Выдуманная командировка

         Открыть дверь в номер бесшумно не получилось. При хорошей слышимости за стеной, то был серьезный косяк. А мне хотелось оставаться невидимым и неслышимым. Вот уже почти неделю я жил в этом номере  уютного  по-домашнему,  отеля, с разумным комфортом и вкусными завтраками.  Включал немного света, чтобы покончить с остатками рутины – раздевался, мылся, выключал свет и телефон,  садился на подоконник, и замирал. Просто смотрел на крышу соседнего дома напротив узкой улицы, где каждый вечер зажигалось несколько  окон. Остальные зияли темнотой. “До  странности  пустынно”.  Ни одного человека. Дом был интересный. С колоннами и циферблатом часов с фасада, с синей табличкой “Министерство леса”. А сбоку смотрелся как обычный многоквартирный дом. Ниже этажом светилось одно  широкое окно. Гирляндой сверху, елочкой на подоконнике и семисвечником рядом. Сквозь шторы  изредка мелькали  тени живущих там людей.  Медленно падал снег, искрясь и гипнотизируя редкого прохожего при свете одинокого фонаря.

“Как то по женски романтично”, - я  усмехнулся. Большим бонусом в номере было наличие небольшого балкончика, на котором и развернуться было сложно, не то, что курить. Но этого мне было достаточно, чтобы оставаться изолированным от мира, смотреть на ночное небо, на светящееся окно, и курить – много и с чувством.
“Пора садиться за компьютер, -  я с жадностью затянулся. Погода была не слишком морозная, но бодряще  влажная.  С  удовольствием вдохнул сырость нового вечера. Снежинки прилипали к лицу – это тоже было приятно. Сигарета прогорела до фильтра, и я вернулся в прохладный номер. Открыл ноутбук.

“Итак, на чем я там остановился? – я продолжил разговор сам с собой, ища нужный файл.
“ Дорога петляла, не оставляя ему выбора…”, -   усмехнулся в очередной раз.
-  Дичь какая то, - произнес вслух и немного испугался собственного голоса.  Безжалостно удалил написанное. Вот уже почти неделю  торчу здесь, в надежде закончить  повесть, которая, возможно, и не будет никогда напечатана. Сумасшествие какое-то. Не понятно, что мне нравится больше – окончание книги или просто состояние запретного одиночества и неузнанности в чужом городе?  Остается  всего  неделя. Выпадения из обычной рутины и скуки.  Я  в другой реальности, или же это вовсе, не я.   Внутри незаметно включается легкое возбуждение. Чувствую кураж. Только сегодня не пить и не включать телик. Иначе  волшебство испаряется, уступая место искусственно введенному в кому сознанию.
- Ну, может, немного погодя,  пропущу стаканчик, - не заметил, как перешел на язык классиков прошлого.
- Душа просит, ищет чего-то, продираясь изо всех сил через мусор однообразной жизни, -  торопливо печатаю.  Все. Хватит. Теперь пропущу немного. Через мгновение раздается дзыньканье холодной бутылки о стакан,  с характерным звуком наливаемого в бокал крепкого напитка.  Стараюсь сделать все бесшумно, но и эти звуки кажутся мне громкими и выдающими мое существование соседям за тонкой стеной. Хорошо быть призраком. Он все делает бесшумно. Я вспомнил фильм. Но, к сожалению, мне было нечего особо терять.  Кашлянул, поднял бокал, и с жадностью бросил  содержимое в себя. Наслаждение от обжигающего горло напитка растекалось по венам.  Взял паузу. И вот оно, знакомое состояние -  кровь бежит быстрей, появляется энергия, растет кураж. Жаль,  нет собеседника. В таком  состоянии,  по обыкновению становлюсь  разговорчивым. Нет, я не считаю себя   пьяницей, лишь здесь, в поездке,  позволяю себе все, что желал долгое время.  Снова сажусь  на подоконник, смотреть  на крышу соседнего дома, на ночное тусклое небо, и на традиционно светящееся окно. Оно завораживает  и  чем-то притягивает, навевая  разнообразные идеи – о тех, кто там обитает.
- Вот они точно не работают, как все – от звонка до звонка.  Сдают свой загородный дом,  или квартиру в центре, и живут на эти деньги. Редко выходят из дома, обычно по ночам – выбросить мусор или сходить в магазин,  тяготясь всеобщей суеты. Когда они дома, то занимаются любовью весь день.
Да уж. Всего  один стакан колдовства, и уже несу бред. Не зря говорится, что каждый судит по себе. Может, это мне так хотелось бы.  Скорее всего, там живет обыкновенная семья с типичными заботами и регулярным хождением за продуктами.
-  Итак, последняя сигарета.  Придется спуститься в магазин.  “Хорошо хоть на ресепшне высокая стойка, и не видно дежурных администраторов”, - подумал я, -  если повезет, то вообще никого не встречу. Набросив пуховик, и повязав шарф,  нехотя выхожу из номера к лифту. Из окна коридора открывается атмосферный вид на двор –  колодец, вокруг которого громоздятся дома – старые, интеллигентные, с немыслимой деревянной мансардой под крышей. Снег медленно  парит в воздухе, поддерживая атмосферу тишины и умиротворения. Странно, но на этой стороне города – совершенно безлюдно. Почти как в деревне. “Просто замечательно”, - я  вспомнил о бодрящем напитке, оставшемся в номере.
- Быстро сгоняю и обратно в номер.
На первом этаже было пусто, за стойкой администратора виднелась часть головы, уткнувшаяся в компьютер. Приглушенный свет, и фонари на елке в фойе, помогают остаться незамеченным. Пройдя через стеклянные двери, спускаюсь по ступенькам, и  открыв еще одну стеклянную дверь,  оказываюсь на улице.

