Юрьна и смартфон

Приятель у Юрьны есть.   Не сказать, чтобы  совсем приятельский приятель – сокурсник бывший. Вместе на ВМК МГУ учились. 

Это такой факультет для изготовления программистов. Как потом оказалось - для Америки,  тамошнюю науку поднимать. Щель в железном занавесе треснула, в неё и рванули на радость дяде Сэму.

А тогда занавес еще крепко стоял. Тогда, в пору преддипломной практики, вместе своих научных руководителей ловили:

- Наших видел. В окно.  В гумкорпусе в бадминтон играют.

Вот же гады! Месяцами поймать невозможно. Ждать их или нет?  Вот так и ждали в проходной Вычислительного центра у батареи.  Так и подружились.  Гравитация у него повышенная была. Юрьну к нему тянуло, как к физическому телу большой массы. И вообще приятный  был парень,  рыжий, конопатый и не вредный. Положительный.

Однажды у неё политзачет принимал, и что удивительно – принял! Пришлось посражаться, конечно.  Политзачет этот провалила собственной подружке. Завалила вопросом о событиях в Таиланде. Подружка. Ничего себе подружка! Подружек в двадцать лет не бывает, только конкурентки. На редкость сучий возраст.

Неделю пыталась добыть сведения о «событиях в Таиланде». В читалку ходила, кучу газет перелопатила. Ни страны такой не обнаружила, ни событий в ней, беда. 

В день пересдачи зачета, с утра,  клееночку на кухонном столе отвернула…

Тут пояснения нужны. Студентка Юрьна спала на раскладушке в бабкиной кухне, отодвинув стол. Раскладывала на ночь, а утром убирала за дверь.  И занималась в кухне. За тем же  кухонным столом.На шестом этаже в доме рядом с Моссоветом.

В окнах Моссовета депутаты день и ночь заседания заседали. И скучно им было до невыносимости, так скучно,  что ничего интересней студентки в окне напротив, для них не существовало. Скучали и таращились на неё в окно. Приходилось рожи строить, язык показывать и занавешивать занавеску.

У бабки всё строго было. Кушать – на клеенке, а заниматься на клеенке нельзя. Можно только на газетах, они специально под клеенкой  и скатертью лежали. Отверни клеенку, потом скатерть  и занимайся себе, тетрадки-учебники раскладывай и занимайся, без антисанитарии.

Так вот. В день пересдачи политзачета, с утра,  клееночку на кухонном столе отвернула…

Настроение в то утро препоганым было – жизнь рушится!  Не сдаст зачет, с факультета выгонят. Из-за  никому не нужного загадочного Таиланда.  Ни в одной газете его нет. Может его и вовсе нет? Где он находится, вообще?  Вьетнам понятно где. Там война. Камбоджа где-то рядом вместе со своим изувером Полпотом. «Я тебя замучаю, как Полпот Кампучию». А Таиланд где? Опять фальшивая подружка зачет не примет.

Ну, вот. В день пересдачи, с утра,  клееночку на кухонном столе отвернула… и уткнулась глазами в крошечную заметочку в старой газете.  Пять на пять сантиметров.

Газеты в ту пору огромными были, в полстола. «Правда»,  «Известия».  Деды - бабка с дедом,  все центральный газеты выписывали и еще «Вечорку» - «Вечернюю Москву» и "Советский спорт", там шахматные партии публиковались.

При социализме газеты делились на утренние и вечерние, ежедневные и еженедельные, вроде "Литературки" - "Литературной газеты". Утренние в семь утра в почтовых ящиках лежали. Их к завтраку полагалось вынимать.  Вечерних ждали с нетерпением.  Те поинтереснее были. Спускались к почтовым ящикам после восьми вечера. Раз, а то и два. От нетерпения.

Главное -  узнать, какая погода завтра будет, ну, и про всякое другое интересное.  Погода для москвичей священной коровой была. Идолом. Не помолишься идолу, не узнаешь, какая  завтра погода – точно помрешь. Такое впечатление создавалось.

Конечно, в  полдесятого вечера по телеку погоду всё равно объявляли, после программы «Время», после очередного бенефиса «дорогого Леонида Ильича».  Но погоду полагалось  знать ровно в восемь.

О чём это я?  Надо как-то выкарабкиваться из могильной ямы воспоминаний на сушу. Ага. Приятель – политзачет -  Таиланд – газеты - ясно.

В день пересдачи, с утра,  в беспросветном отчаянии по поводу своей дальнейшей судьбы,  клееночку на кухонном столе отвернула и уткнулась глазами в крошечную заметочку в старой газете.  Пять на пять сантиметров - «События в Таиланде».  Опа! Ну надо же, какое внезапное счастье привалило!

Вот, скажите, почему в библиотеках никаких сведений о вожделенных «событиях в Таиланде»  обнаружено не было, а именно под бабкиной клеенкой, за полчаса до точно прогнозируемого окончания жизни  они нашлись? Мистика какая-то.

