чуть, совсем немного, но и этого хватило, чтобы...
Урвать.
Убить.
Умереть.
За сладкий аппетитный кусок, абы себе!
Толпа окружила двоих словно, собиралась проглотить их.

Отец девочки сообразив: ещё миг — и эта неожиданная радость обернется бедой, не осознанием, скорее инстинктом чувств самосохранения.  С молниеносной скоростью рыжий клоун, почему-то все ещё в гриме, чуть прорвался сквозь стену человеческих тел, руки схватили ребенка, ноги, нет, крылья унесли девочку по лестнице на второй этаж отеля, в их комнату. Увлеченная толпа ринулась за ними, и не заметила как, исчезла из виду сама чудотворца...

Словно
Осьминог выпустил чернила перед опасностью, превратив для окружающих происходящее в беспамятное мгновенье.
Раз,
 и уже мало кто мог вспомнить, было ли увиденное прежде реальностью или же мифом, Глюком, миражом, общим помешательством. И только радостные крики ребенка всем вещали иное.

— Папа, папа я вижу! Папочка я вижу, вижу! — смех оглушал залы и открывал двери номеров — А ты, ты забавный. Таким тебя и представляла, теперь правда — ты! — то утверждая — Вижу?? — то спрашивая сомневаясь.

Смех время от времени переходит в рыдание, только это не слез горя, а очищающий поток всей прошлой, теперь уже прошлой, бездны, что лавиной нисходила в пустоту лунной ночи! И даже после запертой изнутри двери, то слышно каждому каждой нервной клеткой каждого — тех, кто остался внизу ошеломлёнными.
____________________
____________________________________________________

***

— Тройка, семерка, туз! Черт их побери, выгодная партия а ха-ха! — прохрипел гортанный голос, среди всех, доносящихся откуда-то из глубины развалин, пьяных окриков карточных игроков. Что-то этакое, то ли клич победы, то ли оповещение всех о поражении — и то и это не далеко от истины, если бы игра была. Но на самом деле, только никому не принадлежащие голоса и эхо, реальны. То самое эхо, что искало этих невидимых говорящих призраков.  И повторяло снова и снова унося в пустоту звук их выдоха-ха-а-а-х.

— Вы слышали о маленькой клоунессе, слепой девочке, что стала видеть, когда родители принесли в дом статую дракона, что стала для неё куклой? — ещё один, но теперь напевный, отвратительно скрипучий чей то, и уже не выдох, а вдох ох ох о — ххх

И вдруг, словно на беговой дорожке стремительно наперегонки перебивая, заглушая, превращаясь во всеобщий гул пожирающий и то забавное эхо и тех прячущих от него призраков.

— А, Аленка! — на вдохе.
— Дуреха что ли? — задержав дыхание.
— Да, девка деревенская, — задохнувшись и прокашляв.
— Помните её? — долгожданный и потому шумный выдох.
— А, эта, та что нашла на дороги картину дракона с серебряными крыльями? — такой же быстрый вдох до предела легких.
— Я сам видел, когда пьяный купец “Ночной дыры “покупал это самое в чуде — мерзкая, быстрая, и так далее, смена вдохов и выдохов на столько скорых, что слова проглочены: ххххххх эхом... ом.
— Похоже, он и выбросил холст, в спешке убегая от фантомов своей горячки. — табачным дымом из трубки безразличия.
— Выкинуть целое состояние?! Правда что ли? — забыл то ли вдохнуть или выдохнуть, истинно лишь то, что уж точно задыхаясь.
— А может она его украла ? — отчаянная попытка вдоха, срывающаяся в кашель.
— Вы хоть в курсе сколько стоит эта мазня?
— Шутишь? Кто ж не знает, и зря ты называешь это мазней я видел собственными глазами Алёнку на балу литераторов. — выдохнуть бы — мерзость застряло в легких!
— И что дурочка вдруг стала разумна? — снова лишь дым сигары, и каркающий хохот.
— И богата — вдох выдох как освобождение.
— Да брехня это!  Просто раздвинула перед очередным богатеньким ублюдком, свои стройные ножки.  — крик гортани из зависти, похожий на без воздуха скрип.
— Эй, ты полегче там на поворотах, думай что брешешь, она же девка малая.

Призраков голос и ритмы,
В мертвую суть вещей
Мертвые ай ты и их ты.
Нельзя прерывать
Цепочку бессмысленных вдохов.

Никто не знал кто она, и кто этот художник, что рисует её!
Никто Никогда —
Но зато Все были убеждены, знали: Они — ангел и пророк, что одарен её благодатью, силой дракона.
Мужчины мечтали желая обладать, женщины ненавидели ревнуя, но и любили только иной, настоящей лю...
И песни напев: Люблю!

— Когда люди забывают своего дракона, то тот умирает! Ты сама забыла себя — вдруг вспомнились слова того кто послал её к ним.

— Люди?  Разве для них что-то изменилось сейчас? Только, что раньше они молились своим небесам, выстраивая собственные клетки из множеств религий из паутин своего сознания,
“Твоей, еще и вот уже моей рукой” —

Ангелы, драконы, боги?
Теперь они искали её в этих забавных статуэтках, рисунках, и в весенний день равноденствие на костре сжигали “Крылья” — великий праздник чудес стал самым шумным их поиском!

Каблуками об лед!
Толпа ликовала!

— Все! Все! Все! Все спешите к нам!
Ярмарку — начинаем, гостей приглашаем!
Нет праздника нашего веселей!
Спешите! Спешите!
Спешите скорей!
Не поспешишь — соседу достанется!
Приходите все без стеснения!
Билетов не надо — предъявите хорошее настроение!—

Всё похоже, как в комнате беспорядок, только оживший вдруг. Словно только что все вещи собрались убегать от горе Федоры, но двери вовремя заперты, и бежать то некуда.

— Тары-бары растабары
Есть хорошие товары.
Не товар, а сущий клад.
Разбирайте нарасхват.
Иголки не ломки,
Нитки, тесемки.
Румяна, помада!
Кому что надо? —

Украшенные красочными ленточками и кричащими надписями лавки вдоль всей улицы, и продавцы переодетые в клоунов, клоунесс, котиков с усиками, лисичек с хвостиками, в поросят толстушки, а вот то ли чертик с рожками то ли козлик с копытцами — и каждый устраивал целое представление: с музыкантами, и скоморошьими фокусами, шутками, а то и целыми акробатическими номерами.

— Люди! Подходите!
Покупай-ка на свой грош!
Становитесь в ряд,
Забирайте всё подряд!
Приходите, разомните кости!
Сегодня Ярмарка приглашает в гости!—

Зазывалы гудели повсюду и на земле и с балконов высотных зданий! Приглашая то на игрища, то на представления арлекинады, или просто на распродажу

— А ну, не дорого,
Купите втридорога,
Дешевле рублика,
Да не жалейте вы, своих монет!
Ведь вы на ярмарке,
А не на каторге,
Эх, ради праздника! И так отдам!—

Одна из лавок была у самого входа на главную площадь и особенно популярна в этот день, и .... хоть к ней то как раз люди не нуждались в особом приглашении, но даже здесь веселый маленький карлик клоун встречал всех радушно с улыбкой и со словами:

— К нам сюда скорее просим,
Подходи, честной народ.
Веселиться начинайте.
Всех нас ярмарка зовет! —

Из соломы он вязал крылья на скорую руку:
— Подходите, граждане,
Угодим каждому!  — и за грош раздавал их детям.
А На прилавке стояли его работы, которые стоили столько, что не каждому купцу по карману. но от этого нищих тут крутилось не меньше.

— Люди, подходите-ка!
Мои куклы разбирай-ка!
Детям радость доставляй-ка!
Излечивают от любых болезней!—

Хотя бы глянуть, хоть бы одним глазком посмотреть сквозь эту толпу...  Хоть ресницами коснуться воздуха возле этого чародейного мастера.

А на площади в это время кострище с огромной аркой и крыльями дракона сделанные из сосновых веток, все будто бы ждало, ждало своей кульминации, что наступала именно тогда когда последние лучи солнышка уходили в вечерний сумрак.

— Удобно ли вам, гости дорогие?
Всем ли видно, всем ли слышно?
Пусть проходит праздник пышно!—

 Песней созывал всех переодетый в седовласого старца  Сантино Гекльберри!

Все той же неуклюжей толпой, но уже без движения, а замерев — возле арки люди, словно разбросанные вещи в комнате: на стульях на кофейном столике для гостей.

В руках незажженные свечи.

Откуда не возьмись начинать звучать музыка шаманского бубна и варгана, при этом самих исполнителей нет, то есть они, то конечно были, но тьма ночи пеленой закрыла их от всех остальных, потому каждого присутствующего не покидало ощущение, что музыка не просто заиграла, но и возникла именно “откуда ни возьмись”.

С первых аккордов послушная толпа в такт зашагала, со склоненной головой, произнося заклинание своих желаний. Не спеша, четко, выходят из уст буквы. Закончив круг кто-то первый поджигает свечу, пламя оберегаемое от ветра рукой, помогает зажечься и другим...

Огонек от огонька...

И словно десятки сотни светлячков подходят к “крыльям”, стараются их поджечь: люди оставляют свои огарки возле, пытаются поставить на..., просто подкидывают — кто как.

Наконец, огонь мгновенной волной поднимается ввысь. Игра “музыкантов” тут же стихает, остается лишь “любовь и ненависть”...

Вон там счастливое лицо мальчишки ребенка, не послушная расчески кучерявые патлы белокурых волос, словно застыли в танце веселья, как и улыбка на лице, как и огоньки азарта в любознательно счастливых глазах.  Вот, разодетая в богатое убранство молода женщина, крепко прижимает к груди свое дитя. Голубое небо во взгляде глубиною в боль, длинная русая коса до пят. И крохотная жизнь, кажется совсем на волоске под крыльями бога смерти.

Чуть правее, пожилая пара держит в своих руках вязанку дров. Две седых головы, но смерть еще далека от них.

Счастливое лицо ребенка? А как же? Яркие всполохи пламени взмывающие в небо к самим облакам, к мечтам, ещё выше... — это ведь так весело! Но пуще всего, почему-то, доставляет удовольствие поджигать чучело самому, ведь загораясь оно подобно огненному дракону с огромными манящими крыльями за спиной, что вот-вот взлетят и Ещё мгновение, ты летишь вместе с ними

Туда!

Женщина, крепко прижимает к груди свое дитя и чуть ли не с безумной надеждой смотрит на огонь. По ее лицу видно: она очень устала и много плакала. А сейчас должно случиться то, что прервет ее мучения. Они останутся, сгинут, рассеются где-то

Там

В крыльях.

Пожилая пара держит в своих руках вязанку дров и вот-вот готова ее подбросить,
но что-то их удерживает

Здесь.

Оставшаяся, некая даже безликая толпа с некой необузданной страстью на которую способна только “любовь и ненависть” бросали свечи в костер.

Каблуками об лёд,
Гвозди в ...

...огонь ласкал тело как поцелуи любовника,

Она была...
Там:
в самой гуще пламени, угадывались очертания тонкой девичьей фигуры, Девушка сотканная из дыма знакома,
Знаком и этот рыжий цвет её волос, но
Никак не вспоминалось — откуда?
Как обычно, это бывает: вспоминаешь, отвернувшись, уже кинув в костер вязанку
Жарких
Дров...

И в спину чей то приятный, но плачущий голос
Не убивайте моего бога, он и так в коме!..

Толпа ликовала!:
Возрадуйтесь о её крыльях!

Лишь Гек выделялся среди этих людей своей наполненной гневом, бездонной тоской — ипостасью души, и замершего мига в вечности.

А Языки пламени сначала как-то неуверенно ласкали подножье костра. Потом поднимались выше к самим крыльям, Как поцелуи любимого, что ласкает тело возлюбленной, становились всё более смелыми, страстными. Пока не поглотили всю.

Мертвое мертвым, — шепнул высокий молодой мужчина, восхищаясь магией огня.
По лицу почему-то текли слезы, природу которых увы сам не мог понять.
— Идиоты! Они танцуют возле костра! Они создали новое чучело Её

Ему... ей не может быть больно, это же кукла.
Она.
 даже тут...
И ты — ничто! Ты отражаешь то, чего не существует!
 и тут она так....

— К черту! Бредни для юнцов чучело поклонцев.

... так, так прекрасна... —
И холст с изображением девушки без глаз брошен туда же!
“Вереницею душ убогие,
Чьи туманные образы смазаны.
Что их гонит в Астрале дорогами
И общаться неясными фразами?
И разрушен весь мир на мелочи...
И придумано новое: Сволочи!
Здесь единый лишь голос Пророчества,
Из зеркальных миров одиночества...”,

А они летят куда-то Туда. Исчезает что-то, что принадлежит им в где-то Там, и остаются Здесь!

”Я знаю ещё мгновение и руки твои обнимут меня.
Иду. Нет, не бегу, как это не странно, а иду.
Из глаз — слезы счастья!
Но вдруг какая-то дикая боль в области сердца. И всё исчезает.
Всё!
 в огне...”