“Вселенная! Спасибо тебе за эту пустынность улицы, за тихо падающий снег, за это возбуждающее одиночество. Ну вcе,  стал невыносимо сентиментальным”.   Засовываю  руки в карманы и бреду вдоль улицы к магазину. Навстречу  изредка попадаются компании молодых людей, такие же  тихие и незаметные. Как в немом кино.  Прохожу мимо. С правой стороны открывается вид на небольшой скверик с горкой, на которой резвится стайка детей - кто то,  скатываясь на санках вниз, кто - кубарем. Благо, погода располагает. На миг  вспоминаю  детство, зимнюю дачу у бабушки - как возвращался с улицы в стойком скафандре из снега, с ярко-красными щеками. Усмехнулся. Дети кажутся  почти бесшумными. Они не орут, не нарушая общей атмосферы вечера. Тут мой взгляд привлек большой стройный черный пес с белыми лапами, похожий на подростка.  Пес весело и настойчиво вырывался от хозяйки, всеми фибрами желая покататься и поваляться на горке вместе с детьми.  Перенес свой взгляд на хозяйку – молодую женщину в странной одежде, которая терпеливо уговаривала собаку оставаться благоразумной. Девушка или женщина была необычно одета. Длинная юбка, полушубок с меховой оторочкой другого цвета, в платке и с палкой, который служил ей посохом. И если бы я выпил больше, то могло показаться, что  попал в прошлое, или на съемки костюмированного фильма. Впервые за долгое время мне стало интересно.

