Зеленый Город

Зеленый город

Пролог

Бежим без оглядки. И поможет только Надежда и Разум.

 — Ты всегда одинок. Всю свою жизнь ты поглощаешь труды таких же одиноких, как и ты. Но наступает момент, когда ты поведаешь о своем одиночестве. Тебя прозовут слюнтяем и всего-то! А всё потому, что твое одиночество другое. Они и дальше будут читать про одиночество, в точности, какое оно и у них.

Я купался в синем. Надо мной искрились желтые лучи. Ступал по зеленому. Не мог придумать цвет для воздуха, но думаю, что этот цвет просто за гранью моих наблюдательных способностей.

Она перегородила мне путь. Тропинка, такая же, как цвет ее глаз. Все имеет свой цвет. Даже любую ситуацию можно окрасить в свой цвет. Плохое, как мне кажется, всегда имеет более темный оттенок, когда хорошее — теплые, пастельные тона.

 — Что он тебе сказал? — спросила она.

— Я должен кому-то рассказать.

— Ты хочешь этого?

— Да. Хочу.

— Хорошо, — она улыбнулась. — Идем.

— Ты мне поможешь?

— Обязательно.

Почему-то всё казалось уже обычным. Теплые оттенки приелись. Я непременно сказал об этом ей.

— Ты уже созрел для зимы. Нужно время, чтобы скучать по весне.

Часть 1

На этот раз мне приглянулась другая вода. Точнее, этикетка, представляющая ее. “Новая вода” была, по заверению местной газеты, добыта из новых источников, которые будут служить нам до конца наших дней. А что самое главное — она была прозрачной, а не бледновато-желтой. В магазин я пришел чуть более за пять минут после открытия. «Зеленые продукты» встретили меня своей вывеской и забитым входом, которому, казалось, не было начала и конца. В суматохе я продвинулся через могучую толпу людей и направился в отдел с водой.

На самом деле, выделял этот магазин пара деревьев. Благодаря им ИДА (Изолирующий дыхательный аппарат) можно было снять и свободно дышать. Правда, все его комплектующие не снимешь, но снять противогаз — уже многого стоит.  Ровно половина прилавков с желтой, закупоренной в темные бутыли водой была нетронута, а другая половина прилавков, на которых были раньше, еще вчера, старая, желтая вода, осталась практически пуста. На этом месте отныне находилась новая вода. Оставалось примерно около десяти бутылей и я успел взять предпоследний, хотя еще несколько секунд назад всё было на месте. Только мы, с уже новой водой пошли к кассе (на лицах многих была недоуменная улыбка), как тут же мчались, снося всех подряд на своем пути, персонал магазина с тележками, такими же забитыми, как вход в “Зеленые продукты”. Без проклятого визора противогаза можно разглядеть более детально одно из деревьев. Вдали, не вглядываясь, я видел настоящее зеленое чудо. Живое. Питающее меня чистым кислородом. Увы, приблизившись, мне удалось заметить, что дерево на самом деле искусственное. Сзади к нему были подведены трубы с кислородом, таким же, как и в домах, — поэтому дышалось около искусственной обманки легче. 

 Так много зеленого, в самом деле. Так много ненастоящего, в самом деле.

 Очередь на кассе вновь была трагичной и смертельно долгой, но, как раз кстати, перед самой оплатой низкорослый дедушка начал расспрашивать кассира:

 — Эт ж как ее, эту заразу, пить-то? Обряд, значить, какой есть?

 — Нет-нет, что Вы! — замученный кассир тут же достал бутыль из-под прилавка и прозрачный граненый стакан. — Смотрите-ка! — Кассир обернулся к нескончаемой очереди. Он был одет в обычную одежду, как дома, в белой рубашке, без всего облечения ИДА. Кассир до краев налил в стакан прозрачной воды, поднял его, демонстрируя сие чудо всем, чокнулся будто бы с воздухом и опустошил его полностью.

 — Вот так вот! А вкуснотища-то какая, даже кислинкой не отдает! — для полноты картины он перевернул стакан в воздухе. Из стакана ничего не лилось, только несколько капель устремилось на пол.

 — А теперь, дедуль, не задерживайте очередь. С вас пять зеленых.

 Что на три зеленых больше, чем желтая, теперь старая вода. Появилась она, когда река стала единственным местом, где можно добывать питьевую воду. Со временем, конечно, иссякла. Люди использовали ее в своих интересах и никакая власть не могла этому помешать. Река через некоторое время превратилась в мусорник. Правда, в последнее время к власти пришел Новый человек. Загрязнение реки приравнивалась к убийству, да даже за убийство человека не так судили. Это было убийством природы, от которой осталось одно название.

Дедушка извлек из сумки чехол и отсчитал пять зеленых. Очередь продвинулась, только этого видно не было. Всю видимую часть занимали люди с водой. Дедушка ушел, а к кассе подошел следующий покупатель.

 Уходя из магазина я предвкушал вкус воды. Новой. Однако пришлось натянуть на лицо, без того уже потное, противогаз. Каждое лето температура поднималась всё выше и выше. Сорок градусов стало нормой. Даже мало. Для места, где лето — двадцати градусная весна, это, конечно, многовато. С уходом зимнего полотна люди  похожи на эволюционирующих слоников (или, напротив, регрессирующих). Спина укреплялась элементами ИДА, лицо покрывал противогаз. Очередь сохранялась в своем прежнем виде. Охранник пытался освободить выход, махая дубинкой. Получалось, правда, так себе, но выйти мне всё же удалось, получив по спине дубинкой и чуть не упустив приобретенную воду, на что стоящие по левую руку от меня выпучили свои глаза, такие огромные захватнические глазки.

 — Сегодня – чистая вода без привкуса, а завтра?

— А завтра деревья с вот этим! — человек достал зеленый чехол и достал несколько листьев.