Звонким красивым голосом женщина запевает песни знакомый мотив:

— “... сначала рождаясь,
мы вдруг умираем...“ — подхватывает хор людей.

Слова повторяются так часто, что их уже с легкостью запоминают и поют все собравшиеся:
“... тот единственный путь
Не повторить! Не повторяем ...”  — берясь за руки образуют хоровод вокруг:

“Я прошу вас, Великое, лишь об одном:
Даруйте очищение огнём...”  — С этими словами, не отпуская рук, быстро пробегают сквозь полыхающую арку! Гулкий смех слышен тут и там и отовсюду.

 В самый разгар веселья, все приобретенные произведения в лавке карлика, а для кого-то, кто победнее, собственные поделки из соломы, тряпок, пуговиц от старых одежд, просто вязанка дров — кто на что горазд, безжалостно превращались в жертвоприношение великому огню дракона.

Толпа ликовала! Возрадуйтесь о ее крыльях!

Давно уже забылось мужчина то иль дева — скептики где-то шептались и о греховной содомской связи между двумя: творцом художником и музой в мужской плоти.  Где-то говорили, что эта ведьма опутывает всех пеленой иллюзии. И что все те, якобы исцелившиеся от одного только прикосновения к Его работам. Давно уже фантомами душ ходят среди живых.

А Где-то просто пили чай у барного столика, и наслаждались игрой живого рояля, и пением барда.
____________________
____________________________________________________


***Тавтология снов:***

А в комнате Вадима детский Смех доносящийся из колонок заглушил все вокруг, он нарастал и звуки становились выше и прежде чем умолкли, пространство вздрогнуло от пронзительного визга свиньи...

Смейтесь смейтесь смехачи,
осмЕйливо семеЯльна.
СмЕхкАнда-Смехлы смеханУли.
Да так СмеАдова смечтОтово до
дрысмЕхова
Зги на дребезги!
Будто попав в смертельную топь, затягивает, засасывает — вдыхают как дым.
Кто?
Кубарем покатился вглубь чего-то безумного — в миры уже не снов, бессознательного обморока,
хохота.

Эта была та же сцена, но на этот раз клубы цветного дыма и невыразимая пляска прожекторов, превратили прежде чёрное в безумный карнавал красок.

Ни её, ни его, ни крыльев дракон, ни красного на пол лица носа — только тени и голос, то появлялись в игре света, то исчезали снова.

— не было и дождя, и той удивительной прозрачной
Комнаты. Со стен которой стекала судьба, судьбы
Только мелодия и .
Толпы людей, либо людей толпа, как там?
Правильность?
Здесь нет правил.
Нет.
Просто -
слишком
Много.
И, среди, или посреди этой самой массы толп.
Они встретились.
Играющая разными цветами пространство, огни.

Музыка.

То ли играет играючи, То ли шумит шумно, далеко и ещё дальше, хотя нет, вовсе не так — на самом деле гремит гремучей змеёй возле самого уха для всех тех, чьих лиц никто не замечает,
Замечая только
Только костюмы,
Платья
Синие, черные, белый, ярко-красный, да и всякий, всяких цветов костюмы.
Музыка звучит
Шумит!
Гремит!
Орет!
Так!
Что эти тряпки начинают двигаться в ритме танца, сливаясь в одно целое с огнями мигающей радуги.

Странно,
Почему только до сих пор никто не споткнулся, спотыкаясь, ни об одно из них?
В своем неслышном беге
В безумном полете. Ища на ощупь, разглядывая, и не сдвигаясь с места, глазами
ГЛАЗА

— Это снова ты?
— Нет, это капелька.
— Значит ты...
— Что случилось с твоими цифрами?  Они бледнеют?
Ноль один ноль 1010111100010
1010111
1000101010110
1000101 — шепот и... все таки встретились!
В своем неслышном беге
В безумном полете. Ища на ощупь, разглядывая, и не сдвигаясь с места, глазами
ГЛАЗА

(Она):
Сотней лезвий,
Зазубренных, ржавых...

(Он):
Водопад из любви,
Где-то возле,
От "где-то" устал.

(Она):
Чей-то голос вдали,
Через грозы.
До жути пробрало.

(Он):
Больше нет тишины,
Да и поздно
О чём-то,
Упало...

(Она):
Больше нет тишины,
Всё грохочет,
Хохочет,
Исправлю!

(Он):
Окаянные сны...
Пусть порочен,
Но точку
Поставлю...

(Она):
Кто-то рвёт на куски
С диким скрежетом
Тело металла...

(Он):
"Я" со мною на Вы,
От того до мозолей всё, алых.
(В начале громкий шепот, утихая):;ноль один ... 01011110001010101

1110
001010
1011110001
____________________
____________________________________________________


***Она не выполнила своего обещания***

Наконец таки наступило новое вчера.
Она не выполнила своего обещания. Потому что приходила не только ночью.

Ей нравилась такая игра? Задумался, но не нашел ответа.

Вадим уже и не знал, где её слова, где его боль говорит с пустотой с ним ли. Все смешалось.
____________________
____________________________________________________


***Пробуждение.***

Пробуждение ли? На этот раз даже не стал проверять, просто мигом очутился возле уже ставшими частью его самого: компьютером, белым экраном и послушной клавиатурой.

Произнесенные нараспев, нечаянно вслух,
мысли,
сообщая кому-то будто бы.

Их трое в комнате, он она и...

— Забежал куда-то вперед, Забыл!
они же должны
Должны быть вместе,

Начинал с этого. — напевал, отбивая такт пальцами по столу.
Да где же он, тот отрывок
придется прошвырнуться по документам,

“Она прошлась как...“ — нет
Ни то, а вот: “я миф
Я мир я... — тьфу ты Вообще из детства, в “корзину” — речитативом с припевкой -
— Вот?!
Нет, это
Туда же! Да
Вот же!
Наконец! — все так же выстукивая такт пальцами, только уже по нижней части ручки стула:

“Мелкими шажками в потёмках
Пробиралась вперед, вверх по лестнице, что вела в комнату на втором этаже дома.
— Luce... — неуверенно обронила.
Молчание ей ответом, нет, не просто там какой-то отблеск от тишины один из! То ведь его молчание»

— Так тара тук текст акта! —
когда же это произойдет, до или после костра?
Подумаю завтра, а пока
просто вставим

Сохраним — все пел, и начав уже печатать продолжение, не сразу перестал, только такт уже выстукивал правой ногой,

Увлекся,
замолк на словах: “...  Ради них же, ради
Него!“
_______________________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава номер 0111 ”Последнее утро”***

После того случая с девочкой Сабрина почти не выходила к гостям, за тем редким исключением когда их было немногочисленно...

А однажды и вовсе исчезла.
Никому ничего не сказав.
Даже Luce, ему
особенно,
не отпустит ведь,
иначе всем не миновать огня фанатиков, нельзя иначе, нельзя. Ради них же, ради

Него

 Наконец Сабрина поднялась и с улыбкой посмотрела на любимого, переводя взгляд то на его лицо, то область паха.
А потом тихо рассмеялась...

— В такие моменты мне кажется, что твоя любовь бесконечна!
— А мне, что ты ведьма... — угрюмо обвинили ее в ответ.
— Ну конечно же, я ведьма! А как по-другому удержать такого неугомонного жеребца как ты? – девушка, произнося слова, вновь вернулась в постель и одарила Гека сладким поцелуем. Лишь для того, чтобы остановить вдруг нахлынувший поток слез... сейчас

Только она одна знала, что это последнее их утро.
Luce

 Нельзя иначе, нельзя... Ради них же, ради

Него.

Ночной город в это полнолуние был удивительно пуст ни души ни зги не видно. И мертвая тишина не пугала. Нет. Манила своей глубиной. Бесконечные повороты, улочки, окна домов — неизменный рисунок перемен в её жизни пройден еще один перекресток дальше дороги широкие пустые,

все теперь будет без него пустым, но иначе она не могла.
Ни души, ни зги... только Ветер воет зловеще,

голоса призраков — и их эхо:

— что ты все время защищаешь эту ведьму их отель давно пора отправить в ад!  — на выдохе:
ад-ад-
— побойтесь бога, нам ли об этом решать и судить, ну подумаешь мороза, так они каждый год и... — забыл то ли вдохнуть иль выдохнуть, истинно лишь то, что уж точно задыхаясь.
— закрой рот, идиот, а то и тебя вместе с ними же!  — отчаянная попытка вдоха, срывающаяся в кашель.
— нужно как-нибудь подготовиться, после того случая она иногда не выходит, не губить же и остальных из-за одной ведьмы. — мерзкая, быстрая, и так далее, смена вдохов и выдохов на столько скорых, что слова проглочено эхом... ом.
— время деньги, но тут ты права, спешить не стоит наверняка нужно наверняка. — табачным дымом из трубки безразличия. И похожий на карканье хохот!

Голоса пугают, повторяются, а она вот она уже бежит. Не оглядываясь, не всматриваясь, просто бежит.

Но.

Куда?! —
____________________
____________________________________________________


***Глава 010 ... окликнуть бы?***

Вернуться?
Но...

— Прошел уже третий праздник с её исчезновения, а ты все не уймешься?! -

Послышалось из гостиной отеля, популярность которой позавидовал бы даже двор короля, но ни в этот вечер. Внутри не было никого кроме художника и его друга Гекльберри ... ведь та самая ночь “великого торжества” уже ждала всех на своей площади. И Сжигания её крыльев” алчно желала душа города.

— Не кажется ли что пора остановиться, она и так для них давно стала богом. Ты только послушай! —

С улицы и правда тут и там слышны были сквозь крик зазывал, чьи то моления, проклятья, заговоры — шепот ведьм, церковное служение с кадилом и колоколами. То, что начиналось когда-то лишь ярмарками веселья, смеха, песен сейчас превратилось в какую-то просто дьявольскую вакханалию — целый шабаш верований, религий, сект различных конфессий!

В то время как в гостевой комнате, на первом этаже отеля, карликовый клоун и седой старец шагали из угла в угол, их голоса постоянно пытались перекликнуть уличный гул, руки махали жестикулируя в эмоциональной игре, рисуя образ — “доказать своё”.

Время от времени кто-то из двоих садился в кресло, глаза, улыбаясь, наблюдали за передвижением друга, “забавно и комично, грустно” — промелькнула мысль. Потом они менялись местами, лишь идея “нелепо” искрой играла то у одного, то у другого во взгляде “неизбежно” — в усталых плечах, “абсурдно” — в ладонях спрятанном лице.

Актер — зритель, слушатель — рассказчик, костер и тот кто поджигает, крылья — толпа, менялись

— Дурак, как ты не поймешь, она должна вернуться, я просто жду.  — терялись слова в радостном хохоте толпы

— К нам сюда скорее просим,
Подходи, честной народ.
Веселиться начинайте.
Всех нас ярмарка! — перебивая, а будто повторяет стук сердца, что зовёт.

— Зачем ей это, чтобы сожгли вместо чучела живой?  Не будь сам дураком, ей плевать на тебя, на всех! - растворилось в звуках. Вдруг заигравшего баяна.

— Все! Все! Все! Все спешите к нам!
Ярмарку — начинаем, гостей приглашаем!
Нет праздника нашего веселей!
Спешите! Спешите!
Спешите скорей!
Не поспешишь — соседу достанется! — словно укором.

— Нет, что-то тут не так, она чего-то испугалась, нужно быть слепым
Идиотом чтобы не увидеть то, что видел я. — отчаянная попытка вдоха под водой, но.

— Перед вами великая магия рождества весеннего
Солнца пасхи воскресения!
Клоунада, танцы на канате
Все мы тут душою братья!
Поспеши, народ!
Праздник к вам бежит
Идет!
Карнавал игры и смеха!
Вот уж людям на потеху!

... захлебнувшись горем умолк.

— Мы предали её дар. За эту бешеную славу, слышишь там? Продали, за
Медяк. — где-то между:
— Тары-бары растабары
Есть хорошие товары.
Не товар, а сущий клад.
Разбирайте нарасхват.
Иголки не ломки,
Нитки, тесемки.
Румяна, помада!
Кому что надо?

— Кто такие мы?  За себя и отвечай
— Заткнись глупое чучело!
Замахнулся в карлика стулом, что миг назад стоял у давно мертвого рояля.  Художник чудом увернулся, даже не попробовав ответить на агрессию, просто проигнорировал, а может не успел.

Ведь После Гек очень быстро ушел, оба понимали — навсегда.
Но как только захлопнулась дверь, скупая слеза блеснула по щекам одна, другая, вскрывая ту маленькую истину: они оба любили.

Пока Сабрина была рядом эта любовь не становилась соперничеством. Сейчас же пустота, что оставил дракон покинув их, превратила чувства в ненависть друг к другу

Дружба которой так дорожили все эти годы рушилась на глазах, в постоянной ругани чуть не до драк. Рушилась, но дышала развалина, не умирая, и только скупая слеза, блеск на щеке, обоих — все ещё не скрывали эту истину в это мгновение.

