Сеньорита

     Интересный факт: Сеня Бодров денег ни у кого не занимал, а отдавал вовремя.
     Непонятно? Дальше будет понятно.   
     Сеня Бодров – некрупный, но крепко сбитый, роста невысокого, с лицом ясным и настолько открытым, что это даже слегка ошарашивает: не бывает таких лиц. Чтоб уж до такой степени выражали полное отсутствие какой-нибудь задней мыслишки. Все мысли на лице написаны большущими буквами, последний тупица прочтет. Но и трудиться не стоит: Сеня все выложит сам, секретов у него нет.
     Другой интересный факт: у Риты, Сениной жены, тоже лицо открытое и ясное. Вот говорят: женщина второе дно имеет, не в смысле глубины (хотя такое не редкость, между прочим), а в смысле коварства и хитрости. Кто так говорит, тот Ритиного лица не видал. Как они с такими своими лицами нашли друг друга – про то может рассказать Сенин товарищ Алик, который их и познакомил случайно три года назад. Он как-то сразу решил, что они – пара, хоть Риту толком и не знал, сам видел считанные разы; но ему достаточно было взглянуть на них на обоих рядышком. Был он тогда и выпивши, и ему очень понравилось в придачу, как их имена звучат вместе, он сразу зашумел, едва они познакомились: «Сеньорита, братцы, вы же – Сеньорита! Сеня и Рита. Во как сошлось!» Очень ему это забавным и ладным показалось, и он еще добавил, что это уж вообще на роду у них написано, чтоб им встретиться. Поддатый был, конечно: мало ли на свете Сень да Рит, которые друг о друге слыхом не слыхали. Но Сеня в краску впал от его слов; Рита же смутилась меньше и посмотрела на Сеню чистыми своими ясными голубыми глазами с легкой успокаивающей улыбкой: не обращайте, мол, внимания, Сеня, на этого Алика выпившего и не конфузьтесь. И Сеня уютно себя почувствовал с ней, конфузиться перестал и тут же о встрече договорился.
     Быстро у них скрутилось. Алик на свадьбе тоже надрался, жена его спать отправила, а сама все сидела и грустно на Сеню-Риту смотрела, наверное, любовалась и, может, завидовала тому, что Сеня почти не пил. С Ритой вместе она в пошивочном ателье работала, через нее и Алик Риту знал, а через Алика Сеня, – такая получилась цепочка.
     Кстати, вот еще совпадение: Сеня тоже в ателье работает, только в телевизионном. Телемастер. Работает добросовестно, как лишь он один и умеет. Вернее так сказать: недобросовестно работать он не умеет. Ему, чтоб схалтурить, надо много душевных сил приложить, вывернуть себя наизнанку, другим человеком стать. Но на такой подвиг он не способен, другим стать не может, и в результате все довольны – и клиенты, и начальство, которое на него жалоб не получает, и сам Сеня, существующий в полном и ничем не замутненном ладу с собой. Вот еще вдобавок ко всему женился, перевез Риту в свою квартиру, в которой жил один после смерти матери. Рита тоже ладу прибавила: все на свой вкус там переделала, переставила, перевесила – стало более по-современному, и Сене это понравилось, хотя немного и щемило из-за матери – что не по ее теперь все стало, не как при ней. Но Рита быстро сумела эту легкую морщинку на его душе разгладить.
     Лад был и меж ними. Не то что ссор, а самого пустякового несогласия не бывало. И тут что важно заметить: в этом смысле было полное равенство, то есть одинаково они друг другу не перечили – Сеня Рите, а Рита Сене. А то ведь часто мир в семье на чем держится? Жена гнет свое, муж уступает. На этой его уступчивости семья и держится. Или жена уступает – но таких семей значительно все же меньше. Нет, у Сени с Ритой все было на равных – оба уступали. Правда, ни один из них так явно и заметно не главенствовал, чтоб другому приходилось сильно уступать, больше по мелочи.
     Вот теперь о деньгах – для примера, для доказательства, какое единомыслие было у Сени с Ритой.
     Зарплата у Риты была небольшая, а ведь хочется того, сего – из одежды, из украшений. Скажем, сережки как-то купила, деньги у подруги одолжив. В другой раз колечко с бирюзой – тоже в долг взяла. На свою зарплату ей бы не перекрутиться, но Сеня часто по выходным подрабатывал: его наперебой зазывали, прослышав, какой он хороший и надежный мастер. Так что денежный нешибкий ручеек не иссякал, которым Рита могла пользоваться.
     Всякий раз примерно такой происходил между ними разговор.
     - Сеня, - озабоченно сообщала Рита быстрым своим говорком, - Сенечка, мне надо долг отдать. Обязательно надо. Человек меня выручил, как же я могу подвести?