— Вот-вот, так и я о том же! 

— “Новое время!”

— Подлинно “Новое”!

И тут, держась за перила, спускался старый человек, весь в зеленом. Следом за ним спускались такие же зелёные, только молодые, двое юношей.

— Ох, я помню те времена, когда зелень была у меня под ногами, — восхищался человек, до этого демонстрируя зеленые листья. — Я помню, когда у меня была зеленая лужайка, которую я подстригал по субботам. Помню…

— Зеленое время. Деревья, трава, цветы. Вы помните? Вы помните! Зеленое время уже движется снова!

— Да, отец Григорий, да!

— Всех жду на сегодняшнюю церемонию в Зеленом Святилище. Будет даже сам он, Зеленый человек!

— Отойдите, отойдите! — зеленые юноши вдруг стали распихивать всех серых, всех таких темных на фоне зеленого отца Григория. В серых полетели листовки. Среди них был и я. Листовка в руки мне, конечно, не прилетела, но я смог ее поднять с земли, когда все начали разбредаться.

 Листовка была такой же зеленой, как отец Григорий.



  «Зеленое, новое время. Помолись Зеленым Богам. С нами сегодня Новый человек, воплотитель силы матери ее величества Природы.

Мольба — твой воздух в легких.

Сегодня в 12.00»



Смутило лишь время. До прихода Нового человека мольба начиналась в 11.00. Я тут же посмотрел под ноги. Ничего зеленого под ними я вспомнить не мог. Деревья, зеленые деревья с листьями тоже вспоминались смутно. Реальность была серой, черной. Деревья и земля были украшены лишь зимой — белым покрывалом, что озаряло белое солнце, так и не вернувшиеся к своему первозданному виду. Красному? Желтому? А черт его знает. По-моему, были все. Я не помню первозданного вида солнца, помню лишь, как мне в воспитательном доме, самая молодая учительница, рассказывала стих про солнце. Была она, если мне не изменяет память, обладательница больших карих глаз. Учительница зачастую рассказывала стихи. И, в один день, подвела меня к окну, попросила посмотреть на солнце и рассказала стих: 





Солнца контур старинный,

золотой, огневой,

апельсинный и винный

над червонной рекой...



Отрывок из стиха Андрея Белого

«Солнца контур старинный...»





***





Мольба началась в положенное, новое время. Снова мне пришлось пробираться через толпу слоников, но зато до спине никакая дубинка больше не смела прикоснуться. Происходило всё под обаянием зеленого света. Белое солнце озаряло весь город, но лишь в подобных святилищах крыша отделана прозрачной плиткой, превращающие белые лучи в зеленые.

 Святилище представляло собой старое здание кинотеатра. Остались даже монотонные колоннады. Их, правда, уже пытались озеленить, только затея не подвергалась реализации, хотя бы на несколько лет. За год, озелененные колоннады мертвели, возвращались в свой серый, потрескавшейся вид.

 Зал наполнился людьми и на сцене появился отец Григорий.

 — Приветствую вас, дети Зеленой Природы, — он повернулся на девяносто градусов к огромной картине — иконе Зеленой Природе. Следуя его примеру все слушающие поднялись и поклонились ровно четыре раза.

 — Сегодня к нам, дети мои, присоединился Новый Человек. Подлинно новый. Он взошел к нам из-за синей бесконечности.

 Наконец, Новый Человек появился. Одет он был не менее величественнее, чем отец Григорий. Такие же зелено-золотые одеяния, с цепью, на которой было зеленое дерево, ранее служившее магнитиком для холодильника.

 Новый человек приблизился к темноте, путь ему озарил зеленый свет, все ахнули и он сорвал с темноты огромную ткань. За ней скрывались множество баллонов с кислородом.

 — Воздух, — начал он. — Для каждого. Природа не забыла про нас. Спустя столько времени нам, оставшемуся человечеству послана прозрачная, чистая вода! Мать Природа улыбнулась людям.

 В зале наметился заметный переполох, половина начала хлопать, другая — кланяться. Отец Григорий появился с фотографией дерева в рамке. Новый Человек поцеловал четыре раза фотографию. По малой мере, фотография дуба, мощного дерева, с огромной за макушкой, приносила действительно сладкие воспоминания. Например, был праздник, когда все люди забрасывали теплую одежду и выходили за город, куда подальше, в густые леса. Мне было около десяти лет, но помню этот запах и по сей день. Не переполненный углекислым газом воздух, свежий воздух. Было очень легко дышать. Воздух буквально проходил сквозь тебя, озаряя тебя, излучая из тебя свои невидимые нити, оставляя мурашки на коже. Так же в этот праздничный день воздух наполняется ароматом свежего мяса, костра… И кто же тогда задумывался тогда, что вся зелень уйдет от них? Весна ушла. В лесах остались лишь отголоски человечества, оставившего разнокалиберный мусор.

После произнесения мольбы отцу Григорию, Новый человек снял со спины дыхательный мешок и Отец Григорий наполнил его кислородом с баллона. В подходах на сцену были поставлены два стола с обеих сторон, за ними сидели специально обученные люди, которые наполняли каждому из присутствующих их дыхательный мешок.

 Отец Григорий пропел молитву, а Новый человек удалился прочь.

Часть 2

 Я работал дворником. Вставал рано, даже поздно, — в два часа ночи, и встречался с командой таких же работников, как и я. Это обусловлено тем, что требовалось вымыть от пыли весь город, который с каждым днем становится всё грязнее, если за ним тщательно не следить. Дворников много и обычно они не ограничиваясь лишь одним двором. И чистили они всё, на что оседала пыль. А она была действительно везде. С уходом зелени пыль не очищается без вмешательства человечества. Отныне и это человек должен делать — следить за окружающей средой.