“Она может быть и молодой и старой в таком неожиданном наряде. Но голос однозначно молодой. Откуда здесь этот музейный экспонат?”- любопытство разбирает, спиртное придает уверенности.
- Доброго вечера. Что, не слушается? – cобака  умилительно завиляла хвостом, и улыбнувшись, радостно высунула язык.
- Не слушается. Извините. Мы уходим, -  посмотрел в ее синие глаза. В свете фонаря, они казались глубокими, как два озера c прозрачной водой.  Темные волосы выбивались из -под платка,  не растаявшие снежинки нашли пристанище на бровях и пушистых ресницах,  и я изумился тому -  какая она была  красивая и уверенная в себе, без заносчивости, кокетства,  следов искусственности и даже без поддержки модными шмотками. Настоящая женщина, действительно как из прошлого столетия. Портреты таких красавиц висят в Эрмитаже, напоминая об  изменчивости эталонов красоты.
- Не нужно уходить. Напротив. Вашему питомцу ведь хочется порезвиться, -  продолжаю смотреть ей в глаза, будто  под гипнозом.
- Нам действительно уже пора. Спасибо, - она попыталась справиться с резвящейся собакой, но давалось ей это с трудом, другой рукой женщина опиралась на палку.
- Ваш друг так не считает, похоже. Может,  я помогу вам? У вас что-то с ногой? –  при моем желании одиночества, данная картинка жизни выпадает из заложенной  концепции.
- Спасибо, я справлюсь. Просто скользкие улицы. Упала пару недель назад, хорошо, что обошлось без перелома. Теперь вот гуляю с палкой. Как Лев Толстой. Ну, нам пора. Всего доброго, - она решительно схватила пса на короткий поводок, и зашагала прочь, опираясь на свой посох. Я лишь провожал ее взглядом, и вдруг захотел, чтобы она вернулась. Немного защемило в сердце, сам не понимал – откуда она взялась - эта поскребывающая сердце вселенская тоска.  Так и стоял, засунув руки в карманы и ссутулясь,  смотрел ей вслед.
“Господи, не позволь ей уйти”, - неожиданно услышал  внутри.  Будто раньше времени  заскучал  по ней, или то были вновь поиски чего-то нестандартного в моем мутном жизненном ручье. Сам не понял. Мой взор превратился почти в гипнотический.  Внезапно осознал  величину собственной глупости, усмехнулся и побрел в магазин. Остался только медленно падающий снег, да прозрачная тишина кругом. Время  остановилось  для меня уже как  неделю пребывания здесь. Я отвлекся, вспомнив о незаконченной  повести, выпивке  и все том же  желании одиночества. Вдруг  обернувшись, увидел ее вдалеке, идущую медленным, полным достоинства и уверенности шагом, опирающуюся на самодельный посох и ведущую собаку.  “Богиня”, - не успел я подумать, как  собака игриво рванула вперед, заинтересовавшись чем-то, и моя новая знакомая, поскользнувшись, упала, выронив палку.
- Спасибо тебе, Господи, - понимал, что это не слишком гуманно.  Быстрым шагом развернулся по направлению к ней. Почти побежал. Но мог бы и не торопиться. Она с трудом пыталась встать, но мешала резвящаяся собака и скользкая улица.
- Ну вот, говорил я вам, покатайте собаку с горки.  Давайте помогу! – я подал ей руку и бодро  заглянул в глаза. Святые угодники! Из синих колодцев сыпались слезы.
- Что, больно? Дайте посмотрю, - я решительно сел на корточки, взял ее ногу, сдвинув длинную юбку. Мда, старые ботильоны со стертой подошвой – не самая удачная обувь для зимы.  Даже я это знаю.
- Не надо. Просто помогите мне встать. Вот так. Спасибо. Я недавно получила растяжение на этой же ноге, поэтому таак больно.
- Позвольте, я провожу вас, - ее беспомощность придавала мне уверенности.
- Не стоит утруждаться. Попробую добраться сама. Ой! – она встала на ноги и не смогла удержаться от боли.
- Ну все. Я вас понял. Пойдемте, - я уверенно обнял ее, будто мы старые знакомые и вопросительно посмотрел, - Где живете? Если далеко – вызову такси. 
- Я живу в том доме, - она показала на дом напротив моего отеля, за окнами которого я ежедневно наблюдал. Смутное предчувствие охватило меня.
-  На вашем окне горит семисвечник, гирлянда и елка.
- Откуда вы знаете? Вы что, следили за мной? И вообще вы кто? – было заметно, что она напугана.
- Не надо бояться. Просто я живу в этой гостинице, и каждый вечер смотрю на ваше окно. По теории вероятности, у вас в доме горит от силы окон пять – шесть. И ваше, признаюсь, самое привлекательное из всех. Хотя минус в том, что без балкона, - я улыбнулся и вновь подал ей руку.
Она посмотрела мне в глаза, сжала губы, и решила довериться, видимо,  взяв  мою руку и пытаясь встать. Я помог ей,  и мы направились в сторону ее дома, до которого было рукой подать к моему огорчению.
- Странный у вас дом. С одной стороны – казенное здание. С другой – вроде жилые квартиры.
- Дом очень старый. Квартира досталась от дедушки. Старая, но жить можно. Вообще то это здание очень длинное, и расположено с двух сторон рукавами, а в середине – типичный питерский двор-колодец. Так что идти нам еще ого-го сколько, - внезапно она одарила меня мимолетной улыбкой, от которой острое, горячее и не поддающееся контролю чувство пронизало меня. Я замолк.  К этому чувству примешивалось неловкость от близости  незнакомого человека. Смелость покидала меня, я сдавался. В надежде посмотрел на нее.
- Не беспокойтесь, уже скоро. Я, наверное, вас задерживаю.
- Да  что вы? Я очень рад помочь. Просто выходил за сигаретами. Живу в отеле напротив уже около недели.
- В командировке?
- Ну как это лучше сказать. В придуманной мной самим командировке. Сбежал от обязанностей внешнего мира, чтобы остаться наедине с собой. Познакомиться, так сказать.
- Ого, как необычно. Видно, зарабатываете хорошо, если есть возможность сбежать от рутины жизни в отель, - она, улыбнувшись, посмотрела на меня.
Я засмеялся: - Наверное, вы правы. Может я привык и перестал это ценить.
- Ну вот и мой подъезд. Спасибо за помощь. Я доберусь. Мне на третий этаж. И вы это знаете.
- Да что вы! Даже не думайте. Я доведу вас до двери квартиры, а там уж вы решите – пригласить меня к себе или нет, - не ожидал я от себя такой грубой наглости.
- Но я вовсе не из-за того, что не хочу вас приглашать. Вы так помогли мне. Просто не хочу обременять лишними заботами.
- А это уж вы мне предоставьте оценивать – лишние они или в самый  раз, -  кажется, я растворялся в ее добром глубоком взгляде.
- Ну, хорошо, пойдемте. Заодно познакомитесь с моим братом. Только не бойтесь его – он не вполне здоров, но не буйный, - на этих словах она испытующе посмотрела на меня. Я выдержал испытание, хотя внутри екнуло: “Совсем ты влип, старик”.