     Сеня чрезвычайно возмущался. Он даже краснел от негодования.
     - Да ты что! – говорил он шепотом от волнения. – Ты что, как это можно! Ты мне даже и не говори. Как это – подвести! Я в жизни никого не подводил. И ты смотри, чтоб такой даже мысли не приходило. Взяла – отдай. Взяла – отдай…
     - Ты извини меня, Сенечка, - потупляя глаза, оправдывалась Рита, - это Стасик меня приучил, я ужасно с ним боялась одолжаться у кого-нибудь.
     - Как ты только жила с ним? – удивлялся Сеня. – С таким жмотом.
     Этого, и правда, он не мог взять в толк. Жуткий Стасик, первый Ритин муж, вызывал у него прямо омерзительное чувство. Мало того, что жмот, так еще и угнетатель, придира, эгоист, каких мало, привереда, бедная Рита не знала, как ему угодить. Сене хотелось взглянуть на этого чудищу, но у Риты его фотокарточки, конечно, не осталось, слишком много чести.
     Прожили Сеня с Ритой в таком согласии и единении два года, третий пошел. Немного однообразно жили: телевизор, иногда кино, раза два в цирк ходили, магазины, прогулки, летом отпуска совпали, съездили на юг. Каких-либо особых событий и происшествий не было.
     Но потом у Риты новость появилась: в кружок она записалась, в кружок макраме. Очень она увлеклась этим занятием. Два раза в неделю по вечерам Сеня Риту ждал с нетерпением, книжкой отвлекаясь; книжки Сеня любил читать, особенно на исторические темы: поражало его, что люди в прежние времена так же чувствовали, как нынешние, но совсем другие были при этом, поражала его даль времен, костюмы, манеры, обычаи, и часто мечталось: вот он встречается с другим Бодровым, может, тоже с Семеном, а тот Семен одет в зипун какой-нибудь или армяк, или, наоборот, в камзол графский – Сеня своей родословной не знал, он даже отца не помнил, а мать тоже рано умерла. Встречаются эти два Сени – а между ними пропасть: один одно знает, из своего времени, свои, по-нынешнему выражаясь, проблемы решает, а другой – свои, и как же им понять друг друга, пусть у них все-все органы одинаковые, чувства одинаковые; как им понять друг друга и о чем говорить?!.. Но при этом, сильно увлекаясь книжкой, Сеня к входной двери прислушивался, и когда замочек наконец подавал голос, когда дверь открывалась,  он быстро оказывался в прихожей, помогал Рите шубку снять, на стол накрывал, суетился с радостью и душевным жаром, и только огорчало, что она ела плохо, через силу, и он досадовал и жалел ее: в ателье целый день, да потом еще занятия, да дорога – она же хрупкая, слабая; сам крепкий телом, бодрый (и фамилия досталась подходящая), Сеня усталости не знал, но за нее очень переживал, и уговаривал, почти насильно заставлял есть, и радовался, что она хоть через силу, но кусочек-другой на вилочку цепляла. Что ты, уговаривал Сеня, что ты, как можно, ты же свалишься. Даже и слушать не хочу, говорил он, возмущенно выкатывая на нее тоже голубые, но в серый отлив глаза, нарезая хлеб, наливая чай в Ритину любимую чашку, куда собственноручно сыпал три ложечки сахарного песка и даже размешивал, чтоб ей оставалось только прихлебывать и согреваться после улицы. Оправдываясь, она говорила, что ее угостили там, в кружке, бутербродом и конфетой – некоторые с собой приносят. А однажды он даже запах вина почувствовал от нее, но не успел и удивиться, как Рита сама объяснила: день рождения был у одной женщины, она вино принесла. Рита много не выпила, так, пригубила за ее здоровье, и если б не легкий запах, Сеня бы и не заметил.
     Перед Новым годом тоже случилось, что Рита вернулась с запашком, но тут уже и она ничего не объясняла, и Сеня не спрашивал: не могли ведь женщины не отметить канун Нового года…
     А после Нового года сидел как-то Сеня под вечер дома, смотрел свой «Рубин», который служил ему уже несколько лет, и не променял бы он его на самый-рассамый японский «Панасоник»; смотрел он по старому телевизору старый фильм, чтоб время без Риты скоротать, и зазвонил телефон, Сеня приглушил звук, снял трубку, и оказался это школьный товарищ, который просил помочь: забарахлил у него «ящик», и именно перед самым чемпионатом по хоккею, а он заядлый болельщик; слезно просил: выручай, Сеня. Из ателье вызывать – это целая история, а ты быстро сделаешь. Сеня сказал: ладно, в выходной заеду, где ты теперь живешь? Тот в ужас пришел: ты что, какой выходной? Выходной – эвон когда, а чемпионат завтра открывается. Сегодня! Сегодня надо. Да там и дел-то пустяк – небось лампу только заменить.