 После сна и начала нового дня необходимо наполнить мешок химпоглотителя натровой известью. Ее, слава Природе, предостаточно. Не то что чистого кислорода, который доставался в полдень во время мольбы. Между прочем, на каждую человеческую единицу рассчитано необходимое количество кислорода, который наполняет квартиру жизнью. Помимо отопления и воды в квартиру проведены дополнительные трубы с кислородом. За него есть зеленые взыскания на ряду с водой и теплом.

 Дворник не привязан ко одному району. Каждую смену место работы менялось. Работали мы на специальной машине, с большим краном, чтобы можно было попасть в труднодоступные места. Что-то среднее между машиной пожарников и экскаватором. В прицепе находилась кабина кранщика. Дворников разделяли на бригады по три человека. Непосредственно водитель, кранщик и мойщик. Безусловно, самая худшая работа — мойщик. Тебе предстоит быть на кране, орудуя водяным шлангом, шваброй, тряпками. Благо, в самый разгар ночи шлангом пользоваться одно удовольствие — машина проносится сквозь улицы, а ты, на высоте, чувствуешь себя самым высоким человеком в городе, заливаешь жилые дома, черные деревья, всё, что у тебя на пути. Вот только продолжалось это недолго. С рассветом находились грязные места, до которых не добралась толстая струя мутной воды. И там уже не помечтать о том, какой ты, самый высокий человек в Зеленом Городе. Приходится залезать на самый верх крана, махать мокрой тряпкой чуть ли не над крышей домов. Вновь белый диск, что ранее прозывали солнцем, доводил до бешеной потливости. Наши машины были светло-синими, символизирующие чистую воду и небо.

Помимо дыхательного мешка мы суждены тащить на своем горбу канистру с химпоглотителем и кучу шлангов. Через них поступает чистый кислород из дыхательного мешка напрямую к нам, в легкие. Дальше, углекислый газ, появившийся благодаря дыханию, отправляется в канистру химпоглотителя, там происходит связь углекислого газа с натровой известью и оставшийся кислород возвращается в дыхательный мешок. Натровую известь уже получали в пунктах обслуживания. Всю спину занимала эта система ИДА. Ее нужно было обслуживать каждый день, после святилища.

На этот раз водителем был Прохор. Рыжий, немного толстый человечек. Был он, по его словам, деревенским жителем. И теперь он, опять же, по его словам, стал заложником городских неумех.

 В отличии от солнца, луна не изменяла себе: белый свет непреклонно оседал на черных клетках, на черных, обреченных домах, в которых оставались заложники своих ошибок. Луна, как мне кажется, дает нам шанс. Улететь, например, на нее. Каждую безоблачную ночь она манит нас к себе. На долго ли ее хватит? Луну не видят, луны сторонятся. В это время люд оседает по домам, набираясь необходимой дозой кислорода. И, поверьте мне, кроме дворников ночью никто не оживает. Лишь я, избранный, самый высокий человек на кране, в эту лунную ночь, смогу наблюдать за кокетством луны. Неизменной. Она не просит прощения. Не меняет свой свет, скажем, на какой-нибудь красный. Хотя выглядело бы здорово, правда?

Не правда. Потому что белый свет Луны — признак того, что она нас любит такими, какие мы есть. Луна — не солнце.

Два светящихся окуляра машины приблизились ко мне, сию минуту раздался неприятный писк. Прохор, тем не менее, оставался таким же неизменным. Каждый раз, когда ему выпадала участь стать водителем, он извещал о себе клаксоном. Хотя и дураку понятно, что кроме него на улице никого быть не может.

 — Ну, привет, значит, — поприветствовал меня Прохор, пока я залезал в кабину.

 — Привет. А что это ты, первым меня забрал?

 Прохор тронулся и мы удалились по темным улицам, подсвеченными лишь настоящим белым светом и двумя глазками машины.

 — Так быстрее, дорогой Глебушка.

 — Одинаково, — не согласился я.

 — Да какая разница?

 — Никакой.

 — Да ладно тебе! — Прохор похлопал меня по плечу. — Чего надулся-то?

 Я промолчал и уставился разглядывать ночные тени. А всё же, Луна ко всему прочему в каком-то смысле художник. Творческая натура. Своим светом она, проливая свет на фигуры, создает свои. Иногда тени смешивались с друг другом и выходило нечто непонятно, что нужно досоздать в своей фантазии, добавить деталей. Стать соавтором идеи, стать другом Луны и создавать с ней, или, как будет правильнее высказаться, - дополнять ее шедевры. И тут, вырывая меня из фантазий, появилась настоящая тень, шевелящаяся. Она стремглав переносилась с одной стороны улицы на другую.   

 — Стой! — выкрикнул я незамедлительно.

 — Что? А! Счас!

 Машину нещадно занесло, сигнализируя о том, что пора бы и обратить внимание на работоспособность тормозов. Благо, мы никуда не врезались. Принесло нас на правую сторону улицы, как раз на тротуар.

 — Что это было? — спросил я.

 Я пытался всмотреться в место, где видел живую тень.

 — Да уйди, Прохор! Не видно ни черта.

 — Его уже там нет, — Прохор смотрел в окно, пытаясь найти причину столь резкой остановки.

 — Кого — его? Ты видел, что там было?  — поинтересовался я.

 — Человек, кажется, — ответил мне дядя Прохор. — Да, едрит его, человек! Тоже вот эта, — он ткнул пальцем мне прям в лоб. — Вот эта слонячья харя! И на спине такая же хрень, как у нас с тобой.

 — Пошли, может, проверим? — спросил я.

 — Ты забыл? — Прохор снова ткнул мне в лоб. — Время. А-я-я-й, а-я-я-й…

 — Ладно, ладно, — согласился я.

 — Едем. И ничего этого не было, даже не заикнись об этом Ванечке! А то он опять, включит свою пишущую машинку.

