История одной репатриации ч. 1 Где живут сионисты

               
продолжение
               

                10 год и последний. Кирьят-Арба

                Где живут сионисты.

               

                Из Кирьят Арбы вырваться было нелегко. Мне говорили, что она засасывает. Так и получилось. Меня засасывало с перекосом.
      
                С одной стороны - стала рисовать и научилась неплохо фотографировать. Познакомилась с местным гуру Сашей Малковским, а через него с Буддой, вернее, буддизмом. 
    
                С другой, не хотела скатиться полностью в «русский» лагерь. Он мне казался ущербным. И я упиралась.
    
                «Русский» лагерь состоял из двух половин. К первой относились те, кто приехал сюда из-за дешевизны и кажущейся простоты жизни. Так называемая, колбасная алия, к которой относились и мы.
   
                Вторая половина – искореженные советским режимом сионисты. Они надели кипу и стали ходить в синагогу, всячески стараясь слиться с коренным населением. Это удавалось единицам. Остальные были явно не на своем месте и чувствовали себя неловко. Это сказывалось в их хмурых лицах, скованных резких движениях.  В их неприветливости, в подчеркнутом пренебрежении к «гоям»,-  так они называли всех «русских». Они, скорее, притворялись в своей любви к этой земле. Эта земля станет родным домом, но уже для их детей.
       
                Был еще другой лагерь. Лагерь настоящих сионистов. Он мне нравился.
    
                К этому лагерю принадлежали мои студенты в колледже, где я преподавала английский язык. Они служили в армии, поэтому приходили на урок с автоматами, складывали их, а в перерывах выходили из класса в пустой широкий коридор. Здесь они молились, повернувшись лицом к Иерусалиму. Возвращались с просветленными лицами.
   
                «Тов ли бе лев», в смысле «хорошо у меня на сердце», - прикладывал к сердцу руку Шалев, или кто-нибудь другой, -  и садился опять за стол. К уроку он не был готов. Впрочем, как обычно. Но я прощала, потому что гордилась им. И даже завидовала.   
    
                Завидовала, когда в шаббат утром, гуляя с собакой, встречала людей, возвращающихся из синагоги, с такими же  просветленными лицами.
    
  Передний ряд этого лагеря занимает еврейский квартал Хеврона. Его жителей можно назвать, пользуясь высоким стилем - «стражи земли нашей», а можно, по-простому - ультраправые. Это о них говорят - «правее может быть только стенка». Одни говорят это с осуждением, другие – с одобрением. Можно по-разному говорить о них, а суть состоит в том, что туристы продолжают посещать Маарат– а- Махпела, пещеру праотцев. И потом хвастаться, что побывали у черта в зубах. А чего им бояться, если на переднем фланге выстроились защитники. И никто и ничто не может сдвинуть их. Да, и некуда сдвигаться, здесь могилы Авраама, Якова и Исаака. И есть доказательства, что Авраам купил эту землю. Хотите проверить? Откройте вон тот, вздутый от времени, бурый фолиант. И прочитайте. 
   
                И стоят в этом ряду стражи - бородатые мужчины и беременные женщины, мудрые раввины и невинные дети.
    
                Стояла в этом ряду 2-х летняя девочка. Ее убил арабский снайпер, когда она с лопаткой ковыляла по детской площадке, к маме…
   
                В этом ряду стояли отец, мать и четверо детей. Семья жила на самой границе.
    
                Они накрывали праздничный стол и ждали гостей. Поэтому, когда постучали, открыли дверь. Открыли последний раз в своей жизни… .
      
                Мать, истекающая кровью, успела подползти к двум старшим и затолкать их под кровать. Двое младших уже были в кроватках. Там они и остались.
    
                В этом ряду была пожилая пара, которая приехала из благополучной Америки, чтобы построить Кирьят Арбу, а заодно, и страну.  Они многое успели сделать, в том числе и состариться.
      
                Однажды утром их нашли зарезанными в постели. На полу и окнах были следы крови.   
    
                Можно заработать деньги. Можно купить коттедж и посадить деревья. Можно вырастить детей.  Но не получится слиться с этими людьми и дышать с ними в унисон.
    
                Я к ним не относилась и не могла войти в их среду. Вся остальная публика казалась мне пресной, и какой-то искусственной. Они, как и я, были не на своем месте. Надо было уезжать. Выдернуть сначала себя, затем мужа, увязавшего в поддернутой алкоголем тине...
 
                Впереди забрезжил Иерусалим. 
 
                Но прежде еще несколько слов о Кирьят- Арбинцах….

      
               
                Кирьят-арбинцы

    
                У меня не получается любовь с первого взгляда. Tе, кого я люблю, мне сначала не нравятся.
   
                Мирьям была маленькой, пожилой невзрачной женщиной. Судя по длинной юбке и шляпке, - религиозная. Но юбку носить не умела, шляпку тоже, и поэтому выглядела немного смешно.
   
                Познакомилась с ней, когда была в гостях у знакомых. Она только приехала и остановилась у них. Казалась потерянной.
   