Бард ушел.

“ Ничего, не пропадет, ему ли, великому шарлатану” — попытался успокоить себя художник, но вышло все равно коряво.

“Останется один, может и поймет?... “ — старался оправдать боль Гек —
Но На этот раз, то ли душа была на изломе, то ли и вправду уверенность покинула его, а обычный скептицизм не помог, что пыль в дождь.
 тяжелым шагом,
окликнуть бы?

Вернуться?

Но...

Но миг остановился где-то между.
Время?

А время все тик-так.
Так и так!
А Время к сути ближе!
____________________
____________________________________________________


***Глава 011101 “Дорога снов...”***

Серая лошадь в белую крапинку неспешным шагом двигалась вперёд по широкой мостовой, через огромные воды святого озера Мерфи прямиком к острову Каро. Неизменно послушно тягая свою телегу с необычным грузом, и человеком в смешном, сине красную клеточку костюме, восседающим сверху всего этого, на первый взгляд, разноцветного ненужного старого хлама.

Причудливые куклы марионетки, почти на половину со стёртой краской маски зверей, клоунов, и существ о которых никак не скажешь кто они. То ли боги, то ли демоны, люди или полу того и другого в одном. Несомненно только одно, что пугающие своей необычностью, необузданностью и невозможностью быть в этом мире.

Ещё были шары, много шаров. Разного размера кольца украшенные ленточками.
И что совсем непонятно для чего — плюшевые игрушки.

Только им двоим, серой в белую крапинку лошади и её хозяину был известен тот миг, когда все это, вдруг, станет живым, приобретёт не только простоту и ясность в понимании, но и взорвет окружающий мир новыми эмоциями, восторгом, и всем, что всегда есть там, где рождается зрелище, шоу красок, безумия игры.

А сейчас люди недоуменно наблюдали за тем, как человек доверил своей единственной “подруге” выбор пути, лошадь шла без поводьев. И тихо что-то наигрывал на никому не знакомом духовом инструменте, что-то напоминающее песнь птиц, но больше похожее на отражение эхом нежели на само пение.

Со стороны казалось, что и инструмента нет, настолько тот был мал, что прятался в широкой ладони странника, поднесённой к губам словно, для того чтобы напоить жаждущего спасительными капельками родниковой воды.

Кому-то казалось это волшебством, кто-то понимал иначе.

— Да этому безумцу все равно куда приведут его колёса судьбы! Вы только гляньте, что за хлам везёт его кляча! Не иначе как блаженный... — с невероятной настойчивостью пытались доказать другим свою истину. Но что-то неуловимое в голосе выдавало таки настоящую причину их отрицания — страх, страх перед встречей с непонятным, необъяснимым.

И всё же именно они, как ни странно...  Были правы,
не теория чуда,
ни в этот раз.

Куда Вели эти нескончаемые улицы, мостовые, окна домов, площади людских безумств,
он знал только один ответ: Прочь!

Прочь от всего предначертанного, что пугало.  И не было другой мечты, кроме как побега, самоуничтожения перед лицом потерянного, того, чего ищет с таким несокрушимым отчаянием надежда.  Ищет.

Кто-то назовет это абсурдом противоречий, и не ошибется.

И правда, правда ведь стремления без цели в цель, избегая цель — есть единственный смысл, осознанный хаос разума, болезнь души странника. Гекльберри Сантини как никогда осознавал, что впервые его обман оказался историей истины, её историей, роковым пророчеством. Кто же она такая в действительности? Ангел? Демон? Богиня? Пророк в женском обличье? Нет, Сантини не задавал себе таких вопросов, важно было только то, что лично для него она стала стихией. Перевёрнуто все с ног на голову, все, что раньше казалось таким понятным, неизменно верным. Перевёрнуто? Это было бы слишком просто! Взорвано на миллиарды кусочков пазла, и как бы ты не хотел, уже не сможешь собрать былое. Даже собрать другое, новое, но хотя бы то, что вероятней определить как что-то существующее, увы...

Дороги — все что осталось, дороги — все что наполняло пространство здесь и сейчас,
дороги и

И Она, не Сабрина, нет, а пустота, что оставил этот дракон расправив свои крылья. Ветер рождённый от их взмаха подхватил судьбу круговертью, вынес на обочину пути в никуда. В никуда — значит, что к ней.

Боль утраты совершило чудо ослепив разум, некогда то, чем так блистал Гекльберри. Лишь чувства вели за ... ни за чем!
А значит по её следам.
Опустошить себя до нулевой точки “Ничего” — значит наполниться до предела
Ею!.

Знал, когда-нибудь они должны снова встретиться, боялся и жаждал этого.

Карлик прав, они предали её дар за грош, не веря в чудо, что творилась на их глазах, но продавали его за звон монет и славу. Сантини любил, но так и не успел ей об этом сказать, потому что не мог в это поверить.  За тридцать медяков — предатель! Ведь так и не смог
Поверить.

Когда-нибудь должны встретиться,
боялся,
жаждал.
Вымолить если не любви, то хотя бы прощения.
Надеялся.
Надежда почти всегда заставляет нас ждать,
нет,
не мог себе этого позволить. Только действовать! Но и спешить не хотелось, пусть судьба ведёт.

Судьба?  — такое имя он и подарил своему серому в белую крапинку другу.

— Судьба, Судьбинушка ты моя — так часто называл, заботливо расчёсывая её белоснежную гриву, во время нередких перевалов. И в этом даже было что-то сакральное, как жрец настраивал свой бубен перед исполнением обряда, вспоминая о.

Сегодня это было о том, что когда-то....
____________________
____________________________________________________
****

Когда-то давно, почти сразу после того как покинул отель “Замок Чудес”, бесцельно блуждая по лесу, не помня как оказался там, набрёл на почти бездыханное тело лошади. Прежний хозяин, по-видимому, загонял бедолагу, и бросил подыхать животное, упавшего в пропасть лесной рытвины.

По вынужденным обстоятельствам или от равнодушия, не важно это было тогда ни для Гека ни для этого бедного создания, что из последних сил, каждым мигом цеплялась за жизнь, каждый вдох давался с болью, каждый выдох обещал оказаться последним. А глаза вымученно, но с некой надеждой смотрели в небо и, казалось, даже, что вот-вот из них покатится слезы.

Гек не понимал, что его сподвигла остановиться в этой непроходимой глуши. Несколько дней к ряду сам питаясь корешками да ягодами, заботился о своем новом друге. С такой самоотверженностью самоотдачей, словно желая искупить вину.
Перед кем — только?

 Что ему стоило, собраться и уйти, уйти туда где не мучает голод с бесконечной усталостью, такой она представлялась — бесконечной и тупой! Ничто не держало, но, но человек оставался, изо дня в день чуть ли не с ладони поил лошадь, принося воду из источника оказавшегося по счастливой случайности тут, неподалеку.

 Смазывал раны какой-то смесью трав и грязи(старый рецепт бабки знахарки). И помогал привстать на ноги, взвалив на свои плечи. Оба превозмогая невероятную боль, она от своих ран, он от невозможного бессилия,

проделывали это опять и опять:

— Нужно пытаться, малышка, давай. У тебя получится. Ну ещё разок. Ещё милая... Вот, вот, вот так, молодчина! Теперь отдохни немного, после попробуем снова. —

Словно по случайной случайности, животное оказалась не загнанной до необратимого смертельного исхода. Повреждены были лодыжки ног, от чего не могла идти дальше, и плюс ко всему сломано ребро, что превращало дыхание в сплошную боль. Гек знал, что в этом мало хорошего, но надежда таки есть, и он её не терял.

Время превратилось в вязкое болота, мир в туманность, и как, когда случилось так не помнил и не понимал человек, что же произошло, почему сам очнулся в лачуге некоего старца, что так старательно пытался заставить проглотить с ложечки какой-то отвратный горький отвар.

Время закрутило воронкой сознание в глубины “вечного Ничто”! Скорость возвысило душу мимо облаков затем звёзд выше — мир со стремительностью света ускользал назад, в обратном направлении.

Пространство рассеяло голоса звуки так небрежно по окрест мироздания. Пустота была всем и не была сама собой, только началом чего-то того, где светлячки манили своим танцем огоньков, где луна отсчитывала время жить, и дыхание лошади спасало от холода. Дыхание и ещё что-то? Кажется стук сердца, шёпот надежды снов.

Но вот снова лицо этого назойливого старикашки!
— Какого черта?!! ...

Время, пространство, звёзды, дыхание тепла...

После ему рассказали, что лошадь пришла к дому старика, местного шамана целителя, и на себе притащила “своего спасителя”, что словно тряпичная кукла так неуклюже, и даже немного забавно болтался с её спины. Что-то... Трудно было в этом “Что-то” узнать человека, и непонятно каким чудом умудрилось это “Что-то” не свалиться оземь...

Всего себя отдав, сам оказался на краю.

Мечты к мечтам стремились с гиперболическим ускорением избегая своего исполнения, да и не было никаких мечт, только горе и огонь испепеляющий душу

А серая в крапинку Судьба оказалась спасительной соломинкой — той самой, ради кого стоило остаться, той, что с неумолимым послушанием везла своего хозяина куда глаза глядят.  И где-то там в глубине своей лошадиной души конечно же безмерно была благодарна ему за жизнь, за предоставленную свободу идти, за возможность дышать без боли.
____________________
____________________________________________________
***

Дорога на этот раз была не по обыкновению слишком людной, что непременно хороший знак.
— Наконец таки мы поработаем с тобой, Судьбинушка! Эх да разомнем свои косточки.— Лошадь довольно заржала и громко засопела, чувствуя хорошее настроение хозяина.

Остров Каро праздновал сегодня “казнь Короля” так назывался день осеннего равноденствия, когда все птицы собирались в стаи перед перелетом в свой птичий рай, когда день равнялся тьме и осеннее солнце достигло своего старения готовясь к зимнему сну.

Крики чаек, гоготание диких гусей, и щебетание других перелетных. Как никогда в эти дни превращали побережье острова в вакханалию звукового безумства.

И только нескончаемый поток людей, стук колес о камни мостовой разговоры смех, где нигде пение и даже звучание инструментов менестрелей заглушали это воистину таинство новой, уже своей игрой звука.

Среди этого хаоса, "птичья песнь" Сантини какой-то неуловимой невидимой силой создавала вокруг себя атмосферу тишины и покоя. Именно эта странность была причиной того, что ни один из прохожих не мог оставить эту удивительную пару без внимания, и не приостановиться хотя бы на миг прежде чем продолжить свой путь.

Проезжая ворота, перед взором Гекльберри ожидавшего сразу увидеть огромную площадь, ну или хотя бы улочки ведущие к площади, открылось что-то невообразимое! Это был паром с плотами разного размера, что были предназначены для перевозки пассажиров, но не на другой конец берега, а вдоль улиц,

Оказывается остров был полностью затоплен почти на две три краже** в глубину и жители домов были разделены на тех кто жил под водой и тех в чьих окнах открывался не менее удивительный вид надводного мира.

Улицы были сложной структурой лабиринта, любой гость никогда бы не смог выбраться найти в нем путь., без помощи местных паромщиков, что знали каждый закоулок и всякую щель в камне здешних зданий. Если можно так назвать причудливые возвышение над водной гладью где-то закрученные в спираль и острыми верхушками уходящих так далеко в небо, что казалось до самых облаков, где-то обрывались невысоко ровной площадкой, которая служила театральным помостом или местом игрищ, а вот там напоминали огромного кота словно сфинкса восседающим на своем троне и тут же напротив три зубчатые корона на голове горгоны.

Все это скорее можно было назвать скульптурным этюдом какого-то артхаусного дракона-творца, если бы не окна, вполне обычные окна двери балконы, не напоминали о том, что это дома в которых живут люди время от времени появлявшиеся то тут, то там.

 Вот парочка на балконном выступе играет в неприступную деву загнанную в угол наглым джентльменом. Но нотки её смеха выдавал таки истинное,
её
Ничем не прикрытое похотливое желание оказаться сейчас и здесь именно тут, в объятьях этих рук этого мужчины.

А вот там милашка миледи блондиночка с пышным бюстом, открыв створки окна ухаживала за цветником с все ещё, вопреки царствованию осени, зелёной листвой. Тихо, чуть слышно напевая какую-то до боли знакомую мелодию. Гек ею был не просто очарован, но даже на несколько мгновений забыл о том, что вокруг необычно буквально всё.
 Она была слишком простым, досадно повторяемым персонажем из прошлого в настоящее, из города в город, но только тут казалась ярчайшим пятном среди снов о сером!

Немного дальше, из полуоткрытого окна неслышно было голосов, только стуки удары в стену, и внезапно оттуда, вылетевшая сквозь разбивающее тут же стекло, нечто, что осколками явно некогда бывшей посуды, со звоном влетело в ребро Судьбы, чудом не поранив бедное животное, но напугало так, что Сантини с трудом удалось удержать свою подругу, чтобы та не прыгнула в воду.