 — Да понял я, понял!

Дядя Прохор включил заднюю передачу, только собрался трогаться и лобовое стекло задребезжало, а за ним вырисовывалась человеческая фигура.

 — Тьфу ты, елки палки! Смертник! Точно тебе говорю, смертник! — закричал Прохор.

 Человек исчез и направился прямо к водительской двери и стекло снова задребезжало.

 — Уйди, уйди, дурак! Сам выбрал смерть! Уйди, уйди, сволочь!

 — Да открой, Прохор!

 — Людей, как ты помнишь, ночью нет, кроме нас! И, — он чуть приубавил тон. — Кроме смертников. Мало ли, чаво у него на уме?

 Я выпрыгнул из кабины и направился к «смертнику».

 — Куда ты? Стой! — донесся голос из кабины.

 Даже если он и смертник, то что? Что он мне не сделает? А что, если это — посланник Луны? И, как мне показалось, луна светила все ярче и ярче, в зависимости от того, как я приближался. Смертник перестал барабанить в окно и принялся бдительно всматриваться в мои неловкие, подкрадывающиеся движения. Выглядело, наверное, глупо. Интересно, смеется ли он сейчас? Боится? Не знаю. За противогазом этого не видно. Никаких эмоций не видно теперь за стенами домов.

 — Человек? — спросил я, приблизившись.

— Да-да, — уверенно ответил женский голос из-под визора. — Прости.

 Меня свалил на землю меткий удар в живот, в глазах помутнело и дышать стало тяжелее. Тут же выскочил дядя Прохор.

 — Вы чего, вы чего творите? — он махал шваброй. — Пришибу, ей-богу, пришибу!

 — Бога нет — ответила она со смехом в голосе.

 — Вы женщина? Я женский пол уважаю, но… Вы же смертник!

 — Слушай сюда, уважальщик. Ты меня со своим дружком, — она показала на меня, качающегося на земле. — Довезешь туда, куда я скажу.

 — А если не повезу? — спросил дядя Прохор.

 — Убью, — она достала настоящий пистолет.

 — Откуда эт… это у Вас? — спросил он дрожащим голосом.

 — Не время! Быстро! — девушка направила на дядю Прохора пистолет. — За руль!

 — Ладно, ладно!

 — И еще, — добавила она смеясь. — Со шваброй больше не шути.

 — Да где это видано! — прохрипел Прохор и скрылся в кабине машины.

 — Быстро! — крикнула девушка ему и направилась ко мне. — Вставай, пожалуйста. — Сказала, даже не сказала, а пропела своим тонким голоском, словно совсем из другого, несуществующего города.

 — Ну, красавчик, быстрее. Я — Ася. Тебе как величают, а?

 — Глеб. А с чего ты взяла, что я красавчик?

 И тут мне стало неловко. Даже не с произошедшей ситуации. И не из-за того, что я спросил именно это. А стало мне неловко из-за нее, обладательницы неслыханного голоса.

 — Садись, садись, Глеб. Я с краю.

Я попытался более детально рассмотреть Асю. Красивое имя. Она была одета в камуфляж. В темно-зеленый. Такие были, если мне не изменяет память, раньше. Когда люди воевали с друг другом, когда пытались от друг друга и настигали, убивая недостойного, слабого.

 Усевшись, на меня глазели два глаза, словно фары машины, глаза дяди Прохора. Ошарашенные такие. По пять копеек, как он поговаривал всегда. Дверь захлопнулась и Ася приказала:

 — Двигаем.

 Мы сидели вплотную. От нее веяло тепло, словно ты сидишь около трубы отопления в холодные дни. В дни, когда зимняя сказка одевала и украшивала город. В дни, когда лицо совсем не потное. И единственным источником тепла становится мрачная отопительная труба. Нет-нет, веяло немного по-другому. Веяло живым теплом.

 — Так, мне нужно в Банк, — сказала Ася.

 — Зеленый Банк? — спросил дядя Прохор. Он был напуган.

 — Да-да, — снова засмеялась она.

 — Нам как раз туда, но…

 — Что?

 — Нам не хватает ещё… Ээ… ещё одного человека.

 — Далеко ехать?

 — Нет-нет, что Вы! — дядя Прохор чуть оживился. — Прям за следующей улицей он и живет.

 — Тут есть где спрятаться? 

 — Сзади есть кабина кранщика.

 — Прекрасно! И смотри мне, — Ася вновь достала пистолет и покрутила на пальце. — Ты понимаешь, да?

 — Да-да, конечно...

 Мы добрались до места, Ася перебралась в кабину кранщика, а дядя Прохор что-то мусолил про невиданную нахалку и о том, как нам быть дальше. Мы сошлись на мнении, что будет лучше, если мы довезем ее до Зеленого Банка. Все слова Прохора пролетали мимо, а я всё вспоминал живое тепло.





***





— Иван, Слава природе, ты здесь! Как я рад тебя видеть! — обрадовался дядя Прохор

В кабину ввалился худощавый слоник, не понимающе оглядывая его.

— Что с тобой, Прохор? — спросил он.

— Со мной все отлично, Ванечка!

— Глеб? — обратился Иван ко мне мне. — Чего это с ним?

— Не знаю. Просто рад видеть нас, наверное. Меня он также приветствовал, — соврал я.

— Ясно, ясно… — задумчиво сказал Иван и достал блокнот и ручку. — Итак, 23 июля. Три часа восемь минут.

— Ну, началось… — сказал дядя Прохор. — Рано я утешился твоим появлением.

— Кстати, Прохор, ты опоздал! — Иван посмотрел на меня. — Вы опоздали! Вот Глеб меня забрал вчера, между словом, на две минуты раньше! А ты на восемь минут позже! На восемь! — Он поднял указательный палец.

