Злое эхо войны

Я родился в Донбассе, в печально известной в настоящее время станице Луганской. Но так получилось, что вырос в небольшом, в то время, как мне казалось, не известном широкому кругу людей, городке в южной части нашей огромной страны. Очень мне не нравилось в раннем детстве название этого города. Город Шахты… Ну, кому пришла в голову мысль о переименовании, снова и снова задавал я себе вопрос в более старшем возрасте, когда узнал, что до революции этот город носил такое красивое и, в этом я был уверен, романтичное название – Александровск-Грушевск.

Все резко изменилось в 1964 году, когда на олимпиаде в Токио в тяжелой атлетике чемпионами стали два наших штангиста: Алексей Вахонин и Рудольф Плюкфельдер. Гордость за мой, ставший родным, город усиливалась еще и тем фактом, что знаменитых спортсменов я имел удовольствие очень часто видеть, поскольку в те годы занимался классической борьбой в одном с этими легендарными спортсменами дворце спорта.

А позже в моих руках оказалась книга нашего земляка, писателя Валентина Ющенко, которая называется «Вечный огонь, или шахтинская трагедия». Сначала хотел написать, что книга эта попала ко мне в руки случайно. Но, подумав, решил, что нет. Скорее имела место закономерность. Дело в том, что с самого раннего детства я любил читать, чему научился, благодаря настойчивости матери, еще задолго до школьного возраста. А поскольку жили мы в пору моего сопливого детства, как я позже догадался, практически за чертой бедности, то книги были в самом конце списка товаров, на которые выделялись деньги из семейного бюджета. Поэтому реальным и основным источником пополнения моего художественного багажа были библиотеки. Это сейчас не каждый школьник при слове «библиотека» сразу поймет, о чем идет речь. А тогда мы произносили его, если не с благоговением, чтобы не показаться читателю пафосным, то, во всяком случае, с большим уважением.

Я не случайно употребил множественное число в отношении библиотек, когда написал о пополнении своего художественного багажа. Все началось со школьной библиотеки. Затем, спустя какое-то время, мне показалось, что это уже не тот уровень, который может удовлетворить мои потребности. Поэтому, пока жил в этом городе, записывался во все библиотеки, которые были доступны с учетом места проживания. Так однажды и увидел книгу Валентина Ющенко, который написал в ней о событиях, происходивших во время оккупации фашистами города Шахты. О членах шахтинского подполья, объявивших гитлеровцам беспощадную партизанскую борьбу. И о том, как вследствие предательства практически все подполье было уничтожено. О зверствах фашистов и тех же предателей, бросавших живых людей в шурф одной из шахт.

Мои воспоминания относятся к шестидесятым годам прошлого столетия. К тому времени, благодаря Александру Фадееву, весь мир узнал о подвиге краснодонских мальчишек и девчонок из книги «Молодая Гвардия». Поэтому на фоне широкой известности этого произведения роман Валентина Ющенко остался незамеченным общественностью. Хотя по своим масштабам шахтинская трагедия превосходила краснодонскую. А лично мой интерес к военным событиям в моем городе объяснялся еще и тем, что я учился в школе с внуком одного из героев шахтинского подполья. Да и вообще, в шестидесятые годы мои сверстники каждодневно находились рядом с фронтовиками, многим из которых не было еще и сорока лет. Это были наши отцы, и мы не смотрели на них, как на последних из могикан, что было в порядке вещей.

А еще в те годы не составляло большого труда покопаться где-нибудь в лесах, в особенности вблизи хуторов, во множестве раскинувшихся вдоль батюшки Дона, где происходили ожесточенные сражения, чтобы найти немые свидетельства тех боев в виде останков как немецкого, так и отечественного оружия, и прочих военных принадлежностей. У нас на улице в укромном месте были припрятаны поржавевшие металлические части как немецких, так и советских автоматов, немецкие и советские каски. И даже было свое противотанковое ружье с гильзой, оставшейся в патроннике. Видать, какой-то неизвестный боец сделал из этого ПТР свой последний в жизни выстрел.

Но однажды на нашей улице рабочие рыли канаву для прокладки водопроводных труб, и в отвальной земле кто-то из пацанов нашел гильзу от снаряда довольно внушительного калибра. Хотя гильза была пустой, но капсюль в ней почему-то оказался не стреляным. После недолгих консультаций друг с другом кто-то из энтузиастов даже несколько раз стукнул по капсюлю молотком. Но, поскольку ничего не произошло, мы потеряли к гильзе интерес. Не тот трофей! Не помню уже, сколько времени гильза провалялась на лужайке напротив наших домов, где обычно любила тусоваться мелкая детвора – может, год. А, может, два или три. Я к тому времени уже заканчивал школу, интересы были совсем другие.

И надо же было такому случиться, в один из летних тихих вечеров мальчишки разожгли небольшой костер, собравшись вокруг него и весело щебеча, именно в том месте, где валялась эта злосчастная гильза. Кто-то из ребят, ни о чем не подозревая, пнул ее ногой, и гильза покатилась в середину костра. Трудно сказать, сколько минут она пролежала в огне. И все-таки, спустя двадцать с лишним лет после окончания войны, эта гильза выстрелила. Хлопок был не таким уж и громким, просто неожиданным, напугавшим детвору. Но силы небольшой ударной волны хватило, чтобы небольшое пламя костра метнулось в сторону, где стоял четырехлетний Ромка, не отстававший в уличных играх от старшего брата. На нем была легкая хлопчатобумажная рубашонка, которая мгновенно вспыхнула. Дети от неожиданности растерялись, а Ромка с криком помчался к дому, из которого ему навстречу уже выбегал отец, случайно увидевший в окно происшедшее. К несчастью, рубашка на Ромке догорала, а от нее вспыхнули волосы.

В больнице, куда доставили Ромку, хирурги констатировали шестьдесят процентов ожога, но сразу приступили к борьбе за жизнь ребенка. Надежды на то, что Ромка выживет, практически не было. Испытывая невыносимые боли, примерно на третий день после случившегося он попросил врачей, чтобы позвали милиционера с пистолетом. На вопрос, зачем, сказал, что ему очень больно, и он хочет, чтобы милиционер застрелил его. И это говорил четырехлетний ребенок! И все-таки, несмотря ни на что, Ромка выжил. Он вышел победителем в сражении с войной, закончившейся двадцать с лишним лет назад, будь она проклята!