— Тихо, тихо малышка, все хорошо, все обошлось, Судьбинушка моя, — шептал хозяин поглаживая бока лошади.

— К счастью! — кто-то из попутчиков ляпнул невпопад, но никто не успел заметить кто же.

Неожиданно для всех, вдруг, зазвучала мелодия, даже не сразу поняли что заиграл тот самый парень в смешном костюме, на своем невидимом инструменте. Ладонь к губам и
родилось волшебство,

В каждой клеточке каждого!

От паромщиков Гек также узнал, что так таковой остров на самом деле город построенный в центре озера. Первые этажи домов начинались с самого дна, где-то глубже где-то почти на поверхности, из-за холмистого рельефа.

— Когда вам посчастливится побывать внизу, вы никогда не захотите покинуть наших мест.  Подводный мир сложен, этим же и прекрасен. Звучал мягкий голос паромщика гида.
— Разве может быть что-то более удивительным чем то, что ваш город просто существует? — пытался пошутить повидавший многое менестрель.

Центральная оказалась закрытой площадкой, плотом-сценой окружённым водой и вместо стен скамьи, что одно за другим ступенями поднимались выше к вершине Купола, точно так же как в спиралевидном доме кверху сужаясь в диаметре и стремительно уходило острием в небо.

 Не сразу, но немного присмотревшись Сантини понял, что это и было сооружение “Спираль”, только теперь уже они находились внутри здания. У входных ворот их встретил услужливый привратник, ничего не говоря жестом пригласил следовать за ним.  Дальше, коридоры, очень напоминающие каменистые тоннели в скалах, только гладкость стен и освещение ненавязчиво напоминали о том, что это человеческих рук творения, а не капризы доселе непревзойденного  мастерства природы!

До сих пор Гекльберри Сантини даже не подумал о том, чтобы удивиться такому повороту событий, тому, что их встретили словно давно, ждали и готовились к встречам с ним — настолько окружающее и без этого было сплошным удивляющим чудом!

Вскоре они оказались в помещении, которое можно было бы назвать загоном для лошадей, если бы вообще возможно было всему, что встречалось ему на пути здесь найти имя из привычного набора слов.

— Располагайтесь, вода и корм для вашего питомца найдете, если внимательно осмотритесь вокруг, и ждите когда вас объявят! — сказал молодой слуга, тут же исчезнув, прежде чем Гек успел спросить о чем либо ещё.

И только оставшись наедине с самим собой и с по природе молчаливой Судьбой все ж таки немного испугался, и вопросы чередой начали входить и переполнять разум
— Надеюсь, моя хорошая, мы не попали с тобой в Актау** в качестве заключенных. Этого ещё не хватало!

К счастью ответа пришлось ждать недолго. Буквально Сантини успел только покормить свою пятнистую,
Как к ним зашёл все тот же юноша привратник, и сообщил, что сцена ждёт их выхода

— Сцена?!
— Советую не брать весь арсенал вашей бутафории, и лошадь оставить ждать здесь, времени для показательного выступления совсем немного, максимум на один номер!
— Стой, не спеши, может все таки сможешь объяснить, для чего и перед кем мне придется, если я правильно понял, выступать? —

Молодой человек улыбнулся, дружески похлопал Сантини по плечу

— Мне нравится твой юмор, кто же не знает что сегодня великий день, день казни Короля! Аха ха, идите за мной. — и прежде чем ничего не понимающий менестрель смог снова открыть рот для возражения, тот уже исчез за порогом, оставив дверь открытой. Ничего не осталось делать, как последовать совету. Взял несколько шаров для номера и почесав за гриву Судьбы увлек её за собой.

В любом случае в вещах не было такой сильной необходимости, чтобы дорожить ими. А пятнистую он точно оставить не мог.

На этот раз коридоров не оказалось, а сразу, только перешагнули за дверь, как очутились в центре того самого плота-сцены окружённого со всех сторон водой!  Тысячу газовых фонарей спиралью поднимались скрывая зрителей за световой завесой. Скамейки были наполовину заняты, но Геккебири не мог видеть этого, скорее ощущал инстинктом великого мастера — принимал силу искрящуюся с трибун, от жаждущих видеть во что бы то ни стало новое шоу!

  В этот же миг все вопросы рассеялись в нигде, словно и не было их никогда.

Началась игра.

Быстрым движением с помощью косметического угля, который всегда лежал наготове в правом кармане, нарисовал на лице маску клоуна! Дорожный его костюм и без подготовки был ярким и достаточно смешным. В красно-синюю клеточку.

Неожиданно для артистов зазвучала музыка, и Сантини также заметил, что свет падает на них таким образом, что серая, словно выросший из них дух, тень, оказывалась раза в три больше.” Театр теней”, — мигом мелькнула догадка, и тут же определила дальнейшее его действо.

Весёлый смешной клоун начал жонглировать шарами, одним двумя, и словно по волшебству появлялись третий, другие, десятки других, сотни. Перед зрителями развернулась не просто шоу цвета, тени, игры одного актера, они сами незаметно для себя превратились в жонглёров в клоунов в эти шары и в это веселое ржание лошади под вибрацию музыкальной игры!

_________________

Актау** — здесь это главная тюрьма мира.(только в мире Гекльберри)

краже** — мера глубины (только в мире Гекльберри)
____________________
____________________________________________________


***Другая параллель:***

В комнате всё напоминало вчерашний день, который обязательно должен, нет, не так, непременно обязан наступить. Может быть завтра? После, просто потом, в будущем. Возможно.

Он сидел в старом кресле, то и дело ёрзая на неудобных пружинах. Глаза бесцельно блуждали, в поисках чего-то.

Полная окурков банка из под кофе на лакированном подлокотнике. Стол, на нем прожжённая во многих местах скатерть, кое-где торчащий завитушками грязный скотч.

Жёлтый от дыма потолок. Такие же жёлтые окна занавешены жёлтыми шторами.

Письма людей оцифрованные, стиснутые, упакованные в один-ноль ноль-один-ноль, под шум работающего системника, оседают крохотными лужами в покрасневших глазах.
___________________
____________________________________________________


*** Монитор компьютера, Word документ открыт***

(Она)Что случилось со мной?
Приливом
Затопило, смешав к чертям
Всю реальность краев
Пустынных,
Только море безумствует там.

(Он) Моя женщина!
Как же сильно,
Ароматы любви пьяня.
Мое солнышко...
Столь красиво
Полюбить я мог лишь тебя.

(Она)
Вот вопрос
И ответ -
Повторением сердцу в такт
Так всё просто. Ты?
Любимый!
Я люблю тебя?
Да это так!

(Он) Как художник, свою
Картину.
Поцелуй — моя кисть.
До пят
Изрисую тебя.
Отныне,
Ты цветёшь в моем сердце,
Сад.
____________________
____________________________________________________


***Другая параллель:****

Как будто кинжалом режут, кромсают. Зверь терзает свою добычу, а она всё жива.

Закрыто окно.
 — Да не то это, говорю же,
 НЕ То ! Бредни юнцов чучело поклонцев! — отчаянно в никуда.

 Открыт новый документ....

— Здесь не твои цифры. — словно руки матери из далекого забытого.
И эхо повторение: Разу Ру Рушит их.
— Ха! Что же попробуй.
И совсем обессилев: Снова Ты!

Лёгкой дымкой заволакивает реальность и...
Останавливаешься.

__________________________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***КНИГА***

***Глава 011 стены этого дома***

Старые стены этого дома умели помнить.

Хранить в каждом изломе, изгибе, в каждом своём камне, песчинке: запах каштановых волос, свет очаровательных карих глаз, и даже, хоть и редко, но нет, нет да звучавший так волшебно её голос.

Старые стены этого дома умели рассказывать о том, что помнили.

Карлик берег эту их щедрость, их рассказы, с заботой матери над больным ребенком, берег своей покорной тишиной, вниманием, записывая в блокнот имена, берег пока время не превратило эту память в изнывающую боль, в ночные кошмары.

Разорвав на ионы пустоты цепочку старых идей, смыслов, явилось осознание: никогда уже не будет как прежде, никогда не жить картинам и поделкам как было до... Нужен был кто-то еще, еще хоть одна душа, ради которой... хоть как-то, хоть чем-то, но ради...

И ... Минимум слов -
каплей дождя в океаны
Огня.
Два, ноль — игра?
След от костра — твоя сцена.
Кляксой в сюжет
— закулисное браво!
И там тебя нет.

Он пробовал продать “Замок Чудес”, но даже та минимальная сумма, что провозглашена на аукционе, оказалась слишком высокой для покупателей. Да и возможность удачи в том, чтобы найти желающего обосноваться в этой глуши даже за даром сведена к нулю...

Все что осталось художнику, это за бесценок распродать, а то и вовсе отдать бесплатно оставшиеся свои работы, запереть отель на замок, заколотив все окна и двери досками.

Бежать?! Нет, нет, не бежать, а спрятаться в какой-нибудь лачуге неподалеку в лесу... там, где ничто не нарисуют прежнюю роскошь прошлого, там, где молчание рождает новое своё, заглушая крики тех, уже ставших далекими стен.

Где Ветер подхватывает его голос, взывающий к ней, и как снежинку поднимает с земли, заставляя лететь упавшую. Ветер растёт, рожденный болью муз, Ветер вырастает в вихрь до неба там превращая звуки в палитру творца. И происходит нечто подобно чуду, если бы не было столь отрицающее его.

Кисть художника стонет от удовольствия, ее нежный голос вряд ли можно с чем-то сравнить, так же как и всепоглощающий шепот небесного полотна. Оно требовало безумия, требовало больше страсти. А он в отчаянии выплескивал вдохновение, не жалея ни красок, ни самого себя.

И музыки напев...

Скрежет железа по стеклу.
ЗзЗжииих.
Нет, нет!
Не пробуйте прочесть этот звук.
А подойдите к окну, и нарисуйте на нём разбитое сердце гвоздем.
Растушуйте воображаемым цветом крови
и Его,
и капельки,
Что падают на ладонь
Ангела.
Этот звук лопает тонкую оболочку ушной перепонки.
Звук, БОЛЬЮ проникающей до костей.
Звук!
ЗЗжиИих, ззжииих..
Медленно, быстрее!
Не останавливаясь!

Полумрак захламленной берлоги не давил на освобожденное сознание.

Помещение внутри всё заставлено теми же фигурками статуэтками, завалено холстами недописанных картин. Но ни в одной не было Её, кроме, огромного окна во всю стену, с выцарапанным на стекле пейзажем:

просторное, и даже кажущееся бескрайним поле
до мельчайшей подробности точности проработанной деталью в каждой травинке, цветке, дереве
где-то на горизонте горы устремили свои вершины высоко в пустынное небо –
— все это приобретало волшебные цвета в танце расщепления отраженного лунного света в радугу:

Красный луч от начала времен
И Оранжевым штрих судьбы
Желтый шар На...
Зелёном плече. С...
Голубым вдохновением ввысь. В ...
Синеву паденья итог -
Фиолетом причал во спасенье!

И лунный
Лунный свет, с солнечным почему-то такая игра не удавалась.

Словно оно, это все властное беспощадное небесное светило стирало этот мир начисто, оставляя на стекле лишь крылья, крылья дракона в блеске золотого восторга, алого страха в преддверии ль сумрака иль началом дня.

ЗыЗжиИих, ззжииих..
Медленно, быстрее!
Не останавливаясь!
И вот уже не рукой, а только лишь силой звука продолжает.

А тело художника на коленях от бессилия, ладонями пытается перекрыть доступ внутрь, надеясь на то, что это звучит не из той самой глубины... Успеть в этот миг протяженностью в вечность — защитить, укрыть, спрятать, как что-то безмерно хрупкое – сам мозг.

Из глотки извержения воздуха! Мембраны связок трезвонят по нервам.
Ещё одна соломинка – услышать рожденный всем этим крик!
Заглушить скрежет!
Стекла?
Нет, Боли!
Гвоздя по стеклу?
Нет! Крови, что на ладонь дьявола -
Ангела -
Он тоже когда-то тут был.

Путники не зря проходили эти места стороной, крики и стоны повторяясь в эхо, казались надвигающимся цунами из недр самого ада...

Для карлика же эта пытка была слаще женского поцелуя, потому что несравнима с памятью тех старых стен покинутого отеля, не соразмерно с не прекращающими и в вечности их рассказами, напоминаниями о том, что Её нет больше.

Тут это было не прошлое, а совершенно новое, только что рожденное — и он был этому творец, Бог, мать и отец. Она, прекрасный дракон лунного света, была с ним, принадлежала ему, Его небесный ангел, его Божество, демиург, создающий самого художника в этом абсолютно пустом мире, без людей.

Каждое утро так рождалась новая Она.
Не видимая никому, ведь возможные зрители даже не рискнули б подойти, а что уже о «глянуть и закричать криком дракона».

У самого края пропасти в полшага до точки не возврата то ли уснув, то ли потеряв сознания от наступившего вдруг бессилия, оказался на подмостках иной реальности, со звуками фанфар кулисами — занавесом захудалого театра –со всей той атрибутикой, что зовётся «Шапито»

С карликом в главной роли.