Всего лишь восемь минут заняла непонятная ситуация с той девушкой в камуфляже, с Асей. Казалось, всё происходящее было вечностью. Или мгновенной вечностью. Все так быстро и так медленно. И, по-моему, об этом нужно сообщить куда-нибудь. Но стоит ли это того?

— Ладно! Я… — дядя Прохор задумался. — Живот прихватило перед выездом.

— Или ты проспал. — констатировал Иван.

— Ну… Может быть и так, Ванечка. Ты это, не сердись главное.

Иван пропустил словно сквозь себя слова дяди Прохора и продолжил запись.

— Температура на улице около двадцати градусов. Смена номер восемь. Водитель — Прохор Динар, кранщик — Иван Владимирович Визгин, мойщик — Глеб Ронин.

— Зачем ты это всё записываешь, а? — спросил Прохор.

— Как ты не понимаешь? Во-первых, чтобы вы, непонимающие ничего люди, могли, как бы это странно не звучало, что-то понять.

— Да что тут понимать? И зачем ты всё время проговариваешь то, что записываешь?

— Не перебивай, пожалуйста. Во-вторых, чтобы эти записи могли найти более образованные люди. А еще, если ты не заметил, я не только записываю температуру и прочую лабудень.

— А прочее вообще невыносимо слушать!

Первым объектом, который требовалось очистить от пыли был Зеленый Банк. Не знаю, как так совпало, что девушка стремилась именно туда. Здание выделял лишь яркий зеленый фасад, на верхушке которого изображен лист дерева. Валюта. Поговаривали, что работники Банка и жили там, на работе. Ходили без ИДА и не выходили из здания вовсе. По заверению одного еле ходящего дедушки, сидящего рядом со мной в святилище, в банке все пять этажей засажены деревьями. Сотрудники жили в подвальном помещении, где кислород прямо таки зашкаливал. Даже около банка, по его словам, была возможность свободно дышать без противогаза. Проверить это никто не осмеливался, кроме смертников, что выходили ночью без противогазов. Один раз, когда я был водителем, мы встретили одного из них. Правда, уже мертвого. И его нам тоже пришлось убирать, прямо как пыль с деревьев. 

Настало время выходить. Дядя Прохор смотрел на меня пристальным взглядом. Мне и самому было страшно за девушку, прячущуюся в кузове, в кабине кранщика. Я, изобразив уверенное лицо, которое, правда не видно, подмигнул дяде Прохору и вышел за Иваном.

— Я, кажется, забыл кое-что в кабине кранщика в прошлую смену… — промолвил я.

— Что же? — спросил Иван.

— Найду — скажу.

— Ладно.

— Я помогу! — подхватил дядя Прохор.

— Странные вы сегодня, парни, — сказал Иван.

В кабине никого не оказалось. Даже дверь была аккуратно прикрыта. На сидении осталась записка:

«Зеленый город — смешно, не правда ли?»

— Не очень-то и смешно, — сказал дядя Прохор.

— Что это у вас? — выхватил Иван записку и помедлив сказал: — Почему же. Вполне смешно. Зеленый, а из зеленого только вот это! — Он посмотрел на Зеленый банк.

— Не только это, — поправил его дядя Прохор.

— Какой ты глупый!

— Что я такого сказал?

— Ничего, — Иван перевернул записку. — “Глеб”. Ага. И многоточие. Ты что, — он взглянул на меня. — Забыл свою фамилию?

Я промолчал.

— А вообще, молодец. Может, скоро и остальные станут смеяться с названия города. Хотя… Они же жители Зеленого города.

— А ты, Ваня, житель чего? — спросил я.

— Я, Глеб, житель мира. Но не этого мира, который закончился здесь, в Зеленом городе. И ты. Ты тоже. А вот он, — Иван показал на Прохора. — Житель Зеленого города.

— Опять, опять ты начинаешь! Не смей толкать снова свои бредни и загаживать мальчику мозги!

— Житель Зеленого города! — завершил перепалку Иван и мы направились за работу. 

— Глеб, —  обратился он ко мне, поднимающемуся по лестнице крана. — Прочитай на досуге. — Иван вложил мне в ладонь толстый блокнот.

Я поднимался по лестнице и думал о случившимся. О блокноте, о Асе с ее теплом. Все случилось в одну ночь. Обычно нет ничего из ряда вон выходящего изо дня в день. А что, если я прав? Что, если Луна дала шанс? Не кому-нибудь, а мне! Белый свет ударил больно в глаза, смотреть в небо я больше не мог, ища какой-нибудь знак. Ничего, конечно, на Луне не происходило, что было бы заметно моему глазу. Сейчас же пришлось отстраниться от этой затеи и управиться, наконец, с Зеленым Банком.



***



Луна ушла и источник света сменился — взошел в высь белый диск, называющийся солнцем. Смена подходила к концу. За три часа мы закончили уборку Зеленого банка и около десяти жилых домов. Пот лился рекой отовсюду. А это лишь шесть часов.

— Время: 6 часов 23 минуты. Температура: тридцать пять градусов.

— Слыхали, че говорят? Типа за городом есть море. А за ним — лес. Красивый, со зверушками там, с листьями, во.

— Этой легенде больше лет, чем твоей глупости, Прохор, — огрызнулся Иван.

— Всё, не начинай, я просто рассказал. А давайте поедем через Зеленый банк? Мне не терпится посмотреть на него утром. — сказал дядя Прохор.

— Да пожалуйста, — согласился Иван.

— Глеб?

— Поехали, — ответил я.

Дома и деревья вновь приобрели чистый вид с приходом утра и очищению их от пыли дворниками, которых, между прочим, было достаточное количество, чтобы прибрать многотысячный город за одну ночь. И снова черные деревья могли протянуть еще один светлый день.

— Красиво как! — восхищался Прохор.

