Страницы из не написанного мною дневника

Сожаление о Бахе.

И опять я сижу в своей комнате, освещённой лишь трепетным пламенем свечи. Полумрак, но мне не нужен свет – мои глаза, даже когда я в образе и подобии человеческом, не нуждаются в свете, чтобы видеть.
Я совершенен, я вечен. К чему пояснения?
Пальцы легко касаются клавиш, из вибраций струн и колебаний растревоженного ими воздуха соткана удивительная музыка. Иоганн Себастьян Бах… Великий художник, достойный человек, мир потерял очень много, когда он ушёл.
Это было давно (по меркам человеческим), но мне и по сей день недостаёт его.
Странно, порой я рассуждаю как смертные, хотя сейчас я далёк от них и их страстей. Смертному не так-то легко познать то бесконечное умиротворение, овладевающее мною, когда я смотрю на картины Старых Мастеров, слушаю их Музыку, когда погружаюсь в мыслях своих в атмосферу той эпохи…
Человек мог бы возразить мне: «Барокко – и умиротворение? Позвольте! Эпоха «роскоши и смятения» не очень-то подходит для подобных ассоциаций!». Так мог бы возразить мне собеседник, если бы он у меня был, но его нет, и мне нет нужды пояснять, что я говорю лишь о своём восприятии мира, о лёгком флере воспоминаний, о навевающем грусть духе старины, пусть и не такой уж отдалённой, но всё же…
Надо иметь впереди вечность, чтобы понять мой безбрежный покой, созерцательность этих минут.
Мои руки замирают над клавиатурой. Для обычного слушателя – музыка окончена, и лишь слабые её отзвуки гаснут в тишине… Для меня же – она длится, существуя единым целым в каждом миге. Я могу созерцать её, не исполняя, но я принимаю облик человека – обычно уже не молодого – именно для того, чтобы самому сыграть эту прелюдию, чтобы в полной мере ощутить кратковременность, преходящее… Ах, это уже долго.


Сожаление о мире

Красота этого мира – хрупкая, удивительная, по-осеннему прозрачная, красота умирающая, больная от обезображивающих ран, нанесённых (и наносимых)ей детьми Творца, красота исчезающая и от того ещё более ценная – всегда при виде неё моей души касается печаль. Как сегодня. Как вчера.
Homo sapiens… Люди. Вы ведь тоже видите всё это, пусть не так отчётливо как я…
Ваши стихи, исполненные боли и любви к вашему миру… Если бы они имели силу заклятий!
Я становлюсь сентиментален, старею – в моём-то возрасте! Во что же я превращусь лет через 300-400? Не имею в виду внешний облик.
Tempus fugit.


Венердина

Сегодня у меня была Венердина – Маленькая Вэнди, как я называю её. Эфемерное крошечное создание за полчаса успело поведать мне серебристым голосом последние новости из Dol Blathanna , что в Faёrie, облететь всю комнату, задавая кучу вопросов типа – «А это что?», «А это зачем?» – правда не дожидаясь ответов и забывая через миг, о чём спрашивала.
Потребовала, чтобы я сменил «это гадкое лицо» человека лет шестидесяти на более ей (да и мне) привычное лицо обитателя Faёrie. Послушно сняв иллюзию, я в очередной раз выслушал шквал убеждённых заявлений, что так я выгляжу гораздо лучше, а так же кучу весьма лестных сравнений моих глаз со звёздами, а волос – с цветом ночи…
Ах Вэнди, с тобой легко можно стать самовлюблённым эгоцентриком. Шучу.
Слегка утомившись, она грациозно опустилась на подставленную ладонь – удивительное ощущение! Бабочка, случайно севшая на вашу руку и в любой момент готовая взлететь и раствориться в волнах эфира, и та не оставляет хотя бы вполовину такого же необыкновенного неуловимо-трепетного ощущения чудесной лёгкости и нежности прикосновения, какое испытываешь, когда держишь на ладони фею.
Феи вообще существа довольно-таки капризные и своенравные, но вместе с тем они очень доверчивы и привязчивы, это создания, чуждые злу. И если Вэнди сказала, что меня «просто обожает», значит, это так и есть.
Слегка прижавшись к моей щеке на прощание и выразив желание как можно скорей увидеть меня в Faёrie, она исчезла, оставив после себя лишь лёгкий аромат ландыша, внезапную тишину и золотистую пыльцу на моих пальцах и лице.