       Мы зашли в квартиру. Прихожая была просторная и старая. Запах интеллигентного старья был довольно стойким. Но я именно этого и ожидал. Теперь из мрака комнат, должен был выскочить ее безумный брат. Но было тихо.
- Налить вам чаю? Кстати, раз вы уже добрались до моего дома, то меня зовут Ольга, так, на всякий случай.
- А меня зовут Иваном, - после небольшой паузы заметил я. Она немного удивилась паузе. Мы прошли в комнату.
- А вот и оно! Полюбившееся мне, заветное окно с семисвечником, елочкой и гирляндой! Знаете, Оля, можно я буду вас так называть, я пишу повесть, и приехал сюда ее закончить, чтобы мне никто не смог мешать. Но, оказывается, и здесь все пошло не так. Вроде я один, и никто мне не мешает, и даже чувствую  себя просто замечательно – а вот не идет она, хрен ее дери. Так, что  провожу свои дни в лени и одиночестве.
- Только не думайте, что это зря, Иван. Может, вам настало время встретиться с самим собой.
- А может, с вами, Оля? – я взял ее за руку. Она не убрала свою.
- Ольга! Кто здесь у нас? – в комнату вошел  щуплый  молодой человек с бледной кожей и такими же как у нее большими,  горящими странным блеском  глазами, скрытыми за толстыми стеклами очков.
- Не беспокойся, он ненадолго. Я себе ногу снова подвернула, и он  помог мне добраться.
- Ну да, конечно. Будь осторожна.  Свою подвернула или что-то с протезом? – неожиданно заявил он. Я был в замешательстве.
 - Доброго вечера, -  я поздоровался с братом и удивленно взглянул на Ольгу.
- Он так шутит, - она пристально смотрела на брата.
- Ну, ну. Ладно, делайте что хотите. Мне нужно репетировать, - он махнул рукой и вышел из комнаты. Вскоре за стеной раздалось классное звук электрогитары.
- Ух ты, он музыкант? –  удивился я.
- Да, музыкант.
- В группе выступает? Известный? – на этих словах Оля  внимательно посмотрев на меня, рассмеялась.
- Что-то не то сказал? – мне было тяжеловато в общении с ней. В любом случае, я не мог ее прочесть.
- Окей. Хороший звук. Дорогая гитара, наверное.
- Да у него их несколько. Вроде бы все неплохие, - мое удивление возрастало.
- Можно взглянуть?
- Думаю, не самое подходящее время, - и точно. Возбужденный брат вернулся в комнату.
- Он еще не ушел? –  похоже, для него это стало сюрпризом.
- Не волнуйтесь, я скоро уйду. Только осмотрим ногу вашей сестры, и я уйду.
- Осмотрит ногу? Он что, специалист по такой проблеме? Не смешите мои подковы.
- Веня, не надо, - Ольга спокойно, но очень строго на него взглянула. Даже я присмирел. Веня  ненадолго притих, но вскоре его снова понесло.
- Ну а что ты мужика сюда привела? –   стало неловко. Я пожалел, что оказался здесь.
- Ну, знаете, я лучше пойду. Можем как-нибудь после посидеть, выпить шампанского.
- А что, неплохо звучит. Слетай в магазин, вот и посидим, -  в его взгляде появился  кураж.
- Все, Веня, уйди к себе. Я сама разберусь, -  он нехотя ее послушался, и вышел из комнаты.
- Давай осмотрим ногу, и я уйду. А то вдруг понадобится вызвать скорую, если перелом или трещина там.
- Ну все, Иван. Тебе правда, пора. Я  сама  с ногой разберусь, - мы оба не заметили, как перешли на ты.
- Ну, все, я пошел. Не нужно провожать. Я сам закрою за собою дверь.

      Я оказался на улице, вдыхая сырой запах чужого мне, но такого манящего города.  Зайдя в ночной магазин,  вернулся в  номер. На первом этаже было тихо, лишь светились фонарики на елке. Рядом в кресле спал охранник. Макушка ночного администратора виднелась за высокой стойкой ресепшена. “Может это манекен”, - подумалось мне.  А что, очень удобно. Лифт бесшумно раскрыл двери, и я оказался в знакомом коридоре 6 этажа. Вот и знакомая дверь. Провел картой – и вот я в домике. Такого облегчения я давно не испытывал. Облокотился о дверь и снова наслаждался одиночеством, прохладой и запахом уже родного номера. Захотелось кофе. Спать совершенно не хотелось.  Подошел  к окну. Мое окно неизменно светилось. И также изредка в глубине комнаты мелькали тени. “А может,  это все мне привиделось? И  не было реальностью. Я не включал свет, и прятался за прозрачной занавеской, опасаясь быть уличенным в подглядывании.
На балкон выходить побоялся. Подошел к спящему компьютеру, нашел незаконченную главу, и начал писать. Запах кофе бодрил, освежая в памяти события сегодняшнего вечера. Я будто ощутил дополнительное пространство внутри себя, в котором мне открылась дверь в неведомые доселе просторы творчества. Я вышел из привычной реальности, забыл о времени, и писал, писал, писал. Уже не помня о чем, просто потому, что получал от этого действа огромное наслаждение. Я давно так хорошо и уверенно не чувствовал себя. Когда в окна забрезжил рассвет, я уже стал почти Богом. И тут  вновь очертания форм вокруг стали яснее и четче, я остановился, отдышался, и отвалился  на спинку стула, как напившаяся крови, пиявка. “А ведь неплохо получилось, хрен тебя дери, очень даже ничего”, - я застыл в упоении, глядя на результат творческого выплеска.