— М-да уж, — не торжественно произнес Иван. — Красиво было, когда ты пахал на своем тракторе поле, а за полем — густые леса деревьев. А не вот эта муть.

— Ой, да прям уж! Что нам теперь, горевать по былому дню? Консерватор херов.

— Ах… Утомил ты меня. Хорошо, хорошо. А ты помнишь, почему противогаз так называется?

— Против углекислого газа, кажется…

Иван громко засмеялся.

— Смотрите! — прервал я спор. — Там что-то происходит.

Огромные двери банка были открыты, а в них вбегали люди с палками.

— А, опять, — скучно сказал Иван.

— Я еще никогда не видел открытые двери банка.

— Или не помнишь, — ответил он. — Скучно. Раньше хоть с оружием там… Убивали друг друга.

— Ага! Мало тебе смертников, сколько их уже? — возразил дядя Прохор.

— Так эти люди с палками за них и сражаются. Ну, как сражаются… Кароче, поехали. Встретимся в святилище, там всё и узнаем.

— Интересно же! — вякнул дядя Прохор.

— Увидишь еще. Поехали говорю!





***



Который раз. Каждый раз. Я вижу серые колоннады святилища. Их обходят слоники. Люди в противогазах. Каждый день мы приходим за дозой, необходимой для проживания очередного дня. Каждого дня.

Зеленый свет опять дополнял все зеленое в святилище. Вновь на сцену взошел отец Григорий.

— Дети мои. Сегодня к нам присоединится Зеленый человек. Мать Природа послала его взамен Нового человека.

— Итак, сограждане! Сегодня вы можете наблюдать рождение нового времени! В подтверждении сказанного могу продемонстрировать это. — Радостно вещал Новый человек.

На сцену поднялись два человека.

— Смотрите, — Зеленый человек снял с одного из поднявшихся противогаз. — Развернись! Итак, как вы можете видеть, ИДА стал меньше и легче! А противогаз, посмотрите-ка, теперь поставляется с более прозрачным визором!

В зале предсказуемо ахнули.

— И это еще не всё! Теперь вода стоит всего одну зеленую. Этого я смог достичь благодаря деноминации.

— Это как? — спросили из зала.

— Не важно. Важно лишь, что вода стоит одну зеленую. А Новый человек был вором и расхититель зеленых.

— Я так и знал! — пропел зал.

Зеленый человек удалился и все принялись наполнять дыхательные мешки кислородом.



У выхода из святилища мне всунули газету. Ту самую, о которой я вчера узнал о новой воде. В сегодняшнем выпуске рассказывалось о Зеленом человеке, о его многочисленных реформах.

— Ну что ты думаешь, Глеб? — спросил он.

— Я пока не знаю, хотя бы время оставили тоже, 12.00, — ответил я.

— Тебя серьезно беспокоит только это?

— Ну. Как тебе сказать.

К нам присоединился дядя Прохор.

— О как! Теперь ИДА весит меньше! И новая вода стоит в разы меньше! — восхищался он.

— Дурак, точно дурак, — сказал Иван.

— А чего это?  — огорчился дядя Прохор. —  Сам ты дурак, если не понимаешь ни черта!

— Да кто тут еще ничего не понимает. Кто, по твоему, был до Нового человека?

— Вор какой-то. Не помню.

— О чем я и говорю, — Ваня показал на Прохора. — Житель Зеленого города!

— Иди на хер, Ваня! Слушать тошно!



***



Вернувшись домой я решил ознакомиться с блокнотом, средних размеров, уже изрядно потрепанным снаружи. Понять, что же изначально изображено на обложке не предоставлялось возможным. Зато листы, вопреки всем ожиданиям, оказались слишком чистыми. Титульная страница извещала:



«Завет номер семь, последний путеводитель по необъятным просторам Зеленого города.

Мы, заложники собственных ошибок, не видим новое в в новом. Мы, как одна большая семья, ухватываем что-то поскорее, пока это не ухватил кто-то другой. А позднее прячемся под кроватью, боясь».



Я перевернул следующую страницу и из блокнота выпал сложенный отрывок газеты:



«Новая вода для Нового времени!

"Однажды я встретился с самой матерью Природой. Она мне сказала: "Зеленое время здесь, сейчас, рядом. Ты, Новый человек, должен помочь мне озеленить Зеленый город..."

" ...Прошлый человек - вор!"»



Как раз кстати оказалась врученная мне сегодняшняя газета. В ней написано практически тоже самое. Только слова чуть другие, но смысл не менялся. Например, Новый человек был изменен на Зеленого человека. Я слегка запутался. Вру. Не слегка. Я уже не знал, кто сейчас на самом деле - Новый человек или Зеленый. Не понимал и того, чем они отличаются. Не понимал ничего. Ни странной ночи с той странной девушкой, которая оставила записку и на обороте записала мое имя. Не понимал и написанного ею. Вечерело, поэтому мне пришлось прервать чтение и лечь спать с надеждой, что хотя бы во сне явится Луна и расскажет мне всё. Или мне приснится Солнце, какое оно было раньше.



***



Смена, на мое удивление, прошла быстро. Ничего странного за ночь не произошло. Дядя Прохор и Иван не говорили с друг другом совсем. Мы только перекликались рядовыми фразами. Даже Иван, обычно записывавший все происходящее, ничего не озвучивал.

Уже в момент, когда Иван развозил всех домой, он сказал:

—  Глеб, сегодня я приду к тебе в одиннадцать, проснись к этому времени.

—  Ладно.



Иван пришел даже раньше обещанного. Я же после смены не спал совсем, а принялся все таки за чтение блокнота.   

 — Много прочитал уже? - спросил он. - Советую сейчас ознакомиться с седьмым параграфом.

Иван снял с лица противогаз. Это был мужчина средних лет, с объемной щетиной, как смола.