Рука, в пафосно показном жесте, откинула тяжелую ткань грязных штор.  И тогда взору предстала толпа зрителей. Тысячи горящих взоров с упоением смотрели, ожидая какого-то чуда! Видимое только ему одному полотно, безликое, прозрачное, почти иллюзия, и Гвоздь превратившийся вдруг в настоящую кисточку, взметнулся в руках, отпуская тяжелые, черные как сама ночь, капли на пыльное стекло окна. Толпа взвыла и пошатнулась, оскалив беззубые пасти, а потом двинулась на своего художника...

— От куда эти люди? Что они такое? Зачем тут? —
И нарастающий пульс мысли в голове:
"Закончить картину...
Закончить.....

Целая вечность канула во тьме образов линий красок, а те — неизвестные за окном, кажется, совсем не приблизились. Он продолжал, не замечая, как кровь уже не сдерживается плотью, просачивается меж спор кожи, брызгая на полотно.

Вновь и вновь стонала кисть, готовая бесконечно дарить свои поцелуи, запели тонкие краски, окутав разум разноцветной пеленой. Мир вокруг исчез. Точнее уменьшился до размеров одной картины и взорвался там новой вселенной, истины которой поглощал, захлебываясь восторгом.

Отвратительно длинный языки зрителей пытались слизать черные ручьи красок на окне, почему им это удавалось? Ведь краска здесь, в другой реальности.

Тонкий пронизывающий звон в вышине развеял морок...
Запрокинув голову, только то хотелось понять, что сумело отвлечь, но обнаружил лишь бесконечную и беззвездную тьму потолка, медленно ползущую по стенам.

Подверженный тысячам видений, никогда не сталкивался с подобным и сейчас лишь растерянно охнул...
Тяжелый импульс вновь
Ворвался в сознание: "Закончить картину!
Закончить...»

Ах, проклятие! Все краски с воплями рухнули вниз и потонули в пламени лавы. Безумный художник только сейчас заметил, что рисует, стоя на куске горячего камня, зависшего над жерлом
Вулкана.

Оконная рама, вместе с куском стены уже догорали внизу, с диким ревом там исчезали и зрители. Осталась только стекло с картиной на нем.
Страннее всего было то, что не чувствовалось ни холода ночи над головой, ни жара преисподней под ногами...

Труд был практически завершен, оставалось добавить лишь нежно — розовых красок на бедрах и груди. Слезы хлынули на окровавленные ладони...
Закончить картину...

В пламени, одна за одной, тонули незавершенные работы, в молчаливой их смерти ощущалась нестерпимая горечь стыда, теряя тонкую нить символизма. "Ну вот и все..."

Кровью, разбавленной слезами дописал полотно и сейчас любовался его идеальной завершенностью.
Лишь одно смущало — лица у Нее не было.

Свершилось!
Завершена

— безумный хаос вокруг осыпается звездной пылью, возвращая утраченное.

А если нет?
Да или нет?

Камень осыпался крошкой под ногами — время истекло. Больше не будет мучительных сомнений. Шелковая рубаха алыми лепестками взметнулась вверх, обнажая тело, покрытое десятками шрамов.

Разглядывая картину, все пытался представить Ее лицо. Нежность чувственных губ, каштановые пряди волос, таинственность синих глаз.

Я не закончил! Дайте мне еще немного времени... — слабый шорох полутьмы накрыл слова непроницаемым покрывалом.
 Но это было уже не важно.
____________________
____________________________________________________


***Глава 01 Эхо снов.***

Карлика нашли мальчишки, что возле леса недалеко от вспаханного поля играли в «стуки та». Из-за своего маленького роста он им показался их же ровесником. Видя, что тот лежит в канаве лицом в землю, испугались. Прыткие шустрые ноги и страх тут же помчались в деревню. А доброе отзывчивое сердце ребенка не забыло позвать взрослых на помощь.

Первым прибежал на место удивительной находки местный фельдшер Арнаут, «находка» конечно же была для него удивительна, тем, что мальчишки наперебой рассказывали о ребенке в канаве, хотя кому как не ему были известны все новости небольшого поселения, к тому же прекрасно знал, никто не пропадал как минимум за последних два часа. Значит ребенок — явно чужак, но если чужак, то, что он забыл в этом богом забытом месте. Минимум неделю езды от ближайшего населенного пункта. Один? Ребенок??

И когда его взору открылась: это был художник — бывший хозяин отеля «Замок Чудес», то менее удивительной находка не стала.

Как, откуда и зачем, почему – вопросы с силой торнадо взвили и без того вечно лихорадочный поток мысли, слов, эмоций, сменяющих равнодушное любопытство на удивление тут же перерастающее в панику суеверного страха перед неизвестным, не вкладывающим в рамки привычного.

За ним прибыла встревоженная толпа родителей, чьих детей в это время не оказалось в домах...

И они, эти голоса, неизменные спутники всех событий. Эхом.

— Три через два! — слышно играющих в домино
— Мх, я лезу в базарчик. — напряжение зависло в воздухе -
Фук — повезло. — словно куда-то побежал выдох облегчения
Два на ноль – веселый хлопок по столу.
— Ха, вот и «голый Вася»*** наконец пригодился, рыба!
Черт их побери, выгодная партия аха ха!  — прохрипел

Гортанный голос, словно доносящийся откуда-то из глубины развалин. Что-то этакое, то ли клич победы, то ли оповещение всех о поражении — и то и это не далеко от истины, если бы игра была. Но на самом деле, только никому не принадлежащие голоса и эхо, реальны. То самое эхо, что искало этих невидимых говорящих призраков. И повторяло снова и снова унося в пустоту звук их выдоха-ха— а-а ххххххх.

— Вы слышали о художнике из замка чудес? — еще один, но теперь напевный, отвратительно скрипучий чей то, и уже не выдох, а вдох ох ох о — ххх
И вдруг, словно на беговой дорожке стремительно наперегонки перебивая, заглушая, превращаясь во всеобщий гул пожирающий и то забавное эхо и тех прячущих от него призраков.

— Лавке?  Ты об отеля ведьм? — на вдохе
— Именно, мы спалили его в прошлую масленицу — задержав дыхание словно вспоминая — ух и страшно то горело!
— Тьфу ты, чертова врата, надо было раньше предать все огню, вместе с хозяевами... — задохнувшись и прокашляв.
— Так он вернулся, бедолага где же ему теперь жить? И что с ним случилось то ? — долгожданный и потому шумный выдох.
— С карликом то? Да к русалкам он попал — такой же быстрый вдох до предела легких.
— Я сам видел, — мерзкая, быстрая, и так далее, смена вдохов и выдохов на столько скорых, что слова проглочены: ххххххх эхом ...ом.
— Видел? Мх. — табачным дымом из трубки безразличия.
— Видел, чуть ноги унес с того места, видел как она к нему на коленки то присела, а он бледный весь глаза токмо огромнющие и светятся, огоньками чертовыми. — забыл то ли вдохнуть или выдохнуть, истинно лишь то, что уж точно задыхаясь.
— А руки, руки похотливые, так и ласкают её грудь то розовую? — отчаянная попытка вдоха, срывающаяся в кашель.
-Ха-Ха чего ж ты бежал то, не остался посмотреть, за бесплатный просмотр в пятак получить струсил? ?
— Шутишь? — выдохнуть бы — мерзость застряло в легких!
— Я бы остался? — снова лишь дым сигары, и каркающий хохот
— И богата — вдох выдох как освобождение.
— Да бредни это! Сам ушел, и жил как бомж в лесной лачуге, пугая грибников своим видом добомжился до ручки — крик гортани из злости, похожий на без воздуха скрип.
— Эй, ты полегче там на поворотах, думай что брешешь, я же говорю, видел, собственными глазами, видел!

Призраков голос и ритмы,
В мертвую суть вещей
Мертвые ай ты и их ты.
Нельзя прерывать
Цепочку бессмысленных вдохов.

Никто не знал где же на самом деле все это время пропадал художник
Никто Никогда — даже не пытался разузнать правду
но зато Все были убеждены, знали:
Без дьявольского проведения не обошлось в этой странной истории.

И песни напева: Люблю!
_____________________

«голый Вася»*** — в игре домино кость с двумя “пусто”
____________________
____________________________________________________


***Комната того Бога.****

Исходит паром большая кружка, в которой уже на двадцатый раз заварен один и тот же пакетик чая. Загрубевшие холодные пальцы, словно вены, так и лежат неотрывно от клавиатуры. Глаза в поиске на неоновом лике монитора новых красок жизни.

Бесчисленные строки бежали вниз, одна за другой. Одна за другой, повествуя. Кем он был, этот человек?

Раздраженно стер последний абзац и сохранив документ, поднялся со стула. Скривившись, похлопал себя по затекшим ягодицам. Вдохновение не шло.

А ведь обещал закончить работу. Не кому-то, сам себе. Обещал, что строки будут полны оригинальных метафор и заключительный абзац перевернет сознание читателя на сто восемьдесят градусов.
По крайней мере, всей душой жаждал этого!
А по факту.

И в жгучей страсти рук и губ переплетении,
В неутолимой жажде.
Томное забвение:
Нежность тел,
Безумие души
Касания любви.
В тиши ночной

А по факту, разве возможно описать то, во что сам не веришь?
____________________
____________________________________________________


*** Где-то между старых строчек недописанной книги***

Крупинка эмоции, что наполнила бездну того дома. Капелька щелочи рождённая из дождя. Того, что в милли миге. Помнишь? Да, да. И именно та кроха, что до боли разъедает живую плоть, до состояния хаоса разрушает смысл.

То ничто, о чьих крыльях мечтают живые. Она. Чьё имя ты искал, но так и не смог постичь. Она боль, она жизнь, она.
То Ли сон,
Толи явь.

(Он)Я потерял себя.
В тебе.
В глазах моих карих
(когда-то)
Только пепельно-серый цвет.
Моя плоть лишь тебе,
На ней
Твоя роспись -
Следы ногтей...

Сказала ли?
Подумалось ли ей?

(Она) Мое сердце сейчас убежит,
Пусть второе, но в грудь тебе...
А я буду
(Ли?)
Дальше жить?
Иль мы оба уже извне? -

Но Он уже спал.
Она к нему спешила.
_________________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава 11110 Сны дракона***

На этот раз это были улицы города.
Мёртвый город ночью.

Не пугающие, нет, завораживающие и манящие своей тайной небытия квартиры, в которых никто уже не живёт. Узкие улочки, бесконечные повороты во тьму ещё большую из тьмы к которой привык. Пустые без стекол окна полуразрушенных домов.

Тут когда-то мчались на перегон безумные машины, спешили куда-то пешеходы, неторопливо везли своих пассажиров золочёные кареты в упряжке с лошадьми. Цоканье подкованных копыт об каменную мостовую смешивался с гулом моторов и гомоном людских голосов.

Когда-то.

Прислушиваясь к звукам ветра, надеялась услышать хоть отголосок прежнего топота ног прохожих, всматривалась в каждое окно, где горел свет!

Вдруг промелькнет чья-то тень? Вдруг?!
Ни звука.
Ни единой тени.
Ни...
Только Ветер в пустынном городе воет зловеще прекрасно, словно голоса призраков.

ВОСторг от необычного вот уже сменяется страхом никого не встретить.
Страх заставляет ускорить шаг.
Быстрее, быстрее,
Быстрее!
И вот душа уже бежит, не оглядываясь, не всматриваясь, просто бежит.
Но.
Куда?!

Лёгкой дымкой заволакивает реальность и...
Останавливается.
Свет от фар слепит глаза.
Что это?

Машина мчится на бешеной скорости прямо навстречу! Это верная гибель! Но, вместо того чтобы быстро отскочить — замерла в полном ступоре, от шока и от радости —
Что?
Живые! Здесь есть живые?
И даже всё равно: ещё миг и — под колеса раздавленной птицей.
Боже, какое счастье — я нашла их! Но...

Машина проезжает насквозь,
Исчезает.
Даже не почувствовала ни ветра её прикосновения.
Вокруг появляются люди,
другие машины.
Но с ними происходит тоже. Они не замечая, проходят мимо — сквозь,
Как тени.

И даже беззвучно.

Пыталась заговорить с каждым сначала неуверенно, тихо. Смелее.
Страх заставлял голос звучать
Громче, громче,
Громче!
Не слышат.
Не видят.
Проходят.
Страх: "Неужели я для них не существую?!" -
Начинает звать уже крича, голос срывается в вопль боли!
Но зачем, КОМУ?

Слезы превращаются в дождь с неба.

А люди?
Даже дождь им нипочём, среди этой серой массы людей до ниточки промокла лишь душа.

Сквозь дождевую пелену, где-то на площади, взгляд ловит силуэт призрака клоунессы. Та была ярко-красива в своем оранжево-алом полупрозрачном костюме, и казалась горящим огоньком среди серости лиц бегущих, никогда не останавливающийся толпы. Девушка танцевала, улыбаясь прохожим, дарила им воздушные шарики.