    Захотелось есть, и я вспомнил про вкуснейшие завтраки на первом этаже гостиницы. Я энергично спустился, вошел в кафе, набрал  всевозможной еды, дождался официанта с горячим, и полностью отдался во власть еды. Внутри  зазвучал до боли знакомый мотив, но который я никак не мог вспомнить. Так всегда и случается. Недавно пытался вспомнить фамилию поэта Бродского, и хоть убей – напрочь выпала из памяти. На ум приходил только Троцкий. Впервые за мое пребывание здесь, меня не раздражали и не сковывали присутствием, сидящие за соседними столиками постояльцы. Новый день принесет только хорошее. Я снова в теме, поймал волну, так сказать. Выпив напоследок горячего глинтвейна,  вернулся в номер. Сел за компьютер. “ Бросив через плечо, что его не стоило провожать, открыл входную дверь, и вышел. Вдохнув вечерней сырости, он  четко осознал, что ее образ не покинул его. И что теперь ему предстоит с этим что-то делать”.

      Я не знал, что будет дальше,  и  завис над компьютером. “Ерунда какая-то. Словно я извергнулся до дна, и лава закончилась, - утреннее возбуждение пошло на спад, уступая место традиционному уже здесь дуракавалянию. Я вышел на балкон. Жадно затянулся сигаретой. До головокружения. При дневном свете, мое волшебное окно предстало вполне обычным и  не примечательным. Вернувшись в комнату,  решил выпить кофе и подумать о планах на сегодняшний день. “Продолжить ли знакомство с ней, или скорее уже с ними, или забыть и оставить в памяти куском вставленного в повесть текста? Сердце скакало, разум же склонялся ко второму решению. Решил поплыть по течению, предоставив событиям случиться, лишь периодически посматривал на ее окно.
И вдруг меня осенило:
- Напишу , что  будет  сегодня, а вечером сравню свои предсказания и реальную картину, -  данная идея меня завела, я вновь уселся ноутбук с предвкушением истории. Я еле писал, используя остатки взволнованного воображения. На самом деле, чего я ждал от сегодня? Хотел снова увидеть ее, обнимать, целовать и все такое. Получалось коряво, не атмосферно, жалко и боязливо. Я надеялся, что жизнь внесет разницу в это поверхностное повествование. Смотрел в ее окно, курил, ложился на кровать и тупо осматривал потолок. Садился за компьютер и просматривал новости. Как жаль, что я дал себе обещание не включать телефон, и лишь изредка пользовался им по крайней необходимости. И не взял ее номер. Как я смогу с ней увидеться снова? Какой  найду повод, и  зачем в принципе?  Мой разум отказывался это понимать, так как  он мог прочитать заранее бесперспективность такого шага. Лучше остаться одному, докорябать эту долбанную и никому не нужную повесть о роли случая в нашей жизни. Высокопарно начатую и не желающую заканчиваться! Размышляя подобным образом, я незаметно для себя начал собираться. Сходил в душ, оделся, набрызгался туалетной водой,  надел куртку, повязал шарф.
Просто вышел на улицу.   Бродил по городу. Гулял  долго, наблюдал за прохожими, рассматривал дома, мосты, временно спрятанную подо льдом  реку. Несколько раз падал. Было скользко. Снова пошел тихий, мерцающий от света фонарей снег. Вечерело. Я зашел в кафе. Долго сидел, смотрел из окна на лохматые хлопья снега, оживленные улицы, и старался ни о чем не думать. Не получалось. В голову лезли записанные мною  планы на вечер.

      Подъехав к отелю на такси, я выгрузил пакеты с едой, расплатился и пошел по направлению небольшого сквера с горкой, где в первый раз увидел ее с собакой. Я очень надеялся, что она появится в это же время, желая увидеть меня. Хотя в следующую секунду пугался собственной самонадеянности. Если не увижу ее здесь,  придется зайти к ней домой. А на это потребуется  намного больше  смелости.  Я продолжал стоять как дурак с пакетами, ожидая исполнения желаемого .

“Хочу ее любить,” – данная фраза выскочила изнутри, минуя разум. Я удивился. Я ли это? Да не хочу я ее. Она пугает меня и манит, как ведьма.   Лучше бы мне вернуться в отель. Еды и питья – море. Я развернулся, и медленно потопал к своей гостинице. Грусть медленно разливалась по сердцу, обволакивая и побеждая.  Внезапно раздался бодрый собачий лай, который мгновенно развеял мою хандру. Я обернулся. Ко мне подбегал уже знакомый мне черный пес с белыми лапами. Радостно подпрыгнул, пытался лизнуть, энергично виляя хвостом.

