От нас Людмила не уйдет

Экскурсовод Людмила любила Пушкина. С детства. Всю жизнь она жила в маленьком домике в Пушкиногорье и привыкла считать Пушкина своим собственным, принадлежащем ей. Казалось, строки поэта искрятся и переливаются рифмами именно в ее честь, вдохновленные ею.

Когда после пединститута встал вопрос, куда пойти работать, Людмила уже знала, что пойдёт «к своему», к нему, самому талантливому и весёлому из всех встреченных.

Людмила увлекала посетителей вглубь аллей, радостно щебетала с детства заученные строки, вдыхала аромат елей и требовала того же от туристов.
Однако были моменты, омрачавшие ее служение поэту...

Невежество экскурсантов. «За что ж его сослали? Он только про природу писал…»

Их постоянное недоверие. «А дуб-то настоящий?»

Их невесть откуда взявшиеся сведения о жизни поэта. «А я читала, что Арина Родионовна на самом деле молодая женщина была...»

Их постоянный поиск сенсаций. «Так его в могиле и нет, говорят! Выкопали и увезли. Или даже и не закапывали!»

Но больше всего Людмилу задевали регулярно доносившиеся до ее слуха реплики: «Бедный Пушкин! Всю область до сих пор кормит!» или
«Господи! 200 лет прошло, а они, кроме Пушкина, ничего и придумать не смогли!»

Администрация Музея требовала от экскурсоводов профессионального развития: надо было искать, расти, менять ракурс, подтверждать любовь к поэту и выводить ее на новый современный уровень. В поисках новых граней любви Людмила пришла к доселе неизведанному внутреннему состоянию некоторой обиды на Александра Сергеевича. Как еще надо говорить о нем? Разве она мало посвятила ему времени? Кормит он ее… Да она всю жизнь прожила в дедовском домишке и лишнего в нем ничего нет… Да и любовь… Разве настоящую любовь он описывает? Какие-то все больше фантазии. То ли правда так думал, то ли издевался… Красиво, да – с этим не поспорить, но ведь нереальное все это.
А в тот день… группа, как назло, попалась слишком бодрая и состоящая из «умников». Они буравили ее своими пытливыми образованными глазами и как будто ждали откровений. Они и так все знали. Но все равно приехали и ждут полного пушкинского катарсиса. Хотелось бросить им: «А сейчас посмотрите на левый угол усадьбы, сейчас из-за него появится Александр Сергеевич, ведь на самом деле он жив!» Они раздражали ее знанием стихов, своими многозначительными кивками, уточняющими вопросами и жаждой подробностей.

- А почему вы IV главу не цитируете? Я смотрю, ее толком никто не знает.

- А почему вы нас в кухню не сводили? Вот мужчина прошлую группу водил в этот флигель!

- Простите, как вас зовут, я не запомнила? Вы знаете, вы стихи очень формально читаете. Я не для того, чтобы задеть, просто на будущее…

- А почему в Аллею Керн не пускаете? Все по ней ходили. Что липы именно на нас должны свалиться?

- А к книге Довлатова вы как относитесь?

- Между прочим, у Довлатова, в музее, экскурсия намного насыщеннее, хотя там одна развалюха стоит.

- О чем вы говорите, они до сих пор Довлатова простить не могут.

У Людмилы от гнева краснела шея, и по лицу шли неровные розоватые пятна. Она молчала. Но в тот день она окончательно рассорилась с Пушкиным. Она была зла на него, на заповедник, на аллею, на дуб и даже на три сосны…

Решение пойти работать администратором в только что построенную гостиницу пришло само собой. «Хватит с меня стихов! Хватит мне этих сказок! Кому нужны эти легенды и эпиграммы!»

Людмила была придавлена чувством несправедливости: она всю жизнь тащила поэта на себе. А он… Он ничем не помог. С брезгливым чувством разочарования Людмила заснула под тиканье дедушкиных часов… Во сне ей мерещились какие-то лишние звуки в ее скрипучем старом доме, постукивания и шорох веток об окна. Но вдруг совершенно явно, где-то в ногах, кровать ее прогнулась под чьей-то тяжестью.

«Кто-то сел…» - обожгло Людмилу. «Господи помоги… У меня же и брать нечего… Если б хотели убить, наверное, уже убили бы… Вот что значит жить в непонятной глуши, в деревне, где и защитить некому», - пронеслось в голове.

И вдруг, растягивая гласные, нараспев, чей-то шепот прошелестел знакомыми строками:

«…В своем наследственном селенье
Останься лучше без забот:
От нас Людмила не уйдет…»

Все тело ее стало одним бетонным блоком. Даже дыхание замерло. А шепот многозначительно повторил, делая паузы через каждое слово:

«От нас Людмила не уйдет…»

В сознание вползла мысль, что придется что-то отвечать. «Кто ты?» - жалко пискнула Людмила из-под одеяла.

- Зачем ты обижаешься на меня, душа моя? Зачем задумала уйти в гостиницу «Арина»? Разве это твое? – негромко ответил бархатный голос. - Обижаешься, что я не помогал тебе… Эка выдумка… Но как я могу – я же Пушкин. Давно убитый на дуэли. Приемным сыном барона… Ты же все знаешь. Не дури, Людмила, мы вместе навеки. Брось глупые мысли.

С утра Людмила проснулась все в той же одеревеневшей позе. Медленно вспоминая события прошедшей ночи и с опаской поглядывая на примятую простынь в ногах кровати, она взяла с полки несколько томов и села учить новые цитаты и перечитывать IV главу «Онегина». Уже к концу дня была готова новая экскурсия, учитывающая все последние тенденции музейной отрасли.

Экскурсовод Людмила повязала на шею свой музейный платочек и, волнуясь и трепеща, побежала в усадьбу, по дороге перепрыгивая травинки и щурясь лучам, выстреливающим сквозь ветви. Как в первый раз!
Навстречу новым умникам, навстречу аллеям, навстречу своему поэту.