     Короче сказать, выключил Сеня свой «Рубин», оделся, прихватил чемоданчик, вышел на мороз, стараясь запомнить, как ему школьный товарищ наказывал ехать: в том районе Сеня еще не бывал.
     А ехать надо было двумя автобусами. И сначала один подождать, потом другой, и еще от остановки пройти, да дом незнакомый разыскать. Ушел на все это у Сени добрый час времени. И, конечно, оказалось, что не лампу заменить, а пришлось повозиться: повреждение искать, да потом паять, да отрегулировать старый и запущенный телевизор, а при Сениной тщательности на это тоже ушло немалое время. Школьный товарищ бутылку поставил на стол, его жена ни в какую не отпускала без ужина. Сеня упирался, но пришлось сесть, и выпить рюмочку, и поесть, и поговорить с давним товарищем. Вышел Сеня на мороз, посмотрел на темень переулка и поежился, представив себе, как Рита одна добирается домой, холодная и голодная после трудового дня и занятий, как наконец приезжает, а в квартире пусто, и она недоумевает, где же Сеня, куда его унесло: он ведь не предполагал так поздно задержаться и записку не оставил. Озабоченный этими мыслями Сеня нетерпеливо ждал автобуса, которого в такое время и подавно жди-пожди. Нет, не успеет он раньше Риты вернуться.
     Но ему каким-то совершенно удивительным образом повезло. Сойдя с первого автобуса и направляясь на остановку второго, Сеня увидел, что впереди него туда же движутся два человека под руку: мужчина и женщина. На женщине рыжая шубка, как у Риты, надетая на Ритину фигуру, и говорит женщина своему спутнику что-то неразборчивое Ритиным быстрым голоском. Когда Сеня сообразил и совершенно убедился, что это и есть Рита, он обомлел от радости, что так удачно все сходится и не надо больше волноваться за нее. Он еще несколько шагов сделал, нагоняя их, и затем окликнул Риту, сдерживая свою радость.
     Рита тоже обрадовалась. Но не сразу. Сначала она просто удивилась. И даже не просто удивилась, а оторопела. И даже не оторопела, а от неожиданности, показалось Сене, испугалась. И только потом удивилась, и уже потом – обрадовалась. Но все же меньше, чем Сеня. А спутник ее шагнул в сторону и стоял в метре от них, глядя то на Риту, то на Сеню.
     Ясное Ритино лицо сияло, когда она рассказывала, как удачно сегодня получилось с двоюродным ее братом – спутник ее братом оказался, - как она даже не знала, что он в этот район переехал, и вдруг встретила сейчас. Сеня тоже удивился такому совпадению, тем более что он про Ритиного двоюродного брата, который в этом же городе живет, ни разу не слышал. Он к этому брату сразу расположился, лицо у того было ладное, приятное, только красное сильно – верно, от мороза. Они под фонарем стояли, и Сеня обратил внимание, что у Риты не красное, а у него – красное. Брат теперь больше на Сеню смотрел, который его благодарил за то, что Риту хоть до автобуса проводил. Сеня сказал, что бывают двоюродные ближе родных братьев и сестер и что, может, они станут видеться по-родственному. Брат кивнул. Еще Сеня сказал, что он на рыцаря Ланселота похож, каким его Сеня воображает: с высоким ростом, с прямым носом, прямым взглядом… Брат после этого долго на Риту смотрел, а она в сторону, а Сеня на них обоих и еще туда, откуда автобус должен был подойти.
     Напоследок Сеня, спохватившись, Ритиному брату руку протянул, чтоб познакомиться: они почему-то сразу не сообразили, - и тогда Ритин брат повернулся и ни слова не говоря ушел – вот взял и ушел, руки не подав, не попрощавшись. Сеня с удивлением смотрел ему вслед. А Рита сделала было шаг за ним и остановилась. Она стала на Сеню глядеть и чего-то думать, и потом спросила – и лицо у нее теперь тоже стало красное, - спросила, сколько еще он будет над ней издеваться?  И откуда он, такой Сеня, на ее голову взялся?..
     Она так изменилась – Сеня не узнавал ее. Глаза горели ненавистью. Потом она побежала к автобусу, который как раз подошел. А Сеня остался.
     Он стоял неподвижно. Звезды, сколько их было на небе, смотрели на Сеню и сочувственно, ободряюще, свойски улыбались ему.

     Хоть Сеня теперь один, Алик, когда выпьет, зовет его Сеньорита: не забыл о пьяной той шутке.