- Генрих, ко мне! – и я увидел ее. Сердце екнуло, рот как то сам по себе растянулся в улыбке. И если бы у меня был хвост, то я бы точно не сдержался.
- Оля! Я рад тебя видеть. Как нога?
- Здравствуй, Иван. Спасибо, лучше. Палка помогает.
- Давай тебе купим  специальную трость? Будет удобнее.
- Да нет, спасибо, я вроде бы еще не старая, и трость у меня – понятие временное,  пока скользко, надеюсь, - она заулыбалась в ответ. Захотелось шутить и смеяться. Но мое самонадеянное остроумие покинуло меня. Осталось банальное:
- Я вот накупил еды и шампанского, как Веня вчера просил, да  побоялся зайти.
- Да не стоило все это покупать. Веня все равно не оценит.
- Да можно отнести это ему, и просто погулять.
- Ну уж нет. Слишком жирно  ему будет. Зайдем, посидим немного, а потом прогуляемся.

     И через какие то полчаса, час, мы уже сидели в тепле, разгоряченные вином и вкусной едой, разговаривая без умолку и по-дурацки смеясь. Веня был в ударе, спиртное на глазах меняло его и без того шаткое сознание. Я ему по прежнему не нравился, несмотря на задабривания:
- Ольга! Не верь ему! Врет он все. Такие обыватели  Царства Божьего не наследуют, - он бросил на меня уничижительный  взгляд. В ответ я сделал себе клыки из картошки фри, и обмазал рот кетчупом:
- А вампиры наследуют? Если они добрые? – я улыбнулся во весь так широко, как только мог. Ольга засмеялась. Мне это нравилось. Генриху, похоже, тоже. 
- Вень, и  пьяницы Царства Божьего не наследуют, - Ольга гладила Генриха, и пристально смотрела на меня. Я удивился.
- Ты это про меня?
- Нет, про пьяниц. Вот Генрих лучше всех меня понимает. Ему выпало родиться собакой. А он бывает мудрее некоторых человеков. Да, дружок? – она ласково потрепала пса за шею. –  Он здесь в форме собаки, ты – человека. Человеку хуже, его учат думать. А псов не учат, и птиц, и деревья. И все это многообразие форм на земле объединяет одно на всех, общее дыхание. Оно начинается и заканчивается непонятно где и когда. Для каждого по разному. Но мы все дышим одним и тем же.  Мы  вдыхаем и выдыхаем друг друга, - Оля смотрела на меня, не мигая, и мне казалось, что она все про меня знает. Мы зацепились взглядами, и переплелись дыханием. Я раздевал ее и изучал скрытое под одеждой. Она понимала, и улыбалась в ответ неопределенной улыбкой, которую я не мог прочесть ни как призыв, ни как насмешку. Просто улыбка, понимающая мою сущность. Я почувствовал возбуждение. Дыхание прервалось. Мне стало неловко, и я сменил тему:
- Вень! Ну что, скучаешь? Давай налью еще колдовства в бокалы. Помянем Новый и Старый год! – Веня уже находился далеко в иных измерениях. Он был блажен и жалок одновременно.
- Ну, по одной, и мне пора спать. А тебе тоже пора. Уходи,  не обижай ее, - Веня замахал перед собой, видимо желая, чтобы я исчез. Я посмотрел на Олю. Она, похоже, терзалась теми же сомнениями, покусывая губу. Но уход  Вени ее, похоже, тоже  обрадовал  к моему облегчению.

Не замечая нашего молчаливого общения, он незаметно удалился в свою комнату, выдыхая эфемерные пары измененного сознания. Оля вышла следом за ним. Я осмотрелся. Неровный, старый паркет, потертый несвежий ковер. Пыльная люстра. Интеллигенция, пропахшая вековой пылью. Я устал от эмоций. Вернувшаяся Ольга поймала мой взгляд, и ответила:
- У тебя дома скорее всего теплые полы и дорогой ремонт, но по нему могут ходить не те ноги. Ты же здесь, один, в чужом городе и стремной квартире с двумя неудачниками оказался почему-то. Почему?
- Извини, я могу уйти, –  я всегда боялся разговоров, обнажающих душу.
- Наглухо на все пуговицы? – она пристально, и выжидающе смотрела на меня.
- Оля, я не люблю, когда выжимают душу. Я даже не знаю, что и как правильно, и где я должен находиться. И почему жизнь именно такая, бесцельная и тоскливая, и ты бежишь от себя в чужие декорации, надеясь откопать суть. Может просто я пустой человек, и мне нужно брать жизнь извне,-  на этих словах я обнял ее, и,  набравшись наглости, поцеловал. Потому что мне уже было все равно на ее брата, на ее догадки обо мне и на весь мир вокруг. И может впервые, я не хотел играть роли, вспоминая  крутых соблазнителей с экрана,  не думал, как мне повернуться, и что с ней делать на следующем шаге игры.  Нет, я был неловок и тороплив. Как ребенок, добравшийся до сладкого, но я не играл. О, Боже, я перестал заботиться о том, как выгляжу, что говорю и делаю, просто отдался настоящему чувству и сильному желанию.  Так просто  вылез из оболочки формы, и стал  сознанием, дыханием, самой жизнью…