                «Еще один социальный случай», - подумалось. В Кирьят-Арбе было много одиноких пожилых «русских» женщин. Их закинула сюда нелегкая. Во-первых, большое желание жить, если  не в Иерусалиме, то хотя бы около. И второе, - плохое представление о том, что такое  Кирьят Арба.  А ведь на самом деле Кирьят- Арба - это остров. Еврейский остров посреди арабского моря, которое последнее время стало сильно штормить. Поэтому жизнь на острове не безопасна. Правда, - дешевое жилье.
    
                Мирьям предложила проводить меня. Мы какое-то время шли молча. Потом она сказала, что хочет поменять свою 3-х комнатную квартиру в Хайфе на что-нибудь в Кирьят- Арбе.  Это прозвучало неожиданно и странно.  «Можно любить Кирьят-Арбу, но не до такой же степени!», - подумала я
    
                У меня была уже одна такая знакомая, которая только что получила маленькую комнатку в хостеле. Так здесь называли тесную и бурлящую сплетнями гостиницу для постоянного проживания.
      
                Она любила приходить к нам в гости. Ее звали Юля, ей было под 70 и она была набожна до экзальтированности. Верила в Христа и носила крестик, будучи при этом стопроцентной еврейкой. Причем она это делала не в пику религиозному населению, где даже имя Христа находилось под запретом, а просто плохо разбиралась в том, что вокруг нее происходит.
    
                Когда она приходила, мы пили чай и беседовали. Говорили больше о том, кого Юля любила, - о Христе.  Мирные беседы, как правило, заканчивались совсем не мирно. Мне не очень понятны некоторые моменты в христианской религии, и я задавала Юле совершенно невинные вопросы, на которые она обычно с чувством раненного достоинства отвечала фразой из Евангелия - «Не мечите бисер перед свиньями». Это было обидно, и мы с ней холодно прощались.  Но через неделю она приходила опять, и мы опять пили чай и общались, но больше говорили об арабах.
    
                Между тем мы с Мирьям подходили уже к моему дому, когда она произнесла еще одну неожиданную фразу. «Я тут написала книгу, мне нужно перевести ее на английский. Не смогли бы вы взяться за это?»
    
                Я взялась, и так завязалась наша дружба. В книге были интересные для меня вещи. Например, каким образом наши мысли влияют на наши поступки, а затем и на качество нашей жизни. Это – если обобщить. А конкретно, Мирьям писала о том, как ей поставили тяжелый диагноз, и как она сама нашла путь к исцелению.  Разработала медитацию и создала лекарство. В книге она детально описывает этот путь.
   
                «Это - рецептура лекарства и ее надо защитить, - заметила я, - ну, что-то вроде патентной защиты». «Некогда мне с этим возиться, - ответила она, - пусть пользуются кому надо».
   
                Мирьям все-таки обменяла свою 3-х комнатную квартиру в Хайфе на такую же в Кирьят -Арбе. И написала вторую книгу.
   
                К ней стали обращаться за помощью. Образовалась группа людей, которые верили в нее. С ними она проводила медитации. 
   
                Она подружилась с семьей Нахшанов. Они приняли ее, такую непохожую на них, в свой круг, и ни один шаббатний ужин не проходил без Мирьям.
   
                Глава семьи - Барух Нахшон - художник с мировым именем. Его работы выставляются в галереях и музеях пяти континентов, а каждая картина стоит десятки тысяч долларов. (См.Википедию)
      
                А история Сары Нахшон, его жены, вошла в учебники истории Израиля. Это благодаря ей в Хевроне был возрожден еврейский квартал.  Вот эта история вкратце.
    

                Она родила здорового сына в 1975 году. Через полгода он умирает. Сара принимает решение похоронить его в Хевроне. На заброшенном еврейском кладбище. Отчаянное решение, потому что Хеврон – один из главных городов палестинских арабов, и его охраняет израильская армия. От своих же. Это было время правления Шимона Переса.
    

                Сара пришла в Хеврон. Ее не пускали. С мертвым младенцем на вытянутых руках она пошла прямо на солдат, и они расступились. И похоронила своего ребенка, которого звали Авраам, на заброшенном еврейском кладбище. И это было началом. Потому что этой же ночью пришли семьи из Кирьят- Арбы и заняли полуразвалившиеся дома в еврейском квартале Хеврона, в котором арабы не жили.
    
                Эта история широко известная.  И поэтому это не моя история.
   
                В частности, о возрождении еврейского квартала написал профессор Тавгер в книге «Мой Хеврон».
   
                А моя история, - это моя подруга Мирьям, которая нашла свое место на земле. Единственное. Она – потомственная москвичка, кандидат химических наук, жена известного ученого, - поселилась в иудейских горах, на околице Хеврона, рядом с могилой праотцев, куда ходила молиться. И, наконец, почувствовала себя дома.
   
                «Я бродила по этим холмам еще тысячу лет тому назад. Была, наверное, пастушкой». Она часто повторяла это. Я завидовала и честно признавалась, что ничего такого не чувствую.


                Продолжение. Город, где случается любовь

                http://www.proza.ru/2019/03/23/1725