Попрошайка

        Она была маленького росточка, с худенькими плечиками, сутуловатая, не то, чтобы блондинка, а какая-то блеклая, слабенькая. Весь ее внешний вид взывал к жалости. Вызывало недоумение, как такое болезненное существо оказалось на первом курсе очень трудного, «мужского», радиофизического факультета престижного университета, наполненного крепкими спортивными, умными парнями и девчатами. По моему предмету она не знала НИ-ЧЕ-ГО.  Вот просто совсем ничего. Но зачетная сессия у неё была сдана, экзаменационная весенняя  тоже, правда, на троечки. Оставался лишь мой предмет.
        « А поставьте мне, пожалуйста, тройку, -- прошелестел жалобный голосок –   поста-а-вьте, ну что Вам стоит?». Я осторожно спросила, не беременна ли она. Девочка ничего не ответила, лишь вздохнула и стыдливо опустила головку. Я вспомнила свою первую беременность, сильнейший токсикоз первой половины, вздохнула и расписалась в её зачетке: «Детка, зачем вы на такой серьезный факультет поступили? Переводитесь на мехмат, там все-таки полегче. Здоровье дороже». Она робко поблагодарила и бесшумно исчезла.
        Через два года я как-то зашла к своей приятельнице Вере на кафедру теории колебаний. «А поста-а-вьте мне, пожалуйста, зачет лабораторной. Ну что вам стоит?» -- прошелестел знакомый голосок. Моя приятельница возмутилась: «Как же вам не стыдно! Все студентки сдают допуски, делают лабораторные. Это совсем несложно. Если и это вам трудно – переводитесь на более легкий факультет». Увидев меня, робкая студентка испарилась. «Представляешь, -- возмущалась Вера, -- эта бездельница Фюкина учится уже на третьем курсе, умудрилась проскочить по всем кафедрам, ничего не делая. Ладно бы замужем была с дитем. Я бы пожалела.  И как только она экзамены сдает без хвостов?»  Мне осталось только дипломатично промолчать.
        Через год я увидела её на кафедре квантовой радиофизики в компании с кучерявым широкоплечим студентом с добрейшими шоколадными глазами, с сочувствием и жалостью смотрящими на Фюкину. Один из умнейших студентов этого курса пытался что-то вложить в её маленькую головку, она все записывала. На безымянных пальцах у них сияли новенькие обручальные кольца. За дипломную работу Фюкиной можно было не беспокоиться.
        Прошло лет семнадцать. Как-то мне позвонила моя подруга  Светлана: «Знаешь, у нас на ученом совете защищает кандидатскую степень одна очень несчастная женщина, мать двоих детей. Муж её опасно болен. Ты уж не топи её. Положи белый шар. Работа интересная. Конечно, не сама она её писала. Но будем людьми!».
Когда я с трудом преодолевала лестницу, навстречу пронёсся, прыгая по ступенькам, курчавый и розовощёкий супруг Фюкиной. Защищалась кандидатка строго по шпаргалке. Единственный вопрос задала только я. Она что-то пропиликала в ответ, явно не имея представления о своей работе. Весь ученый совет осуждающе уставился на меня. Я положила черный шар. Но Фюкину остепенили.
Теперь она преподает в нашем университете. Недавно слышала разговор её студенток: « Я Фюкиной всё-всё ответила, а она мне зачет  не ставит». « Ну, и дура. Я ей конвертик с двумя тысячами подсунула. И всё нормалёк!»
        Расстроенная захожу я в аудиторию. Принимаю экзамены. И вдруг шелест: « А поста-а-вьте мне, пожалуйста,  тройку. Ну, что вам стоит?» Бледненькая такая первокурсница с бледными кудряшками и ручки на кругленьком животике сложила. И тут я не выдержала: «Идите к чертям собачьим! В академический отпуск! Когда знать будете мой предмет, тогда и придете!»
        Сегодня меня вызывают к ректору.