Руки, как крылья, изломаны танцем -
Кровавые нити
Опутали все неведомой былью.
Безумная,
злая
Танцует и плачет
И все затмевает движеньем игры.

Любопытство с примесью надежды влекло к ней:
И рисуется что-то грубое
Лампа,
Бьющееся зеркальное —
Так? Да!

И вот уже на самой — клоунский костюм, шарики в руках. Цветные, воздушные! Играет веселая музыка... и ОНИ останавливаются. Извечные тени, видимые невидимки, замечают её?
С каким-то грустным лицом со взглядом последней надежды подходят и
ОСТАНАВЛИВАЮТСЯ.

Радостная дарит им: зелёный, синий, красный — они даже умеют летать. — жестами приходилось объяснять... о полете маленького чуда наполненного дыханием любви и теплом живого солнца.

Клоун счастлив!

На столько счастлив, что даже не пытается заговорить – не пытается вернуть голос, что утрачен тогда, когда болью вырвался в надежде и потерял направление смысла.

Немой клоун был счастлив! Цветное чудо никогда не заканчивалось, музыка казалась бесконечной! А душа танцевала — этим была полна!

Но однажды и вдруг замечаешь: приходят всё те же. Тот,
кто совсем недавно уходил счастливый, возвращался с ещё большей болью в глазах, как заново рождённая тень, только еще прозрачнее

"Я подарю еще! – думает клоун -
Еще! Еще! Всем должно хватить!"
Маленькая девочка, как серый дым...
В её глазах — слезы,
Это были не просто слезы, слезы красного цвета крови на сером, абсолютно сером призрачном лице.

Знакомые черты ведь была уже тут, была и ни раз.
— Ты злой клоун! Все твоё лопается! Это не настоящее! Зачем нам мертвое?! Обман, что ты живой.

Всё исчезло в миг: красочный костюм превратился в лохмотья, шары - в белую пыль, музыка - в похоронный марш.
- Лопаются
— Да!
Лопнула твоя иллюзия, Клоун! Ха!
Почти шёпотом: Но почему?

- Там, где-то далеко — всё теряет смысл.
Слезы,
Кровавые слезы девочки — их не забыть!
"Ты — зло! Ты злой клоун! Ты врешь, что живой!" -

Эти слова начинают преследовать повсюду! Звонят беспрестанно по темечку, как тот рингтон телефонного "Ха". Эти слова перекрывают воздух к легким! Трудно, невозможно сделать выдох,
вдох,
следующий!

И, и даже умереть? Мертвому ли? "Обман, что ты живой!".
— Боже, дай хотя бы ослепнуть!

В молчании — молитва к небу!
Где бы ты не был.
Где бы ты не жил.
Пусть от боли умру, но забрать её всю!
А земля будто держит неверно: всё мешая, нелепо да встать,
хотя бы.
А кровь вне вен и слепо — из сердца да в горло.
По яме.
А мозг на две части и больше — деление без конца.
Я не выдержу этого дольше!
В бездну шаг,
В миг Украсть,
С нею пасть,
не вернуть
Не отдать!
— Но земля всё же странная шутка — будто смеялась:
Не встать!

И вот, слепая и немая, бродит по улицам.
Живёт в своей тишине, безразлична ко всему. Ступает босыми ногами по снегу, не ощущая холода, по раскаленным углям, не чувствуя ожога, по лезвию ножа, не понимая боли. Спотыкаясь, падая, вставая снова и снова, ещё шаг и ещё, дальше, как будто в этой ходьбе – весь смысл.

Вцепилась, вгрызлась, выползла,
Камнем стремительно ввысь
Топором на поверхность моря.
Птицей в речную глубь
Рыбой да в облака.
И не тут и ни та!
____________________
____________________________________________________


***Глава 1001. Сон времени.***

Босыми девичьими ножками ощущалась утренняя прохлада росы, по зелёной лужайке Ани бежала на встречу к своим друзьям, которые в это время уже играли в шара-бол. Натянутая между двумя березами веревка, свитая из цветных платочков, вместо сетки, и воздушные шары вместо волейбольного мяча для взрослых.

Эту игру придумал её отец, только он мог вообразить такую веселую озорную шутку. Ребята с первого же раза одобрили, и уже несколько дней забыли обо всех других своих развлечениях. С удовольствием перекидывали «зеленого змея», «красно солнышко», «синее небо» (у каждого «мячика» было свое имя), с одной стороны на другую, стараясь не уронить на землю.

Так начиналась и этот день, как вчерашний, позавчерашний, уже давно привычный. Но на этот раз, Ани решила принести на поле много, много шаров, и попробовать новое правило игры. Которое вчера фантазировали с папой, когда он укладывал её спать, и она без умолку рассказывала, как, они вдвоем с Петькой победили целую компанию в пять человек против их двоих.

— Знаешь, малыш, а не пора бы нам устроить маленький праздник шоу с нашей веселой новой выдумкой

— Конечно, па. Только разве можно придумать что-то веселее? – наигранно недоверчиво, отпарировала девочка отцу, потому как сама-то прекрасно знала: Её папа может придумать абсолютно всё, ведь он у неё настоящий волшебник, ни то, что другие.

***

Игра была в самом разгаре, когда на поляне появилась, эта странное создание, хрупкая девушка в красных лохмотьях вместо одежды, чуть прикрывающих женскую наготу. Лакомый кусочек для похотливой мысли, только страх суеверия отталкивал, и останавливал желание испробовать её любви. Это же блаженная! К тому ж еще и слепа.

Местные поговаривали даже что мать её Русалка, и от того у неё такой же дар, заманивать влюблять в себя мужчин, и кто поддастся на её чары усыхал на глазах, или пропадал в лесу навсегда, не найдя тропинки обратно домой от повреждения рассудком.

С её появления все были напуганы, ведь русалки и детей не чурались украсть, если рядом не оказывается ни одного взрослого. А любимая полянка не близко от деревни — в лесу.
 позвать на помощь – не услышат.

 Никому не хотелось быть принесенной в жертву лешему ли водяному, и превратиться в такую же образину, как она. Хоть и красивая, но этим еще более внушающая ужас, своим величием в немощи, неземного великолепия слепой ведьмы в старых лохмотьях чуть прикрывающих тонкие изгибы стройной молодой фигуры.

Друзья Ани оставив всю игру вместе со всеми цветными «солнцами» «зайцами» ринулись наутек. И по каким-то непонятным причинам, все брошенные на траву шары мигом лопнули в одну сотую доли секунды, дети разбежались, слыша позади лишь удар грома в ясную солнечную погоду!

Только Ани осталась, ни шагу не сделав в попытке укрыться от опасности. Будучи всего лишь заезжей в этих краях, плохо знала о местных легендах, и для неё одной, пришедшая вовсе не была страшна, а скорее наоборот вызвала жгучую боль жалости в детском её добром сердце.

К тому же черты лица женщины, показались такими знакомыми, только память не пускала к той тайне, где,  когда они могли встретиться раньше.

От грома лопнувших шаров, «русалочка» тут же рухнула на траву словно подкошенная.

Девочка подбежала к лежащему телу, и движением взрослого во всем разбирающегося человека, в первую очередь проверила сердце и пульс. Пыталась её приподнять, но как бы та, не была тонка и хрупка, для ребенка все же и это оказалось весьма тяжелым грузом. Чуть дотянув свою нелегкую ношу до ближайшей березы, чтоб спрятать в тень от испепеляющего солнца.

— Подожди, милое красивое чудо — шепнула ей на ушко – я сейчас сбегаю за папой. И мы обязательно спасем тебя!

И тут же, не раздумывая больше ни секунды, побежала в сторону дома.  Сверкнув яркой молнией серебряного света, и прозвучав звоном маленьких колокольчиков своей открытой души.

Серебреного – именно такой её увидела Сабрина.
Увидела и услышала!

Увидела и зеленую траву вокруг, что блестела на солнце, и божью коровку на лепестке голубой незабудки, что казалась такой одинокой среди белых пушистых одуванчиков.

Услышала и игру в душе девочки, похожую на перезвон множество бубенцов.

Услышала и пение птиц, шум ветра играющего листвой берез, кленов, ольхи и треща тонкими ветками осин хвойного леса.

Все это казалось настолько новым неведомым ранее, ведь так давно позабытым, что и стертым до точки «не было никогда».  Сердце наполнялось ни радостью, нет, и даже не удивлением, а паникой, судорожным поиском в сознании мысли о: ...этого не может быть, значит это всего лишь сон. Или я наконец таки ?

— Жива! – мужской голос — словно отрицая и разрушая её спасительный карточный домик из догадок, что и не успела еще даже начать строить, и спрятаться в нём убежав...

— Жива? – Радостный возглас Ани, то ли вопрошающий, то ли просто выдох облегчения.

Мир втянуло в глубину тьмы, словно сигаретным дымом в легкие того самого дракона, который...

Старой болью в пульсации вен,
Четкий след от беззвучия шагов
Горечь слов в инкрустацию стен.
И не памяти роль,
мечты лишь озноб?

*****

«Нежный хрусталь – первое, что подумалось Вереску, когда он поднял на руки молодое женское тело, — и обжигает своей манящей красотой, вот уж и взаправду русалочка.» – сильное желание завладело разумом, и сердце заколотилось так сильно, что он даже несколько был озадачен, не услышала бы этого стука дочь.

— Ани — это же тот ангел из “Замка Чудес”, что вернула тебе зрение, целительница. Ты разве не помнишь её? – голос взволнованно дрожал. Девочка даже была удивлена, потому что никогда не помнила отца таким...

— Папа, она умирает, ей так плохо? – испуг в её голосе всегда придавал звуку произнесённого глубокий оттенок тишины: "как нарушить миг прикосновением — можно ли?" - в такие моменты она так была похожа на свою мать. Воспоминания ледяной волной тут же остудили огненную дрожь в теле.

— Да нет, малыш. Это просто обморок, нужно как-то донести её в дом, но идти по дороге в деревне нельзя, на ней же нет ничего!

Мужчина, спешно и весьма неловко пытался прикрыть наготу её тела, остатками ткани из лохмотьев, при этом, боясь, уронить нежный хрусталь из своих рук, от чего получалось, что невольно ещё крепче прижимал к своей груди.

Это было настолько комично со стороны, что девочка даже улыбнулась в ответ испуганному взгляду отца, позабыв о тревоге за незнакомку.

Тот, Наконец, решил-таки вернуть её на мягкую траву.

— Нужна одежда... — выронил сухо.
— Папа подожди, я же взяла в свою сумочку мамин сарафан, просто мы так спешили и я так боялась вдруг  не успеем, что тут же забыла о нем.
И не ожидая отцовского согласия, подошла к милому беспомощному созданию, собираясь переодеть её...

Мужчина словно отстранившись от всего, произнес вслух:
— Я даже и поблагодарить толком не успел этого чудо-дракона.
— Папа, а разве они не живут на небе?  — продолжая справляться с переодеванием, не глядя на отца, спросила Ани.
— Нет, малыш, не все! Некоторых творец посылает на землю, чтобы те смогли вспомнить своё имя. Они живут среди нас, людей. И никто не знает об этом, не замечает разницы, потому что все они падшие, без крыльев, что умеют летать, и к тому же еще очень-очень скрытные! Хотя по волшебной своей силе могли бы быть властелинами этого мира.
— Никто? А откуда тогда это знаешь ты? —
— Твоя мама была одной из них — лицо преобразилось светом грустных воспоминаний.

Ведь не зря же она мне смогла оставить такого озорного ангелочка
как ты —
Слезы показались на лице ребенка
— Боги не оставляют своих детей,
— Ань, ты же знаешь, она не сама — мрачный холодок памяти прошёлся между отцом и дочерью.

То путь в никуда и,
в сотни миров.
Больно змея -
Ядом из строк
Прошлого.

— Нет, не к добру мы встретили её, да ещё тут.  – как то показавшись даже не вовремя ворвавшимся в возникшую тишину вывод отца, — Теперь мне ясно, что за русалочка в этой деревне завелась и от чего её все так боятся. Ох, уж эти суеверия.
— Нам нужно уехать. Как и тогда – с решительностью совсем не детской воли, произнесла Ани.
____________________
____________________________________________________


***Другая параллель. Выслушай мои сны:****

Очередной всполох растаял и на его месте осталось худенькое тело девушки, словно паутиной окутанное грязно-серым туманом. Одеяние колыхалось от невидимого ветра, обнажая бледные бедра. Она сидела обхватив колени. И улыбалась ему.

Мысли хватались за скользкие пальцы догадок и домыслов, всякий раз исчезая во мраке неизвестного.

Молчание затянулось.