- Оль, а все-таки, что у тебя с ногой? – я боялся своих сомнений.
- Да, Иван. Извини, что не успела тебя предупредить. Как то не смогла в самый последний момент.
- Это то, о чем я догадываюсь, да?
- Именно. У меня – протез. Попала в аварию несколько лет тому назад. И вот – жизнь потекла по-другому. Муж бросил. С работы ушла. Отшельничаю в квартире брата.
- А на что живете? – я старался спрашивать невозмутимым тоном, но внутри меня все оборвалось, и кружилась голова.
- Мою квартиру сдаем. В центре. И в церкви подрабатываю в киоске. Свечи продаю, книги.
Я не знал, что еще спросить. Информации и так было под завязку. Какое-то время мы пролежали в молчании.
- Тебе пора, - прозвучавшая фраза резанула комнату, я ж испугался звука ее голоса. Он хлестанул  по сердцу своей разумностью и спокойствием. Я вернулся. Посмотрел на окно. Семисвечник, гирлянда и елочка мерцали тусклыми огнями. Старая люстра, казалось, медленно покачивалась на потрескавшемся потолке с лепниной. Наши вещи были разбросаны по комнате. И она, такая красивая, и реальная лежала рядом, что я испугался. Испугался чужой истории, такой  бескомпромиссной. Захотел дотронуться, чтобы вновь почувствовать истинность  происходящего.

- Еще темно. Иди ко мне, - я потянулся, чтобы снова ее обнять.
- Я хочу побыть одна. Мне нужно. Мы  еще встретимся? – она гладила меня по щеке.
- Послезавтра я уезжаю.
- В теплые полы и уют?
- И рутину.

     Ночной воздух освежил и развеял сон. Я вышел на знакомую пустынную улицу, добрел до отеля.  Пушистый  снег неторопливо падал, соединяя меня с небесами. Я попал в историю – красивую и страшную одновременно, и настало время ее завершать. Какой у нее будет конец -  я не знал. Я потерял оболочку. Мне казалось, что молекулы моего тела отделились друг от друга, раздирая меня на куски. Я растворялся во Вселенной.  Просто хотелось  падать и кружиться со снежинками и чувствовать радость   настоящего момента. И забыть этот ужасный протез. Фух. Я вспомнил о повести. Настала пора ее  заканчивать. Меня снова переполнило желание писать. Мне не стоило волноваться. Я сам напишу  ее окончание. Окончание придуманной мною истории. Я снова управляю  жизнью, а не являюсь ее подопытным элементом. Ну, хотя бы на пару часов. Я прибавил шагу. Стараясь бесшумно, на цыпочках пройти мимо стойки, мимо спящего на диване охранника, я преуспел бы в этом, если бы не лифт. Через пару минут, за мной закрылась дверь номера. Я испытал почти блаженство. Поставил чайник, принял душ, налил себе крепкого кофе, и сел за компьютер. Засмеялся, прочитав написанный ранее сюжет. Жизнь намного удивительнее, чем я себе ее представлял. Ну конечно, я являлся обывателем, возомнившим себя писателем. Но сейчас я вновь вырвался из плена собственной оболочки. Я  писал, не останавливаясь и забывая о времени. Периодически подходил к окну, и смотрел туда, где мы любили друг друга, как потерявшиеся дети. Когда  очнулся, было уже светло. Я спал, сидя за компьютером – совершенно счастливый и наполненный необъяснимым блаженством. Открыв ноутбук, ахнул, посмотрев на количество написанных страниц. “Да не может такого быть, это просто бред какой то”, -  я просматривал написанное за ночь, и невольная улыбка зажглась во мне как лампа Алладина. “И мы вдыхали и выдыхали друг друга целую ночь…”
- Я снова стал Богом.  Это, оказывается, так просто, - я откинулся на стуле, сцепив руки за головой, и наслаждался проделанной работой.
 
        Ну что же, вовсе неплохо. Настала пора включать телефон. Как обычно, меня ожидала куча сообщений и пропущенных вызовов. И это при том, что я заранее предупреждал  всех меня не беспокоить. Суетливые людишки! Не живется им спокойно без связи. Я посмотрел на чемодан. Завтра в дорогу. Я переключился на подготовку к отъезду. Собрав вещи, решил прогуляться в последний раз, а заодно и приобрести сувениров. Я действовал по деловому, без лишних сантиментов. Во мне включился разум обывателя. Я вспомнил о заказах близких людей, и мотался по городу, делая покупки.