—  Параграф семь, "Другие веры", - начал я. - Вопреки наличию и множественному распространению такой веры, как Зеленое вымя, существуют и другие, хоть и малочисленные.

— Да-да, сегодня покажу одно из таких собраний.

—  Это как-то связано со святилищем?

—  Да, конечно. Некоторые люди идут в двенадцать ноль ноль не в Святилище, а в другое место.

—  Как — в другое? Они же погибнут без кислорода. И причем тут вера? Все, что происходит в Святилище - лишь дополняет обряд жизненно важного получения кислорода.

Ваня улыбался во все зубы. Казалось, они не его. Белая улыбка выступала в роли затмения и без того темной щетины. 

—  Сам же говоришь - дополняют обряд.

—  Ну ладно, допустим. А с кислородом как быть?

—  Получают так же, как и ты.

—  Откуда? Как?

—  А ты раньше не задумывался о том, откуда ты берешь кислород, а?

Я хотел было ответить, что мать Природа посылает нам кислород, но понял, что это чушь.

—  Видишь - задумался! Это хорошо. Даже очень. Но не важно... Важно то, как другие его получают.

Как же не важно? Иван знает всё, больше, чем "всё". Я не хотел предстать дураком в его глазах. Мне до сих пор было стыдно за записку, автор которой был не я. Поэтому я снова промолчал и принялся слушать. Кажется, молчать куда лучше, чем говорить. Так, по крайней мере, ты не выглядишь дураком (или, как говорит Иван, жителем Зеленого города).

—  Бахуситы. Слышал, может? Идем к ним.



***



Никогда бы не подумал, что в этом здании были какие-то там бахуситы. Ничем не примечательная двухэтажка.

— Тебе повезло, что ты в противогазе! - сказал Иван, пока мы поднимались по ступенькам на второй этаж. - Тут наверняка несет дерьмом! Видишь, а всё таки плюсы есть. Ну если, конечно, не считать, что эта штука помогает прожить еще день. Хотя плюс так себе, скажу я так.

Перед нам открылась большая комната - зал. В центре его громоздился большой стол, на котором расставлены маленькие колбы. Помимо них стол украшали разнообразные виды пищи от соевых сосисок до настоящего на вид мяса.

 Нас встретил худой, с большими синяками под глазами человек.

- Вано, здорово! Ты сегодня с сами?

— Ага. Привет, Синяк!

—  А ты, — он протянул ко мне дрожащую руку. - Впервые у нас?

—  Да, — ответил я.

—  А на других заседаниях бахуситов?

—  Нет, а есть еще, помимо этого?

—  О, да мальчик совсем не в курсе дела. Ну ничего. Мы расскажем! Верно, братва? — он обратился к уже заполненному столу.

—  И то правда! — отдалось оттуда.

—  Вано, как же так? Хоть бы рассказал ему про нас что-нибудь!

—  Поверхностно объяснил, не переживай.

— Ладно. Прошу снять ИДА, оно больше вам сегодня не пригодиться. Только дыхательные мешки захватите, потом и их положите.

В принципе, все походили на друг друга своим синеватым видом. Мне любезно наложили в тарелку всего подряд (есть хотелось неимоверно), но пришлось дожидаться обряда. Я сидел по левую руку от Вани, он разговаривал с соседом о каких-то барах, что погибли с приходом Зеленого города.

—  Итак, тост! — встал Синяк.

Все так же вскочили, держа перед собой колбу.

—  Тост — это обряд, - сообщил мне на ухо Иван.

—  У нас сегодня новенький, — продолжил Синяк. — Он впервые знакомится с нашей верой! Ох, как мне уже не терпится отведать зелье Бахуса! Как тебя звать-то, мальчик?

— Глеб, — ответил я.

— Ну, за Глеба!

Все осушили до дна колбу, как прозрачную воду в магазине "Зеленые продукты" продавец. Скривленные лица искали еду, бросая все подряд в рот. Когда лица, наконец, приняли нормальный вид, они устремили глаза на меня, стоящего с налитой колбой.

— Ну и чего это ты? — спросили меня.

— Пей, не бойся, — посоветовал Иван. — Только сразу в себя, не смакуй.

Пить эту жидкость, еще более непрозрачную, чем старую воду, совершенно не хотелось. А после лиц выпивших — тем более. Собравшись с собой, я выпил залпом. Внутри меня заколошматило, загорелось, просило выйти обратно. Пробовать на вкус не получилось, выпитое мной оказалось отвратительным, горьким. Я тут же принялся съедать всё наложенное в мою тарелку.

 — А теперь наполняем мешки кислородом!

Пока из баллонов, таких же, как и в святилище, только ржавых, наполняли дыхательные мешки воздухом, Синяк напевал:



О, гряди, Дионис благой,

В храм Элеи,

В храм святой,

О, гряди в кругу хариты,

Бешено ярый,

С бычьей ногой,

Добрый бык,

Добрый бык!



— Добрый бык! - подпевали остальные.

— А откуда у вас кислород? — отважился спросить я.

Глазные яблоки снова стали поглощать меня.

— Не знаю, — разрядил обстановку веселым тоном Синяк. - Мы после зелья ничего не помним. Ночью, под этим делом, и не такое достанешь!

Глаза успокоились, перестали пожирать меня, но на смену пришел громкий смех.

После торжество продолжилось и так же закончилось. Для меня, по крайней мере. Морды переставали корежится с каждой выпитой рюмкой. Мне всё так же сложно пить муть. Но чем дальше - тем больше хотелось. У стены отбросили большую ткань, за ней оказалась старая, т-образный раритет. Сам бы я ни за что не догадался о его назначении. Помог мне только утренний Иван с его блокнотом.

— Виселица, — сказал он. — Можно не только умереть от нехватки кислорода, но и и с помощью других людей. — Он перевернул страницу и показал рисунок.