— Ты просто выслушай эту песню снов. Она не обо мне и в каждой букве слова есть я. А когда закончу,

То где-то там, в своей коллекционной пыли цифр, разыщи пленницу из тысяч "ноль, один".
И разведи костер на своей одинокой луне,
и Душу,
Проданную за одно только имя
Как ненужный мусор пыль используй в качестве топлива.
Костер разгорится и будет гореть для тебя столько, на сколько она сильнее света и тьмы твоего Ноль, один.
И вот тогда я смогу достичь своей мечты: собрать осколки огня в одно то,
некогда единое, что сильнее адова пламени Вселенной, потому лишь сильнее, что горело во мне, в обычной смертной.
А вечность?
Вечность выдержит, так и не поняв моего безумия.

— Ты смертна?
— Не я.
— "И лишь маленькая капелька разрушающей щелочи, не воды, с детскими наивными глазами ребенка..."  — родилась догадка, но она прервала его:
— Уже Не важно. Важно. аж-но — откликнулось эхо.
— Странно осознавать себя давно мертвой. Но ты, будто подвесил меня на веревочки и держишь над жизнью, пока.
Страшно даже представить что случится, когда веревки не выдержат и я сорвусь всё же,
Либо тебе надоест меня держать...
Представить или вспомнить?
А вот этот вопрос уже давно риторический.
— Ты сама пришла. Не наоборот ли обстоят дела? — испуганно оглянулся вокруг — может я и вправду уже мёртв?

Снова нет ответа. А паутинки вопросов все плелись в забавный узор литургической яви.

— Хочется что-то сказать. Но слова будто потеряли звук. Хочется о чем то крикнуть, но голос исчез во мраке боли. А мозг разложился на ионы в мире хаоса.
Счастлива я, плачу ли? Но процесс этот уже необратим. Только река уносит свои воды куда-то вдаль.
А мы остаёмся.
Я промолчу, помолчу немного, устала.

— Во избежание смерти
Боитесь слез огня!
Кто рождён из мести
Начал жизнь нуля! —
А картины сна, как и прежде меняют свой бег неконтролируемо, безумно, стремительно, возвращаясь, уходя, возрождаясь и снова. Но по законам нашего жанра, ах, как же мы совсем забыли о нём: Пробуждение тоже часть.

****
Сквозняк просачивался сквозь стены, обнимал ноги и лез за пазуху. Пришлось спускаться в нижнюю квартиру, где хранились дрова и уголь. Кое-как распалив печь, долил в бачок воды, чтобы паровое отопление работало исправно. Через пару часов, ощутимо потеплело, сразу стало уютнее. Появилось желание продолжить рассказ.

И опять эта тягомотина. Вроде и есть что-то на уме, но ничего конкретного, ничего, что могло бы удивить.

Да ещё и Имя! Кто же Она?!

Чтоб ее...

Неожиданно для самого себя, написал Его! Прямо посередине текста, не заботясь о логичности. Затем ещё раз. И ещё!

"..........???"

Да, вот так!

Спрашивал себя снова и снова. Покуда ответ не обрушился на пальцы рук, что тут же забарабанили по клавишам. Он был таким простым, но если подумать... Ведь гениально, а?

Я обязательно должен сказать это ей!
Но она не приходила больше.

Дни тут же ускорили свой бег. Все это время часто курил, истратил все запасы чая и кофе, деньги скопленные к отпуску. Всё для того, чтобы в день напечатать пару абзацев.

 В ответ - молчание!

Тексты слова образы. Совершенно точных, идеальных по своей структуре и содержанию. Ноль Один, пауза Один, Один. Подобно ювелиру, часами примерялся к драгоценному камню своего творения, Ноль, Ноль Один, Ноль. Вымерял пропорции, две паузы Ноль. Присматривался так и сяк. Один, Один, Один!

Словно кистью художника рисовал за болью боль, за вдохом вдох — и так до...!

**она молчала.***

В окно всё чаще заглядывало солнце. Погода менялась. Менялось и всё вокруг. Через какое-то время мысли обрели иную силу. Стали осязаемы и вот уже в перерывах, сидя на кухне заснул за очередной сигаретой:

Закончить картину!
________________________________________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Глава....
Песня сна.***

  Сабрина вышла на крыльцо своего дома и долго смотрела на звезды, как будто они могли дать ей что-то.

Её мысли бродили по лабиринту воспоминаний. Так странно, помнить о прошлом в котором тебя уже нет, а может и не было.

Помнить или искать?

Молчание.

Женщина была похожа на нищенку, но не одеждой, а тем, как каждая линия тела, черточка изгиба, наклона, взгляда — кричала об усталости и пустоте души. Превратившаяся в тень, то ли от времени лет, то ли от внутренней боли.

А природа вокруг, споря с ней, была волшебна в своей неповторимой красоте.

Великолепие красок.
Пение птиц.
И пальцы рук твоих, их прикасание!
Нежны, настойчивы, сильны!
И губ мечтою сладкой целование,
До боли страсти полны!
И ток срывает стона звук и дрожь дыханья
Всё тело ждет любви.

... А голос шепчет: люби меня. Люби.

Молодая, но сгорбленная подобно старухе девушка в "лохмотьях" застыла как мраморное изваяние, уйдя куда-то глубоко, глубоко в мир, который был открыт лишь ей одной.

И вся эта музыка:

И пальцы рук твоих, их прикасание!
Нежны, настойчивы, сильны!
Была чужда той глубине.

Это был сон!
То точно был сон...
Сон ли?
А может просто мечта
Её мечта... ?

Тут, точно вспомнив о чем-то, она пошла, ускоряя шаг.
Усталости как и не было вовсе!
ОНА была так хороша!
А ОН восхищался её молодостью и красотой.
Лес был колыбелью их сна.
ОНА убегала от него,
ОН догонял — целовал.
Дрожа в его объятьях тонула в волнах движения музыки слов:
И губ мечтою сладкой целование,
До боли страсти полны!

Чувствовала как жизни нектар вливается дрожью внутрь каждой клеточки одним звуком — любима...
Ему Сабрина казалась русалкой, которая зовёт, манит своим голосом — журчанием ручейка. Всё вокруг ушло в тишину, слышен был только смех,

их смех.

Они то исчезали где-то среди деревьев, то появлялись, то вновь исчезали.
Так хотелось оказаться рядом, снова и снова, но не могли приблизиться друг к другу.
Вот, вот ОНА?
Вот, вот ОН?
Ах, нет!

И ток срывает стона звук, и дрожь дыханья
Всё тело ждёт любви.
Желание прикосновения становилось ещё сильнее, сильнее!

А потом лес исчез.

Нагие вошли в озеро, держась за руки, вода была прохладной.
Мгновение тревоги и только его любовь шептала ей: "Не бойся, любимая, я же рядом."
Мужчина подхватил и поднял её.
Лианой прильнула к телу, которое не знало страха.

Девушка даже не заметила, как полностью  оказалась в воде, и они поплыли наперегонки. Она была впереди, но любимый всё-таки догнал её и обнял своими крепкими руками

А дальше?

И пальцы рук твоих, их прикасание!
Нежны, настойчивы, сильны!
И губ мечтою сладкой целование,
До боли...

Это был сон!
То точно был сон...
Сон ли?
А может просто мечта?
Её мечта...

Или всё же уголок в лабиринте прошлого?
____________________
____________________________________________________


***Другая параллель. В реальность.***

Если верить последнему чеку пришедшему из банка, электричества лишен месяц назад. В конце зимы.

Уже весна.

Ай, какая к бесу разница, что там на календаре, осень, пятница, апрель или половина шестого? Важно другое. Тайна разгадана и прежде чем сам навсегда исчезнешь в темной пучине, так хотелось насладиться великолепным зрелищем! Как волны в девять баллов расходятся по Вселенной, встряхивая все возможные реальности и остается только поймать момент,

когда все цифры сойдутся в Великом Уравнении.

Один точный прыжок и всё!
Где этот проклятый лягушатник? Пришла пора вновь заглянуть в его безумие!

Уже с трудом понималось для чего. Кому это нужно? Куда девать текст? А остановиться нет никакой возможности. Сон и явь словно кистью художника рисовали за болью боль, за вдохом вдох — и так до предела.

Она пришла!
Но по-прежнему ни звука, только молчание
И по законам нашего жанра...

Ветер подхватывает эту тишину, как снежинку поднимает с земли, заставляя лететь упавшую. Ветер растёт , рожденный болью творца. Ветер вырастает в вихрь до неба там превращаясь в палитру. И происходит нечто подобно чуду если бы не было столь отрицающее его.

А он в отчаянии выплескивал вдохновение, не жалея ни этой пустоты, ни самого себя.
И музыки напев...
01110...0001
И вот уже конец её истории, но неизменно одно — тишина в ответ.

Настало время, когда всё решает один поступок. 1 Один Ноль 1... Рассказ завершен. Те, кому он предназначался, давно забыты. Еще бы. Сколько месяцев не плачено по счетам? Не брился, толком не ел, каждое утро рефлекторно тыкал в системник, не слыша гула его включения, садился напротив черного провала уже давно выключенного монитора и стучал озябшими пальцами по клавиатуре,

что крайне странно осознать сегодня.

Сон сонный сонливее снов!
Тишь тишью стишилась в стиш.
Да ответь же наконец! Уже и не помнил кому, но...

А сон тишины повторялся!
Изо дня в день не меняя ни черточки ни капли цвета. ;

****

Очнулся на больничной койке. Она сидела совсем рядом, живая. Губы шевелились — говорила, и говорила много, торопливо, но никак не мог услышать что. Словно его не было тут, а увиденное им чудо — она во плоти — происходит где-то там в другой параллели этого мира, для него оказавшись видимым случайно, а может по велению какого-то неведомого волшебства.

И тут:
— Мы очень рады, что вы наконец пришли в себя, нам так повезло, что ваши соседи обеспокоились и вовремя вызвали милицию, скорую.  Спасли...
Немного смущенно:
— Я тут от редакции, чтобы поздравить вас, ваша книга, помещенная на сайте, “Наш Мир точка ру” побила все рекорды по читаемости за последний годовой квартал, и...

И никто не знал, в этом мире на двоих, кроме её одной, что вот уже несколько дней она ни на шаг не отходила от его больничной койки, ждала...
Ждала, чтобы назвать ему своё имя…
____________________________
***КНИГА***____________________
____________________________________________________


***Окончание.

Глава 00.
Несколько лет спустя.***

Мальчишка на площади в обычный день обычного своего утра, продавал свежие новости.

— Новые новости свежие новости, пожар в отеле “Замка чудес”
— Новые новости шокирующее события в отеле ведьм. -

Ели догнал парнишку с газетами, сунул в руки пятаки чуть ли не вырвал клочьями бумаги, дрожащими руками и затуманенным уже взором прочитал оглавление: “со всеми работами карлика...  Унес тысячу надежд на исцеления...”

Даже и дочитывать не стал, просто выбросил курьеру в лицо, исчез.

Уже на следующий день стоял на пепелище, “Где его друг?”, “Где художник?” — спрашивал у проходящих мимо, стучался в двери соседям, но никто не открывал ему. Кто-то боялся, кого и вправду не было дома.

Уже к вечеру, его вежливости просто как и не было, страх не получить ответа заставляет голос звучать

Громче, громче,
Громче!
Но они будто и;
Не слышат.
Не видят.
Проходят, убегая прочь от сумасшедшего от греха подальше.

Паника! Да что с ними в конце концов, что случилась с этими людьми? Начинает звать их уже крича, голос срывается в вопль боли!

Но зачем, КОМУ?

Ответом был лишь дождь с неба.
А люди?
____________________
____________________________________________________


****Глава минус Ноль от конца***

Проснулся Гекльберри в поту. Уже который день подряд снился все один и тот же сон. О том как “Замок чудес” превращается, или уже превращен в пепелище. Он все время спешит, спешит куда-то, но в итоге никуда не успевает. Один, а вокруг: обугленные камни, черные деревянные балки некогда быв стенами шикарного замка.

Дом художника всегда был серым неприметным зданием не отличающимся особо от других домов поселения, но... Но в снах это был замок, настоящий чудесный, сказочный и сверкающий солнечным светом, словно отраженный в зеркалах блеск звезды.

Комната где он спал сегодня вчера и проснется на завтра следующего... следующих дней находилась в Отеле “Побережье”

Единственный в этой округе, где нашлось место и для него и для Серой в Крапинку Судьбы за более-менее сносную цену. Стойло находилось во внутреннем дворе, рачительный хозяин отеля держал его в чистоте.

 Тут всегда приятно пахло свежим сеном, и мягкий золотистый свет неонового освещения придавал помещению некую особую атмосферу уюта. От того Сантини любил проводить здесь большую часть своего свободного времени, ухаживая за Серой в Крапинку.

Часто просто отдыхал — играл на своем любимом инструменте, восседая на спине лошади или рядом прислонившись к бокам Судьбы, что в это время почти спала. Иногда же оставался и на ночь, засыпая прям на сене под мерные звуки дыхания подруги и ровного биения её
сердца

Коему стуку
в такт:

Тик-так -
Время.

Гек и не заметил как скоро для него этот остров стал настоящим домом. Его собственным домом, родным, близким, словно родился и жил тут все свои годы, а другое, что хранила память: иллюзия и

Грезы как нити в плетень,
В разноцветье — тень.
Шагом в обман бытия,
правдою мира сна.