Нет. Не  обрадовалась.   Но слабая надежда, что жизнь еще может продлиться, появилась.

И события в Таиланде  какими-то пустяшными оказались  – демонстрация хреновенькая.  На заметочку в пять на пять сантиметров  в газете всего и потянули. 

В ту пору демонстрации по всему миру каждый день шли, не то,  что теперь!  Целую страну разбомбят – никто не пикнет. Сядут в лодочку потеснее  и в Европу гребут. Молча. Целыми народами. Молча гребут. Потонут, не потонут, никого не трогает. Кому и что  своими демонстрациями демонстрировать-то теперь?

В  эту могильную яму воспоминаний надо бы стремянку уже поставить, чтобы выбираться  легче было.

Ну вот. Ясное дело, что подружка отказалась второй раз политзачет принимать, и события эти таиландские  зря даже и узнавала. От такой несправедливости, что некому  будет  рассказать про честно добытые секретные сведения о никому не нужной стране, пришла в неописуемую ярость.

Подсел тот самый  будущий приятель в качестве экзаменатора. Известно было, что папа у него большой советский политолог и журналист-международник, в центральных газетах статьи печатает.  Папа политолог, а Юрьна в неописуемой ярости. Он ей вопрос, а она ему вопросом на вопрос:

-  Интересно знать, а  что по этому поводу думают твои приятели из политбюро, когда ты с ними  чай с коньяком по вечерам пьешь?

Хмыкал, хмыкал,  да и поставил зачет, чтобы отстала от него и  провалилась,  наконец. Потом подружились. И даже защиту диплома вместе пошли в ресторан отмечать. Там  ели кролика и запивали шампанским. Ресторан назывался «Гавана». Попрощались на перекрестке и в разные стороны разбежались.

- Сережа   за всю жизнь так  ни разу и  не женился,  а всё ты виновата! – Мариночка Прокофьева навела ясность  в вопросе о семейном положении Сережи  на встрече выпускников  лет через тридцать.

Теперешний доцент родного факультета,  доктор наук, подтвердил обвинение:

- Помню, помню. Перекресток тот помню. Поцеловались, попрощались - и всё! Ни телефона, ни адреса.

А Юрьне в тот момент не до сочувствия было, хоть и  мелькнула шальная  мысль, что  повезло человеку, сам не знает,как легко отделался.  Юрьна в тот момент носилась с фотоаппаратом и для неё главнее  было,  чтобы  Марина с Сережей улыбались в объектив, и  пошире.

Ну, слава богу, справилась!  Теперь можно заново начинать. С обозначенных позиций.

Имеется Серёга. Доцент. Доктор наук. Факультета Вычислительной математики и кибернетики, где программистов изготавливают.

Так вот,  у этого Серёги куча научных статей, куча написанных собственноручно учебников для студентов  и живой папа девяноста трех лет. Политолог. Тот самый, что чай с коньяком с членами политбюро пил и  воевал геройски, то ли в Гражданскую, то ли в Великую Отечественную. Работает до сих пор. Энергичный  и открытый всему новому товарищ.

Но. Серега не имеет домашнего компьютера, потому что  ненавидит программирование со студенческих времен, когда еще перфокарты были,  и они с Юрьной у батареи Вычислительного центра своих научных руководителей месяцами дожидались, не знает что такое интернет и электронная почта и  не имеет смартфона. Только кнопочный мобильник для связи с папой в моменты своего отсутствия дома. Всё это происходит с доцентом программистского факультета.  Какой-то  дикий казус  происходит.

И этот казус саму  Юрьну несказанно радует. Служит оправданием её стоическому нежеланию осваивать подаренный сыном смартфон и всяческие приложения в нём. Третий год упирается.

В её телефоне приложений нет, только кнопочки и веревочка, и она считает, что  её телефон -  настоящий друг и товарищ, а не приспособление для попадания под машину на пешеходной зебре.

Считает, что которые люди со смартфонами, это такие самоубийцы, они, переходя дорогу,  по сторонам не смотрят, потому что человек со смартфоном способен смотреть только в смартфон, с ним и поговорить-то нельзя, у него мозг не туда выворочен. И таким человеком Юрьна быть не хочет!

Её друг и товарищ держит зарядку не меньше десяти дней, а то и целый месяц. А  так называемые «смартфоны» два раза в день до нуля разряжаются.

Зачем ей друзья с  такой никакой  потенцией? Вот, сломается настоящий друг и товарищ, тогда уж,  делать нечего, тогда и  будет осваивать смартфон.

У Билла Гейтса какой телефон? Кнопочный. Из принципиальных соображений. А вроде и неглупый человек. Понимает в жизни и защите информации. Может быть, Юрьна с Серёгой  на него-то и равняются?