 Рисунок вполне был реальным: на "Т" повесили две веревки. А изображать больше нечего.

  — А теперь пришло время жертвоприношения богу Бахусу,  — торжественно сказал Синяк. К этому времени он преобразился в лучшую сторону: синее под глазами исчезло, а в глазах — крайняя перспективность сказанного. Даже тело, как мне казалось, стало бодрее. — Да примет же великий Бог эти две никчемные жизни.

В комнату заволокли двоих. Сначала казалось, что они тоже бахуситы, потому что их лица блестели синими опухолями.

— Иногда случается обряд жертвоприношения, — говорил утром Иван. — Вешают тех, кто не верит в Бахуса.

— Но их же много. Большинство даже не знают о них!

— Вот так они и вербуют новых людей. Просто подходят и спрашивают: "А верите ли вы?". И всё.

Я не хочу здесь. Пусть убийства будут только там, где нас нет.



***



Зелье оказалось через чур злорадным. Пока меня вел Иван домой (потому что самостоятельно передвигаться я мог с трудом), в моем организме творилось что-то не ясное. Хотелось блевать. Способствовало этому происходящее на "Т".

И всё же, есть столько неизведанных вещей, после которых все предыдущие  — полная чушь. И как мне хочется вернуться на день раньше, когда пределом были смертники, уходящие ночью без ИДА. Страшно, что будет дальше. Нужно ждать или делать. Ждать особо нечего. Поэтому нужно искать то, чего ждать. А это уже что-то делать.


Часть 3


Спасти меня этой ночью могло только чудо. И оно случилось. Если бы я хотел предугадать, что же это будет, то ответил бы: "Луна". Да, это невозможно. Поэтому чудо приняло облик человеческий.

Даже привычка вставать в такое время не помогла. Тошнило, очень сильно тошнило. Изо рта нещадно щадило тем, что я пил.  Голова свисала и болела, там творилось всё, кроме привычного. Чувство, словно мозги поменяли на другие или поиздевались над моими. Чувство, словно во мне что-то не так, что-то  умерло, погибло. Или появилось.

Свет включился, глаза — нет. Переливы черного света в глазах и невозможность видеть давило на меня, ведь я не мог ничего предпринять.

— Привет, — послышалось из коридора.

Мое тело оббежало сотни маленьких и прытких букашек: во мне и на мне.

— Ася? — спросил я.

— Ну, как видишь.

Узнать ее было просто — по голосу. Она красива, красивее всех девушек, которых я встречал на протяжении всей своей жизни. До встречи с ней без противогаза я считал самой красивой в городе воспитательницу, которая учила меня всему в воспитательном доме. Поговаривают, что ее в последний раз видели ночью.

— Так себе выглядишь, честно говоря, — сказала Ася.

— Как ты сюда попала? — спросил я.

— Разве это так важно? Молчи. Держи, — она протянула мне черную таблетку. — Поможет тебе. И спи.

— Но мне нужно на работу.

— Уже не нужно. Спи. Спи, Глеб. Утром тоже может быть Луна.


***

Утром Луны не оказалось, как и Аси. Осталась лишь записка. Снова.



"Ты знаешь дорогу."



Я знал лишь то, что работы у меня больше нет. Ко всему прочему, мне стало легче. Голова стала, так сказать, на место. Теперь появилась возможность трезво мыслить. Правда, это не очень помогало. Выход был один — дверь из квартиры. Да, именно он. Интересно, а как Ася явилась без ИДА? Может, оставила его в другой комнате? Сомневаюсь. Уйду. Выхода из города нет, но вдруг поиск его и есть смысл?

Возле подъезда скопилась толпа людей, таких же, как у Зеленого Банка, с палками. Увидев меня, палки подняли к верху и направились ко мне. Кажется, они не хотели отпускать меня. Мне все равно, я уже всё решил. Выход есть! И пока он в том, чтобы убежать.

Оторваться от них было не очень просто, но благодаря этому у меня появился заправленный ИДА. Надеюсь, этот человек успел дойти до места с кислородом. Смертей нет, меня уже там нет.

 Мои свободные шаги раздавались по всему городу, по всему однообразному городу. Последняя улица встретила меня тем же мертвым видом и я канул в небытие, в речную грязь, в уже необъятные пустынные деревья.



***

  Путь занял несколько часов. Грязную реку удалось переплыть, после чего быстро высохнуть, благодаря белому диску-солнцу. В конце леса меня встретило синее сияние воды, — моря, наверное. Поначалу мне казалось, что вода заканчивалась. Однако я ошибался. В конце виднелась прозрачная стена. Приглядевшись, стало заметно — стена не только там. Она везде: надо мной, вокруг меня.

У берега стояла лодка. Погрузившись в нее обнаружилась записка:



"Я знала, что ты найдешь. Мы ждем тебя, красавчик."



Прозрачная стена имела проход. Да такой, что можно проплыть на самом большом корабле.

Желтые лучи ослепили глаза. ИДА ушла на дно, в соленые воды. Я шевелил веслами всё быстрее, видя перед собой тысячи зеленых листьев.

Эпилог

— Что, если он мне дал слишком мало, чтобы я попал сюда? Чтобы я попал в мир. Блокнот состоит не только из бахуситов.

— Мы увидели в тебе то, что искали. Глеб, ты можешь поведать всем о Зеленом Городе.

— А нужно ли им это?

— Тебе решать, мы поможем любому решению.

— Ладно. Я дописываю. Хочешь услышать слова, которые будут последними?

— Да.

— В послесловии хочу сказать, что у каждого изначально есть два друга — Разум и Надежда. Мы имеем полное право подружиться с ними. Ежели вы думаете, что являетесь с ними друзьями, то спешу огорчить: нет. Попробуйте выйти из Зеленого Города и, я вас уверяю, всё непременно получится.