Хроника сна.

Уезжать не хотелось, что было удивительно и впервые.

Каро  оказался волшебным местом, неопознанным словно вся бесконечность. С этими его подводными этажами, улицами лабиринта, в которых куда бы ты не заглянул, даже если будешь в пути все часы дня, отовсюду в самые короткие минуты можешь вернуться в исходный пункт на пароме с их загадочными и всегда молчаливыми хозяевами.

Гек с особой скрупулёзностью, доселе ему не свойственной, пытался запомнить каждый поворот, каждый излом изгиб, и даже трещины в окружающей невероятной тут и там архитектуре зданий. Но так и не смог постигнуть сего явления и понять каким образом паромщикам это удавалось — как по волшебной нити всегда находить путь обратно.

Особенным чудом казались лифты спускающие в подводную часть города, с прозрачными стенами сквозь которые открывался невероятный мир морских чудовищ. Каждый раз иные неповторимые картины со сложным сюжетом наполненным несгибаемого драматизма, борьбы за существования одних особей перед другими.

Иногда казалось, что это и не остров вовсе, а целая вселенная — мир из другой параллели.  Порой, словно очнувшись от какого-то забвения разум охватывала паника. Может остров — тюрьма, и не хочется ему его покидать ни потому, что здесь все интриговало и поражало неиссякаемым ощущением новизны и глубины. Вдруг его околдовали, и всё — не больше чем сон. Даже Её чары, ангела, дракона с невидимыми крыльями за спиной, меркло перед тем что стало для него буквально всем: душой, верой, жизнью, тайной, стремлением, мечтой.

Местные жители очень любили праздники, и щедро всегда одаривали платой тех, кто им их устраивал!

Очень скоро Сантини стал местным королем игр и великого шоу; повсюду встречали его стоя: аплодисменты чуть ли не пол времени занимали всего выступления в целом.  Его слава росла со звездным ускорением, и конечно же не минула палат графа Хепенгейма...

Кем непременно не раз уже был приглашен стать придворным шутом при главном дворце, но Гек со всем своим красноречием умело, так чтобы не впасть в полную немилость, избегал давать на это своё согласие.

От выгоды с этой денежной кормушки останавливало одно огромное "но", на которое согласиться гибели было подобно — пришлось бы расстаться с Судьбинушка, своим серым в белую крапинку единственным другом.

Во дворце не любили, не жаловали беспородных лошадей, а тем более старых кляч какой из-за пережитой травмы выглядела для других Судьба, для всех, кто встречался им по пути, но не для Гека. В ней было что-то всегда особенное и это не только пережитый путь вмести, другое. Что-то неуловимое во взгляде, отчего щемило в груди, что-то, что напоминало ему собственную душу,

Отражение.

***

— Благодарю вас, сэр, за столь лестное и выгодное предложение, но

Я связан по ногам и рукам по причинам которые не смог бы открыть даже самому королю. Надеюсь вы понимаете, что мой алчный разум никогда не смог бы отказаться, без весомых на то оснований, от столь воистину королевского дара, как служить вам верой и правдой и своими мудрыми шутками.

— Что ж дело ваше, в моем графстве мы никогда никого не неволим. Но от приглашений выступать на моих балах вам точно не отвертеться,
— Буду рад, сир.

***

А в центральный цирк всё прибывали и прибывали новые артисты со своими номерами. Кто-то бывал и уже не раз, другие, так же как и Сантини, попадали на сцену не сразу понимая для чего они здесь.  Но самое удивительное во всем этом было другое: ведь все актеры без мига затянувшейся паузы тут же входили в игру, и танцевали свою роль, как никогда за все свои прежние выступления. По-видимому, арена обладала магической силой стихии игр, которую чувствовал каждый, кто вдруг оказывался на ней.


Лишь за несколько дней, а может и месяцев, Сантини Гекльберри стал главным, кто открывал это удивительное шоу тени и красок. Его никто не назначал быть главным, просто зрители с первых аккордов провозглашающей начало действа, в унисон друг другу скандировали его имя, вызывая на бис снова и снова своего любимчика, того, кто так умело играл на струнах их души.

Дни ночи превратились в нескончаемую круговерть повторяющего каждым мгновением в каждую минуту час к часу.  Да только Гек этого не замечал. По-прежнему каждый миг переживалось как необъятное новое, неповторимое и непознанное вечное.

Не известно как долго ещё б это продолжалось, но... но случилось в самом деле нечто, что перевернуло сознание на что-то воистину настоящее серое.

День обещал быть обычным: утро, цирк, арена, опьяняющий гул зрительских трибун! Бесконечная череда сменяющихся актеров, зрителей до самого позднего вечера, пока сумерки не войдут в свои права, и солнечное тепло не смениться холодным светом лишь уличных фонарей.

Обещал, да...

но что-то пошло не так, причем с самого утра.

Судьба приболела и на этот раз Гекльберри пришлось выйти на арену, впервые за все время здесь, одному. Настроение было тревожным, от того и игра не отпустила зрителя с привычной улыбкой и светлым оптимизмом, наоборот, заставила всех задуматься, а некоторых даже вспомнить о чем-то что вызывало капельки

Кап кап.
Дождиком,
туманом ли?
Звездами!
С глаз, Под музыку слов из номера:
Огнем лаская память,
забыть? Или забыт
мой клоун,
смех,
зритель?
Под капелькой дождя,
погаснет пламя !!
Улыбка...
Верьте!
Лгите!
Как смех дарил вам ветер.
А сам в объятья к той любовной встрече.
Слезой кричалось в споре:
"Живой!" — мечтой котенка!
В не разума,
Ни сердцем даже -
Безумием своим Любил
Ту колыбельную,
Обманом
сплетенную
тонко
О том,
что так смешон, кто ветром был.
Живым казалось:

Умер.
____________________
____________________________________________________


***Глава 1. "Встреча."**


Сантини с особым вниманием следил за игрой других выступающих. Для него это было неотъемлемой частью профессионализма, ведь только так можно было у кого-то чему-то научиться новому, перенять какой-то прием подачи образа, изучить интересную фишку в активизации зрителя, подсмотреть идеи о...

Многом.

Так случилось и сегодня когда его взгляд был прикован к сцене... Он ... все же не так
Как-то Иначе.

Словно ждал чего-то!

Тревожный звоночек, что чуть слышен был с самого утра вдруг оглушил его, когда:...

Сцена

Рыжий абсолютно рыжий клоун с красным носом на пол лица, и маленькая девочка — грустный арлекин!
Играли забавную, но до боли знакомую сценку,
Где-то он уже встречал эти печальные слепые глаза ребенка, и безнадежно пытающегося стать для них видимым рыжего болвана.

Скрип железа по стеклу!
ЗзЗжииих и
Вспомнил!

Как встретил их впервые!  Вспомнил, словно все это было лишь миг назад!
Девочка исцелена Ею!
Гек был озадачен и испуган этой путаницей так, что на мгновение даже ужаснулся!
Вдруг и не было этого: ни той давней встречи, ни ангела, ни чуда?

Не дождавшись конца выступления, пулей помчался в поисках их места где, откуда был их выход, дёргал и спрашивал каждого столкнувшегося с ним слугу.  "Рыжего с девочкой, ты привел?" - в ответ недоуменное молчаливое "нет". Заглядывал во все комнаты еще, следующую.

Для него было важно сейчас только одно: узнать и понять, решить для себя наконец — А была ли Она? И хоть сама по себе эта мысль абсурдна, но сомнения, эмоция этого сомнения оказалось сильнее всего.

Почему девочка по-прежнему слепа? Была ли дракон реальностью?! Неужели то сон или сон то, что здесь, сейчас ? !  Бесконечные лица без ответа!

Вопрос...
И словно Дежавю из снов:

обугленные камни, черные деревянные балки некогда быв стенами шикарного замка, и
Громче, громче,
Громче!
Но они будто и Не слышат.
Не видят.
Проходят насквозь, мимо. Убегая прочь от сумасшедшего.
Ответом — лишь ночь в небе.
А люди?

И языки огня ласкают
Память,
И музыка стихий,
последний
Танец.
Он в вечность канул не небытия,
А не забыт и я.

Паника поднималась все сильнее - выше, как вдруг ... открыв очередную дверь увиденное им чуть не свалило с ног: там была Она.

Как божья матерь склонившаяся над колыбелью ребенка, она — над больным. И тот больной в горячем бреду оказался никто иной как его друг — художник.

— Здравствуй, — пропела музыка её волшебного голоса, и на бледном лице промелькнула и заиграла всеми цветами радуги нежная улыбка.

Не знала, а ведала
по лезвию тоненько,
Не шила, а радугой
Линией шелковой!
Цветом, соцветия
Алого -
Всполохом!

И в это же время, вошли те оба: рыжий, до смешного рыжий отец с красным круглым носом на пол лица, и девочка — грустный арлекин... Как оказалось таки зрячий арлекин, только очень виртуозно играющий слепую. А так как Гек не досмотрел номера, то не видел что в нем изменена концовка.

***
Рыжий болван отчаявшись хоть как то рассмешить ребенка начинает плакать, из глаз на зрителей и на ладони клоуна фонтаном льется вода, а потом в его руках вырастает букет васильков, залитый дождем из слез из любви сострадания выросло чудо, которое рыжий дарит слепой девочке, и та, в свою очередь, “ощутив аромат волшебных цветов”, прозревает, дарит зрителям сидящих на первом ряду по одному васильку из букета, затем оба поднимаются на канат, выполняют на нем свой фееричный смешной танец вдвоём, даря улыбки и слезы радости уже всему залу!

Чистой росой
На Купаленку.
Посуточно ветрено!
Славненько?
Предана,
сломано.
По воздуху гарь.
Ты не бойся меня -
я такая ж как ты
Тварь
____________________
____________________________________________________


***Глава P.S: Хроника встречи.***

Встреча оказалась на удивления теплой и домашней! Сантини конечно же пригласил всех к себе в гости. Разговоры, рассказы о том, что, как и с кем происходило за это время пока они не знали друг о друге, живя, умирая и вновь воскресая для жизни — каждый в своем мире событий...

В этот вечер славный,
флейта,
гомони.
В пыльный, серый пепел
Преврати огни!
Прежде небывалой
легкостью цепей
взломано немало
В крошево костей.

А творец как то по-особому увлеченно собирал осколки разбитых зеркал. Трепетно распускал в них лучи рекурсий, как грани некоего космического кристалла, а потом, зажёг свою темно-золотистую свечу, так приятно пахнущую воском и очень старыми, пожелтевшими от времени книгами.

Лишь художник, ничего не мог о себе рассказать. Только и узнал Гек от друзей, что встретили они его живущим в усадьбе какой-то барыни, служил у неё дворником. Как выяснилось потерял полностью память, и уже около года не рисовал свои чудные картины, не лепил фигурки.

 Чуть уговорили отправиться
обещая: их путь лежит к чуду врачам, что помогут ему вспомнить кто он. В душе на самом деле лишь надеясь: если с художником рядом будут не безразличные к нему люди, то это непременно случится само собой.

Но в пути произошло ещё одно: Карлик вдруг заболел и уже несколько дней к ряду даже не приходил в сознание, только бредил. Целительное же чудо Ангела тоже куда-то пропало, как и память художника. Лишь неплохие знания Сабрины о различных травах, рецептах - давали маленькую надежду на то, что тот сможет таки выкарабкаться с её помощью.

Так и решили: остаться здесь до выздоровления друга, а дальше - отправиться снова в путь, но уже всем вмести.

Сам Гек, только сейчас понял насколько долго как никогда нигде он остановился на этом странном острове. и пожалуй пришло то время, когда путь вновь замаячил на горизонте.

И где-то в дорожной пыли
Шагая размеренным шагом,
Не с хищно блистающей дугой,
Но в старом, в заплатках плаще.
Котомка всегда за спиною,
Имеет лишь горечь судьбы,
Но это копейки не стоит
Лишь с тем, что есть я
И есть Мы.


Так и решили... но время диктовало свою
Игру.

Паутинный плен судьбы на выдохе
Что правит нами? Сны — не иначе!
На вдохе тлен идей мечты!
И задохнуться
Бы!!

А Время?
тик — и та...

Косяк!
____________________
____________________________________________________


***Примечание редактора: "Рукопись требует продолжения..."***
____________________
____________________________________________________


***Начало о новых снах дракона:***

Обугленные камни, черные деревянные балки некогда быв стенами зеркального шикарного замка на краю мироздания. Торжественный кайра** и лестница ведущая к нему из пустоты мрака — все что осталось у рыжего дракона со смешным красным носом на пол лица.

— Я не закончил, дайте мне еще время — шепотом повторяли губы
Словно мантру, — я не закончил...

Сигаретным дымом втянуло —
выдохнуло,
не оставив следа.
Приходи ко мне из мира серых снов и
Останься.
Слышишь?

____________________
____________________________________________________