Вечером, когда вещи были собраны, я вспомнил об Ольге. Не то, чтобы я не вспоминал ее в течение дня, но я умело отбрасывал волнующие картинки, заменяя их бытовыми. Я не мог пока анализировать то, что между нами произошло. Хотелось накрыть голову подушкой, когда я начинал ворошить картинки прошлой ночи. Все слишком не просто. Мы действительно из разных миров. И еще я постоянно возвращался к ее протезу.  Как ужасно быть покалеченным жизнью. Как несправедливо привыкать к инвалидности. Я не хочу об этом думать. Дверки сердца захлопываю наглухо и возвращаюсь в свою реальность, где все давно уже разложено по полочкам, и неожиданностей не случается. Лишь  изредка, когда тоска перехватывает горло и поджимает сердце, я вырываюсь оттуда в поиски смысла жизни. Но так до сих пор и нахожусь в активных поисках. Тоска развеялась, и я почувствовал, что скучаю по дому. Оставляю здесь неоконченную сказку, а свою законченную повесть, я увезу с собой. Может, я и желал бы увидеть ее, но зачем все усложнять? Я подошел к окну, взял сигарету, посмотрел на неизменно горящие огоньки ее окна, и вышел на балкон.

Внезапно я заметил  сквозь мерцающие огоньки ее окна, темную тень, очертание фигуры, стоящей по ту сторону стекла. Это была она. Сердце забилось. Кровь прилила к лицу. Стало неловко, но я  стоял, пригвожденный ее взглядом, и не мог оторваться.   С жадностью смотрел туда, на нее, может, ожидая чуда, и с другой стороны пугаясь любых решительных действий. Но в следующую секунду я наконец то понял – она прощалась со мной. Мое сердце стонало и плакало. В тот момент я ненавидел свой разум, удобную предсказуемую жизнь, и весь мир. Я захотел снова оказаться с ней наедине. Так, что защипало в глазах.  В голове загудело. Я смял сигарету, и ушел в комнату.

       На следующий день, через каких то несколько часов, скоростной поезд уже замедлял свой ход, подъезжая  к Москве.  Чуть позже, желтое такси подвозило  к родному дому. Дом, милый дом, - успел подумать, расплачиваясь с таксистом. И вот он, мой родной подъезд, знакомые запахи. Кивок консьержке, лифт, и я нажимаю на звонок.

-  Ну, привет. Нагулялся? – жена не бросилась мне на шею. Она смотрела  насмешливо и недоверчиво, сложив руки на груди. – Ты уже достал со своими командировками. На звонки не отвечаешь. Сообщения не читаешь! Если у тебя проблемы – обратись к врачу.
- Какие проблемы? Я же не в свое удовольствие. По работе посылают, - я боролся с чувством вины, которое она пихала в меня изо всех сил.
- Бла бла бла. Но знаешь одну вещь – мне это не важно. Мне вообще по барабану, где ты пропадаешь. Все когда-нибудь закончится, когда ты уедешь и не вернешься. Пропадешь без вести, так это называется, -  она развернулась  и ушла на кухню, продолжая по дороге свой почти монолог.
- Ну, все, хватит. Я устал с дороги. Я вам привез сувениры. Будешь смотреть?
- Ой, да оставь их себе. Мы с Маринкой собираемся  пройти по магазинам. Ты лучше денег нам перечисли побольше, а то так недолго и нищебродами стать.
- Лен, прекрати. Мне завтра на работу. Нужно сделать несколько звонков. Потише,  пожалуйста.
- Деньги переведи, говорю, и я отстану от тебя.
- Хорошо. Где Марина?
- У подруги. Я заеду за ней.

      Я закрыл за собой дверь в комнату, и сделал несколько звонков по работе. Там меня тоже заждались. Работы накопилось с гору. Незаконченные проекты горели дедлайном. Будто без меня невозможно было обойтись.  Я долго разговаривал  с боссом, с подчиненными деловым поставленным голосом, успокаивая и обнадеживая своим приездом. Я уже полностью облачился в привычную форму своей обычной жизни. Позвонил другу журналисту  насчет повести. Тот обещал прочесть, но прозвучало это скорее как одолжение, а не как искреннее желание. Ладно, проехали.  Постоял у окна. Моя машина верно дожидалась меня на парковке во дворе дома.

 В одежде прилег на диван,  методично рассматривая  потолок. Все в квартире было по последнему слову современного дизайна. Фактически, это все, что от меня требовалось. Исполнять роль успешного мужа и отца, способного дать достойный уровень жизни своим близким. Но моя душа была не нужна никому. Близкими мы были только по квадратным метрам. Я с тоской рассматривал потолок, машинально взял телефон, переключился на новости, социальные сети,  и ненужные сообщения. Знакомая холодная пустота окружала. Я ощущал  на физическом уровне, что такое тоска.  Когда  щемит, ноет и болит одновременно. Я снова существовал. Один из миллиона таких же.  Обыватель с пустотой внутри. Но все же, что-то во мне изменилось.  Может,  так душа растет и требует, чтобы ее заметили. Я больше не чувствовал страха перед жизнью. Какое-то новое, более сильное чувство постепенно наполняло. Сам не заметил,  как перешел на сайт покупки билетов. Набрал билет до Питера. Через пару недель. Доделаю здесь дела. Ну как-то так…